ысячам ручек родосских винных амфор, найденных в городах Северного Причерноморья и относящихся целиком к эллинистической эпохе».[200] О связях с Северным Причерноморьем свидетельствуют надписи IOSРЕ I2 30 (Ольвия), 340 (Херсонес), II, 35 (Пантикапей).
Родос был, по описанию древних, одним из крупнейших, красивейших и наиболее благоустроенных городов. Страбон указывает (XIV, 2, 5), что вряд ли другой город мог бы с ним сравниться. В нем процветали искусства, науки, философия (выходцем из Родоса был Панэтий). Управление в Родосе было олигархическое; Страбон хвалит «хороший государственный строй» (ευνωμια) родян, «так как, хотя правление у них и не демократическое, они все же стараются содержать массы бедняков. Народ пользуется хлебными раздачами, и люди состоятельные, следуя отцовскому обычаю, поддерживают нуждающихся». Вероятно, эти подачки народу — результат не мудрой политики родосских купцов и ростовщиков, а борьбы народа против богатой олигархии.[201] Масса пришлого населения Родоса (а может быть, и коренное население острова до его колонизации), парэки и катэки, хотя играли видную роль в экономике, не имели гражданских прав, очень ревниво охраняемых родосцами. О многочисленности рабского населения Родоса свидетельствует большое количество эпитафий рабов, имевших свои культовые объединения и входивших также в объединения свободных.[202]
Таким образом, Родос больше других полисов Эллады извлек пользу из новой формы существования рабовладельческого общества. Он развил рабство и основанное на нем производство, развернул обширные торговые и денежно-ростовщические связи со всей тогдашней ойкуменой, стал одним из крупнейших центров распространения эллинистической культуры.
Родос, несмотря на то, что он владел территорией Карии и фактически держал под своим влиянием Островную лигу, не создал и не мог создать крупной державы; благоприятные исторические условия лишь помогли ему использовать объединение, хотя слабое и раздираемое противоречиями, эллинистического мира. Когда это объединение начало распадаться, Родос взял ориентацию на Рим и вступил с ним в союзные отношения. Однако после победы над Персеем римляне резко изменили свое отношение к Родосу, который, может быть, казался им слишком сильным и независимым. Объявление Делоса свободным портом не только лишило Родос значительной части его громадных таможенных сборов, но и «отняло у нашего народа свободу решать подобающим образом как вопрос о гавани, так и все прочие дела» (Polyb., XXXI, 7, 10). по-видимому, римляне лишили Родос господства на море; в результате пиратство, которое раньше в значительной степени было ослаблено благодаря Родосу, теперь вновь развилось, и римляне вплоть до Помпея не могли с ним справиться.
Все же успехи, достигнутые Родосом в III–II вв., были настолько прочны, что даже упадок экономического могущества и его разорение в 42 г. до н. э. Кассием не могли его окончательно сломить, и еще в период империи Дион Хрисостом в своем ‘Ροδιακος λόγος расточает восторженные похвалы Родосу, как величественному центру культуры и средоточию эллиинства.
В гораздо меньшей степени, чем Родос, в эллинистический период преуспевал остров Делос. Получив в 315/4 г. независимость и став центром находившейся под властью Птолемеев Островной лиги, занимая благоприятное положение между Малой Азией и Аттикой, обладая пользующимся почитанием у всех эллинов святилищем Аполлона, имея за собой традиции священного центра Афинского союза, этот крошечный островок имел шансы вытеснить Афины из морской торговли и занять их место. Многочисленные и весьма содержательные делосские надписи, дошедшие до нас,[203] не подтверждают этого априорного положения.
Конечно, Делос отразил новый порядок вещей — образование крупных эллинистических монархий и проникновение эллинистической культуры на далекие окраины Средиземноморья; это выразилось в том, что эллинская святыня на Делосе получает дары от Птолемеев, азиатских царей и династов, даже от нумидийского царя Масиниссы. Но торговля Делоса в период независимости (314–167 гг.) вряд ли приняла такие грандиозные размеры, какие рисуются воображению некоторых буржуазных историков.[204] Достаточно указать, что в надписи IG XI, 2, 287А, строки 5…8–10, 250 г. доходы Делоса от πεντηκοστή — двухпроцентного сбора с ввоза и вывоза товаров — указаны 18 800 драхм; если к этой цифре, включающей и пятипроцентный налог с откупщиков (έπώνιον), взимавших эти сборы, прибавить прибыль откупщиков, можно считать общую сумму взысканных сборов около 20 500 драхм, что соответствует обороту в 1 миллион драхм — в пятьдесят раз меньше оборота Родоса.
Да и после превращения Делоса в свободный порт его обороты далеко не поглотили торговли Родоса; если Родос жаловался Риму, что освобождение купцов, прибывающих в Делос, от ввозных и вывозных пошлин отразилось губительным образом на доходах Родоса, то при этом родосцы ссылаются и на невозможность «решать подобающим образом как вопрос о гавани, так и все прочие дела». В частности, родосская торговля стала страдать от пиратов, поскольку военные действия родосцев были ограничены римлянами, тогда как Делос был, наоборот, местом сбыта пиратской добычи и особенно рабов. Во всяком случае в период независимости делосская торговля и ростовщичество находились в некоторой зависимости от Родоса и его дельцов. Ростовцев (SEHHW. стр. 692) указывает, в частности, что из найденных на Делосе амфорных ручек 95 % происходят из Родоса и зависимого от него Книда.
И все же обширные связи, не только культурные, но и деловые, Делоса с середины II в. не подлежат сомнению; об этом свидетельствуют не только посвятительные надписи в честь различных царей и династов, но и эпиграфические данные о существовании на Делосе целых колоний ναύκληροι и έγδοχεΐς из Лаодикеи (Берита) в Финикии (IG XI, 4, 1114; надпись беритских посейдониастов, IDD, 1520) и из Тира.
После 166 г. Делос изменил состав населения. После передачи острова Афинам туда были высланы афинские клерухи, а большинство делосцев (но не все!) было выселено; они поселились в Ахайе, где получили права гражданства. Тогда делосцы потребовали возмещения убытков, нанесенных им афинянами. Вообще овладение Делосом доставило афинянам не только выгоды, но и неприятности. Полибий пишет, что, «получая Лемнос и Делос, афиняне, как гласит поговорка, брали волка за уши, ибо последовавшие затем осложнения с делосцами причинили им много забот» (XXX, 21,8–9).
Делос становится местопребыванием пестрого населения — афинян, пришлых с Востока и из Италии предпринимателей, не считая обычных пилигримов, лиц, приезжавших для участия в религиозных празднествах и церемониях и занимавших немалое место в экономике этого маленького полиса. Во второй половине II в. декреты выносятся от имени κατοικουντες ’Αθηναίοι и παρεπιδημοΰντες (временно пребывающих) из различных других народностей, среди которых все большую роль играют италики. Появление на Делосе купцов не только из Финикии и Палестины, но и из Аравии, позволяет говорить о том, что и торговля Италии с Востоком шла через Делос.
Но больше всего Делос славился как рынок рабов.[205] Страбон (XIV, 5, 2) говорит, что Делос был способен принять и отгрузить десятки тысяч рабов в день; это, конечно, не значит, что Делос действительно продавал миллионы рабов в год, — слова Страбона обозначают только, что Делос был крупнейшим рынком по снабжению преимущественно восточными рабами в первую очередь Италии, где расцвет рабовладельческого хозяйства вызвал большой спрос на рабов. Страбон свидетельствует о том, что торговля на Делосе была ожив ленная, операции совершались быстро, и он приводит сложившуюся на Делосе поговорку: «Купец, причаливай, выгружай, все продано».
При пестром составе населения Делоса, где коренное население было большей частью изгнано, а афиняне не удержали преобладающего значения, Делос перестал быть полисом, а был скорее международным рынком и общеэллинским святилищем.
Но преуспеяние Делоса коснулось, конечно, богатых собственников, купцов, ростовщиков, έγδοχεΐς, ναύκληροι, έμποροι, τραπεζΐται. Масса народа, которая не участвовала в торгово-ростовщических операциях, не только ничего не выигрывала от развития торговли Делоса, но, скорее, вынуждена была снизить свой жизненный уровень вследствие развития рабства на Делосе. Развитие рабства вело, как всегда, к усилению эксплуатации рабов, что вызвало с их стороны сопротивление. Орозий (V, 9, 5) отмечает на Делосе около 130 г. движение рабов, «гордившихся своим недавним восстанием»; это движение было подавлено благодаря предупреждению его некоторыми гражданами.
Преуспеяние делосских рабовладельцев не могло быть длительным и устойчивым. Римляне, бывшие хозяевами положения в Греции, вовсе не были заинтересованы в том, чтобы сохранить надолго привилегированное положение Делоса. Разрушение Коринфа показывает, что римские дельцы не нуждались в посредничестве греческого торгового города и ориентировались уже на италийские порты. Мы не знаем, когда была отменена привилегия Делоса. Но независимо от сохранения положения свободного порта захирение Делоса было неизбежно по мере того, как римские дельцы овладевали восточной торговлей и завязывали непосредственные связи с Востоком, а восточные торговцы прочно оседали в Италии. по-видимому, и в период преуспеяния Делоса его жители рассматривали его как временное местожительство; поэтому, хотя там было, несомненно, много богачей, они не создали на острове памятников художественной архитектуры.
Афины, вступившие в конце III в. в союз с Римом, мало извлекли пользы из этого союза. Мы видели, как Полибий оценил сомнительный дар римлян, отдавших Афинам Делос и Лемнос. Афины как полис мало от этого выиграли, так как ввозных и вывозных пошлин они не взимали; вряд ли афинских клерухов на крошечной территории Делоса могло быть достаточное число, чтобы облегчить продовольственное снабжение Афин. Правда, афинская посредническая торговля нашла на Делосе благоприятные условия для своей деятельности. Но товарное производство в Афинах не могло возродиться.