Греческие игры и празднества, греческие гимнасии, школы, театр получают широкое распространение в странах Востока и становятся важным фактором не только эллинизации Востока, но и ориентализации Запада. Громадное значение имело при этом возникновение общегреческого языка (на базе аттического диалекта), постепенно вытеснившего из литературного языка местные диалекты; этот общегреческий язык, которого не могли подавить аттицисты, стремившиеся возродить и сохранить в литературе классические формы аттического наречия, стал языком образованных слоев общества не только в Греции, но и в странах Востока, и не только в эпоху эллинизма, но и во времена Римской империи, когда общегреческий язык (κοινή) распространяется и на Западе. На нем написаны перевод еврейской библии и вся раннехристианская литература, обращавшаяся к народным массам Римской империи, а через литературу многие термины и образы проникли во все европейские языки. Общность языка была одним из весьма действенных способов «смешения жизней, быта и нравов».
Вместе с греческим языком к народам Востока проникают и греческие литературные жанры. В эллинистический период написана вошедшая в Ветхий завет эротическая «Песнь песней» (в ней встречается греческое слово apirjon=φορειον, носилки). Но особенно много произведений эллинистического типа написано евреями на греческом языке. У Евсевия (Praep. ev. IX, 20; 24; 27) сохранилось три отрывка из написанной на греческом языке гекзаметрами эпической поэмы «О Иерусалиме» Филона, жившего во II в. до н. э. Поэму о Сихеме около того же времени написал Феодот (Eus., Praep. ev. IX, 22). О еврейском авторе трагедий Иезекииле (ό Έζεκίηλος ό των ιουδαϊκών τραγωδιών ποιηττς) сообщают Климент Александрийский и Евсевий; последний (Praep. ev. IX, 29) приводит отрывки из его трагедии Έςαγωγη («Исход»). Большое количество иудейских эсхатологических пророчеств включено в «Сивиллины оракулы» (книги III–V считаются в основном еврейскими); обширная греко-еврейская апокалиптическая литература, частично вошедшая в христианский канон Ветхого завета, сыграла, надо полагать, немалую роль в разработке эсхатологических и мессианистских мотивов не только у евреев, но и у других народов эллинистического мира. Армянский царь Артавазд писал трагедии. Творения Манефона и Бероса на греческом языке впервые ознакомили греческий мир с историей Египта и Вавилона. Многочисленные не дошедшие до нас историки, которых цитирует Иосиф Флавий («Против Апиона»), несомненно, содействовали взаимному ознакомлению народов Востока и Запада. V Наконец, как известно, греческая литература эллинистического периода послужила исходным пунктом для создания римской литературы.
Но содержание эллинистической художественной литературы существенным образом изменилось. Наряду со старыми литературными жанрами, которые имели своих представителей и в эллинистический период, преимущественно в самой Греции появляются новые жанры, соответствовавшие изменившимся общественным настроениям и художественным вкусам.
Идеология античности классического периода тысячами нитей была связана — особенно в демократических городах — с общественной жизнью полиса. Кризис полиса, возникновение монархий, фактически упразднивших общественную жизнь в крупнейших центрах эллинистического мира, лишили греческую литературу взрастившей ее почвы. Действенная, полнокровная, насыщенная политическим содержанием комедия Аристофана уступила место более изящной, но менее содержательной бытовой комедии. Страстное политическое красноречие естественно заглохло за отсутствием применения и сменилось напыщенным «азианским» красноречием и надуманными энкомиями, славословиями в честь тех или иных царей и их приближенных. Общественные мотивы, дающие тон и направление греческой художественной литературе классического времени, все больше вытесняются мотивами личными, индивидуальными, грандиозное, величественное — будничным, мелким, глубокое проникновение в жизнь общества и общественного человека — поверхностными, хотя и точными наблюдениями и описаниями. Так возникают новые типы литературных произведений — эпиграммы, идиллии, жанровые сценки, небольшие элегии, любовная лирика.
Чем менее содержательна становилась поэзия, тем более изысканной, изощренной, причудливой становилась ее форма. Александрийская поэзия (названная так условно, ибо она созидалась не только в Александрии) дала наиболее совершенные образцы формального мастерства, вылощенности, тщательности отделки, за которой чувствуется не столько поэтическое вдохновение, сколько ученость; эта салонная поэзия рассчитана на узкий круг читателей, способных оценить кропотливую работу, произведенную ученым-поэтом, его изыскания в области мифологии, фольклора, древней поэзии, греческого языка. В этом отношении характерны сами названия некоторых поэтических произведений того времени — «Феномены» Арата (изящное стихотворное изложение астрономических и метеорологических знаний) или Αίτια («Причины») Каллимаха.
Не только возникают новые жанры — эпиграмма, идиллия, мим, любовная элегия, но и старые жанры продолжающиеся в эллинистический период, меняют свой характер. Театральные представления становятся более пышными, зрелищно занимательными, но исчезает глубокое идейное содержание трагедий классического периода. Эпос Аполлония Родосского «Аргонавтика», сухой и скорее похожий на ученый трактат, становится живым и ярким только в обрисовке любовной страсти Медеи. Этот двойственный характер эпоса Аполлония типичен для эллинистической литературы вообще: традиции классической эпохи не имеют почвы под собой и создают мертвые, рассудочные произведения; яркой и сочной александрийская поэзия становится только тогда, когда она переходит к изображению интимных, хотя и неглубоких переживаний среднего человека, его житейских утех и невзгод, любовных эпизодов. Реализм этих зарисовок, как это видно по «Мимиямбам» Герода, неглубок, он не проникает в существо изображаемого предмета, явления, чувства; это — изящные, порой остроумные, меткие, но поверхностные поэтические безделушки.
Искусство Греции классического периода было порождением нормального и неповторимого детства человеческого общества. Эллинистическая литература и не могла быть поэтому прямым продолжением классической литературы; поскольку она пыталась стать таким продолжением, она оказалась безжизненной и была справедливо забыта.
Эллинистическая литература могла дать и дала новые поэтические произведения и целые жанры, интересные в своем роде. Формальное мастерство и безыдейность, изящество и отсутствие общественной направленности, интерес к природе, к отдельному человеку и равнодушие к общечеловеческим задачам и философским проблемам — таковы специфические черты эллинистической художественной литературы, отражающие новый этап в истории античного рабовладельческого общества.
Комедии Менандра обладают рядом достоинств, благодаря которым они завоевали прочное место в греческом и римском театре и оказали влияние на драматургию нового времени. Но они — не продолжение классической комедии, а новое явление в литературе и драматическом искусстве. Это комедии нравов, написанные живо, остроумно, занимательно; но сюжеты их банальны, действующие лица ничем не выделяются из среды рядовых, более или менее состоятельных горожан, к уровню которых приспособляется и мораль пьесы, преподносимая часто в привлекательной и подчас хорошо отточенной форме.
Подавляющее большинство произведений эллинистической художественной литературы не дошло до нас. Ее знают главным образом по незначительным фрагментам и по римским подражаниям и переработкам. Поэтому приходится делать оговорки и не отваживаться на слишком категорические утверждения при оценке творчества отдельных писателей. Но общий характер этой литературы в целом свидетельствует о том, что в ее достоинствах и пороках отразились общие закономерности исторического развития эллинистических стран.
Те же закономерности сказались, хотя и не столь отчетливо, и в греческом изобразительном искусстве эллинистического периода. Ряд изменений в нем был вызван непосредственно политическими условиями и социальными отношениями. Установление монархий имело последствием появление нового типа зданий, — царских дворцов, неизвестных ранее грекам. Политика основания и постройки новых городов, в том числе столиц, получила свое прямое выражение в эллинистическом градостроительстве, в планировке городов и их архитектурном оформлении. Строительство рыночных площадей, торговых рядов, портиков, сложных архитектурных ансамблей придавало новый облик эллинистическим городам. Создание таких грандиозных по тому времени сооружений, как Фаросский маяк, Родосский колосс, громадный корабль «Сиракузия», означало разрешение сложных и трудных технических задач и вместе с тем свидетельствовало о размахе строительства, который был невозможен в рамках обычного полиса классической эпохи.
Рост богатств отдельных лиц создавал условия для роскошного украшения частных жилищ; появляется стремление к декоративности, пышности. Прежние ордеры — дорический и ионийский — теряют свое конструктивное значение; вместе с тем все больше места в архитектуре начинает занимать коринфский ордер. Появляется перистильный дом, внутренность его украшается живописью и мозаикой, принимающими все более декоративный характер.
В области пластики в первое время эллинистическое искусство является прямым продолжением классического. Но уже с середины III в. дают себя знать новые задачи и требования, выдвигаемые изменившимися общественными условиями жизни. В классический период искусство было по своему характеру общественным служением. В эллинистическое время оно перестает отражать интересы, чувства, вкусы гражданина полиса и обращается ко всей «ойкумене»; вместе с тем оно теряет свой прежний демократический (в античном значении этого понятия) характер. Тематику искусства диктуют интересы и вкусы царского двора, богатых рабовладельцев и царских сановников. Величавое спокойствие пластического классического искусства сменяется патетически приподнятыми настроениями, изощренностью и мастерством в передаче индивидуального личного.