– Вспомни. – Голос брата звучал мягко, но в глазах его искрились молнии гнева, устремленные на кого-то за моей спиной.
Внезапно он вскинул руку, толкнул меня в грудь, прогоняя и воздвигая между нами нерушимую стену.
Я не отрывала от Акселя глаз и боролась с невидимыми путами, тянувшими меня прочь. Прежде чем неосязаемые двери захлопнулись насовсем, Аксель улыбнулся, той самой доброй улыбкой во все тридцать два зуба. И означала она лишь одно – все будет в порядке.
И это было его обещанием.
Последней станцией моего неземного путешествия снова стало широкое поле. Солнце слепило глаза, но не грело обнаженную кожу. Ветер проплывал мимо, кружась в танце с цветочным ароматом летних зарослей. Ощутив легкое покалывание, я поняла, что стою босыми ногами на зеленом поле, усеянном тысячами одуванчиков.
Когда-то я уже видела похожий сон, но тогда спиной ко мне стояли два мальчика. Теперь в центре поля сидел лишь один величественный мужчина, облаченный в бархатистую мантию цвета густой крови. Опустив грузные плечи, он смотрел вдаль, будто ожидая кого-то. Рядом с ним, опутанная сорняками и одуванчиками, лежала корона, чьи рубины и красные бриллианты отражали солнечные лучи.
– Ты этого хочешь? – произнес мужчина глубоким, но мелодичным голосом истинного повелителя, продолжая глядеть на колышущееся перед ним поле. Ждал он вовсе не меня.
Странно, но, ведомая желанием сердца, я поняла, о чем он спрашивает.
– Да, – прошептала я еле слышно, но уверенно.
Мужчина вздохнул, его плечи опустились еще ниже.
– Для чего тебе она?
Я приложила ладонь к голой груди. К сердцу. И ощутила, что оно бьется в согласии с разумом. В памяти промелькнули лица погибших солдат и последние слова наемницы. Теперь я точно знала, для чего мне сила, пульсирующая глубоко внутри, но до сих пор неспособная вырваться на свободу.
– Я хочу попробовать… остановить это. Прекратить. Спасти и защитить всех, кого только смогу.
– Если твоя вера в это сильна, Эллиот Шторм… – голос мужчины резко постарел, когда он испустил новый хриплый вздох, – да будет так… Пусть будет так, Эллиот.
И одним взмахом руки он погрузил меня во тьму.
Я очнулась в своей реальности.
Веки не сразу поднялись. Они отекли.
Когда мне удалось их разлепить, я поняла, что смотрю на белый потолок, залитый солнечным светом. Лучи ласкали кожу и грели продрогшие от глубокого сна кости.
Мне было тяжело дышать, легкие неистово горели, грудная клетка ныла, а к носу были прикреплены кислородные канюли. Уши уловили писк кардиомонитора.
Я попробовала повернуть голову на звук, но шею словно стянуло. Попробовала привстать, но спина не повиновалась. Казалось, что ни одна часть тела мне не принадлежит. Ребра словно раздробили ударами кувалды, а мышцы рук и ног изрешетили сотнями лезвий. Лицо искажалось от боли при каждом вздохе и движении глаз.
– Привет, – вдруг услышала я откуда-то сбоку, вздрогнула и зажмурилась от боли во всем теле. – Элли, ты меня слышишь?
Кто-то скользнул на скрипучий стул. Затем передо мной возникло лицо Эйприла. Его улыбка была настолько широкой, что ей почти удалось скрыть большие грустные глаза. В левом ухе неизменно торчал наушник, однако музыка в нем играла чуть тише, чем обычно.
– Все хорошо. – Глаза Эйприла с трудом фокусировались на моем лице, он то и дело бросал взгляды на нижнюю часть моего тела. – Они сбежали. Ты снова дома. В безопасности.
Они?..
Воспоминания погрузили меня в удушающий поток. Лицо Эйприла пошло рябью, постепенно исчезая, и над кроватью возник фантом. Кровавые язычки пламени заскользили по смолистой коже. Длинное тело навалилось на меня, заползая выше, сковывая руки и ноги, прожигая плоть и кости. Безликая голова наклонилась, дыхнув в лицо пламенем, что губило жизни. Фантом протяжно пророкотал в самое ухо, хищно нашептывая имена наемников, эхом повторяя их последние слова… и мой истошный вой, когда он ломал мне ногу и саму сущность.
Мой подбородок задрожал, рот открылся в немом вопле. Позабыв о боли, я согнула ноги, размахивая ими и отгоняя монстра. Мои руки поднялись, срывая внутривенные иглы, впиваясь ногтями в лицо и стремясь выцарапать свои же глаза. Лишь бы только прогнать фантома из комнаты.
– Элли! – донесся смутно знакомый голос. – Элли, остановись! Пёрл! Где ты?!
Кто-то схватил меня за запястья, убирая мои руки от лица и прижимая к кровати. Царапины саднили, и по щекам потекла свежая кровь. Мои кулаки сжимались, я продолжала брыкаться и боролась с незримым противником.
– Что случилось? – Хлопнула дверь, затем в поле зрения появилась девушка в белом халате, казалось, она не замечала алого пламени, щекотавшего ее волосы. – Что ты с ней сделал?
– Ничего! – Фантом вжимал меня в кровать, не позволяя вырваться. – Сделай уже что-нибудь, ну же!
От страха перед монстром тело позабыло боль. Глубоко под кожей по венам пронесся чужеродный жар. И внутри вспыхнул мой собственный огонь. Ощутив прилив сил, я зарычала и оттолкнула ногой чье-то тело. Знакомый голос зашипел сквозь зубы, но хватку не ослабил, сжав кисти крепче.
– Прости меня, Элли. – Лицо девушки приблизилось и вытеснило багровый образ фантома. Вражеское пламя прошло сквозь ее нежные щеки, не оставив следа. – Поспи немного, ладно?
В кожу с трудом вонзилась тонкая игла. Мой взгляд остекленел, а руки безвольно повисли. И тьма вновь приняла меня в свои бесчувственные объятия.
Первое, что помню при пробуждении, – горький привкус медикаментов. Второе – мое тело вновь принадлежит разуму. Страшная боль не исчезла, однако теперь я хотя бы могла поворачивать шеей.
За окном стояла глубокая ночь. Луна светила круглым пятном, разделив беззвездное небо. Белый луч, словно свет прожектора, падал прямо на плоскую прикроватную тумбу из дерева, где стояли полный стакан воды, простая керамическая ваза с тремя искусственными тюльпанами и…
Мое истерзанное сердце сделало кувырок, а глаза расширились.
На тумбе лежала серая толстовка. Заношенная, с потертой эмблемой спортивной команды. Моя… толстовка. Акселя… Я схватила ее, словно драгоценность, и прижала к бешено стучащему сердцу. Игнорируя дискомфорт в спине и ребрах, попыталась надеть толстовку, но что-то плотное вокруг шеи помешало это сделать. Я ругнулась про себя, завела руки за голову и отстегнула дурацкий шейный воротник. В любом случае он не спасал от боли, пронзающей каждую частичку кожи.
Мое сердцебиение успокоилось, лишь когда руки прошли через рукава, а лицо и волосы спрятались в тени капюшона. Носом прижавшись к горловине, уловила слабый запах домашнего стирального порошка – микс цитруса, лаванды и миндальных сливок. Нежный аромат духов моей мамы, которые она не меняла годами, наполнил комнату, заставив мое горло предательски запершить.
В кармане толстовки лежало что-то увесистое. Рука нащупала холодный кусок металла прямоугольной формы и тонкие резиновые провода. Я судорожно выдохнула, доставая предмет. На ладони оказался мой сотовый, заряженный и рабочий. Впрочем, о связи и речи быть не могло. На экране не высветились новые уведомления, в записной книжке кто-то вручную удалил сохраненные номера. Однако это был мой телефон и мои наушники. Моя возможность скрыться от этого кошмарного мира. Дрожащими руками я вставила наушники. И через секунду заиграл мой скачанный плейлист.
Но голова тут же загудела от мрачных мыслей. Перед глазами пронеслись лица наемников. Бледные лица Яна и Луиса… И я услышала предсмертные крики Кристины.
Вновь стало невозможно дышать. Казалось, белоснежная луна окрасилась кровью, и багровые лучи превратили палату в сущий ад. Тени под окном, в углу и возле шкафа с лекарствами завибрировали. Задвигались и заплясали в предсмертном танце.
Я с силой зажала боковую кнопку на телефоне, и гитара в наушниках зазвучала громче. Дыхание участилось, а спина покрылась пóтом. Мой разум играл с образами. Я знала это. Но побороть не сумела.
Я потеряла саму себя.
Как только из углов выползли смолистые силуэты, я сорвалась. Слетели провода кардиомонитора, упал штатив для капельницы, и жидкость из пакета расплескалась. Я свалилась с кровати, запутавшись в плотном одеяле. Гипс на щиколотке не уберег от острой боли при падении. Я стиснула челюсти, вцепилась изломанными ногтями в алый кафель и заползла под стол.
Мне нужно спрятаться. Нужно сбежать.
Не хочу видеть смолистые фигуры.
Не хочу слышать крики ушедших.
Не хочу. Не хочу. Не хочу. Не хочу.
Не могу!
Капли холодного пота стекали со лба. Кровь выступила из раскрытых порезов. Дыхание сбилось, но я доползла до рабочего стола у стены и спряталась в самый угол. Музыка в наушниках заиграла громче, заревела бас-гитара и суматошно застучали барабаны. Мое тело задрожало, когда в ушах заорал солист. Он пел, вырывая сердце из груди и продавая душу дьяволу, и мне хотелось сделать то же самое. Отдать свою жизнь.
Исчезнуть.
Уйти.
Стереть себя с лица земли.
Я не достойна второго шанса. Не должна здесь быть. Испытывать эту боль. Не должна дышать. Жить. Я не должна быть жива.
Вдруг шестое чувство уловило новое движение, и я открыла глаза. Кто-то вошел в палату. И я сильнее вжалась в угол, мечтая слиться с тенями воедино. Кто бы это ни был, я не желала никого видеть. Не хотела. Не могла…
Ботинки остановились у кровати. Сильные кулаки сжались и разжались, а затем отключили пищащий кардиомонитор. Человек развернулся ко мне и замер на долю секунды.
Я задышала чаще, когда он шагнул к столу. Человек опустился на корточки. И я зажмурилась, пряча лицо в коленях. Секунду ничего не происходило, и я лишь отрывисто шептала, повторяя одни и те же слова. Умоляла человека уйти. Оставить меня одну.
Вдруг к моей ноге прикоснулись холодные пальцы. Мой подбородок вздернулся, и глаза тут же раскрылись.
Каллум.
Я застыла лишь на мгновение, изумленная его видом. Глаза отражали изнеможенность, лицо под светом луны казалось болезненно бледным, брови низко опустились и над переносицей пролегла складка. Его волосы были взъерошены, словно их без конца нервно теребили. Каллум посмотрел на меня с болью и даже не пытался это скрыть.