– Почему?
– Ее время еще не наступило. Она не готова стать бойцом.
– Тогда зачем я там нужен?
– Наблюдай. Следи. Узнай о ее семье. Стань ее тенью.
– Но никакого близкого контакта? – уточнил юный боец. – Особенно с родителями?
– Ни в коем случае. У тебя будет несколько месяцев, но если ты нарушишь ход событий ее жизни, повлияешь на ее решения, неважно какие, то организация будет вынуждена прекратить твою операцию раньше срока. Тебе все ясно, боец? Даже если ей будет грозить опасность, ты не имеешь права вмешиваться.
– Принято, сэр.
Десять лет спустя.
Каллум увидел ее впервые за несколько лет разлуки.
Каллум увидел, как в нее стреляют.
Каллум почувствовал, как она умирает на его руках. И теперь она здесь. В организации W.I.S.H.
– Итак, это и есть она?
Кристина нашла Каллума в его комнате. Свет выключен. Шторы задернуты. В помещении стоял тяжелый воздух растерянности и безысходности.
– Она тебя узнала? – спросила наемница, когда молчание Каллума ответило на все вопросы.
Кристина простояла в тишине комнаты еще полминуты, прежде чем закрыть входную дверь и сесть рядом с Каллумом на пол, опершись спиной о ножки кровати.
– Ты не хочешь, чтобы она была тут.
– Это как смертный приговор, – ответил он и спрятал лицо в похолодевших ладонях.
– Не зря Хитори тогда приказал тебе не контактировать с ней, – усмехнулась Кристина. – Любовь, хм?
Секунда.
Две.
Три.
Минута.
Две.
Три.
Кристина вздохнула.
– Помнишь пятый день рождения Сони? – спросила наемница внезапно.
– Ты серьезно хочешь напомнить мне об этом? Прямо сейчас?
– Что я тебе тогда сказала в медпункте? Что ты всю жизнь будешь мне должен, – толкнула его Кристина, но вовсе не злобно. – Тебе было шестнадцать, голос прыгал по тональностям, как у страуса, и… о боже! Помнишь, какой громадный прыщ выскочил у тебя прямо посередине носа? Я даже не знала, что прыщи могут расти один на другом, и так хотела его выдави… оуч!
Каллум аккуратно пихнул наемницу в бок, но Кристина только рассмеялась.
– Соня все равно льнула к тебе больше, чем к другим. Ох, как сильно это раздражало Луиса.
– За это он пообещал всадить мне шестьдесят пуль в лоб.
Они помолчали совсем недолго.
– В тот день ты спас моей дочери жизнь.
– Я поставил ее жизнь под угрозу.
– Ты взял ее в поход, Каллум, – покачала наемница головой. – Ты выполнил ее просьбу.
– И не проследил за ее безопасностью.
– Она сама забралась на то дерево. – Кристина пожала плечами. – Да, ты немного не уследил, но… в итоге полез вслед за ней. И когда Соня упала, ты упал вместе с ней, защитив ее своим телом от удара.
– Рефлекс.
Кристина улыбнулась, потупив взгляд.
– До сих пор это было твоим самым серьезным ранением. Потому что ты, оболтус, упал спиной на пенек и повредил позвоночник.
Каллум слабо улыбнулся в ответ:
– Помню, как очнулся в медпункте штаба. Три дня не чувствовал ног.
– Тебе повезло, что ты боец. Обычный человек остался бы парализованным навсегда.
Каллум снял кепку, рассматривая потертую эмблему организации.
– Соня молодец, сразу после падения нашла мой телефон и вызвала помощь.
– Ты спас жизнь моей дочери. – Кристина протянула руку и сжала его плечо. – И поэтому я взяла с тебя обещание.
Каллум молча уставился в стену.
– Эллиот Шторм… единственная, о ком ты сейчас беспокоишься больше жизни… Хм, – промычала Кристина, ее лицо озарилось улыбкой. – Таких людей у тебя по пальцам пересчитать. Мы с Луисом и Яном пробились в твое сердце силой. Но она… она всегда занимала там особое место, не так ли?
Тогда почему ему казалось, что он знал эту девочку еще до той операции, на которую его отправил Хитори? Каллум не торопился с ответом и даже на секунду выпал из реальности. Его дыхание сбилось, когда в ушах зазвенел ее смех, нос уловил ее запах, а перед глазами пронесся вихрь ее волос.
– Я… не думаю, что могу позволить себе испытывать подобную… подобные чувства к человеку, которого не видел столько лет. Которого обманывал. И которого отталкиваю сейчас.
– Которого отталкиваешь… да. – Кристина призадумалась. – Обещание есть обещание, Каллум.
Каллум впервые за все это время посмотрел на нее.
– Я, Ян и Луис… С тех пор как у тебя начал ломаться голос, ты заставляешь нас прятаться за твоей спиной. Но теперь ты должен позволить нам стать опорой для нее. Она все еще ищет себя, свой голос и свой стержень. Позволь нам поддержать ее, пока ты не разберешься с тем, что творится у тебя в голове.
– Вы и так должны поддерживать безопасность всех бойцов на поле сражений. – Каллум улыбнулся. – Один из приказов Хитори, который я не одобряю.
– Вот только я клянусь защищать ее ценой своей жизни, Каллум. – Кристина забрала у него кепку из рук. – И могу дать тебе слово, что Луис и Ян тоже. Просто… взамен пообещай, что я увижу ваших детей до того, как умру от старости, ладно?
Плечи Каллума затряслись.
– А если она не хочет детей?
– Тогда пообещай, что я автоматически приглашена на вашу свадьбу.
Каллум громко рассмеялся, представив возможное будущее с этой девушкой, и в его груди разлилось тепло.
– А если она и свадьбы не захочет?
Кристина помолчала.
– Может, тогда все-таки детей? Хотя бы одна?
– Одного? – поправил ее Каллум, но Кристина уже натягивала на него кепку.
– Я хочу увидеть тебя с человеком, готовым подарить тебе целую вселенную. Пообещаешь мне, что найдешь такое счастье?
Каллум прикоснулся к своей груди.
Закрыл глаза.
Эхо ее редкого смеха вновь зазвенело в ушах.
Ее запах растворился на кончике носа.
И в мыслях на миг исчезла темнота, теперь уже окрашенная цветами ее голоса.
– А если я уже его нашел? Это счастье?
– Тогда мы сделаем все, чтобы помочь тебе сохранить его.
Эйприл Гарсиа любил внимание всем своим щедрым на улыбку сердцем. Он любил, когда с ним здоровались учителя в школе и когда одноклассники рвались подбросить его в воздух после очередного забитого гола. Эйприл любил быть в центре событий на обеденных перерывах и во время los juegos[9] на улицах родного Мехико. И обожал включать музыку как можно громче, подначивая одноклассников спросить, какую такую новую песню он слушает в наушниках. Эйприл Гарсиа любил, когда футбольная команда приглашала его пробежаться по городу с мячом и без балласта в виде школьного рюкзака на плечах. В свои четырнадцать лет Эйприл не любил только одно – подводить свою маму.
– Эй, Эйприл! – окликнул его одноклассник, когда Эйприл уже закинул рюкзак за спину и поспешил к выходу. – Неужели ты уже закончил с la tarea[10]?
– Приходи завтра в школу пораньше, и я тебе дам списать!
– До гимна?
– До гимна! – только и успел выкрикнуть Эйприл в ответ, прежде чем рвануть домой.
«Ох, мама будет так ругаться!» – пронеслось в мыслях Эйприла, пока он бежал домой, сверкая голыми пятками в шлепанцах. Подросток несся по улицам столицы, жмурился из-за ярких лучей, и только пружинки густых кудрей защищали его голову от очередного солнечного удара. Несмотря на спешку, Эйприл успевал здороваться и махать рукой всем знакомым прохожим и соседям, работающим на почте, в кафе и даже в информационных ларьках для туристов.
– Возьми листовку на бесплатный тур по блошиному рынку, Гарсиа!
– У меня таких уже пятнадцать дома, Марта! – отшутился Эйприл, не сбавляя темпа.
– Мне сегодня надо раздать пятьдесят штук, иначе босс не заплатит!
В следующее мгновение Эйприл уже бежал со стопкой из тридцати листовок в руках. Мальчик завернул за угол, и до его дома оставался всего один квартал, когда он врезался в повозку с сезонными фруктами. Листовки разлетелись по воздуху, дыни и манго покатились по нагретому асфальту, и туристы принялись жадно подбирать неожиданный урожай.
– Черт, Эйприл! – ринулся вдогонку за своим товаром пузатый Уго.
Эйприл не мог решить, собирать ему листовки или же фрукты.
– Беги-беги, Эйприл, твоя мама уже дома! – крикнул Уго, отбирая два манго у американца с сомбреро на голове. – Мани, мани! Это – платно!
– Передай Марте, что я завтра раздам все листовки сам! – взмолился Эйприл напоследок, прежде чем снова броситься домой.
Их квартира располагалась на самом последнем, пятом, этаже цветастого и узкого жилого дома. Проскочив мимо шумных пожилых соседей, у которых вечно громко играло местное радио, Эйприл торопливо сунул ключ в замок и отпер дверь. Затем сделал два глубоких вдоха и выдоха и как можно тише закрыл ее за собой.
Мария появилась перед мальчиком, как только защелкнулся замок.
– Мама, я…
Мария цокнула языком, уперла руки в бока, приняв воинственный вид в цветочном пышном сарафане, который она сшила сама, как и всю одежду, постельное белье и даже занавески в семье Гарсиа. Эйприл был точной копией своей матери. Почти каждая черта ее лица передалась сыну: добрые карие глаза и пушистые ресницы, густые черные кудри и бронзовая кожа, гордо сверкающая на солнце. Мария Гарсиа была красива и нежна, но совершено опасна с таким убийственным выражением лица, как сейчас. Единственное, что Эйприл у нее не перенял, – это умение так грозно смотреть.
– Мама, ты уже сходила на рынок?
Мария снова цокнула языком.
– Я сходила на рынок час назад, – ответила она на языке жестов. – И почему-то без тебя.
Эйприл с виноватым видом посмотрел на слуховые аппараты в ее ушах.
– Прости, мама, я задержался в школе и…
– Нет-нет-нет, – прервала его Мария жестом. – Ругать я сейчас тебя буду именно так, поэтому и ты со мной общайся на равных.
Плечи Эйприла поникли всего на секунду, прежде чем он вновь собрался с духом.