Время суток, которого я страшилась до дрожи, наступило незаметно. Сумерки вытеснили солнце, заполнив синеватой мглой простор бескрайней степи. Мое сердце то замирало, то колотилось быстрее в ожидании алого пламени, способного запятнать своими алыми всполохами красоту ночного неба.
В моей голове царил полный хаос, и я прекрасно это осознавала. Да, я выжила. Да, мое тело наконец восстанавливалось. Да, я впервые ощутила в себе силы бойца. Но…
Я не знала, как справиться со страхом… С внутренней паникой, накатывающей с заходом солнца и наступлением глубокой тьмы. Я вновь и вновь вспоминала о произошедшем. Слышала крики наемников и воображала движение фантомов в тени. Стоило закрыть глаза – я видела кошмары. Просыпаясь, я заново проживала те же события наяву. И так каждую ночь.
Это ненормально.
Я не знала, как избавиться от этого. Отец никогда не учил меня бороться с эмоциями. С чем-то настолько глубоко засевшим в голове. Он лишь учил сжимать кулаки, игнорировать чувства. Забывать о переживаниях.
«Научись принимать свой страх, Эллиот. Прими его. Этот страх – часть тебя. Но никогда не позволяй ему брать над собой верх».
Это не тот страх, который я могла принять. Этот страх не давал мне спать. Не давал дышать полной грудью. Загонял в угол. Уничтожал изнутри. Лишал желания жить.
Мне нужна была помощь.
Но… как о ней попросить?
Я точно знала, что сегодня вновь встречусь с ожившими монстрами.
Прошло несколько часов с тех пор, как я вернулась в свою комнату под номером тридцать один. Собравшись с духом, я провела ключ-картой по ручке двери, затем услышала характерный писк и глухой скрежет механического замка. Я оглянулась и послала Эйприлу многозначительный взгляд. Он чуть улыбнулся в ответ, кивнул на прощание и оставил меня одну.
Я открыла дверь и бесшумно выдохнула, обнаружив комнату в том же беспорядке, в каком оставила ее неделю назад. Незаправленная постель, тарелки с уже черствым хлебом и растаявшим шоколадным маслом, которые Эйприл стащил из кафетерия почти неделю назад, чтобы вместе перекусить перед вечерней тренировкой. Куча спортивной одежды на стуле и несколько пар носков, разбросанных по ворсистому ковру в центре комнаты.
Я взглянула на темное небо за окном, затем на растущие тени в углах и мигом включила свет. Недолго думая, направилась прямиком в ванную комнату.
Гипс на ноге был пластиковым («современным», как сказала Пёрл), поэтому я оставила костыль у двери и залезла в душевую кабинку.
Я не принимала душ с тех пор, как отправилась на операцию. Внезапно ощутив себя до ужаса грязной, я схватилась за губку и мыло и принялась яростно намыливать тело, растирая кожу до красных полос. Помыв голову в четвертый раз, я вдруг услышала стук в дверь. Выключив воду, завернулась в полотенце и выглянула наружу.
Стук повторился – тихий, осторожный. Кто-то продолжал стучаться в дверь, пока я стояла, удивляясь внезапно обострившемуся слуху.
– Элли? – прозвучал знакомый низкий голос, и я встрепенулась.
Подошла к двери, открыла ее и застыла на месте.
– Каллум?
На пороге моей комнаты оказался именно он. Сердце замерло, и я задержала дыхание, заглянув ему в глаза. Прошел ровно день с момента нашей последней встречи. На этой неделе Каллум похоронил троих близких ему людей. И провел время с их семьями и детьми. Однако его лицо изменилось. Исчезла бледность. Круги под глазами стали менее заметными. Волосы у него всегда были чуть взъерошены, но… во взгляде я не видела прежней жгучей боли – лишь легкую тень печали. Скрывал эмоции? Или время, проведенное с семьями наемников, успело залечить раны?
– Привет, – сказал он тихо.
– Привет, – еле слышно ответила я.
Его зеленые глаза опустились ниже, всего на секунду задержавшись на полотенце вокруг тела, и тут же вернулись к моим глазам.
– Не очень практично ходить в одном полотенце, – проговорил Каллум. – Если в штабе внезапно объявят тревогу, как ты будешь отбиваться от монстров.
– Если придется, буду сражаться и голой, – сказала я первое, что пришло в голову, и выжидающе приподняла бровь.
Каллум приподнял бровь в ответ. Я улыбнулась и, сама не зная почему, открыла дверь шире, приглашая его войти. Каллум принял приглашение. Я закрыла за ним дверь, прислонилась к ней спиной и продолжила наблюдать. Каллум остановился посреди комнаты, однако не стал наступать на ковер в обуви. Его внимательные глаза изучали беспорядок: разбросанную одежду, грязную посуду.
– Ничего не изменилось, – проговорил Каллум с легкой улыбкой, явственно слышимой в голосе. – Ты все такая же неряха.
– Прошу прощения, – хмыкнула я. – Мне моя неряшливость нравится.
– Мне тоже, – ответил парень уже более серьезным тоном и повернулся ко мне.
Вот теперь наступило время смущаться. К щекам прилила кровь, и я прикусила губу. Каллум стоял с ровной спиной и спокойным взглядом. Настолько высокий и крепкий, что комната впервые показалась маленькой и тесной.
– Это ты принес мои наушники, телефон и толстовку? – выпалила я почти сразу. – Оставил возле больничной койки.
Взгляд Каллума изменился, как бы говоря: «И что с того?»
– Почему… и как ты это сделал?
– Потому что захотел. – Каллум пожал плечами. – Потому что смог. И потому что тебе это было необходимо.
– Значит, ты помнишь? Помнишь, насколько это для меня важно?
– Я всегда буду помнить о том, что для тебя важно.
– Но как?..
– Я был в Москве. – Лицо Каллума тронула слабая улыбка. – Там живет семья Кристины. Я нашел твою квартиру. Проник ночью и забрал.
Мой рот приоткрылся в немом удивлении. Даже не буду спрашивать, где он добыл адрес моего дома… это неважно. Важно то, что Каллум помнил. Помнил.
В груди поднялся жар. Сердце забилось с невероятной скоростью.
– Я, пожалуй, оденусь, – сказала я, прошла, прихрамывая, к шкафу и схватила первую попавшуюся вещь. – Больше не стану тебя смущать.
– Ты меня вовсе не смущаешь.
Мои уши окрасились в багровый.
– Можешь пока присесть на… – я окинула взглядом комнату: постель не заправлена, а стул погребен под спортивной одеждой, – на пол, – сообразила я и поковыляла – настолько быстро, насколько могла – в ванную.
Захлопнув за собой дверь, я прислонилась к ней спиной. Звёзды… Почему я веду себя как… я даже не знаю, как это назвать. Слишком эмоционально? Как школьница? Хотя я и есть школьница. Вроде бы. Относительно.
– Соберись, Элли, – приказала я самой себе, затем добавила тише: – Это же всего лишь Каллум.
Тряхнув головой, я сбросила с себя незнакомое волнение и быстро переоделась. Хромая из-за массивного гипса, подошла к зеркалу. Взглянула на свои розовые щеки и заживающие синяки и царапины. Расчесала мокрые волосы. Вдохнула, выдохнула. И вернулась в спальню.
И тут же у меня вырвался приглушенный стон. Чистая одежда аккуратно висела на спинке стула. Грязная оказалась в корзинке возле шкафа. Кровать заправлена. Испачканные тарелки (уже пустые) стояли у двери вместе с завязанным мусорным пакетом. А сам Каллум, как ни в чем не бывало, сидел на том же стуле, перелистывая какую-то книгу, которую, судя по всему, принес с собой.
– Ты прибрался.
Каллум не ответил, лишь поднял на меня взгляд и чуть улыбнулся. Я не стала спрашивать, зачем он это сделал. В памяти всплыло старое воспоминание. В детстве Каллум точно так же прибирался в моей комнате, когда заходил в гости после школы. Каждый раз, оказавшись там, он хмурился, и его мальчишеское лицо делалось раздраженным. Бурча что-то себе под нос, он принимался за уборку.
– Что это за книга? – спросила я.
Затем прошла вперед, села на кровать, подобрав здоровую ногу под себя. И прикусила губу, наблюдая за спиной Каллума, за едва заметными движениями его плеч при каждом вдохе. За его длинными пальцами, что бесшумно закрыли книгу и провели по обложке, словно стирая несуществующую пыль.
– Я прочитал эту книгу еще в школе, – ответил Каллум, не поворачиваясь ко мне. – В той самой школе, в которой мы учились вместе, пусть и совсем недолго. Это было единственное время, когда я ходил на уроки и перечитывал одну и ту же книгу, не желая с ней расставаться.
– Ты больше нигде не учился? – спросила я негромко, опасаясь, что Каллум не захочет рассказывать о своем прошлом.
– Нет, – ответил он просто.
– И никогда не хотел?
– В этом не было необходимости, – пожал плечами Каллум. – Я вырос в организации, здесь меня всему и обучили. Дали хорошее образование.
– Лучше обыкновенного школьного?
Каллум наконец развернулся на стуле. В его глазах блеснул веселый вызов.
– Столица Бразилии? – спросила я, подначивая.
– Бразилиа.
– Шесть умножить на шесть, умножить на шесть и умножить на один.
Темная бровь Каллум подскочила вверх, он уставился в потолок, притворяясь, что усиленно думает и производит расчеты в уме.
– Двести шестнадцать, – ответил он спустя секунду.
Я прикусила губу, пытаясь подавить широкую улыбку.
– Какие страны входили в Тройственный союз во время Первой мировой войны? – недолго думая, я задала свой финальный вопрос и добавила с иронией в голосе: – Войны, которая началась в тысяча девятьсот четырнадцатом году, если вдруг забыл.
– И закончилась в тысяча девятьсот восемнадцатом, не забыл. – Каллум сверкнул улыбкой. – Дай-ка подумать… Ах, точно, Германия, Италия и Австро-Венгрия.
Я улыбнулась в ответ, и глаза Каллума стали блуждать по моему лицу, словно пытаясь уловить каждое движение моих губ.
– Будут ли еще вопросы? – спросил он уже не столь весело, сколь задумчиво.
– Лишь один, – сказала я на выдохе, словно растеряв под его внимательным взглядом способность ровно дышать. – Так… как же называется книга, которую ты так бережно держишь в руках?
Несколько секунд Каллум смотрел на меня, изучая. Смотрел так, словно запоминает каждую черточку, шрам и синяк. Словно размышляет о том, как я получила каждую из этих ран.