– Нам действительно стоит поговорить, – настаивал он.
Вдруг одна из его рук потянулась к моему лицу, и во мне закипела паника. Я вжала голову в стену. Сердце бешено застучало, то ли умоляя уносить отсюда ноги, то ли… Что там сказал Эйприл? Каллум переживает за меня? Что бы это ни было, я к этому не была готова. Но вместо его ладони к моей щеке прикоснулось нечто иное. Холодное. Мокрое. Мой взгляд метнулся в сторону, и я заметила пластиковый стаканчик в руках Каллума.
– Что это?
Каллум протянул мне стакан. И тут я распахнула глаза, когда поняла…
– Не может быть… откуда ты… откуда? – Я в искреннем изумлении подняла взгляд на Каллума.
– После теста мне нужно было заехать в ближайший мегаполис. Я вернулся полчаса назад. – Каллум подарил мне короткую ухмылку и протянул пластиковую трубочку. – В Канаде полно заведений с этими напитками.
– Вернулся полчаса назад, – повторила я. – И сразу решил со мной поговорить?
– Напиток бы испортился, если бы я пришел к тебе завтра, – ответил он, но, заметив мою нерешительность, забрал у меня стакан. Ловким движением он проткнул натянутую тонкую крышку острым концом трубочки и вернул напиток мне. – Пей. Ты знаешь, сколько усилий я приложил, чтобы доставить твой любимый чай через границу?
– Ты шутишь. – Я все еще не могла поверить, даже когда мои ладони сжали холодную поверхность стаканчика с молочным чаем.
– Шучу, – кивнул Каллум. – Мне было вовсе не сложно привезти его для тебя.
И вот мое сердце вновь ослабило хватку и пропустило удар. Глупый. Предательский. Бессмысленный орган.
– Каллум, это не смешно. – Я прижала к себе стакан. – Ты знаешь, как сильно я зависима от этого напитка? Ты знаешь, как сильно я люблю его?
Каллум приподнялся только для того, чтобы сесть плечом к плечу со мной. Он медленно повернул голову в мою сторону, его губы растянулись в сдержанной улыбке.
– Это можно считать примирительным жестом? – с надеждой в голосе шутливо спросил он.
– Если чай идеально сбалансированный по вкусу, с правильной пропорцией заварки, молока, коричневого сахара и тапиоки, то…
Каллум изогнул брови, а я, не медля ни секунды, обхватила трубочку губами.
– Да, – довольно промычала я, втягивая самый вкусный молочный чай с жевательными шариками тапиоки. – Можешь считать, что вчерашней ссоры не было.
Каллум засмеялся, приглушенно и хрипло. Слишком непривычно для такого брутального парня, как он. Но мое сердце сделало кульбит.
Сейчас Каллум был каким-то… другим. Расслабленным, спокойным… одним словом, настоящим. Сидел рядом со мной, сложив на коленях руки и опершись затылком о промерзшую стену бара.
– Откуда ты узнал? – спросила я и вновь поднесла трубочку к губам, отрывая пристальный взгляд от парня. – Я вроде не упоминала о своей страсти к молочному чаю.
– Он тебе нравился в детстве, – ответил Каллум настолько просто, будто держать в голове такие мелочи – это совершенно естественно.
– И ты запомнил?
– Я помню, как пытался отобрать и попробовать у тебя этот напиток еще в школе и как больно ты ударила тогда меня в живот.
И мы оба улыбнулись, наблюдая за блеснувшей в далеком небе звездой.
– Спасибо, – тихо сказал Каллум, затем повернул ко мне голову. – За то, что не стала молчать.
Я повторила его позу, опустив стаканчик с чаем к ногам, повернулась к нему, и теперь мы смотрели друг другу в глаза.
Он говорил о драке в столовой. О словах Фокса и моей реакции на них.
– Я бы никогда не промолчала, Каллум.
Он кивнул:
– Но в следующий раз промолчи.
– Почему? – тут же нахмурилась я.
– Я хочу, чтобы ты промолчала.
– Почему, Каллум?
Он не ответил, но и глаз не отвел. В его пронзительном взгляде промелькнула уязвимость.
– Почему ты разозлился на меня, Каллум? Из-за разгромленной столовой? – спросила я. – Или из-за моего желания сражаться с фантомами?
– Столовую привели в порядок в тот же вечер, – ответил он тихо, голос прозвучал жестко и уверенно. Взгляд Каллума был настолько ясным и чарующим, что я не могла оторваться от него.
– Тогда почему?.. – Мой голос затих на полуслове.
– У тебя старые синяки не успевают зажить, как тут же появляются новые, – ответил он быстрее, чем я успела сделать вдох. – Вот почему, Элли.
– У бойцов это нормально, разве нет?
– Но мне от этого не легче.
– Я не понимаю тебя, Каллум.
– Я тоже себя не понимаю.
Мы все еще смотрели друг на друга. Оба с одинаковым выражением лица прислонились к стене, запрокинув головы. Смятение охватило нас обоих, вот только я не знала, билось ли сердце Каллума столь же неистово, как мое.
– Я хочу быть честен с тобой, Эллиот, – медленно, но уверенно начал Каллум.
– Будь честен со мной, Каллум.
Однако Каллум на мгновение замолчал. Взгляд изумрудных глаз опустился на мои руки, искусанные ногти и мозоли от долгих тренировок с гуань дао. И неожиданно на его лбу появилась неглубокая складка – то ли от усталости, то ли от… разочарования. Но прежде чем я успела об этом задуматься, его глаза вновь встретились с моими.
– Мне нелегко… признаваться в этом, Элли. Я никогда не думал, что способен такое чувствовать. С другими такого не было.
– Что чувствовать? – Мой голос почти дрогнул, но я сумела сдержаться.
Каллум нахмурился, между темными бровями вновь пролегла складка, придавшая его лицу задумчивое выражение.
– Когда тебе больно, мне тоже… больно. И этого я не понимаю. Твоя смелость вызывает во мне негодование. А от твоего безрассудства я теряю почву под ногами. Ты никогда ни о чем не думаешь наперед, не просчитываешь шаги. Когда ты чего-то хочешь, ты просто действуешь. И это сводит меня с ума. Ты слишком часто сводишь меня с ума, Шторм.
Пальцы моей руки резко ослабли, и стакан молочного чая полетел вниз. Каллум мигом среагировал, поймал его на лету и как ни в чем не бывало сделал глоток через ту же самую трубочку.
– Но ты этого даже не осознаешь, да?
– Я… – мне пришлось прокашляться, – на меня раньше злилась только мама. И по тем же причинам, поэтому я не знаю, что с этим делать, – призналась я, вглядываясь в его лицо.
Я совсем не понимала Каллума… Никогда и ни за что бы не подумала, что… он так переживает за меня.
– Ты и в прошлой жизни постоянно нарывалась на проблемы. – Он сделал второй глоток моего молочного чая.
– Не так часто, – покачала я головой, снова обхватив колени и вглядевшись в степную даль. – И почти совсем перестала встревать в неприятности с тех пор, как ты пропал.
– Тогда почему на тебя злилась мама?
Я посмотрела на него. Каллум, делающий уже третий глоток моего чая, казался искренне заинтересованным.
– Моя мама слишком часто переживала без веской причины. – Я пожала плечами. – Она злилась, потому что я перестала бояться проходящих мимо пьяниц или запросто могла отправиться на ночную прогулку. – Я протянула руку, выхватила у него стакан и уверенно сделала глоток, даже не взглянув на Каллума. – Иногда казалось, что мама действительно верила, будто без ее присмотра со мной может произойти нечто ужасное.
– Ей было чего бояться?
Всего один вопрос. И поток моих мыслей остановился. Стакан вновь чуть не выпал из рук, но я вовремя спохватилась.
– Не знаю, – произнесла я. – Ни разу не задумывалась об этом.
Моя мама никогда ничего не объясняла. Порой она молча, неодобрительно качая головой, наблюдала за нашими с отцом тренировками и с утомленным видом ждала меня дома после его тестов на выживание. Но она ни разу так и не раскрыла причину своей тревоги. Почему моя мама так переживала?
Я так и не успела у нее спросить. Лишь воспринимала происходящее как данность. Ведь я привыкла к такой хаотичной жизни с постоянными переездами из города в город, странными замашками отца и тревожностью мамы. Я ничего не спрашивала. Даже не думала, что со мной может что-то произойти.
– Мама стала такой после смерти моего старшего брата, – произнесла я, а затем взглянула в изумрудные глаза Каллума. – Но ты и об этом не забыл, верно?
Его кроткая улыбка стала мне ответом. Это заставило меня улыбнуться в ответ.
– А что насчет твоего отца? – спросил Каллум спустя пару секунд. – Какие у тебя были отношения с ним после моего… исчезновения?
– Отец научил меня выживанию. Он научил меня не бояться подозрительных прохожих и ночных прогулок. Научил действовать, прежде чем страх захватит разум. Я должна была быть всегда и ко всему готова. Не знаю, на что отец рассчитывал, может, думал, что однажды планету захватят инопланетяне и мне придется возглавить войско повстанцев?
Каллум приглушенно засмеялся, и что-то внутри меня затрепетало. Я тут же подавила это опасное чувство.
– Я помню, ты в детстве постоянно ходила на тренировки. Какими еще способами он учил тебя всему этому? – Каллум заинтересованно взглянул на меня.
Слова пришли сами, и думать не пришлось, ведь отец умер совсем недавно. Наша совместная жизнь закончилась чуть больше месяца назад.
– Отец считал врожденный топографический кретинизм моей главной слабостью. Поэтому после смерти Элио, моего брата, он принял первые меры. Отец решил во что бы то ни стало избавить меня от неспособности ориентироваться в пространстве. Все началось с вылазок в торговые центры. Ну, знаешь, те самые – с белыми стенами и прозрачными потолками, ярким освещением и бесконечным плейлистом из однотипных поп-треков. Обычно в таких огромных магазинах легко потеряться даже нормальному человеку, а уж мне и подавно. – Я невесело усмехнулась. – Отец с детства вечно «терял» меня. Забывал забрать из школы, когда мне было лет семь или восемь. Потом у него появилась привычка отвозить меня в незнакомые районы, а то и в соседние города. И там он тоже «забывал» меня. Отец настаивал на том, что я должна уметь выкрутиться из любой ситуации даже со своим… нарушением мозговой деятельности.
– Я бы не назвал это нарушением, Элли.
Я заглянула в серьезные глаза Каллума. Уголки его губ приподнялись.