Этой ночью кошка спала под ванной, среди клочьев паутины и пыли, а Святослав сидел на холодном кафельном полу и всё никак не мог найти правильных с его точки зрения слов.
На следующий день они всё-таки помирились.
3. Элоиза
Середина января. Холодно. Днём ещё более-менее, но сейчас… Искрами во льду глубоко в небе мерцают звёзды. Жалкий остаток луны над крышами домов, казалось, съёжился от холода и дрожит. Улицы пусты. Ощущение, будто город вымер. Немые дома с чёрными провалами окон только дополняют картину.
По улице промчался в облаке снега ветер. Швырнул щедро полную горсть колючих мелких льдинок в лицо сидящего на скамейке парня и исчез.
— Шёл бы ты домой. Зря по ночам бродишь.
Услышав голос за спиной, Славка вздрогнул и обернулся, с трудом разлепляя будто налитые свинцом веки.
— Замёрзнешь, — сказал парень в чёрном пальто.
Святослав молча подвинулся. Парень сел рядом с ним, достал сигарету, зажигалку и закурил, задумчиво прищурившись на фонарь напротив.
— Ты её не найдёшь. Если она ушла сама…
— Найду, — хриплым, простуженным голосом сказал Святослав.
Сигаретный дым медленно таял в морозном воздухе. Где-то вдалеке залаяла собака.
— Я предупреждал, что она тебе жизнь испортит?
Славка сжал озябшие пальцы в кулак, поёжился от пробравшегося под тёплую куртку холода.
— Предупреждал, — ответил он в сторону, — но ошибся. Это я ей жизнь испортил.
— Ну, испортил, и ладно, — пожал плечами Славкин собеседник, — Нашёл, кого жалеть — ведьму. Забудь её. Живи своей жизнью.
— Не могу. Я найду её и верну.
Отброшенная щелчком недокуренная сигарета алой искрой мелькнула в воздухе и исчезла в глубоком сугробе.
— Ты её уже не вернёшь, Святослав. А вот искать её и вовсе не надо. Ты же отдал её мне.
Славка посмотрел на парня.
— Я её тебе не отдавал. И раз ты не нашёл её до сих пор… Она этого не хочет.
ОН кивнул и криво усмехнулся.
— Угу. Сделает тебе ещё одну гадость. Последнюю, надеюсь. И придёт ко мне на исповедь. А ты… Отпусти её, Святослав. Прекращай свои блуждания по ночам. Иди домой, выспись, утром позвони Полине…
— Да пошёл ты!.. — бросил сквозь зубы Славка, резко встал и зашагал прочь по безлюдной улице. Только снег повизгивал под ботинками.
…Лето. Хочется лета, Элоиза. Тепла, солнечных бликов на глади реки. Земляники хочется. И чтобы травами пахло. Мятой, полынью.
Мы с тобой поехали бы в деревню. К деду. Как я и обещал, помнишь? Помнишь…
— … А у одного из кроликов хвост полосатый. Как у кошки-трёхцветки.
— Здорово! Слав, ты мне его покажешь? Я так хочу поговорить с ним! Спрошу, нравится ли ему такой хвост…
Спросишь, Элоиза. Обязательно спросишь. Только вернись домой. Прости и вернись. Пожалуйста, котёнок… Вернись. Позволь мне хотя бы просто сказать тебе то, во что ты так боишься поверить.
Я не хочу тебя терять, слышишь?..
Утром его разбудил телефон. Даже не разбудил — вырвал из осколков тяжёлого полусна-полузабытья.
— Славун, привет. Спишь?
— Уже нет.
— Ты здоров? Голос какой-то…
— Пустяки, Валер. Я здоров. Просто не выспался, — поспешно успокоил друга Славка.
— Ты не забыл, что завтра экзамен?
— Помню.
— Готов?
— Как и любой пионер, — попытался пошутить он.
— Я вчера встретил Полину. Она о тебе спрашивала. Беспокоится, — сказал Валерка.
— Ну и пусть.
— Слушай, это, конечно, не моё дело, но всё же что между вами произошло?
— Ничего особенного, — скучно ответил Святослав.
— Помиритесь, а? Не мучай девку. Она же сама не своя ходит!
— Послушай… Я сделал ошибку, Валер. И хочу её исправить. Поэтому не говори мне больше о Полинке. Она без меня лучше проживёт, чем рядом со мной.
В трубке послышался тихий вздох, и Валерка с укором сказал:
— По-моему, ты делаешь что-то не то. И сам не понимаешь, что именно. И вообще, в последнее время ты какой-то…
— Если хочешь, я всё тебе расскажу. Только ты меня за шизика примешь.
— Да ладно! Выкладывай, что накипело!
— Не по телефону.
— Понял. Я зайду к тебе часика через два. Пиво захватить?
— Не надо. Просто приходи.
Святослав положил трубку телефона на рычажки, оделся, кое-как заправил кровать и поплёлся в ванную. Включил воду, взял зубную щётку…
И вспомнил, как кошка играла со струйкой воды. То боязливо трогала воду лапкой, то, внезапно осмелев, царапала её и била с размаху, разбрызгивая капли по всей кухне… Особенно она любила, когда вода попадала на горящую газовую горелку и шипела: кошка мгновенно собиралась в комок, прислушивалась и смешно таращила глаза…
Захотелось встать на колени, осторожно протянуть руку, нащупать в углу под ванной маленькое тельце, покрытое мягкой шёрсткой, вытащить кошку на белый свет, сдуть с ушей и проволочек-усов клочки пыли, поцеловать в маленький нос…
Нет кошки. Нет, вспомнил он. Уже недели три, как Элоиза ушла. Или больше? Больше. Целая вечность.
Дни измеряются годами, когда теряешь что-то по-настоящему дорогое. А когда вдруг внезапно осознаёшь… вечность обращается в непрерывный кошмар.
…Той ночью она замёрзла во сне и перебралась спать к нему. Лёгкой белой тенью шмыгнула под одеяло, поворочалась, устраиваясь поудобнее, прижалась к Славке и минуту спустя снова уснула. Святослав же заснуть не смог. Вдохнул прохладный, дурманящий запах Элоизиных волос — запах полыни и мяты, коснулся губами нежной щеки и осторожно, боясь разбудить, погладил ладонью хрупкое тело девушки… И ощутил под пальцами грубые рубцы на плече, спине, правом боку.
Святослав осторожно приподнял край одеяла. В падающем из окна голубоватом лунном свете спина Элоизы напоминала нетронутую снежную равнину. Белая бархатная кожа без единого шрама.
«Наверное, показалось», — облегчённо вздохнув, подумал про себя парень, заботливо укрывая Элоизу одеялом и устраиваясь рядом.
— Они действительно есть, Святослав, — прозвучал в тишине грустный голос девушки.
Элоиза села в кровати, обхватив себя за плечи руками — будто ей стало холодно.
— Что это было? — шёпотом спросил Святослав.
— Огонь. Я же говорила тебе, что родилась на костре.
Славка приподнялся на локте, посмотрел Элоизе в глаза.
— То есть… то, что я вижу… это не твоё тело?
Она долго молчала, прежде чем с трудом прошептать:
— Да. Это маска.
Святослав поражённо молчал. Элоиза как-то судорожно улыбнулась, спустилась с кровати на пол и виновато сказала:
— Лучше я оденусь…
В лунном свете она казалась фарфоровой. Красивое тело, белое, словно из настоящего китайского фарфора — тонкого, хрупкого, волшебного, словно просвечивающего… И всё же он сказал:
— Не надо. Элоиза, я… Покажи мне себя. Настоящую. Пожалуйста.
В её глазах отразился ужас.
— Нет. Не проси. Это не то, что стоит демонстрировать. Забудь, хорошо?
Парень покачал головой, подошёл к Элоизе. Коснулся её дрожащих пальчиков и твёрдо проговорил:
— Мне это нужно. Нужна ты. Настоящая, Элоиза. Не модель с обложки роскошного журнала, а ты. Не бойся. Позволь мне увидеть тебя.
— Не включай свет, — попросила она и отвернулась.
…Словно с холста медленно стекала краска, обнажая то, что было скрыто под маской-шедевром. Девушка стала немного ниже, чуть шире в бёдрах и талии (Славка отметил про себя, что такая она ему больше нравится — более женственная). А потом протаял сквозь кожу спины страшный след: широкий багровый рубец с неровными, словно рваными, краями. Будто язык пламени отпечатался на теле: тянулся с правого бока вверх, через спину, на шею и левое плечо, уродуя молодую, прекрасную кожу.
— О, господи, — прошептал Славка.
Элоиза обернулась, и парень вздрогнул: рубец отвратительными лепестками расходился с плеча на грудь и лицо. Неровная тёмно-багровая полоса шла через подбородок и правую щёку, заканчиваясь под внутренним уголком глаза. Несколько бесконечных секунд Святослав и Элоиза молча смотрели друг на друга, а потом девушка медленно опустилась на пол и глухо, безутешно разрыдалась.
А Славка так и стоял возле неё, боясь даже дотронуться или сказать что-либо. И это не было брезгливостью. Парень знал, что ЭТО болело до сих пор…
Святослав рассказал ему всё. Валерка молча выслушал, допил из чашки остывший несладкий чай с лимоном и уставился куда-то Славке под ноги.
— Считаешь, что я вру или свихнулся?
Валерка пожал плечами и задумчиво произнёс:
— Не знаю. Представь себя на моём месте и…
— Значит, не веришь, — упавшим голосом подытожил Святослав.
— Погоди. Если бы я не знал тебя, то естественно, не поверил бы. Но всё дело-то именно в том, что я слишком хорошо тебя знаю… Неужели это правда?
Славка кивнул. Слабо, безнадёжно. Валерка взъерошил тёмные, коротко остриженные густые волосы и нервно усмехнулся:
— Вот чёрт!.. Была кошка, а стала красна девица… Могу себе представить твоё удивление, когда ты её впервые увидел! Красивая она? Если верить сказкам, ведьмы — или страшные старухи, или сродни феям…
Святослав вспомнил рубцы на нежной коже Элоизы, шрам, уродующий молодое миловидное лицо и ответил:
— Красивая, Валер. Самая красивая девушка в мире.
И не соврал. Потому что сам в это искренне верил. Потому что понял, что такое истинная красота.
— Валерка, понимаешь… я люблю её. И она для меня — самая-самая. Единственное моё желание — это увидеть её хотя бы ещё один раз.
— Ты меня, конечно, прости, но… А если она умерла? — прямо спросил Валерка, — На улице морозы, идти ей… ну, конечно, есть куда, только она туда не хочет возвращаться. И ЭТОТ, как его там? Ну, парень, который жаждет её смерти… Ты не думал, что он мог найти её, опередив тебя?
— ОН её не нашёл, — уверенно перебил друга Святослав, — Иначе зачем ЕМУ уговаривать меня «отпустить» Элоизу?
— Не знаю. Может, он тебе мозги конопатит, а?
— Иди ты! — злобно огрызнулся Славка, — Жива Элоиза. И я её найду.