Элрик: Лунные дороги — страница 10 из 12

Противоречивые истории

Сэр Элрик храбрый ехал лунной ночью

На жеребце из древнего Нихрэйна.

И ярость камнем на сердце лежала,

Мозг разъедала, будто бы отрава,

И, словно яд, она текла по жилам.

Уэлдрейк. Песнь Черного меча

ИнтерлюдияЮна Перссон

Возвеселившись сердцем, Элрик вскрикнул:

«Ты – истина и мира цитадель.

О, Танелорн, ты все, что нужно старцу».

Уэлдрейк. Песнь Черного меча

Прошло несколько лет с тех пор, как ко мне в гости приезжала старая подруга миссис Перссон. Я уже примирился с мыслью, что, возможно, больше никогда с ней не увижусь. В прошлом она говорила по большей части о Бастейбле, Корнелиусе и обитателях Конца времен. Лишь раз или два она рассказывала об Элрике из Мелнибонэ, о чьих приключениях я узнавал в основном из других источников, особенно от мистера Джона Д. - того современного воплощения Вечного Воителя, которое знал лучше всего. Мистер Д., как я уже, вероятно, где-то упоминал, женился на моей дальней родственнице и со временем обосновался на севере. Намного позже, когда мы с женой провели год или два в районе Английских озер, мне выпало удовольствие вновь пообщаться с ним.

Примерно в то же время я опять повидался с миссис Перссон. Нам с Линдой уже нравилась размеренная жизнь в техасской глубинке, и мы всегда радовались нежданным гостям, чего обычно не случается в городе.

Однажды поздним октябрьским вечером мы сидели в креслах-качалках на веранде, отгороженной москитной сеткой, наслаждались теплом и любовались закатом над пологими холмами и широкими ручьями нашего ранчо, и в это время по грунтовке подъехал автомобиль. Машина подняла клубы пыли, они вырастали навстречу темнеющему небу, словно бледный сказочный великан. Пыль улеглась, как только авто проехало под высокими балками ворот, над которыми гордо значилось: «Квадратура круга».

Мой двоюродный дед дал название этому ранчо, когда поселился в Лост-Пайнс и сколотил первое состояние на древесине, второе – на разведении скота, третье – на речной торговле, четвертое – на нефти, а пятое – на недвижимости. Из-за бестолковых бухгалтеров мы практически ничего не заработали. Теперь большая часть нашей земли принадлежала национальному парку Лост-Пайнс, благодаря низким налогам мы содержали небольшое стадо лонгхорнов, для нас они были почти что членами семьи, как и прочие домашние животные. Мы давали им клички, и они, как и все истинные техасцы, сами оплачивали свое содержание. На части земли, незанятой пастбищами или лесом, мы выращивали овощи и фрукты, применяя лишь органические удобрения.

Именно из-за этого мы привыкли, что соседи приходят к нам купить пучок моркови или пару фунтов томатов, и даже не удивились, пока из автомобиля, подъехавшего к ступенькам веранды, не вышла стройная темноволосая женщина. Несколько похожая на мальчика, но необычайно красивая. Длинный плащ, который мы в Техасе зовем «пыльником», короткая стрижка «паж». Из-под челки смотрели улыбчивые ярко-серые глаза. Я сразу же узнал ее. Миссис Перссон поднялась по ступенькам на веранду, я открыл дверь. Жена радостно воскликнула:

– Моя дорогая Юна! Что привело тебя в этот медвежий угол?

Линда вынесла на веранду еще одно кресло-качалку для миссис Перссон. Я тем временем налил ей выпить. Она с благодарностью приняла стакан, не успев даже присесть. Я предложил кресло, но она ответила, что провела за рулем несколько часов и теперь хочет постоять немного. Юна сообщила, что была в Остине, чтобы встретиться с коллегами из Техасского университета; она не знала нашего телефона, но нашла адрес и решила съездить и посмотреть, не дома ли мы.

Я сказал, что мы совсем обленились, так как я вышел на заслуженный отдых и делать мне почти нечего. Начал расспрашивать о старых друзьях, а также о тех, кого считал своими друзьями по ее рассказам.

Она ответила, что почти никого не видела, кроме своего кузена, чьи приключения меня очень интересовали.

– Элрика из Мелнибонэ?

Выговаривала она слова очень вкусно, будто смакуя экзотические блюда. А также в ней чувствовалась ирония, которую приобретает женщина, когда слишком долго живет в Париже.

– В самом деле? Ты пережила новые приключения в пространстве и времени?

– Вовсе нет. Он лишь совсем недавно вернулся в свою эпоху. Это, какое физическое воплощение ни возьми, между одним измерением мультивселенной и другим. Насколько понимаю, его народ называет это «путешествиями во снах».

– Ты же теперь не в подобном путешествии? – мягко спросила моя жена.

Юна Перссон слегка наклонила голову и подмигнула.

– Все мы путешествуем во снах, – ответила она. – Все, кто не умер окончательно. Окончательно.

– Но когда ты играла на сцене и все прочее, это же не было путешествием во сне, – заметила Линда. – Это был сон, воплотившийся в жизнь.

Я засмеялся.

– Меня не учили отличать одно от другого. – Юна наконец уселась в кресло-качалку рядом с Линдой. – Сны и личности, как и мультивселенная, существуют, и их можно переуступить, можно испытать, примерить на себя, а иногда даже присвоить.

– Не думаю, что мне хотелось бы иметь такой выбор, – сказал я.

– А я точно знаю, что предпочла бы его не иметь, – согласилась Юна.

– Так тебе не понравилось играть на сцене? – Линда была неумолима. Она очень любила музыкальную комедию, а Юна какое-то время весьма успешно выступала в театрах Вест-Энда и Бродвея.

– Это мне нравилось больше всего, – ответила Юна. – Долгая карьера, учитывая мои весьма необычные обстоятельства. Я вошла в моду во времена больших залов и дворцов эстрады вроде «Эмпайр» и «Лестер-Сквер». А вышла из нее вместе с ревю и сложными и злободневными песнями шестидесятых. Рок-н-ролл и сатира погубили меня, моя милая, – засмеялась она.

Она любила играть, пока это приносило радость, а когда все закончилось, не стала возражать и ушла со сцены. С середины шестидесятых она сделала гораздо больше с точки зрения политики. Разумеется, в то время Юна в основном вращалась в кругу Джерри Корнелиуса и его странного набора бродячих актеров, типичных для ситуационистского театра, который появился на континенте, но так особо и не прижился в Соединенных Штатах и Великобритании. Говорили, будто их театр служил прикрытием для более серьезных дел, но меня никогда не интересовали рассказы о так называемых «секретных службах».

На самом деле Юна приехала, чтобы рассказать нам новую историю об Элрике, по крайней мере ее часть. Она утверждала, что почти все факты поведал ей сам Элрик. Остальное подтвердили различные люди, которых она встречала на лунных дорогах в последние месяцы.

Я наполнил ее стакан, пока Линда пошла в дом, чтобы собрать что-нибудь на ужин. Когда она вернулась, Юна начала свое повествование.

Глава седьмая

По словам Юны, Элрик из Мелнибонэ погрузился в Тысячелетний сон не по своей воле. Он оказался в Англии за несколько лет до битвы при Гастингсе, во время правления Этельреда Неразумного, и как моряк-наемник воевал против датчан-захватчиков, пока Этельред в результате слабого планирования не обнищал и не потерял возможности ему платить. После этого альбинос собрал пожитки и отправился в Средиземное море, где встретился с пираткой Берберкой Розой и увел из ее островной крепости Лас Каскадас торговые корабли. Потом он путешествовал по диким землям мавров, в пустынях за Высоким Атласом, а после, согласно рассказу, оказался в стране, которой правили разумные драконы. Дальше о нем почти ничего не было слышно, пока он не стал крестоносцем и союзником Гуннара Обреченного, с кем и отплыл в Америку.

Элрик, использовавший разные имена, сделался основателем нации. Он создал ее на старых германских и славянских землях, в месте под названием Вельденштайн, чьей столицей стал город Миренбург. Там он и его предполагаемое потомство правили, применяя темную магию и чудесный Черный меч, который, говорят, пил души с той же готовностью, что и кровь. Жуткие легенды окружали князей Миренбурга до самого девятнадцатого века, пока красноглазые альбиносы, обитавшие там, не покинули город. В начале двадцатого века в Миренбурге все еще рассказывали легенды о пожирающем души демоне Кармезинаугене, а также старые байки о князе-вампире и его вампирском мече. Вскоре они слились с легендами о Носферату и злодеями из немецкого кинематографа. Тем временем альбинос, похожий на Элрика, начал выступать в Британии в оригинальном жанре. Шоу месье Зодиака, так его звали, стало весьма популярным, и позже его сын, похожий на него, как брат-близнец, продолжил дело под тем же именем.

Миссис Перссон считала, что скоро его тысячелетнее пребывание в нашем мире, где его «сонная» личность облеклась в плоть, подойдет к концу. Она хотела помочь ему вернуться в собственный мир, «где он висел распятый на мачте корабля». Но боялась, что Элрик слишком ослабел и не сможет противостоять управляющей силе огромного рунного клинка, который, как считала Юна, был украден и унесен на другой конец мультивселенной. Элрик отчаянно пытался обнаружить его и был убежден, что умрет, если выйдет из сна без меча.

– Но почему умрет? – спросил я.

– Меч и человек существуют в симбиозе. Клинок является сутью Хаоса. Он, возможно, обладает собственным разумом. Собственным. Клинок поддерживает жизнь хозяина в обмен на то, что его кормят душами. И в то же время он – священный объект, связанный с самим Космическим Равновесием. Мы не должны забывать, что Равновесие поддерживает структуру мультивселенной. Оно склоняется в одну сторону – и мультивселенной начинает править Хаос. Наклоняется в другую – доминирует Порядок. С одной стороны лежат безумие и жуткая смерть, с другой – рассудок и беспощадное небытие. Судьба Вечного Воителя – поддержание Равновесия. Наша же судьба, полагаю, в том, чтобы помочь ему в этом деле.

– Наша судьба?

– Боюсь, что так. Есть еще одна проблема – Рунный посох. Его наличие или отсутствие также может оказывать влияние. Многие верят, что Посох и Камень – фундаментальные компоненты самого Равновесия. Разумеется, мы говорим об абстрактных понятиях, – пожала она плечами. – О символах сил, а не самих силах. Если, конечно, ты не чародей.

– Я понял, что в этом уравнении участвует Грааль.

– Грааль принимает различные формы. Посох – одна из них. В любом случае факты таковы, что некие люди хотели бы заполучить одну или же все силы, представленные этими предметами, ибо обладание ими даст им невероятную власть. Несомненно, именно из-за этой угрозы Грааль разделился на основные компоненты и ушел из-под охраны семьи фон Бек, которая поклялась защищать его. Один из тех, кто преследует Камень в пространстве и времени ради собственных целей, – Гейнор Проклятый, бывший Рыцарь Равновесия, опозоренный и изгнанный, заклятый враг Элрика. Он носит разные имена, но сейчас известен как фон Минкт.

– Это он плавал с Элриком в Америку? – спросила Линда.

Юна кивнула.

– Однажды Гейнор решил использовать власть Равновесия ради собственной выгоды. Можно и не говорить, что он отрекся от своего призвания и поставил себя вне закона, стал врагом всех, кто служит Равновесию. Но в то же время он всегда хотел примириться с тем, что его приучили уважать. А если примириться не выйдет, то уничтожить Равновесие и всю мультивселенную вместе с ним. Именно это и подпитывает его неугасимую ненависть. Равновесие, разумеется, всего лишь символ сил, управляющих мультивселенной. Но эти силы реальны, так как созданы из основополагающей материи; она существует в месте, которое мы зовем Серыми Пределами. Силы создаются обычным желанием или незаурядным воображением. Именно это мы и называем реальностью.

– Неужели реальность можно разрушить? Просто актом воли?

Миссис Перссон отпила из стакана, медленно раскачиваясь взад и вперед, обратив взгляд к первым вечерним звездам.

– Актом исключительной воли, направляемой обрядом и сверхчеловеческим желанием. Мы имеем дело с существом, которое тысячелетиями оттачивало и направляло эту волю и это желание.

– Но что поддерживает его жизнь? – спросил я.

– Некоторые верят, что его собственная ненависть. Ни он, ни Элрик не бессмертны, хотя продолжительность жизни у них феноменальная. Элрик даже не осознает этого. Они перемещаются из одного путешествия во сне в другое, хотя Элрик не так уж часто путешествует по лунным дорогам. Некоторым из нас это сложно понять. Как определить возраст, если большая часть твоей жизни проходит в многовековых снах-путешествиях, во время которых ты фактически не двигаешься и не стареешь?

Было немного странно сидеть в теплых техасских сумерках и обсуждать природу бесконечной мультивселенной, но радость встречи со старой подругой помогала забыть о неуместности дискуссии. Кроме того, я уже довольно давно не слышал о воплощениях Вечного Воителя, не говоря уж об Элрике из Мелнибонэ, о чьих приключениях Юна Перссон впервые рассказала мне еще в пятидесятых, когда я и начал их записывать.

По-видимому, Элрика в облике месье Зодиака, сценического фокусника, посетили двое. Он познакомился с ними еще в тридцатых, оказавшись не в ладах с некоторыми нацистами, включая Гейнора, который выдавал себя за мелкого немецкого аристократа, кузена Улрика фон Бека. Элрик стал основателем рода в самом начале своего пребывания в Миренбурге. Необычайное сближение фон Бека и Элрика и слияние их личностей в одном физическом теле было тем, чего ни один из них прежде не испытывал, и почти не поддавалось описанию. Эти нарушения течения времени, как сказала миссис Перссон, произошли из-за попыток Гейнора и его союзника Клостергейма использовать в своих целях силу Грааля и Черного меча, Равенбранда, который иногда еще называют клинком Скорби, – близнеца Буреносца.

Тем временем, сказала миссис Перссон, Элрик отправился в Португалию в поисках Черного меча, который упустил в 1974 году в результате одного приключения – его она пообещала описать как-нибудь при случае. У Элрика оставалось лишь несколько лет на поиски меча, прежде чем закончится его тысячелетний сон-путешествие; в конце концов он нашел свой клинок в Синтре, за Лиссабоном, где его, в свою очередь, разыскал шевалье Сент-Одран. Вдвоем они отправились оттуда вначале в шотландское поместье Сент-Одрана, затем в Инглетон в Западном Йоркшире, в Тауэр-хаус, что стоит недалеко от дома моих предков Муркоков под Дентом. Там они встретились с князем Лобковицем, его старинным другом лейтенантом Фроменталем и полковником Бастейблом – все они умели путешествовать по лунным дорогам, все были Рыцарями Равновесия и входили в Гильдию путешественников во времени, основанную в середине двадцатого века. Там они надеялись встретиться с фон Беками. Уна фон Бек, родственница миссис Перссон и дочь Элрика, как и граф фон Бек, не раз боролась против Гейнора Проклятого.

– А по какому поводу? – спросил я. – Он должен быть очень необычным, раз столько героев собралось в одном месте?

– Повод необычный, – согласилась она. – И даже опасный. Выяснилось, что юную внучку фон Беков ищет Гейнор, поэтому они отправились туда, чтобы защитить девочку.

– Надеюсь, им удалось.

– Не совсем. Девочка была весьма своевольной и исчезла. Сначала они решили, что Гейнору и Клостергейму удалось исполнить свое намерение. Но истинная причина ее исчезновения заключалась в том, что истончилась фундаментальная материя времени и пространства, Серые Пределы, ДНК мультивселенной. Она пропала во время небольшого землетрясения, вызванного движением Хаоса. Гейнора и Клостергейма видели поблизости, но стало ясно, что это не они похитили ее. Эти оппортунисты бросились за ней вдогонку, как и все остальные. Одновременное присутствие множества людей из альтернативных сфер мультивселенной, похоже, вызвало небольшие космические завихрения. Лобковиц и Фроменталь отправились на поиски девочки, другие решили дождаться и объединить силы с фон Беками – Улриком и Уной. Улрик остался со своими детьми, а его жене, что поклялась больше никогда не ступать на лунные дороги, по которым путешественники переходят из одного мира в другой, пришлось вспомнить былое призвание. Ее мать была крадущей сны, но Уне просто нравилось исследовать те миры, которые ее мать однажды посещала, чтобы украсть сны и продать их своим клиентам. В одном из таких миров ее мать и познакомилась с Элриком, и они зачали двойню, как вы, должно быть, уже знаете[10].

– А мальчик-близнец? – спросила моя жена. – Известно, что с ним стало?

– Он исчез, сестра даже не помнила его. Кто-то его похитил.

– Фон Минкт и Клостергейм?

– Скорее всего, нет. Они нашли его гораздо позже и выкупили у хозяина.

– И что стало с Элриком? Он когда-нибудь встретился с ребенком? Со своим пропавшим сыном?

– Почему бы мне не рассказать вам эту историю с самого начала, так хорошо, как смогу? – ответила Юна.

В течение нескольких следующих дней наша гостья и старая подруга поведала мне все, что знала о событиях из жизни Элрика из Мелнибонэ и последних месяцах его путешествия во сне, пока тело его страдало от невыносимой боли, вися на реях флагманского корабля Ягрина Лерна за мгновения до великой битвы на море. От исхода боя зависело, как изменится история того мира. Из-за него и начались события, последствия которых отозвались по всей мультивселенной.

Откуда миссис Перссон так много знала о частной жизни тех, о ком говорила, она тогда не объяснила. Я не имел возможности проверить большую часть ее рассказа, так что записал его как есть.

По словам миссис Перссон, случилось вот что. Элрик, Сент-Одран, Фроменталь и полковник Бастейбл посовещались со старыми графом и графиней фон Бек и согласились, что графине следует отправиться в путь одной. До Миренбурга они добрались обычным способом: из лондонского аэропорта Хитроу долетели до мюнхенского в Германии, а уж оттуда достигли Миренбурга, столицы нового независимого княжества Вельденштайн, где сходились Германия, Австрия и Богемия.

Все еще прекрасный город так до конца и не восстановился после нищенского прозябания в коммунистическом прошлом. До завоевания русскими официальным языком здесь считался немецкий, но народ говорил и на славянском наречии, немного похожем на польское. Восстановленный парламент следовал немецким традициям и заседал в Рейкстагге, а глава избранного городского совета именовался майори, то есть мэром.

Путешественники немедленно отправились в Бергхофф и благодаря письмам графа фон Бека быстро договорились об аудиенции с мэром Пабли, а тот предоставил в их распоряжение служителей закона, на том основании, что здесь могла находиться юная Унна фон Бек.

Меж тем Элрик, который знал секреты города лучше всех, начал собственные поиски, сообщив моей подруге, что рад вернуться в любимые места. Почти сразу он нашел знакомые тайные ходы и принялся исследовать тоннели, о которых знали лишь он сам да еще несколько человек. Так они выбрались в подземный «зеркальный» город, что находился в параллельном времени и пространстве (в Германии это место было известно под названием Миддлмарш), недалеко от изысканно прекрасной страны Му-Урии. Он обнаружил, что в этом воплощении город заброшен и лежит в руинах. Офф-му рассказали ему об ужасной гражданской войне, в которой жители Глубокого города, в частности Квартала воров, сражались с силами византийского севастократора.

Осознав, что здесь он девочку вряд ли найдет, Элрик вернулся в Миренбург начала двадцать первого века, чтобы встретиться с друзьями, но обнаружил, что те исчезли, оставив лишь послание о найденных неких важных зацепках.

Современный Миренбург с разрушенной промышленностью и обнищавшими рабочими оказался Элрику не по вкусу, но он полюбил старый город, чьи красота и затейливость еще не были полностью утрачены. Элрик, однако, решил не тратить время и воспользоваться теми немногими чарами, что еще оставались доступны ему в этом мире, где Владыки Порядка и Хаоса являли себя в чуждом, довольно прозаичном виде, а великие элементали, его старые испытанные союзники, либо исчезли, либо умерли.

В отличие от дочери, Элрик не имел большого опыта путешествий по серебристым нитям лунных дорог, какими посвященные перемещались между мирами и разными уровнями мультивселенной, от одной альтернативной Земли к другой, но он решил, что, если хочет найти внучку своей дочери, необходимо исследовать не одну версию Нижнего мира. Поэтому он собрал все силы, провел нужные ритуалы и оказался на дорогах между мирами.

Миссис Перссон в прошлом уже описывала эти дороги, но, как бы мне ни хотелось увидеть их своими глазами, такой чести мне не оказали, даже одним глазком взглянуть не удалось. Для смертных, сказала она, дороги выглядят как бесконечное переплетение серебристых лент, достаточно широких для передвижения множества путешественников, большинство которых идет пешком. Все они отражают огромное разнообразие народов и культур, иногда очень отличающихся друг от друга, а иногда невероятно похожих. Путники попадают на дороги разными способами и по-разному воспринимают подобный опыт. Большинство с радостью делится информацией с другими, но есть и такие, кто с остальными враждует.

Элрик пользовался дорогами лишь в юношеских снах-путешествиях, благодаря которым его народ обрел мудрость и заключил соглашения со сверхъестественными силами. Он почти не помнил о них во время бодрствования в мире, где Порядок и Хаос сражались за контроль над Равновесием и их битва эхом отзывалась по всей мультивселенной.

Купив коня, Элрик навел справки о своих попутчиках и вскоре обнаружил, что юная Унна находится в особенном месте и фактически еще не покинула Миренбург. Поэтому он отправился в странное, почти безграничное подземное королевство Срединного края, через печально известные Серые Пределы, где бесформенный Хаос может непредсказуемо отреагировать на игру воображения. Мудрый Элрик опасался собственного разума куда больше, чем любого другого существа, смертного или сверхъестественного. Им двигало лишь желание спасти девочку, и он ненавидел себя за то, что считал проявлением своей слабости.

Оказавшись среди знакомых глубоких пропастей и зубцеобразных вершин Му-Урии, следуя к Миренбургу по руслу серебристой реки, он очень удивился, не увидев очертаний, известных ему по многочисленным предыдущим путешествиям. Озеро – вернее, разлившаяся в одном месте река – стало еще шире. Оглушающие птичьи вопли поразили его: то были не голоса водоплавающих, а скорее тревожные крики птиц, что пытались гнездиться на башнях, карнизах и кронах высоких деревьев недавно затопленного города.

Фосфоресцирующая жидкость утратила блеск. Элрик почувствовал смутную тревогу. После нескольких часов в седле он добрался до поселка из лачуг и хибар, построенных среди руин величественных зданий. Элрик узнал шпили, купола и крыши древнего затонувшего метрополиса, теперь в тенях пещер прятались обнаженные люди, они исчезали во тьме, ныряли в серебристую светящуюся воду и вновь появлялись, сжимая в руках мокрые трофеи. Печальные изможденные женщины поддерживали огонь рядом со своими жилищами. Элрик спешился неподалеку от одной из них и спросил, как называется это место и чем занимаются мужчины.

Это были угрюмые создания, измученные тяжелой и безнадежной работой. Они спросили, нет ли у него еды. Элрик выделил им что мог – свой солдатский паек, который собирался растянуть на несколько дней; горожане набросились на еду, словно на изысканное угощение. Они согласились помочь. Их водяной город – все, что осталось от Миренбурга, где они когда-то жили под правлением севастократора и его противника лорда Реньяра, пока ужасный неумелый чародей, старинным договором изгнанный из города, не вызвал страшную катастрофу; в ней погибли и сам город, и его зеркальная версия в Верхнем мире. И сейчас мужчины ныряли под воду, чтобы раздобыть хоть какую-то еду, которая могла сохраниться в банках или запечатанных бочках, но с каждым днем их запасы уменьшались. Они даже не могли обратиться к какому-нибудь верховному существу, поскольку все были прокляты.

– Как вы навлекли на себя проклятие? – спросил Элрик.

– Мы же сказали, – проворчала седая старуха, в чьих черных глазах отражалась светящаяся вода озера. – Чародейство. Древний договор с богами нарушен. И Равновесие тоже. А результат ты видишь сам. Великий катаклизм потряс город до самого сердца и обрушил на нас потоки воды, которая смыла все. Выжили только мы. Наверное, было бы лучше, если бы и мы утонули вместе с жителями Внешнего и Внутреннего, Глубокого и Мелкого городов. Я видела, как крошились и падали башни. Видела, как люди тонули. Видела, как река хлынула в кратеры. Через час все закончилось, и это все, что осталось от великого древнего города. Многовековые соглашения были нарушены за несколько дней, главным образом из-за страха. Неизвестного страха. Страха неизвестности, – она захихикала. – Какие разрушения мы сами навлекли на себя, господин!

Она приняла бесполезную монету и спрятала ее в складках одежды.

– Мы будто букашки! Ни от будущего защититься не можем, ни от сегодняшнего дня. Время – наш господин, и смерть – наша госпожа.

Элрик привык к таким взглядам с тех пор, как научился ходить и говорить, так что старуха ему наскучила, и он перестал ее слушать. Она плюнула ему вслед и с чувством осыпала проклятиями. Он улыбнулся в душе, даже не оскорбившись. Старуха выудила из своих лохмотьев монету и бросила ему вслед. Эта встреча помогла встряхнуться им обоим. «В аду Клостергейма, – подумал он, – это вполне сойдет за любовь». Элрик не побоялся спешиться и показать несчастным, что не желает им зла.

Затем он спросил о девочке, которую искал. Местные жители сообщили, что она, скорее всего, утонула.

– Как того и заслуживала, – прохрипела старая карга. – Если это та, о ком я думаю, господин. Маленькая голубоглазая цыганка. Вся из себя такая невинная и приличная. Она-то и навлекла на нас несчастья. Пока не пришла она и те, кто явился за ней, мы две сотни лет жили спокойно.

«Мне рассказали, – продолжила миссис Перссон, – что после этого Элрик вернулся в более знакомый вариант Миренбурга, отчаянно надеясь, что забрел не туда и что девочка, которую он считал своей плотью и кровью, выжила». Возможно, в этом варианте мультивселенной, убеждал он самого себя, она пережила затонувший Миренбург. Элрик нуждался в помощи специалиста.

Где искать девочку, с чего начать – настоящая загадка. По крайней мере, он знал, что в этом измерении колдовство действует, хоть и запрещено. Оставаться ли ему здесь или попытаться найти мир, где магия более могущественна? Хватит ли ему времени?

Как и прежде, в Му-Урии его приняли с радостью. Какие бы языковые барьеры перед ними ни вставали, какие бы проблемы чужаки ни создавали и какими бы странными ни казались, офф-му всех принимали и всем доверяли. Элрик, однако, не знал, как задать им прямой вопрос, чтобы они смогли помочь ему лучше. Впрочем, вряд ли это изменило бы ситуацию.

Его старый знакомый ученый Ри путешествовал больше всех и являлся духовным пастырем своего народа. Ри относился к альбиносу с особой приязнью. Он обнял Элрика, и его тонкие вытянутые губы задрожали, а глубоко посаженные фосфоресцирующие глаза заблестели. Странное ощущение, когда тебя обнимает существо, словно сделанное из дрожащей папиросной бумаги.

Это мудрое древнее создание согласилось помочь Элрику, и вместе они обратились к книгам и таблицам. Альбинос с трудом сдерживал нетерпение, беспокоясь, что они просто теряют время, пока бывший Рыцарь Равновесия и бывший прислужник Сатаны подвергают девочку ужасам, которые и представлять не стоит.

Зачем они хотели ее найти, Элрик точно не знал. Возможно, она просто пешка в большой игре. Возможно, ее похитили только для того, чтобы отвлечь их с союзниками от чего-то другого; впрочем, подобные мысли никак не влияли на его решимость найти ее. Под кожей цвета слоновой кости ходили желваки, алые глаза сосредоточенно сузились… Элрик склонился над свитками ученого Ри в поисках дороги в Миренбург, что привела бы его в город до того, как разразится катастрофа, и он успел бы посоветоваться с дружественными чародеями-союзниками, которым не мог уделить время из-за природы нынешнего путешествия во сне.

Своим шелестящим, словно сухие листья, голосом ученый Ри на ломаном мелнибонийском спорил с альбиносом. Жителю Му-Урии было трудно искать решение проблемы своего друга с такой же страстью, но он прилагал все усилия.

В конце концов они определили, куда требовалось добраться.

– Учитывая ситуацию, Элрик, это может быть опасно, – сказал ученый Ри. – У этих миров слишком много общего. Есть вероятность встретиться с другим воплощением самого себя. Более того, тот другой может служить Порядку, а вы – Хаосу, и вы станете врагами. Времена нестабильны, мой старинный друг. Равновесие склоняется то в одну сторону, то в другую, великое Стечение миров происходит вновь и вновь, словно Мироздание готовится к финальному событию. Вы можете получить серьезный физический вред или и того хуже.

– Хуже?

– Вы можете стать причиной большого вреда. На кону стоят судьбы миллионов миров, вы и ваши близкие можете незаметно сгинуть в этой борьбе.

– Но я должен найти ее, ученый Ри.

– Понимаю. Молитесь, чтобы она не сделалась катализатором безграничного разрушения. Это все, что я имел в виду.

Элрик вздохнул.

– Что ж, я немного отдохну, а затем отправлюсь в другой Вельденштайн и в другой Миренбург в другой империи! Кажется, ты называл ее…

– Империей Гранбретань – как и твое собственное, это островное государство завоевало все континенты. Народ такой же необузданный, хотя и немного слишком цивилизованный. И он так же заключил союз со сверхъестественными силами, преимущественно с Хаосом. И империю ненавидят так же сильно, как и твою родину, поскольку она правит, применяя угрозы и насилие.

Элрик рассмеялся:

– Тогда я буду чувствовать себя как дома.

Вскоре он снова взял под уздцы своего скакуна и двинулся через Пограничные земли.

Шел редкий дождь, словно серебряные слезы стекали по черным каменным клыкам. Элрик подставил ему лицо. Пахло пряностями и цветами. В это мгновение ему вспомнился сад, где он гулял с ребенком. Они тогда оба обратили на это внимание. Ароматы необычайно сгустились… а затем все сгинуло.

Элрик в точности следовал карте ученого Ри.

Как и предполагалось, альбинос легко нашел путь в Вельденштайн времен Темной Империи Гранбретань, мир, о котором я мало знаю. Разумеется, существуют миллионы версий одной и той же эпохи, и многие из них различаются лишь мелочами, но, очевидно, тот мир, где оказался Элрик, не слишком отличался от того, о котором я уже слышал. В том мире деспотичная империя Гранбретань – в нашем именуемая Британией – возникла в мрачном Средневековье (там его называли Трагическим тысячелетием). Империю породили войны, в которых применяли ужасное и таинственное оружие. Смесью чародейства и науки Гранбретань завоевала Европу и обратила взор на весь остальной мир. Лишь несколько героев посмели бросить ей вызов – Дориан Хоукмун, герцог Кельнский, и граф Брасс, лорд-хранитель Камарга. В каких-то измерениях мультивселенной они преуспели, в других их постигла неудача.

Из Миддлмарша Элрик попал в огромную пещеру глубоко во мшистом лесу, где росли древние дубы, вязы и ясени. Листва их была настолько густой, что кроны переплелись плотным пологом; через него проникал рассеянный зеленоватый солнечный свет, и лишь изредка к земле прорывались яркие золотистые лучи, и в них проносились птицы и мелкие зверьки.

Воздух звенел от непрерывного птичьего гомона и трепетания крыльев – признак изобилия живности. Яркие цвета придавали лиственному пологу сходство с витражом. Все это переполняло душу умиротворением. Элрик вспомнил густые леса Шазаариана в своем родном мире. Ему даже казалось, будто он вернулся домой, пока не вспомнилось, что армии Хаоса, возглавляемые его заклятым врагом Ягрином Дерном, опустошили страну. Ягрин Дерн вскоре уничтожит и земли Восточного континента, если Элрик не вернет Буреносец и не победит теократа.

Миссис Перссон считала, что в те дни в разуме Элрика столкнулось столько реальностей и воспоминаний и его переполняло такое множество призрачных забот, что лишь тот, кто прошел тщательное обучение мелнибонийским искусствам и множество раз погружался в сны-путешествия, мог остаться относительно вменяемым. Я думаю, задача не так сложна, как ей кажется, ведь большинство читателей вполне способны одновременно удерживать в голове несколько сюжетов. В детстве я много читал и в течение недели просматривал огромное количество сериалов, и мне не было сложно отделять сюжетные линии любимых детективов от исторических событий, или, скажем, от романа о путешествии на Марс, или от другого романа, где злой гений пытался захватить весь мир. Мы – сложные, разумные существа, мы, люди, способны уделять внимание тысячам проблем.

Лес подарил Элрику желанную безмятежность после всех злоключений и превратностей путешествия, и искушение остаться здесь на время было весьма велико, но он не мог наслаждаться покоем, пока ребенок в опасности. В конце концов он нашел дорогу, изъезженную лошадьми и повозками, и она привела его к замку со рвом. Множество башен с острыми крышами, зубчатые стены, с полдюжины незнакомых знамен… Гранитные стены казались почти белыми на фоне синего неба и роскошной зелени леса.

Элрик подъехал к замку и, как всегда высокомерно, не заботясь об осторожности, окликнул привратников, чтобы показать, что он пришел не как таящийся враг.

Лязгнули доспехи, в узком окошке первого этажа появилась голова. – Кто идет? – спросили на древнеславянском, который Элрик знал.

– Элрик, князь мелнибонийский, просит гостеприимства у твоего господина.

Послышался шум – должно быть, стражники побежали докладывать, – через некоторое время заскрипел подъемный мост надо рвом, цепи дернулись, и колесо, застонав, повернулось, опустив широкий деревянный мост; узорная решетка поднялась ровно настолько, чтобы под ней смог проехать всадник.

Элрик спешился и перешел по мосту, поглядывая на темную грязную воду во рве. Судя по пузырям, что сквозь водоросли поднимались на поверхность, в глубине плавали крупные твари, он даже увидел, как во мраке мелькнула чья-то тень.

Мужчина в несколько громоздком, почти средневековом одеянии приветствовал его в вымощенном булыжником внутреннем дворе. Явно важная персона: развевающийся алый плащ, кольчуга, сверкающие наголенники и шлем, полностью закрывающий лицо. Мастерски отлитый шлем в мельчайших подробностях изображал морду рычащего волка, готового атаковать. Такой шлем предназначался для того, чтобы пугать тех, кто его увидит, но альбинос почти не обратил на него внимания. Он задавался вопросом, насколько не уверен должен быть тот, кто скрывается под подобной маской, раз она ему потребовалась.

Элрик снял перчатки, приблизился к яростному волку и протянул правую руку.

– Благодарю за гостеприимство, сударь. Я проделал долгий путь и прошу вас о небольшой услуге.

Волк немного поколебался, расстегнул правую перчатку и, сняв ее, протянул руку Элрику.

– Я сэр Эдвольд Крайер, рыцарь-лейтенант Ордена Волка. Я правлю этой провинцией от имени нашего великого короля Хуона, чей престол в далекой Гранбретани, в самом центре мира. Боюсь, мне неизвестны ваш титул и название страны.

– Князь Элрик из Мелнибонэ. – Элрик чуть поклонился. – Земли мои далеко отсюда. Мы – островное государство. Нам мало что известно о континенте, и я прибыл сюда с миром, как посланник.

– Тогда добро пожаловать. Ибо империя Гранбретань желает лишь мира своим соседям. Мы опасаемся агрессии со стороны тех, кто завидует нашему богатству и образу жизни.

Человек в маске поклонился и дал Элрику знак следовать за слугами внутрь замка.

– Гранбретань? – Элрик сделал вид, что озадачен. – Но это ведь, насколько я знаю, тоже остров, и он лежит за много лиг отсюда.

– Именно так. И я скучаю по его изысканности и удовольствиям. Но здесь исполняю свой долг. Иногда человеку суждено служить своему народу в каком-нибудь дальнем углу чужой страны…

Они оказались в довольно скромно обставленном зале с удобными креслами, скамьями и столами, с гобеленами и боевыми флагами на стенах и с коллекцией охотничьих трофеев – побитыми молью головами крупных зверей, некоторых из них Элрик никогда прежде не видел. Все это в целом выглядело довольно меланхолично. Семьей Крайер здесь явно не обзавелся, но оказался хорошим хозяином. Он приказал принести вина. Из вежливости Элрик сделал глоток, хотя ему было не по вкусу то, что эти люди выращивали на своих виноградниках.

– Сочувствую, – произнес он, поскольку и сам скучал по многообразным удовольствиям, о которых пришлось позабыть после того, как Имррир пал от его собственной руки. Лишь с возрастом он в полной мере осознал, что разрушил. – Неужели тут совсем нечем заняться? Может, здесь есть музыканты? Насколько я понимаю, вы владелец этого замка.

– Я – губернатор-командор этой провинции в графстве Вельденштайн, на здешнем языке – ролевич или каштелян.

– Ваш народ завоевал Вельденштайн? Они напали на вас?

– В Европе полно тех, кто строит планы против Гранбретани. Мы напали на них прежде, чем они с союзниками успели атаковать нас. Больше они угрозы не представляют.

– Мудро, – сухо проговорил Элрик. – Как понимаю, угроза теперь полностью ликвидирована.

– Осталось лишь несколько повстанцев. Тех, кто поддерживает старый, несправедливый режим, который мы свергли. Эти террористы – лишь малая толика всех жителей Вельденштайна, в целом же это мирный народ, ему все равно, кто правит в Миренбурге, их князь или генерал-губернатор.

Если Элрик и ждал, что Эдвольд Крайер снимет свой вычурный шлем, когда они войдут внутрь, то сильно ошибался. Похоже, без шлемов здесь ходили только местные. Видимы были лишь широкие славянские лица простых стражников, а командовали ими гранбретанцы, чьи карикатурные маски, похожие на звериные морды, не снимались никогда.

Даже когда разлили вино, сэр Эдвольд потягивал его через особое отверстие в шлеме. Элрику казалось, будто принимает его не человек. При этом Эдвольд Крайер был вполне любезен, предложил Элрику присесть и отдохнуть и приказал рабыне снять с него сапоги и омыть ему ноги. Это удивительно освежило альбиноса.

– Вы должны переночевать, лорд Элрик, и рассказать нам о своей земле. Мы здесь умираем без новостей, как вы понимаете. Вы побывали во многих наших городах? А какой породы ваш длинношерстный жеребец? Я раньше не встречал подобных. Да к тому же на вас такие легкие доспехи и оружие!

– Грабители, – вздохнул Элрик. – В Булгарских горах на нас напали, мою свиту перебили, лишь немногие успели отступить. Возможно, они добрались домой. Золото и лошадей забрали, всех, кроме этого. Мой конь Самсон предпочел остаться со мной. Он так быстр, что мне удалось ускользнуть от разбойников. – Он пожал плечами, будто бросая вызов хозяину, не верящему на слово. – Думаю, мы покрыли немалое расстояние, пока я не пришел в себя в вашем лесу.

– Сочувствую. Вы прошли много лиг. Удивлен, что наш пограничный патруль не помог вам. Мы делаем все возможное в этих диких землях, но мятежники сбиваются в шайки. Будьте покойны, сударь, тех, кто сделал это, мы разыщем и схватим. Они должны понять, что под знаменем Гранбретани все находятся под нашей защитой. Надеюсь, завтра вы покажете мне на карте то место, где на вас напали, и я отошлю сообщение. Ваше имущество будет возвращено, и справедливость восторжествует.

– Благодарю вас, сударь. – Элрика несколько позабавила напыщенная похвальба. Он-то знал, что Булгарские горы находятся очень далеко отсюда и, скорее всего, вне юрисдикции Гранбретани.

– Законы Гранбретани не должны нарушаться, – продолжил Эдвольд Крайер. – От одного океана до другого ко всем применяются одни и те же законы во имя благородного короля Хуона, да живет он вечно, и власть наша да пребудет вечно.

Элрик с трудом сдержался от сарказма, наблюдая подобное тщеславие. Он когда-то слышал такие же похвальбы от своего собственного народа – а после видел, как рушатся башни Мелнибонэ, как гибнут и оказываются в цепях его люди, как в одночасье все могущество обращается в боль. Он размышлял о надменности империй и о том, что приводит к столь быстрому и бесповоротному падению – не размеры ли?

Они проводили время, обсуждая и менее пафосные вопросы: Элрик упомянул о красоте леса и архитектуре замка, Эдвольд Крайер рассказал ему о настоящих вельденштайнских аристократах, что когда-то здесь жили, пока не приняли опрометчивого решения восстать против империи. Подали ужин, и Элрик поразился умениям хозяина – тот умудрился поесть с отменным аппетитом, не снимая шлема.

Зал освещали высокие масляные лампы с отражателями из чеканного серебра, которые усиливали и рассеивали свет пламени. Отблески плясали на бронзово-стальной волчьей маске сэра Эдвольда. На вежливый вопрос Элрика он объяснил, что в Гранбретани не принято снимать шлем своего клана. Ему выпала честь принадлежать к Ордену Волка, самому престижному и благородному, в нем состоял и гранд-маршал барон Мелиадус, второе лицо в империи после короля Хуона Бессмертного, в чьих руках сосредоточилась огромная действующая власть в империи.

Стало ясно, что сэр Эдвольд Крайер преклонялся перед гранд-маршалом и превозносил его доблесть, его мудрость и его влияние, и Элрик сделал вид, что восхищается рассказом и слушает с открытым ртом, сам в это время продумывая план, благодаря которому с помощью скромной магии мог бы проникнуть в столицу Вельденштайна неузнанным. Он надеялся, что попал именно туда, куда надо, и его силы окажутся весьма действенными в этом мире. Затем он притворился, будто заснул прямо в кресле, и сэр Эдвольд разбудил его и предложил отдохнуть.

– Вы так добры, сударь. Должен признать, сил у меня не так много, как у других мужчин. Если бы не снадобья, которые готовят мне мои аптекари, боюсь, я вряд ли смог бы выехать за границу.

– Я слышал, такое часто встречается среди людей с вашим цветом кожи, – сказал сэр Эдвольд. – Полагаю, что и зрение у вас слабое. И природная вялость.

Элрик улыбнулся и покачал головой.

– Мой альбинизм отличается от того, с каким вы знакомы. Зрение у меня не хуже, чем у прочих. Лишь у некоторых альбиносов в ваших землях красные глаза. Чаще они голубые или серые. Как и у вашего народа, альбинизм передался мне по наследству, и время от времени альбиносы появляются в нашей семье. Но хочу заверить вас: ни истинные альбиносы, ни альбиносы моего типа не являются больными только лишь потому, что им не хватает пигмента.

– Простите… я не хотел…

– Вы высказали распространенное суждение, сударь. Я не обиделся.

Волк поднялся с кресла.

– Тогда я отпущу вас отдохнуть, лорд Элрик. Завтра вы должны, если, конечно, пожелаете, рассказать мне о вашей стране. Признаюсь, я никогда раньше даже не слышал о расе красноглазых людей с кожей цвета слоновой кости и остроконечными ушами. Боюсь, я не получил должного образования.

Похоже, он так и не понял слов Элрика.

– Поверьте, сударь, я так же мало знаю о вашем мире, как и вы о моем. – Элрик поднялся с кресла и проследовал в свои покои за слугой, молодым парнем с широким лицом, светлыми волосами и бледно-голубыми глазами, очевидно, из местных. Элрик сразу же отметил его довольно закрытое, сдержанное выражение лица – он словно пытался скрыть гнев, и Элрик вполне понимал его. Они дошли до покоев, и альбинос прикрыл дверь.

– Как давно ты служишь своему хозяину? – спросил он на славянском диалекте, который выучил сотни лет назад.

Парень удивился и нахмурился.

– С момента падения Миренбурга, господин.

– Гранбретанцы, похоже, отличные воины?

– Темная Империя завоевывает все, что только может.

– Но ведь это справедливая империя, не так ли?

Парень взглянул ему в глаза.

– Они и есть закон, господин, поэтому нам следует полагать, что они справедливы.

Элрик сразу понял, что имеет дело с человеком хорошо образованным и не без иронии. Он улыбнулся.

– Мне они показались хвастунами, неуверенными в себе. Как они заполучили власть?

– Разбогатели, господин. Построили огромные машины, несущие смерть. Начали контролировать торговлю и производство во всех завоеванных странах. Они хотят разрушить мир, господин, и построить его заново по образу и подобию Гранбретани.

В глазах юноши вспыхнул огонь. Элрик окончательно удостоверился, что не ошибся в парне.

– Похоже на то. И они все носят маски?

– Все, господин. Только жалкие рабы и слуги ходят с «голыми» лицами, как они говорят. Это один из способов отличить покорителей от покоренных. Для них остаться без маски немыслимо. Даже жены почти никогда не видят лиц своих мужей.

– У сэра Эдвольда Крайера часто бывают гости из числа таких же, как он?

– Мы живем в отдаленной провинции, господин, и не представляем угрозы для империи. Полагаю, у сэра Эдвольда есть родственники в родном Вамерине, городе неподалеку от Лондры. Они имеют особое влияние при дворе, насколько я понимаю, и получили для него должность управляющего нашей маленькой провинцией. Думаю… – Вельд уткнулся взглядом в ковер. – Думаю, ему не нашлось другой работы. Друзей у него мало. Он полагается на верность клана и его влияние при дворе.

– Значит, его мало кто знает?

– Кажется, дело обстоит именно так, господин. – Когда юноша вновь поднял взгляд, в его глазах застыл немой вопрос.

– Ты хорошо знаешь Миренбург?

– Я учился там до завоевания.

– Полагаю, это богатый город. Промышленный центр. Сможешь показать мне его, если понадобится?

– Думаю, да, господин. Но вряд ли сэр Эдвольд позволит. А если я уеду без дозволения, меня убьют.

– Твой хозяин с радостью прикажет тебе сопровождать меня.

– При всем моем уважении, господин, мне кажется, это невозможно.

– Как тебя зовут?

– Ярослав Стредик, господин.

– Кто ты?

– Когда-то я был кузеном князя этого дворца. Но он умер, и теперь я наследный князь.

– А ты бы хотел снова вернуть себе титул?

На лице Стредика отразились смешанные чувства. Элрик слегка улыбнулся, все еще ожидая ответа.

– Что ж, мастер Стредик, я собираюсь взять тебя под свою защиту. Я обладаю определенными способностями, которые в твоем народе зовутся темными искусствами.

– Вы – колдун? – Бледные глаза Стредика округлились.

– У меня есть кое-какие умения в этой области. Надеюсь применить их сегодня ночью.

Стредик нахмурился. Он выглядел искренне испуганным.

– Я не очень-то верю в магию, мой господин, – осторожно возроптал он.

– Я научился призывать сущности, невидимые большинству, управлять энергиями, которые другим нелегко даже вызвать. Я приобрел определенные навыки.

Элрик предпочитал, чтобы его считали умным фокусником или шарлатаном. В Стредике его позабавила смесь предрассудков и сомнения с намеком даже на некоторое неодобрение. Элрик рисковал, доверившись этому человеку, но он догадывался, что Стредик достаточно сильно ненавидит гранбретанца, чтобы согласиться сотрудничать. Он быстро объяснил, что собирается сделать и чем рискует.

Через пару часов, когда весь замок погрузился в сон, Элрик вышел из комнаты, и Ярослав Стредик провел его в покои Эдвольда Крайера. Перед дверью стоял лишь один охранник, но он ничего не заподозрил. Его волчья маска спокойно повернулась навстречу подошедшим мужчинам.

Элрик улыбнулся и поприветствовал его.

– Интересно, не встречался ли вам второй такой же предмет?

Он поднял руку и раскрыл ладонь. Человек в волчьей маске посмотрел, и его взгляд тут же прикипел к зеркалу, которое показал ему Элрик. Руки и ноги его ослабели, глаза помутнели. Он медленно сполз на пол.

Стредик был поражен. Он молчал, пока Элрик открывал дверь и входил в переднюю. Там было пусто. В центре с потолка спускался фонарь на цепи. Света оказалось достаточно, чтобы двое мужчин прошли в опочивальню, где сном праведника спал Эдвольд Крайер в гранбретанской «ночной маске» из кисеи.

В этот раз Элрик применил так называемое «мелкое колдовство», чтобы сэр Эдвольд не проснулся. Затем сдвинул маску, открыв лицо с мелкими резкими чертами, похожее на морду скорее грызуна, чем злобного волка. Кожа казалась болезненно бледной, так как никогда не подвергалась воздействию солнечных лучей. Элрик приподнял его веки и заглянул в карие невидящие глаза, по-коровьи пустые. Меж приоткрытыми пухлыми губами виднелись тусклые желтоватые зубы. Элрик улыбнулся, когда Ярослав Стредик пошутил об «истинной сущности волка».

Затем Элрик дал парню знак отступить и начал творить заклинание.

Стредик с некоторым страхом наблюдал, как голова альбиноса откинулась назад, а длинные молочно-белые волосы начали развеваться на невидимом ветру. Незнакомые слова полились с бледных губ, алые глаза вспыхнули нереальным огнем. Голос его взлетал и падал, творя из звука горы и долины. Спальня наполнилась движением полупрозрачных теней и мигающего света. Стредик кожей ощущал ледяной ветер, ему хотелось выбежать из комнаты и где-нибудь спрятаться. Но Элрик заверил, что ему ничто не угрожает, и он завороженно смотрел, как кривится и искажается лицо альбиноса, как красные глаза обретают цвет глаз Эдвольда Крайера. Когда он обернулся и заговорил с вельдом, это были голос и интонации каштеляна.

Затем Элрик простер руку и коснулся плеча спящего. Медленно он вытянул цвет из плоти Эдвольда Крайера и обрел его сам. Когда его кожа стала такого же цвета, как у правителя, а кожа правителя побледнела, как его собственная, Элрик подошел к специальной подставке у изголовья кровати и взял покоящийся там волчий шлем. Он поднял его и водрузил себе на голову.

– Подходит. Даже не потребуется заклинание для изменения размера, – голос его заглушался шлемом. Элрик снова снял его и вернул на подставку.

Ярослав Стредик заметил, как странно смотрятся с карими глазами и более темной кожей красивые утонченные черты Элрика, но еще сильнее встревожило его то, что казалось обескровленным телом Крайера на постели.

– Теперь, – произнес Элрик, – как только мы перенесем этот бледный объект в мою комнату, внедрим ему воспоминания и оставим обманные подсказки, мы сможем поехать в Миренбург. Ты и я!

Ярослав Стредик с плохо сдерживаемым ужасом смотрел, как Элрик из Мелнибонэ вскидывает свою непокрытую голову и подвывает от хохота.

Глава восьмая

Лорд-протектор Олин Деслёр, рыцарь-командор Ордена Росомахи, правитель города Миренбурга, герой битвы при Снодгарте, поднялся с накрытой шелковыми простынями и мехами постели обнаженный, во всей своей мужественной красе. Тонкий шлем из золота и платины с ощерившейся мордой росомахи придавал ему вид проснувшегося оборотня.

Он потянулся и зевнул. Мальчишки-рабы все еще спали в постели. Протектор не обращал внимания ни на них, ни на женщин с подогретыми полотенцами, что пришли омыть его. Он был расслаблен и наслаждался тем, как прошла ночь: двое из мальчиков встретили смерть, доставляя ему удовольствие. Их тела уже унесли. Он потребовал, чтобы женщины принесли его дневную маску – тяжелый украшенный самоцветами толстый шлем с острыми серебряными клыками на черной платиновой морде. Они умело (боясь смертной казни) возложили на него шлем и одновременно снизу вынули ночную маску, так что его лицо не открылось ни на мгновение. Затем протектор вышел на балкон, чтобы позавтракать, пока в Миренбурге начинается обычный день.

Олин Деслёр был небезосновательно удовлетворен тем, что он называл своим «изгнанием» из королевского двора в Лондре, где древний король Хуон, чью жизнь искусственно поддерживали в заполненной жидкостью сфере, замышлял очередные завоевания вместе со своим фаворитом – бароном Мелиадусом Кройденским, Великим магистром Ордена Волка, покорителем Камарга. В Миренбурге бывало скучно, кроме того, Деслёр тосковал по родным холмам, однако здесь, вдали от придворных интриг, все-таки безопаснее.

При дворе человека могла настигнуть смерть внезапная и позорная просто за то, что он сделал полшага в неверном направлении либо случайно оскорбил не того человека и был подслушан. Вся Европа уже пребывала под имперским флагом, и придворные льстецы строили планы, не желая пока что обращать внимание на Амарех и Коммуназию, о чьих жителях говорили, будто они почти так же сильны, как и Темная Империя, – и эту угрозу следовало предотвратить, напав на них прежде, чем они сами нападут на империю. Но пока никто не считал благоразумным начинать дальнейшую экспансию, покуда в империи не воцарится мир или она полностью не окажется под железными пятами Хуона и Мелиадуса.

Лорд-протектор Миренбурга находил, что управлять провинцией довольно легко, поскольку она привыкла к захватчикам и знавала лишь краткие периоды независимости, когда не должна была их обеспечивать. Пара показательных казней, публичные пытки раз или два в неделю – и народ становился гораздо сговорчивей, чем в других провинциях, которыми ему доводилось править в течение долгой успешной карьеры. Взять, к примеру, Кельн. А потом был Камарг, который оказался совершенно неуправляемым при своей мятежной графине Иссельде, дочери злейшего врага империи графа Брасса. Ничего не поделаешь, пришлось депортировать все население в Африкаанийские копи и заселить провинцию послушными московитами (всегда благодарными за теплую погоду). Графиня попалась на глаза великому Мелиадусу, и тот, по слухам, отдал ее на попечение Фланы, с которой он, как говорили, тоже находился в чрезвычайно извращенных отношениях. Но пошли слухи, что Иссельда Брасская недавно сбежала, чтобы соединиться со своим любовником и кучкой мятежников-оборванцев. Некоторые считали, что ее отец хоть и был ранен, но выжил.

Олин Деслёр иногда скучал по дикому Западному Третьингу, где он вырос в живописном городишке Бёри. Он привык к холмам, что блестели, словно медь, под лучами осеннего солнца, и к тому, как серебрились на фоне летней зелени дорожки, самой природой вымощенные песчаником. Он любил снегопады и запах весны в день равноденствия. Когда-нибудь ему хотелось бы вернуться туда, в обещанное ему имение, в компании лишь нескольких любимых мальчиков.

– А может, еще с парой маленьких девочек, – пробормотал он вслух, оторвавшись от сыра. – Для разнообразия.

Но эту привилегию сначала нужно еще заработать, а это означало – хранить покой Миренбурга и провинции, столицей которой он являлся. Может, это и захолустье, но вполне стратегически важное. Здесь производилась основная часть новейших боевых машин империи.

От наслаждения завтраком его отвлек далекий шум. Отсюда, с балкона бывшего княжеского дворца, было видно, как открываются городские ворота для утреннего транспортного потока. Через эти ворота люди и всевозможные повозки двигались в город и из города. Вотчина небольшая, но богатая, с удовлетворением думал Дёслер. Он обозревал свои владения, наслаждаясь великолепными и своеобразными видами – от огромных приводимых в движение паром боевых машин империи и до крестьянских ослов. Но в это утро его внимание привлекли люди, как раз въезжавшие в город через ворота; лучи раннего солнца отражались от их доспехов и масок.

Вслух он этого не произнес, но первая мысль была: «Это Мелиадус». Однако, хотя их знамя и принадлежало Ордену Волка, свита казалась слишком маленькой. Последующие знамена возвестили, что это отряд губернатора провинции, сэра Эдвольда Крайера, человека, которого он не особенно уважал, но и игнорировать не мог из-за его связей. В конце концов они вместе побывали в Сент-Римусе и по сей день являлись членами одного и того же клуба. Дёслер тут же вскочил, требуя принести парадные доспехи и шлем.

Пока он готовился к встрече с соотечественником, охранник в маске Ордена Росомахи принес новость: ночью на восточном поле приземлился орнитоптер, на нем прибыли два посланника из Лондры. У них с собой письма из столицы. Оба германьянца, по всей видимости, служат барону Мелиадусу. Их нужно принять как почетных гостей.

Лорд-протектор приказал развлекать посланников в зале для приема гостей, пока он не встретит сэра Эдвольда Крайера и не поздоровается с ним. По протоколу, и те и другие занимали примерно одинаковое положение. Но в первую очередь следовало разобраться с соотечественником, поскольку он, скорее всего, прибыл по государственным вопросам провинции. Обычно по личным делам он в столицу не приезжал. Деслёр предположил, что повод должен быть важным, так как собрат Волк не прислал сообщения. Возможно, у него возникли проблемы с гелиографом. Темная Империя гордилась системой коммуникаций так же, как боевыми кораблями. Может, оператор гелиографа ушел в запой или террористы взорвали пункт-другой? Без сомнения, капитан инженерного отряда наверняка сообщил бы об этом.

Таким образом, окруженный собственной свитой и охранниками лорд-протектор Миренбурга ждал, пока люди в волчьих шлемах въедут во двор главного замка. Слуга-вельд помог сэру Эдвольду Крайеру спешиться и принял знамя, держась на почтительном расстоянии позади, в то время как его господин, лязгая доспехами, поднимался по ступеням поздороваться.

– Доброе утро, сэр Эдвольд. Для нас большая честь принимать вас в столице. Как понимаю, вы прибыли с важным делом, касающимся империи.

– Чрезвычайно важным, милорд. Весьма благородно, что вы приняли меня так быстро.

– Полагаю, гелиограф опять по какой-то причине не работает?

– Как это ни печально, милорд. Трижды мы пытались починить его, даже назначили нового оператора. Но затем начались нападения на другие станции. Мне не хватает воинов, лорд Олин Деслёр. Все остальное я бы хотел обсудить с вами наедине.

– Обсудим. Вы уже позавтракали?

Сэр Эдвольд ответил, что поел на рассвете, перед тем как свернуть лагерь. Они вместе вошли в прекрасную библиотеку лорда Олина Деслёра, окна которой выходили в дворцовый сад с озером и фонтанами. Темнокрасные, синие и зеленые корешки книг перекликались с цветами снаружи. В библиотеке Олин Деслёр сменил официальный приветственный тон на доверительный. Он собственноручно закрыл дверь и спросил сэра Эдвольда, какая срочность привела его так нежданно, в то время как ему необходимо принять знатных гостей с посланиями из Куай Савоя из Лондры.

Сэр Эдвольд рассказал, что узнал о планирующемся восстании.

Олин Деслёр повернулся спиной к книгам и скользнул взглядом над озером.

– Откуда у вас такая информация, сэр Эдвольд?

– Несколько дней назад ко мне приехал один человек. Странный тип, представитель расы, которую я никогда ранее не встречал. На севере от нас на него напали разбойники, и он, пока был в их власти, услышал, как они говорили о том, чтобы атаковать нас и прорвать приграничную линию защиты, а затем двинуться на Миренбург. Я решил, что мой долг сообщить вам о надвигающейся опасности, а потом кратчайшим путем отправиться в Лондру и умолить Мелиадуса, чтобы он прислал подкрепление.

Лорд Олин задумался. Сначала он размышлял о безмятежной провинции и о том, как лучше сохранить ее в таком же состоянии. Если он не исполнит своих обязанностей, то опозорится, его вызовут в Лондру, выгонят из Ордена, могут даже пытать или убить. Однако если он позволит донести эту весть до Лондры сэру Эдвольду, то не сможет изложить свою позицию сам, зато сэр Эдвольд может выставить его в невыгодном свете. Лорд-протектор оказался в затруднительном положении.

– А что стало с вашим информатором?

– К настоящему времени, лорд-протектор, он, вероятно, уже умер от ран. Но у меня есть веские причины поверить его словам. Уже некоторое время в провинции ходят слухи о восстании, как вы наверняка знаете.

– Точно так, – произнес лорд Олин; хотя он ничего подобного не слышал, но не собирался показывать этого сэру Эдвольду.

– Орнитоптер готов, милорд? Думаю, мне следует сей же час вылететь в Лондру, чтобы сообщить королю-императору, что нам нужны дополнительные войска.

– Лучше будет, если ему поведаю об этом я. Меня они скорее послушают.

– Но разве они не пожелают услышать эту весть из первых уст?

– Она будет гораздо весомее, если ее принесу я.

– Как скажете, милорд, – человек в волчьей маске кивнул, пытаясь не выказывать разочарования. – Я думал, что ваши обязанности здесь…

– Придется вам понести это бремя, сэр Эдвольд, пока я буду в Лондре. Я сделаю вас заместителем лорда-протектора в мое отсутствие.

– Вы оказываете мне великую честь, милорд, – однако в голосе сэра Эдвольда все еще звучало разочарование.

– Вы должны собрать всю информацию и разослать соглядатаев, чтобы они предупредили в случае опасности.

– Разумеется, лорд-протектор.

Лорд Олин Деслёр вдруг вспомнил о двух германьянцах, что ожидали аудиенции в приемной. Он вежливо извинился и, оставив губернатора, поспешил по галереям, увешанным знаменами, туда, где ждали его посланники. В обычное время он принял бы их в главном зале, но сегодня хотел как можно осторожнее расспросить, не связан ли их визит с возможным восстанием. И лучше это сделать без посторонних ушей рядом.

С плохо скрываемым отвращением он посмотрел на голое лицо одного из посланников. Второму, по крайней мере, хватило здравомыслия надеть маску.

Более воспитанный из двоих оказался огромным широкоплечим детиной, фигурой он напоминал барона Мелиадуса. Простая одежда путешественника, штаны из домотканой материи заправлены в такие же простые кожаные сапоги для верховой езды. Пустые ножны говорили о том, что он оставил меч у стражников. Плащ откинут на спину. В руках – бременская шляпа с широкими полями, на лице – простая тканевая маска.

Спутник его был намного стройнее, черные глубоко посаженные глаза сверкали на костлявом, похожем на череп лице, которое, честно говоря, и само по себе можно было принять за маску. Одетый во все черное, он тоже носил широкополую шляпу и выглядел скорее как писарь, чем как оруженосец достопочтенного господина. Они встали и поклонились, когда лорд Олин вошел в комнату. На гололицего лорд-протектор смотреть избегал и обращался лишь ко второму.

– Простите нас, лорд-протектор. Мы – германьянцы, состоим на службе протектора Мюнхейна. Мы ищем одну особу, которая представляет огромную угрозу для всей империи. Нам повелели найти ее и схватить. Есть вероятность, что она искала помощи в Миренбурге и сейчас живет среди рабочих промышленного района.

– Вряд ли, – пробормотал лорд Олин, заложив беспокойные руки за спину. В сложившейся ситуации он чувствовал себя еще менее уверенно. – Мы проверяем каждого рабочего, все они имеют множество причин хранить верность империи. Мы зависим от них. Самая важная работа империи делается именно здесь, в Миренбурге. Здесь мы строим и тестируем наши новейшие машины. Самые быстрые орнитоптеры, самое эффективное боевое оружие. Я сделал эту провинцию оружейным заводом империи! Мы не можем позволить даже последнему уборщику на фабрике стать предателем.

– Именно поэтому мы и прибыли сюда, лорд Олин, – вмешался тот, что не носил маски. – От Миренбурга, как вы верно заметили, зависит мощь империи. Благодаря вашей эффективности и необходимости разместить промышленную зону в центре империи, а не на ее окраинах, этот город стал самым важным в ней, если не считать самой Лондры.

Лорд Олин напыжился еще сильнее, когда подошел к окну, чтобы посмотреть на длинную дорогу, ведущую к парадным дверям на первом этаже прямо под ним.

– Я считаю, что мир в империи зависит от нас, от Миренбурга, – гордо произнес он. – Будьте уверены, господа: мы продолжим создавать машины с той же скоростью. На дулах наших новейших огненных пушек, на корпусах механических носорожцев и крыльях быстрейших в мире и смертельно опасных орнитоптеров стоит клеймо «Сделано в Миренбурге». Мы также производим взрывчатку и скоростные огнегазометы…

И все это он потеряет, если впадет в немилость короля-императора, сказал он себе. Его успех здесь даст ему возможность править внутри империи всей страной, поможет укрепить власть, обеспечить будущее своей семьи вне зависимости от спорных решений короля Хуона. А потом, подумал он, я уйду на покой. И если все сложится хорошо, какой-то менее удачливый аристократ будет изгнан из своего Приозерного имения, и эти земли переименуют в честь лорда Олина. Олина из Грасмера, подумал он. Это будет неплохо, особенно если ему позволят выбрать, кого из соперников изгнать.

– Вы считаете, что мы здесь в опасности? – спросил лорд Олин. – Потому что вскоре все начнут понимать, сколь важным центром империи является Миренбург?

– Именно этого и следует опасаться, – согласился гололицый. Его спутник прорычал что-то о «фокусе атаки» и «стратегиях терроризма».

– Сегодня же утром я собираюсь подняться в воздух. Лечу в Лондру поговорить с королем-императором и попросить у него дополнительные войска. Ваш доклад подкрепит мою просьбу.

– Значит, вы ничего не слышали о ребенке?

– Ничего, а кто он? Какой-нибудь оракул?

– Просто маленькая девочка, – сказал мужчина в маске, – но в ней течет древняя кровь. Можем ли мы попросить вас, милорд, предоставить в наше распоряжение солдат, пока вы будете находиться в Лондре? Они позволят нам продолжить поиски предателей и обнаружить местонахождение ребенка, которого повелел отыскать король-император. Кроме того, у нас имеются и другие обязанности, что подтверждают эти документы.

Лорд-протектор развернул официальный свиток, сломал печати на рекомендательных письмах. Двух германьянцев, верных слуг империи, звали Гейнор фон Минкт и Иоганнес Клостергейм. В важном послании из Куай Савоя, из штаба национальной секретной службы, сообщалось, что вокруг побежденного герцога Кельна и его союзников из Камарга сложилось что-то вроде культа. Предполагалось уничтожить мятежников, сбросив с орнитоптеров мощные бомбы на замок Брасс в заключительной битве, когда Мелиадус приведет войско против Хоукмуна. С помощью гранбретанских ученых-чародеев Мелиадус одержал решительную победу и провозгласил, что все страны Европы, от Эрина до Московии, от Скандии до Турки, теперь входят в состав империи.

– Ребенок хранит тайну, которая может привести нас к повстанцам, – сказал гололицый по имени Клостергейм.

– Девчонка, – добавил скрытый за маской Гейнор, – состоит в родстве с героем, который, по мнению этих людей, может победить империю.

Услышав это, лорд Олин рассмеялся. Восстание может, конечно, нарушить безмятежность империи, но мысль о поражении Гранбретани просто смехотворна! Они самая могущественная нация на Земле. Тем не менее он со всей серьезностью отнесся к их предупреждению.

– Я сообщу своему заместителю и велю оказать вам необходимую помощь в поисках, – пообещал Олин. – У меня срочное дело, по которому мне требуется отправиться в Лондру. Вы говорите, ребенок прячется в заводском районе?

– Так считают, милорд.

– Сделайте все, что считаете нужным. Но не мешайте производству. Если оно замедлится, вам придется отвечать за это перед королем-императором.

– Мы понимаем, милорд.

– Никаких остановок. Я настоятельно попрошу об этом моего заместителя, сэра Эдвольда Крайера. Вы будете отчитываться непосредственно перед ним. И с королем Хуоном я поговорю о вас. Он…

– Дело тайное, милорд. Оно связано с Куай Савоя.

– Разумеется. Общественность не должна знать. Здесь есть о чем беспокоиться. В последние девять месяцев производство орнитоптеров и боевых машин увеличилось, и количество обученных операторов тоже. Мы применяем модифицированную бразилианскую систему, наши паровые машины стали гораздо эффективнее. Один из гранбретанских ученых работает над мощной бомбой. Наши заводы самые передовые в мире. Мы также разрабатываем воздушный боевой крейсер – летающий броненосец – с пушками на борту. Эти модели будут приводиться в действие паровыми двигателями, они стреляют точнее и намного дальше. Заводы Миренбурга станут образцом для других, они начнут появляться по всей империи, пока наша мощь растет. Когда новые корабли поднимутся в воздух, никакие мятежники не смогут бросить нам вызов. А весь остальной мир будет трепетать при виде нашего флота в небе.

– Возможно, ребенок – часть заговора о саботаже на заводах, великий лорд, – произнес костлявый Клостергейм.

Лорда Олина мнение гололицего не интересовало, он не придал ему значения и обращался лишь ко второму, к Гейнору из Мюнхейна.

– У меня есть важное дело. Мой заместитель окажет вам всю необходимую помощь.

С этими словами он покинул комнату. Нужно было подготовиться. Олин решил, что благоразумнее будет находиться подальше от Миренбурга, если вдруг здесь вспыхнет мятеж. Его гарнизон легко подавит бунт, но это поддержит его точку зрения и покажет, что без его крепкой руки заводы Миренбурга в опасности. А в любых неудачах можно будет обвинить сэра Эдвольда. Он же тем временем постарается собрать сильную армию, чтобы подавить восстание и приписать успех себе одному.

Когда он ушел, германьянцы победно переглянулись. В их историю поверили. Губернатор поможет им обыскать город, чтобы найти Унну фон Бек, внучку крадущей сны. Они были уверены, что девочка и ее неуловимый родич окажутся в их руках, это лишь вопрос времени. И тогда они смогут провести последний кровавый ритуал, чтобы получить ту власть, к какой они давно стремятся. Жизнь ребенка – ключ к управлению мультивселенной. Ключ к вечности.

Два старинных союзника, отдававшие все силы для того, чтобы предотвратить судьбу, которой они так боялись, преисполнились решимости – больше никто и никогда не сможет угрожать им.

Глава девятая

Элрика забавляло, как поражен Ярослав Стредик, что его план удался. Сэр Эдвольд Крайер в состоянии транса остался в своем замке, стражу альбинос отправил обыскать лес. При желании Крайер мог выходить куда ему вздумается, но у него не осталось ни масок, ни большей части одежды, впрочем, как и воспоминаний и личности. А теперь и лорд Олин попался на крючок Элрика. Он улетел в Лондру на самом быстром и новом орнитоптере, собранном на одном из местных заводов. И поставил лжегубернатора во главе города. У Элрика теперь имелось предостаточно времени, чтобы найти свою правнучку без постороннего вмешательства.

– Все свободные стражники отправятся на ее поиски, – сказал Элрик. Когда он снял шлем, цвет его лица, достигнутый с помощью магии, не изменился. Он откусил кусочек фрукта и оглядел город. На востоке местоположение производственного района выдавали дым и искры из огромных труб. На западе виднелись купола и покатые крыши над рынками, где купцы раскладывали свой товар. На севере поднимались шпили храмов – жителям Миренбурга дозволялось обращаться к любым, даже самым странным богам, пока в святилище, построенном во славу короля-императора Хуона Бессмертного, священники возносили правителю хвалу и молитвы. Король Хуон не отказывал побежденным в праве прибегнуть к помощи любых абстрактных понятий, приносящих им утешение.

Жители Миренбурга не были слишком набожны, но после завоевания в храмах стало гораздо больше народа, чем прежде. Среди священников, жриц и прихожан было столько шпионов, что все прекрасно знали: храмы – не то место, где способен зародиться тайный бунт или заговор. С самой большой натяжкой невозможно было сказать, что Миренбург возмущен. После того как погибли или исчезли самые древние семьи, тут прагматично приняли тот факт, что Миренбург стал, как и прежде, провинциальным городом в составе империи. Даже кулаки, крестьяне-землевладельцы из сельских общин, согласились со властью Лондры и отнеслись к ней философски. Время от времени страну захватывали. Завоевателей оценивали скорее по размеру налогов, чем по каким-то другим критериям. А Гранбретань в прошлом году их даже немного снизила. Понятно, что в целом они были слишком высоки, да и законы суровы, но это давало и ощущение своего рода безопасности. Как и во всем мире, средний кулак ценил авторитарную стабильность выше свободы, с которой приходит и ответственность. Даже когда им выпадала возможность проголосовать, большинство фермеров, селян и ремесленников предпочитало видеть в вождях тех, кто откровенно демонстрировал силу, а не ум. Рабочие же имели другое мнение – они перестали ходить в храмы и между собой осуждали правительство, прятали ярость и гнев за разговорами о чести.

Стредик рассказал Элрику, что обитатели богатых кварталов на севере любят пожаловаться на Лондру, но восстание поддержат лишь в том случае, если кто-то их к этому подтолкнет. Элрик не собирался устраивать революцию, несмотря на то, что сказал лорду-протектору. Он решил: если его действия помогут скинуть завоевателей Миренбурга, он не расстроится. Но хотелось ему лишь одного – спасти Унну и убраться отсюда. Если Ярослав Стредик сможет воспользоваться моментом и организовать сопротивление, тем лучше. В неразберихе проще увезти девочку. Чтобы разыскать ее, он применял чары, это истощило его силы, а сыворотка, за которую в аптеке Брукгейта он незадолго до экспедиции отдал целую кучу золота, вскоре закончится.

– Мы начнем тщательные поиски, – сообщил он спутнику. – И сами их возглавим. Первый, кто найдет ее, получит награду – деньгами или чем-то другим, что пожелает. Но время ограничено. Настоящий сэр Эдвольд скоро придет в себя и начнет вспоминать, кто он такой, да и лорд Олин может к тому времени вернуться из Лондры с приказом, и он, возможно, не будет соответствовать нашим планам.

Ярослав Стредик понял, что Элрик имел в виду. Нужно использовать каждый час, который выторговал для него этот странный новый союзник. Стредика интересовали заводы. Он знал, что добровольцев лучше всего набирать из полных тихой ярости рабочих. Можно также привлечь к делу пилотов и обслуживающий персонал. И тогда на стороне восставших будут люди, умеющие управлять летающими машинами, и механики, знающие, как их ремонтировать. Заполучить боевую технику Стредик хотел так же сильно, как и освободить рабочих. Именно боевые машины, а не бесспорная жестокость командования или всепоглощающее желание добраться до земель и ресурсов, помогли Гранбретани завоевать их.

В тот же день, когда лорд Олин улетел в Лондру, Элрик из Мелнибонэ в шлеме, украденном у настоящего Эдвольда Крайера, потребовал, чтобы весь гарнизон города собрался на широкой Площади Торговцев Солью. Звенящим голосом он напомнил солдатам об их долге.

– За горами зреет серьезный заговор. Некоторые интриганы уже здесь, среди нас. Эти террористы и бунтовщики постараются сделать все, чтобы отвлечь нас от благородных целей. Они ненавидят нас за безопасность и свободу, которыми мы наслаждаемся. Они живут ради борьбы, мы же несем покой и умиротворение. Эти ростки зла нужно вырвать с корнем и уничтожить. Но нам не следует убивать их. Всех подозреваемых следует доставить в подземелья оранесианок святой Марии и святой Марии, и их допросят следователи, которых я лично назначу. Очень скоро они поделятся с нами нужной информацией. Тем временем ищите ребенка, о котором я вам говорил. Девочка должна остаться невредимой. Ее необходимо сразу же привести ко мне, в любое время, что бы вам ни говорили.

– А что насчет мальца, милорд? – поинтересовался какой-то капитан.

– Мальца?

– Германьянцы хотели, чтобы мы нашли и схватили какого-то парнишку. Юного альбиноса. Они дали четкие распоряжения. Если кто-то причинит ему вред или позволит сбежать, то будет подвергнут публичным пыткам, а затем казнен.

– Германьянцы? – Элрик еще не встречался с прибывшими. – Они перешли все границы, капитан. Если парень-альбинос найдется, сообщите мне и приведите его ко мне. Ни при каких обстоятельствах не отдавайте его германьянцам. Они превышают полномочия!

Он распустил стражников, и они, переговариваясь, разбились на группки. По тону было слышно, что они озадачены и даже в замешательстве. Но что-то подсказывало им: грядут важные события, и доведется поучаствовать в историческом моменте.

В квартире в Башне Мучеников неподалеку два «германьянца», Гейнор фон Минкт и Клостергейм, наблюдали за происходящим вне себя от ярости. По какому праву этот провинциальный выскочка отменил их приказ, хотя всего час назад они поздравляли друг друга с тем, что так легко обрели помощь благодаря подделанным за пару шиллингов документам и пособничеству могущественных заговорщиков из Лондры? Девчонка и мальчишка уже почти попали к ним в руки! Они угодили бы в темницу св. Марии и св. Марии (грозных оранесианок), и дальше было бы довольно просто вывести их оттуда и доставить в назначенное место. Но этот глупец нарушил все их планы!

– Похоже, мы выбрали не лучший момент для нашего маленького спектакля. – Гейнор наполнил кубок вином.

Герр Клостергейм медленно кивнул, позволив себе скривиться.

Поиски в фабричном районе начались на следующее утро. Солдаты из орденов Росомахи, Пса и Рыси обошли все жилища и собрали всех девочек, кому хотя бы немного подходило описание Унны, но ее саму так и не нашли. Матери рыдали, отцы стонали, когда детей выдирали у них из рук и внимательно изучали. Срывались дверцы буфетов и шкафов, все, что в них хранилось, вываливалось наружу. Поднимались доски пола, прочесывались чердаки и подвалы. Солдаты под присмотром мрачных командиров с жителями не церемонились. Разумеется, стражники не осмеливались причинить девочкам вред. Им описали, как они умрут, если прольется хотя бы капля крови Унны. По прошествии пяти дней заместитель лорда-протектора, однако, так и не получил добрых новостей.

Между тем разозленные германьянцы тайно проводили собственные поиски. Они так и не получили аудиенции у сэра Эдвольда, который, по всей вероятности, не желал их видеть. У них возникли некоторые подозрения на счет этого заместителя командора.

Когда же Гейнор потерял самообладание и потребовал, чтобы солдат отдал ему какую-то бедную, дрожащую девочку со светлыми волосами, капитан, назначенный сэром Эдвольдом руководить операцией в этот день, воспротивился и в раздражении поместил обоих германьянцев под арест. Элрик опасался, что его могут узнать по голосу, который постепенно приходил в норму, но он решил встретиться с ними лично. Германьянцы в окружении отряда городской стражи с высокомерным видом вошли в комнату для допросов.

Элрик изо всех сил старался скрыть свой настоящий голос. Он откинулся в кресле, наблюдая за ними через прорези в маске, и стучал унизанными перстнями пальцами в перчатках по подлокотникам, словно выказывая нетерпение.

– Что это? Предательство? – прорычал он.

Услышав его, Гейнор на мгновение нахмурился, и Элрик подумал, что его сейчас раскроют. Но фон Минкт заговорил спокойно, лишь несколько вопросительно.

– Лорд-протектор, у нас есть письма из Куай Савоя, службы короля-императора, что непосредственно отвечает за все вопросы безопасности внутри страны и за ее рубежами. В этих письмах вас просят… нет, вам приказывают, – надавил он голосом, – оказать нам всяческое содействие. Мы прилетели сюда за детьми, которых разыскивают ваши солдаты. Они играют важную роль в имперской безопасности, а ваши люди откровенно препятствуют нам. Хочу напомнить, сэр, что вы бросаете вызов самому королю-императору!

– Приказывают? – разъярился Элрик. Он был уверен, что документы поддельные. Зачем Хуону или дипломатической полиции отправлять этих двоих, у которых нет, насколько ему известно, никаких полномочий? – Приказывают?

Он притворился, что собирается отдать приказ своим людям. Элрик вел опасную игру, пытаясь обойти фон Минкта и Клостергейма, которые тоже действовали по собственному плану.

Клостергейм, от природы более дипломатичный, встал между ними.

– Заверяю вас, милорд, мы признаем ваши полномочия и обязанности.

И у нас нет намерений…

– Покажите мне документы!

Элрик заметил удивление в глубоко посаженных глазах Клостергейма. Неужели пуританин узнал его? Если его раскроют, это будет так невовремя…

– Они у нас в квартире, милорд.

– Прекрасно! Отведите этих людей в «Св. Марию и св. Марию», – скомандовал Элрик. – И обыщите их комнаты на предмет документов. Наш король-император придет в ярость, если мы не проявим должной осторожности в этом вопросе. Принесите документы мне, и я сам изучу их!

Гейнор фон Минкт взревел от негодования, но Клостергейм быстро успокоил его и повернулся к Элрику:

– Мы не будем спорить, лорд-протектор. Вы сами увидите, что документы подлинные. Мы оба лишь заботимся о безопасности империи.

– Надеюсь, что это так, герр Клостергейм.

И снова Элрик заметил искру подозрения во взгляде пуританина, словно тот почти узнал его голос. Элрик молча опустился в кресло, и охранники увели мужчин. Он выиграл немного времени, но не знал, как долго еще сможет участвовать в столь нетипичном для него маскараде.

Лорд Олин приближался к Лондре. Он летел на новейшем, самом быстром орнитоптере, похожем на огромного дракона; лязгали зелено-красно-сине-черные металлические крылья, приводимые в движение сложнейшими паровыми турбинами, которые оставляли за аппаратом серый дымный след. Пилот из Ордена Ворона сделал круг над Кройденским полем – не только для того, чтобы найти место для посадки, но и чтобы пассажир успел полюбоваться красотами. Оттуда мощный паровоз по блестящим стальным рельсам помчал лорда Олина в столицу. В Лондре, с ее мрачными базальтовыми зданиями в виде зверей и гротескных человеческих фигур, его ждал свирепый, воинственный барон Мелиадус, канцлер короля-императора Хуона.

От Кройдена уже были видны признаки столичного города – темно-зеленый туман клубился в воздухе над стеклянными башнями, а в них отражались угрюмые огни Лондры, где странно смешались чародейство и наука, почти забытые искусства Трагического тысячелетия, когда безумие и безрассудство умножились и едва не привели Землю на грань уничтожения.

Теперь же натурфилософы, алхимики и ученые магистры Лондры – все мечтали возродить потерянные искусства и открыть новые. День и ночь ее ремесленники создавали свои необычные творения, отливали металл и собирали конструкции из дерева и самоцветов, разрабатывали страшные устройства, боевые машины, доспехи, огненные копья. Все это рождалось в нелепых и причудливых мастерских, отражавших вдохновенное безумство аристократов в масках.

Лорд Олин, хорошо знакомый со столицей и королевским двором, но так и не привыкший к ним, вдруг ощутил укол ярости и понял, как сильно жалеет о том, что его отправили так далеко от дома. Доведется ли ему познать мирную жизнь в родных холмах? Что заставило его взрастить это болезненное пристрастие к жестокости, которой он не знал, пока не приехал сюда, чтобы обучиться реалиям управления Темной Империей?

Он уже сожалел о своей привычке к интригам, которые привели его сюда. Он не питал любви к барону Мелиадусу, к леди Флане (кузине короля-императора Хуона), к Тарагорму, Мастеру Дворца Времени, и к его коллеге, вечному заговорщику барону Боус-Юнге из Осфода, командору Ордена Змеи и главному ученому Лондры. Он подозревал их в предательстве, хотя не имел доказательств. Лорд Олин не признался бы в этом даже собственной тени, но король-император Хуон вызывал у него лишь отвращение, ибо говорил украденным голосом, существовал за счет украденной энергии – сморщенный гомункул в шаре, наполненном животворящей жидкостью. Длинный, словно у насекомого, язык служил ему руками, а желал король-император лишь одного – продлить свое существование, даже если ради этого пришлось бы высосать жизненные силы из всех континентов.

И вот он снова здесь, приведенный инстинктом выживания, так же изломан, как и те, кого он презирает, и трясется от страха, как любой другой придворный подхалим, и только сейчас до него дошло, как он себя ведет и как сильно себя за это ненавидит.

Пока двухэтажный парадный поезд из черной стали и хрома, приличествующий положению пассажира, нес лорда Олина к городу, тот всерьез размышлял, не вернуться ли назад. Но не существовало такого протокола, который позволил бы ему это сделать. Никто не знал, как исполнить это. Поезд шел без остановок до вокзала Лондры, станции «Блэр-Брэгг-Брэй», и там его наверняка уже поджидала стража при полном параде. Во время прибытия его должны принять со всеми почестями и гранбретанскими церемониями, положенными знатному лицу по статусу.

Поездом управлял человек в узорчатом шлеме Ордена Быка – члены этого ордена обычно работали на подобном транспорте. На другой стороне вагона, на верхнем и нижнем этажах, на сиденьях из бронзы и лакированного дуба устроилась приглашенная охрана из Ордена Пса и его собственного клана – Ордена Росомахи. Эти ордена всегда поставляли лучших воинов, способных защитить величие и благополучие Гранбретани. Их длинномордые маски излучали преданность и неунывающую стойкость. Красная бронза и медь блестели на их доспехах. Десяток воинов, барабанщик, три знаменосца с флагами своих орденов, имперским знаменем Гранбретани и штандартом лорда Олина: на разделенном на четыре части поле – гербы его Дома и его Ордена, а также звания и почести.

Напротив Олина сидел сенешаль короля-императора Хуона в зеленой ничего не выражающей маске Ордена Богомола. Если я начну вести себя подозрительно, подумал лорд Олин, то подпишу себе смертный приговор. Выбора нет, если хочешь выжить, придется доехать до города, войти в главный дворец и огромный тронный зал короля-императора Хуона. Затем со всеми почестями прошагать по залу с флагами всех пяти сотен провинций, что когда-то были независимыми странами, сквозь строй стражников, набранных из всех аристократических семей, кроме самых бедных. Простереться ниц перед великим Тронным Шаром – подвешенной над головой огромной сферой с амниотической жидкостью – и ждать, не соизволит ли король-император Хуон принять его.

Иногда даже барон Мелиадус ожидает час или больше, прежде чем явится король-император, пожелтевший зародыш с длинным быстрым языком, при помощи которого он управляет шаром.

Однако этим утром терпение лорду Олину не понадобилось. Шар ожил почти немедленно. С ним заговорил медоточивый голос бога.

– Ну что, мой лорд-виконт, какие новости вы привезли из Миренбурга, этой производственной жемчужины нашей государственной короны?

– Присматривать за нашими невероятными достижениями для меня большая честь, великий король-император. Я здесь, чтобы заверить вас, как всегда, что моя жизнь и верность принадлежат вам. В этой груди бьется посвященное сердце, которое заботится лишь о вашем благосостоянии и благосостоянии нашего великого народа, ибо они тождественны. Я приехал сюда потому, что мои подчиненные принесли мне сведения о том, что может нарушить покой вашей империи. Я бы не стал беспокоить вас, если бы вы не приказали мне докладывать лично вам, а не барону Мелиадусу. Величайший и самый преданный слуга Вашего Величества…

– Барон Мелиадус сейчас не во дворце. Он исполняет наши личные поручения. Так что увольте от этой пустой болтовни, лорд Олин.

– Благодарю вас, великий король-император.

– Вы проявили себя как добросовестный слуга, лорд Олин, и у нас нет причин полагать, что вы понапрасну тратите мое время…

– Я бы лучше умер, великий король-император.

– Тогда вам стоит поторопиться и рассказать мне, зачем вам нужны дополнительные войска, ведь вы наверняка прибыли сюда именно за этим.

– Планируется восстание, государь. Я уверен, что этого не случится. Бунтовщики утратят решимость, как только мы арестуем вождей, и численность их тут же сократится; должно быть, луна находится не в том поле, или жены их…

– Да-да, виконт Олин. Мы прекрасно осведомлены о том, что может привести к этому. Но мы удивлены, что провинция готовится оказать сопротивление. Разве мы не были с ней щедры, в отличие от Германьи или Трансильваньи?

– Весьма щедры, великий король. Вельденштайн – примерная провинция, что обеспечивает нас и сырьем, и крепкими рабочими. Именно поэтому Миренбург и стал местом для самого передового производства. Жители радуются налогам, почти таким же, как у нашего народа в Лондре. В последние пять лет урожаи в провинции стабильно растут, выросли и другие доходы, особенно благодаря торговле женщинами, чьи красота и сила всем известны, а также стеклянной и фарфоровой посудой. Местные кулаки никогда не были так довольны, как сейчас, и вряд ли представляют угрозу. Но губернатор провинции предупредил, что восстание уже началось, что в любой момент оно может разрастись, угрожая нашей доброй власти, особенно если придут армии с Востока, например, из Коммуназии. Несколько пунктов гелиографа уже уничтожили. Разумеется, мы разослали соглядатаев повсюду. Однако я решил, что будет разумно сообщить об этом Вашему Величеству и попросить прислать больше солдат и военной техники, чтобы мы могли задавить восстание в зародыше, прежде чем оно охватит нашу территорию. Нужно примерно наказать бунтовщиков.

Высокомерные блестящие глаза внимательно следили за лордом Олином сверху.

– Примерно, да. Благодаря своему расположению Вельденштайн играет важную роль в наших планах по защите границ. Мы бы не хотели, чтобы наши армии увязли здесь, в то время как силы Коммуназии нападут на более слабые фланги.

– Понимание стратегии у вашего величества, как всегда, на высоте.

– В настоящее время это не единственные беспорядки в нашей Империи. Мы начинаем подозревать о существовании конкретного плана. Барон Мелиадус отправился на место, чтобы изучить, насколько это вероятно. И другие лучшие умы Гранбретани работают над этой проблемой. Каким образом ваш человек узнал о заговоре?

– Ему рассказал гость, великий король-император; на него напали в Булгарских горах. Бандиты проговорились, что собираются участвовать в восстании против нас.

– Мы подумаем о вашей просьбе насчет дополнительного войска, лорд Олин, но должны напомнить: вы обязаны защитить наше производство любой ценой. Даже небольшой проступок может привести к самому серьезному наказанию.

– Я понимаю, государь. Миренбург стал важным городом в защите империи…

– Именно так. Вы родились для этого, лорд Олин. Вы должны сообщать вашему королю-императору все новости. Например, вы что-нибудь слышали о Среброкожем?

– Это имя мне незнакомо, великий король-император.

– Ага. А о Рунном посохе, к примеру?

– Рунном посохе, милорд? Я… я думал, наш лорд-протектор хранит его.

– Оказалось, это не то, что мы думали. У нас хранилась прекрасная подделка. Лишь несколько человек знакомы с настоящим артефактом. Мы поклонялись ему, отдавали честь, даже молились и приносили клятвы, но никто точно не знает, какова его истинная природа или форма. Некоторые верят, что это вообще не посох, а прекрасная золотая чаша или темно-зеленый камень, огромный изумруд. Так что, лорд Олин? Есть ли у вас какие-нибудь новости о нем?

– Я ничего такого не слышал, мой король.

– К вам прибыли два гостя из Германьи, не так ли?

– В самом деле, государь. Их послал Куай Савоя. С письмами с вашей печатью. Но я думал, вы отдали приказ не упоминать о том, что они должны сделать…

– Глупец, это фальшивки! – король неожиданно зашипел, как змея. – Мы предполагаем, что при Дворе появились предатели, и следим за ними.

Мы предполагаем, что они тоже ищут Рунный посох. Вы приказали обыскать их багаж и одежду? Почему их не обыскали? Неужели вы в Мирен – бурге стали так сентиментальны, милорд, что готовы обихаживать этих двух гололицых дикарей, как любимых псов?

– Великий король, но на свитках были нетронутые печати Куай Савоя!

– Даже несмотря на это, лорд Олин.

– Я умоляю вас о прощении, мой король-император. – Лорд Олин все еще лежал, распростершись на каменном полу. Он бы не смог унизиться больше, не переломав костей.

– Мы советуем вам, лорд Олин, по возвращении в Миренбург вести себя построже с варварами и им подобными. Вы сами сказали, насколько важен город для нашей безопасности и безмятежности.

– Я сейчас же вернусь и сделаю все как надо, государь.

– Чуть позже, лорд Олин. – Какая-то жуткая радость клубилась в странных, почти змеиных глазах короля Хуона. – Будем надеяться, ваш заместитель окажется более бдителен, чем вы! Я хочу, чтобы вы посовещались с бароном Бруном Даннинстритским, а до этого с бароном Боус-Юнге Осфодским. Они зададут вам конкретные вопросы. Гранбретань отблагодарит вас за быстро принятое решение принести весть лично нам. Будем надеяться, что вы окажетесь достаточно крепки, чтобы расплатиться за ошибки в сборе информации.

Посторонний наблюдатель мог бы поклясться, что в этот миг лорд Олин почти слился с каменными плитами пола. Из-под шлема раздался сдавленный стон.

Хватательный язык мелькнул и исчез, и в тот же миг Тронный Шар потух, лишь жуткие глаза все еще светились. А затем и они утонули во мраке, и все затихло.

Через несколько мгновений, поскольку больше ничего не происходило, лорд Олин встал. Было что-то неуместное в голове росомахи с ощеренной пастью, которая венчала это странно обмякшее тело, когда оно поднялось на ноги и нетвердой походкой направилось по длинному залу к дальним дверям. Под пристальным взором придворных подхалимов он вышел в приемную, затем в другую. Наконец оказался в комнате, отделанной обсидианом, с вырезанными человеческими фигурами и мистическими тварями из далекого прошлого Гранбретани.

Слуга в маске и ливрее Ордена Змеи подал ему знак. С глубоким поклоном провел он лорда к недавно установленному движущемуся тротуару, что быстро понес его по длинным коридорам дворца, мимо кабинетов на разных этажах, пока они не достигли апартаментов барона Боус-Юнге, чья репутация была отвратительна даже для Лондры. Изнутри доносились крики такого тембра и высоты, которые вызвали бы дрожь даже у самых искушенных придворных, привыкших к вою и стонам от боли, причиняемой изощреннейшими способами.

Ноги тряслись, во рту пересохло, глаза щипало, но лорд Олин не осмелился даже замешкаться. Он должен с готовностью принять любую судьбу, назначенную ему королем-императором Хуоном, иначе его ждет еще более суровое наказание. Если же он выдержит, есть вероятность, что ему удастся отправиться на покой, как и мечтал.

Из покоев барона доносилась смесь самых волнующих запахов и омерзительного зловония, от которого расстались бы с завтраком даже самые крепкие мужчины и женщины. Концентрированные газы сочились из-под низкой широкой арки, куда повел его слуга.

Барон Боус-Юнге вышел из-за лабораторного стола с пробирками и ретортами и тепло поздоровался с лордом Олином. Маска кобры на его плечах кивнула, а вслед за ней двинулся и сам барон, словно все эти церемонии замедляли его движения.

– Лорд Олин, какая честь для меня. Слышал, вы приехали доложить о проблемах в вашей провинции.

Лорд Олин начал заикаться:

– С-с-слухи, и только, лорд барон. Пос-с-смотрим, что будет дальше… э-э-э-э…

По традиции, в Лондре не упоминали о наказании, жутком публичном унижении, которое предстояло пережить лорду Олину.

Барон Боус-Юнге взял его под локоть и повел вдоль длинных столов с оборудованием, за которыми работали специально обученные рабы; многие из них были обезображены химикатами или какими-то другими силами, а некоторые, вероятно, даже не являлись людьми.

– Будем надеяться, это никак не связано с тревожными слухами о Рунном посохе и людях, что ищут древнее место, где он покоится, – пробормотал Боус-Юнге.

Но лорду Олину не хотелось, чтобы хоть кто-то знал то, что знает он. Он задавался вопросом: удалось бы ему избежать предстоящих пыток, если б он послал вместо себя в Лондру сэра Эдвольда? Он сожалел, что не сделал этого… и многого другого.

– Многие даже не верят, что Рунный посох существует, – продолжил Боус-Юнге, когда они покинули лабораторию и прошли в его заброшенные и неухоженные, но все-таки роскошные покои. – Хотя я тоже его ищу, мне и самому порой кажется, что его не существует. Я изучил все легенды о нем. – Зловещая зеленая маска барона Боус-Юнге склонилась набок. Жесткие старые глаза за ней смеялись. – Но то, что все эти слухи исходят из разных источников, кажется мне довольно пугающим совпадением. Империя борется за Порядок, за Равновесие, за силы справедливости и равенства. Такие вещи, как Рунный посох, – символы нашей империи. А в символах всегда есть определенная сила. Не сможем ли мы сами призвать Рунный посох в нашу реальность, потому что нуждаемся в нем?

– Конечно-конечно, – бормотал лорд Олин, думая лишь о предстоящих пытках.

- В конце концов наша религия состоит лишь из ритуалов и традиций.

Слова прошелестели почти неслышно, и лорд Олин почувствовал, что угодил в ловушку и сети опутывают его все туже.

– Мы поклоняемся нашему бессмертному королю-императору, барон Боус-Юнге!

– Разумеется, лорд Олин. А вы когда-нибудь клялись Рунным посохом?

Лорд Олин съежился в доспехах, словно испуганная крыса в клетке.

– Клялся? Нет… Да! Нет… Нет, конечно, нет… он слишком могуч…

– Именно. Если мы клянемся Рунным посохом, эта клятва связывает нас. Нельзя относиться к Рунному посоху легкомысленно.

Лорд Олин лихорадочно рылся в памяти, чтобы понять, относился ли он к Рунному посоху легкомысленно. Но ничего не мог вспомнить. Он покрылся испариной. Пот пропитал нижнее белье, побежал по канавкам шлема и нагрудника. Он начал раскисать. Под оскаленной мордой росомахи стало жарко, как в теплице.

– Именно! – провозгласил барон Боус-Юнге, сам ответив на свой вопрос. – Мой дорогой лорд Олин, я подозреваю, что кое-кто планирует получить власть над настоящим Рунным посохом и тем самым изменить историю нашего мира во времени и пространстве.

Лорд Олин все еще не мог произнести ничего внятного. Барона Боус-Юнге это, казалось, не смущало. Он спокойно обнял лорда Олина за плечи.

– Вам, вероятно, любопытно, отчего у меня возникли подобные подозрения? – Змеиная маска качнулась вправо, затем влево. – Интересно, вы когда-нибудь – когда читали или в путешествиях, в разговорах или даже во сне – слышали о некоем не совсем человеческом существе с красными глазами и белоснежной кожей, которого в этой части света знают как графа Зодиака?

– Г-г-г…

– Понимаю вас, то еще прозвище для древнего европейского преступника и жулика. В любом случае он, возможно, представляет серьезную угрозу. Некоторые считают, что Зодиак выдает себя за одного из этих германьянцев. Об этом упомянул оракул лорда Тарагорма. Вы уверены, что никогда не слышали о нем? А других его прозвищ? Красноглазый? Белый Волк? Среброкожий? Некоторые зовут его Элрик из Мелнибонэ.

Глава десятая

Обретя новую личность, Элрик из Мелнибонэ ощутил нервный трепет, какого не испытывал долгое время. Прошло много лет с тех пор, когда он мог позволить себе насладиться роскошью власти, что одновременно привлекала и расслабляла его. В конце концов он вырос в богатстве и, будучи императором страны, некоторое время воспринимал все это как должное.

Однако Унну так и не нашли, и Элрик понимал: его скоро разоблачат. Девочку искали каждый мужчина и каждая женщина, но безуспешно. Никто ее не видел и не слышал о ней. Возможно, таинственный мальчишка-альбинос отсюда уехал, но насчет Унны Элрик точно знал: она должна быть где-то здесь. Они с ученым Ри смогли определить, что она скрылась именно в этой версии Миренбурга. Если бы Элрик не был настолько уверен, он бы не стал разрабатывать столь сложный план. Теперь же он начинал опасаться, что чары его вскоре развеются и мстительные владыки империи разоблачат его.

Даже Ярослав Стредик, его соучастник, занервничал. Он боялся, что Элрик сообщит Владыкам Темной Империи о восстании, которое готовил Стредик. Зачем лишний раз злить Куай Савоя, сажая под замок двух «германьянцев»?

Элрик начинал подозревать, что все его догадки оказались неверны. Но почему тогда Клостергейм и фон Минкт тоже разыскивают девочку здесь? Их присутствие только подтверждало его предположения.

На четвертый день поисков, когда Элрик был близок к тому, чтобы отозвать людей, в заводском квартале кое-что произошло. Три орнитоптера взлетели с территории завода, бешено размахивая металлическими крыльями, и, поднявшись над крышами, начали стрелять по городу, целясь по губернаторскому кварталу и гарнизону. Солдаты успели открыть ответный огонь прежде, чем орнитоптеры неуклюже отлетели на расстояние и исчезли. Аппаратами управляли те самые рабочие, которые их и построили. Эти люди узнали о них все, наблюдая за работой мастеров.

Элрику такое развитие событий не понравилось. Он все еще выдавал себя за заместителя лорда-протектора, и теперь ему приходилось делать вид, что он принимает какие-то меры и наводит в заводском районе порядок. Он послал туда несколько отрядов с приказом арестовать директоров заводов. Когда солдаты прибыли на место, их встретили огнем, и отрядам пришлось отступить. Капитаны вернулись к Элрику, чтобы получить дополнительные распоряжения. Он сообщил, что все средства коммуникации захвачены бунтовщиками, и послал солдат на пункты гелиографа с приказом уничтожить их. Элрик выразил уверенность: постепенно восстание выдохнется само по себе.

На следующее утро восстание разрослось, распространившись и на другие районы города. Бунтовщики были вооружены и дисциплинированны. Элрик приказал солдатам идти в леса и холмы в поисках девочки. Он объяснил, что она является ключевым элементом защиты.

Элрик понимал: рано или поздно Темная Империя отомстит, – но хотел дать гражданам время захватить город, верил, что если девочка прячется, то она выйдет из укрытия, как только бунтовщики победят. На границу, к ближайшему сохранившемуся рабочему гелиографу, отправили гонца, чтобы он сообщил, что в Миренбурге все спокойно.

К этому времени повстанцы захватили пятьдесят орнитоптеров и новейшие боевые машины. Если Лондра нападет, то почти наверняка будет вынуждена отступить, пока в зону боев не придут дополнительные войска и военная техника.

Элрик в последний раз использовал свою краденую силу. Он послал солдат в поход на Мюнхейн под предлогом помощи братьям по оружию.

А еще приказал привести к нему двух германьянцев.

Первый приказ был исполнен, а второй – нет. Германьянцы исчезли. Их камера в тюрьме св. Марии и св. Марии оказалась пуста!

Элрик понял, в чем дело. Наверняка они обнаружили, что в этой части мультивселенной Унны нет.

Однако он решил узнать, куда же они делись. Пара примененных им заклинаний не дала никакой информации.

Наступило время искать свою правнучку в другом месте. Интуиция подсказывала ему: сейчас ей угрожает еще большая опасность.

Оставив во главе восстания юного князя Ярослава, он сбросил свою личину, снял шлем и доспехи и отправился в Глубокий город, чтобы найти проход к пути между мирами. Поиски приходилось начинать с самого начала.

Элрик начал осознавать, какие мощные силы задействованы в игре – силы сверхъестественные, куда более могущественные, чем два германьянца, Темная Империя или даже старая империя Мелнибонэ. Он подозревал, что это битва Порядка и Хаоса, и, хотя доказательства отсутствовали, был почти уверен: его правнучку и таинственного мальчишку каким-то образом избрали, чтобы с их помощью достичь власти. Внешне он хранил верность Хаосу, сражался на стороне Порядка и при этом ненавидел и то и другое. Слишком много ужасов свалилось на его любимых, пока одна сторона пыталась одолеть другую. Он не доверял никому из Высших Миров. Им не было дела до смертных, они просто использовали их в своей вечной борьбе за господство.

Элрик отлично знал, что мало кто из смертных может отвергнуть судьбу, уготованную ему Владыками Высших Миров. В своей борьбе, даже в тысячелетнем, самом долгом своем путешествии во сне, он очень редко достигал успеха. Несмотря на очевидные доказательства, всегда поддерживалась иллюзия свободной воли. Он подозревал, что даже наши самые сокровенные мысли и желания продиктованы предопределенным сценарием, в котором Порядок борется с Хаосом. И лучшее, на что мы можем надеяться, это лишь небольшая передышка в их вечной войне.

Элрику ничего не оставалось, как искать свою юную родственницу и пытаться спасти ее от тех ужасов, что могут выпасть на ее долю. Он погрозил кулаком богам и отправился на поиски лунных дорог, оставив молодого друга во главе могучей силы, которой предстояло столкнуться с печально известным военачальником Шенегаром Троттом и другими, столь же опасными полководцами Темной Империи. Возможно, Ярославу Стредику и не удастся победить захватчиков, но он подаст пример, и эта искра может разжечь революции по всей Европе.

Тем временем Дориан Хоукмун, герцог Кельнский, о чем не знали ни Элрик, ни барон Мелиадус, ни Клостергейм, ни кто-либо еще, вернулся в свою пещеру через два дня после того, как ушел на поиски еды. Герой Кельна, при всем своем мрачном опыте, все еще выглядел довольно хорошо; голубые глаза его стали свинцовыми, а в светлых волосах появились седые пряди, но он принес не самую плохую весть. В далеком Миренбурге, на расстоянии многих миль от подножья Булгарских гор, горожане восстали против Темной Империи.

Друг Хоукмуна, невысокий жилистый горец Оладан, отнесся к новости скептически, не веря в успех восстания. У Темной Империи слишком уж изощренное оружие. Он почесал рыжее волосатое пузо и покачал головой. Они попытались противостоять финальной мощной атаке на замок Брасс – и были повержены, хотя у них имелись башни и огненные копья. Лишь случайно защитникам замка удалось спрятаться в окружавших его болотах до того, как Мелиадус и его войско беспощадно уничтожили большую часть фламинго, рогатых лошадей и людей, оказавших сопротивление. Предполагалось, что живых не останется, гранбретанцы полностью разрушили сторожевые башни, старый город, все дома и сараи и пригнали новых поселенцев из Московитской степи, уповая на то, что после завоевания Камарга от города даже названия не останется. Вероятность того, что нескольким камаргским крестьянам все-таки удалось бежать, Мелиадуса не слишком встревожила. Они никогда не смогут собрать бойцов, как это сделал Дориан Хоукмун Кельнский. Его дочь Иссельду, единственную наследницу графа, Мелиадус вытащил из горевшего замка Брасс; в жены Мелиадусу она больше не годилась, так что он сделал ее рабыней, а потом она и вовсе исчезла. Наверняка ее убила в Лондре какая-нибудь другая рабыня из-за ревности к своему господину. Боженталь, поэт, тоже умер, как и остальные защитники – по крайней мере, так думал Мелиадус.

Но он ошибался. Юна Перссон лично побывала у выживших вскоре после того, как они сбежали в великий Славьянский лес, где прятались больше года, покуда не почувствовали, что можно безопасно двигаться дальше. Их приютил народ Оладана, горные разбойники.

Оладан не мог поверить новостям.

– Мелиадус или его представители быстро расправятся с восстанием. Оружие у них лучше, да и числом их задавят.

Хоукмун не был в этом так уверен. Его осведомитель, булгарин, услышал эту новость от славьянских купцов.

– По всей видимости, они захватили новые летающие машины и направили их против гранбретанцев.

– Что ж, – Оладан почесал волосатые рыжие руки, – до нас не в первые доходят подобные слухи. Если будем верить всему подряд…

Его широченная пасть захлопнулась. Хоукмун сказал, что в этот раз он все-таки склонен поверить.

– Похоже, многие, кого империя поставила вне закона, стягиваются в Миренбург, чтобы сражаться, пока еще есть возможность. Как только империя начнет одерживать верх, они тут же сбегут, ударят в другом месте, а затем снова исчезнут. Даже если на Лондру они никогда не нападут, то хоть стружку с империи снимут.

Герцог Кельнский трижды терпел поражение от Темной Империи, но боролся с людьми Хуона до конца, хотя так и не смог победить их.

Сильной загорелой рукой Хоукмун провел по седеющим светлым волосам. Он был хорош собой. Тусклый черный самоцвет на лбу украшал его еще больше. Хоукмун хмурился, размышляя об услышанном. Вся сила чародейской науки, которую он когда-то применял против Темной Империи, исчезла. У него остались лишь меч, доспехи и конь, чтобы воевать с Гранбретанью, пока два самых любимых в мире человека, его жена и тесть, спят в безопасности пещеры. Очень может быть, что они никогда так и не смогут до конца оправиться от перенесенных ужасов. Он жалел, что отказался принять помощь служителя Рунного посоха, Воина из гагата и золота, а ведь тот предсказывал, что его дар может дать им шанс одолеть Мелиадуса, когда тот поведет войско на Камарг. Но эта возможность осталась в прошлом, и Хоукмун слишком многое потерял. Хватит ли ему смелости рискнуть еще раз? Его жизнь не имела значения. Жизни любимых были для него главнее всего.

Герцог Кельнский вздохнул, взвешивая варианты.

Стоит ли ему поддержать граждан Миренбурга и крестьян Вельденштайна или же дождаться более подходящего момента? Но каковы шансы, что такой момент вообще наступит?

Когда он начал спускаться вглубь пещерной системы, снаружи раздался какой-то шум. Он подхватил огненное копье, спрятанное под кучей соломы. Из замка Брасс он смог вынести лишь это копье да зарядное устройство к нему. Хоукмун не смог довериться Воину из гагата-и-золота. Воин уже предал его при дворе Безумного бога, а затем вернулся в трудный момент, делая вид, что может помочь в борьбе с Мелиадусом. Но стоило ли отвергать его помощь? Не истолковал ли он намерения Воина неправильно? Смогли бы они изменить ситуацию, повернув ее против Мелиадуса, спасти сотни тысяч, а может, и миллионы жизней, если бы он принял эту помощь?

Он осторожно вернулся ко входу в пещеру. Неужели он снова призвал это странное существо? По пологим холмам к нему скакал человек, которого нельзя было спутать с кем-то другим. Доспехи сверкают гагатом и золотом, лицо, как всегда, скрыто шлемом. Именно то, что он отказывался открыть лицо, всегда вызывало подозрения у Хоукмуна. Так вели себя лишь в Темной Империи. И вот он снова появился, в самый трудный момент. Что ему нужно на этот раз?

Хоукмун горько улыбнулся. В эти дни все нужно подвергать сомнению.

Воин из гагата-и-золота может быть шпионом Темной Империи, хотя и выдает себя за их врага. Стоит ли вообще показывать Воину, что он здесь? Хоукмун пожал плечами. Очевидно же – Воин и так знает, где его искать. Значит, мог бы уже много раз предать выживших жителей Камарга.

Хоукмун вышел на залитую солнцем площадку, чтобы поприветствовать старого знакомого. Воин подъехал ближе, остановил мощного черного скакуна на несколько футов ниже и спешился. Оружие покоилось в ножнах. Обратился он, как всегда, обыденно.

– Доброе утро, герцог Дориан, – в низком голосе слышались тревожные нотки. – Рад видеть, что вы выжили после падения замка Брасс.

– Да уж, еле-еле. Возможно, выжили бы и другие, сэр Рыцарь, если бы я принял вашу помощь.

– Судьба есть судьба, герцог Дориан. Одна мелькнувшая мысль, одно скоропалительное решение, и мы могли оказаться в десятке разных ситуаций. Я всего лишь Рыцарь Равновесия. Кто знает, какие действия для нас лучше, а какие – нет?

– Я слышал, в древнем Миренбурге началось восстание.

– Я тоже это слышал.

– Именно поэтому вы здесь?

Воин из гагата-и-золота склонил голову, словно задумался.

– Возможно, это одна из причин. Да, вы угадали верно. Я, как вы, наверное, уже знаете, просто гонец. Я повинуюсь Равновесию и тем самым служу Рунному посоху.

– Рунному посоху? Этому мифическому артефакту? И что это за «Равновесие»? Еще одно волшебное устройство?

– Возможно, сэр. Во всяком случае, символ всей квазибесконечной мультивселенной.

– Значит, Добро сражается со Злом? Ясно и просто?

– Эта схватка не ясна и не проста. Полагаю, я здесь, чтобы помочь вам установить связь с Космическим Равновесием.

– Скажите… вы служили Гранбретани?

– В свое время, сэр.

Хоукмун начал отступать к пещере.

– Продажная шкура. Как я и подозревал!

– Если вам угодно. Но, как я сказал, не все так просто. Кроме того, вы же доверялись другим продажным шкурам. Д’Аверку, например…

Хоукмун знал, что рыцарь прав. Даже его самого некоторые считали перебежчиком.

– Служите ли вы тому, во что верите, сэр Воин?

– А вы, милорд? Или же воюете против того, во что не верите?

– Это одно и то же.

– Не всегда, герцог Дориан. Мультивселенная сложна. В ней существует множество оттенков значения. Множество сложностей. Мы оказываемся в миллионе различных ситуаций, и в каждой есть свои тонкости.

В одних мы – великие герои, в других – великие злодеи. В одних нас считают пророками, в других – глупцами. Можно ли назвать вас решительным человеком, раз вы отказались от моей помощи в замке Брасс и позволили Мелиадусу уничтожить вас, разрушить все, что вы любили?

Хоукмуну будто вонзили кинжал в живот. Он вздохнул.

– Вы предали нас. Вы украли кристалл, когда мы победили Безумного бога. О чем еще я должен был думать?

– Я не стану объяснять, о чем вам следовало думать. Но хочу заверить, что я здесь, чтобы помочь вам.

– Зачем вам помогать мне?

– Не по каким-то сентиментальным причинам, а потому, что это в интересах Равновесия.

– В чем его цель?

Тишина. Затем Воин из гагата-и-золота медленно ответил:

– Сохранить себя. Поддержать равновесие мира. Всех миров.

– Всех миров? А есть и другие?

– Почти бесконечное множество. Именно в один из других миров я и предлагал вам бежать.

Хоукмун склонил голову и задумался.

– Миры, где наша история идет по-другому? Где у Империи вообще нет власти?

– Так… и где эту власть смогли разбить или успешно ей противостоять.

– Где я принял вашу помощь в защите замка Брасс?

– Именно.

– И что там случилось?

– Много чего. Каждое событие становится источником множества других.

– Я победил?

– В некоторых случаях. Заплатив при этом огромную цену.

– Иссельда?

– В некоторых случаях. Я же сказал вам. Я не служу отдельным людям. Не могу. Служу лишь Рунному посоху – и посредством этого и Равновесию, которое определяет баланс сил. Баланс нарушается и восстанавливается, когда это необходимо. В одном мире вы спаситель, в другом – разрушитель. Теперь баланс необходим, его нужно восстановить. Но существуют те, кто хочет восстановить его и использовать, но не в интересах человечества, а своих личных злых интересах.

– Значит, Равновесие не является силой добра?

– Что такое «добро»? Рунный посох служит Равновесию. Некоторые верят, что это одно и то же. Эквилибрум. Форма справедливости, на которой основана вся справедливость.

– Мне как-то сказали, что справедливость должно создавать лишь усилиями человечества.

– Это другая форма справедливости. Она подвластна вашему контролю. Но лишь глупцы стремятся контролировать Равновесие или его составляющие. Сделать это возможно не более, чем человеку возможно управлять приливом или водоворотом. Или направлением, в каком Земля вращается вокруг Солнца.

Это сбило Хоукмуна с толку. Он был не интеллектуалом, а солдатом, стратегом. Большую часть жизни он провел не размышляя, а действуя. Но в глубине души понимал: отвергнув помощь Воина из гагата-и-золота, делу он не помог.

– Вы принесли мне кристалл?

– Кристалл раскалывается, и кристаллов становится много. Я привез вам часть кристалла.

Оладан, слышавший разговор, выполз из пещеры и поприветствовал Воина из гагата-и-золота, дружески помахав рукой. На его рыжей шерсти все еще были видны следы пожара, едва не поглотившего его и других, пока они бежали из замка Брасс по подземным тоннелям. Теперь же он двигался с такой резвостью, какой, как он боялся, у него больше не будет.

– А что этот кристалл делает, Воин? – спросил Оладан.

– Он дает своему хранителю возможность выходить из этого мира и попадать в другие. Он позволит в мгновение ока переместить целую армию с одного континента на другой. Он даст своему владельцу силу бросить вызов судьбе.

– Как тот амулет, призывавший помощь из других миров, который я потерял? – Хоукмун взял в руки осколок в форме пирамидки. – Мне понадобится помощь, если я буду снова биться с империей.

Воин выглядел удовлетворенным.

– Значит, вы отправитесь в Миренбург? Если вы возглавите их, есть шанс, что восстание пройдет успешно. Миренбург производит самые передовые орнитоптеры и оружие.

– Я спрошу, что думают об этом мои товарищи, – ответил ему Хоукмун. – У меня есть обязательства. Мы сильно пострадали при падении Камарга.

– Сочувствую вам, – ответил Воин, взбираясь в седло. – Я вернусь завтра, чтобы узнать ваше решение.

Хоукмун нахмурился и вернулся в пещеру, крепко сжимая в кулаке кусочек кристалла.

Глава одиннадцатая

Теперь Элрик окончательно убедился: девочки, которую он ищет в Миренбурге, где поспособствовал организации восстания, там нет. Он вернулся в первый Миренбург, тот, что существовал в одном и том же времени с домом в Инглетоне, где родители Унны с тревогой ожидали новостей. Отсюда он смог позвонить фон Бекам и узнал, что его дочь Уна тоже исчезла в Миддлмарше в поисках Унны.

Красота Миренбурга угасла во время коммунистического режима, но ему повезло почти не пострадать во время Второй мировой войны – нацисты проглотили его почти без борьбы, захватив Чехословакию. Два шпиля его главного кафедрального собора св. Марии и св. Марии продолжали возвышаться в центре города, построенного на двух холмах с рекой между ними.

Старый город разместился на восточном берегу, а новый – на западном. Громадные суровые памятники коммунистического градостроительства – безликие многоквартирные здания и заводские трубы – выросли над домами восемнадцатого и девятнадцатого веков, над поразительным смешением архитектурных стилей, включая постройки времен последнего расцвета Миренбурга. В начале века князь поручил самым великим архитекторам модерна, таким как Чарльз Ренни Макинтош, Шоу, Райт, Войси и Гауди, спроектировать новые муниципальные здания.

Повсюду ощущалась давящая атмосфера. Гражданская война затронула Вельденштайн. Как только было сброшено коммунистическое иго, между семьями со славянскими и немецкими корнями начались раздоры. В Советской империи и ее сателлитах время застыло в тридцатых. Развитие гражданских прав и радикальные изменения в народном сознании маргинализировали индивидуальность и культуру как средства разделения людей. И лишь в отдаленных районах мира они продолжали влиять на взгляды большинства.

Война длилась недолго. Вмешалась ООН с помощью фон Беков, служивших посредниками. Фон Беки желали добра Миренбургу, хотя их семьи не жили там уже много лет. Город пережил множество атак самых разных захватчиков, начиная от гуннов и заканчивая австрийцами и немцами, в последнее же время он пострадал от своего собственного народа. Все войны в постсоветских странах проходили так: древняя вражда вспоминалась, подогревалась теми, кто хотел лишь разделять и властвовать, и люди начинали сводить счеты. Наглядным примером стал промышленный Миренбург, ставший одним из самых продуктивных городов Советской империи, так как экспортировал «попп» – единственный автомобиль, способный соперничать с «фольксвагеном». Заводы города производили автомобили, авиационные детали, легкое вооружение. В наши дни он выпускал «форды» для местного рынка. Труд в Вельденштайне был дешевле, чем в Германии, а законы о загрязнении окружающей среды не так строги, так что и цену на автомобили назначали более выгодную. Огромные трубы днем и ночью извергали в небо черный дым и светящийся шлак, и древние дома за полсотню лет потемнели от копоти. Элрик знал этот город еще с четырнадцатого века, но в последний раз здесь так смердело в 1640 году, когда река пересохла и канализация наполнила русло до краев.

Элрик применил чародейские способности, чтобы оказаться здесь, и начинал верить, что Унна вернулась в свой мир – разумеется, если не погибла во время катастрофы в той реальности, где он побывал под землей.

Он был не рад, что на пути сюда ему пришлось бросить коня и одежду. О Самсоне, конечно, хорошо позаботятся в Му-Урии. Элрик никогда не чувствовал себя удобно в одежде нашего времени, поэтому часто надевал вечерний костюм, но тут по крайней мере не требовалось скрывать свой облик. Здесь он считался членом старинной правящей фамилии Миренбурга, и большинство жителей называли его «графом». Это, конечно, не означало, что они относятся к нему безо всякого подозрения. Здесь еще ходила местная легенда о Кармезинаугене, так как в ней упоминались самые сенсационные преступления, совершенные в Вельденштайне в девятнадцатом веке. Желтая пресса всегда вспоминала о нем в связи с этой легендой, так как считалось, что он мог пойти по стопам предка. Элрик не забыл, как давным-давно горожане гнались за ним по узким улочкам с факелами в руках, жаждая пустить ему кровь. В те дни меч был при нем, и иногда он выпускал его на волю и кормился их грубыми душами. Но в более поздние времена он нашел лекарства, которые укрепляли его. Сырая жизненная сила осталась лишь в воспоминаниях. Однако Элрика забавляло, как некоторые суеверные люди до сих пор откровенно побаивались его.

Но несмотря на то, что миренбуржцы знали его, никто не мог подсказать, где может находиться девочка.

– Мы были бы в курсе, граф Цкабернак, – говорили они, – если бы тут жила английская девочка без взрослых.

– А если бы она появилась тут в сопровождении отца или, скажем, пары дядюшек?

– Я бы знала. И другие тоже, – ответила толстушка, хозяйка пансиона, в котором он остановился. Она предложила ему оставить электронный адрес или номер телефона, когда он вернется в Англию, чтобы с ним могли связаться.

Но когда он начал интересоваться наличием рейсов из Мюнхена, кое-что случилось, и Элрик решил остаться. Он сидел в кафе неподалеку от пансиона и читал газету «Миренбург Цайтунг», случайно поднял взгляд и увидел высокого человека; тот торопливо перебегал через запруженную транспортом улицу Фернгассе и едва не попал под трамвай № 11. Элрик сразу же узнал в нем Клостергейма, которого запер в темницу в другом Миренбурге. Исполнившись тревоги, он немедленно бросился в погоню по улицам и переулкам, пока не оказался в старинном Квартале воров, где теперь обитали студенты и богема. Клостергейм исчез в дверях традиционного отеля «Распациан» и как раз заказал себе выпить в баре, когда Элрик вошел внутрь и сел в темном углу неподалеку от двери.

Если уж Клостергейм в этом мире, решил Элрик, есть шанс, что он тут в поисках Унны. Вполне вероятно, что Клостергейм сбежал из св. Марии и св. Марии и прибыл прямо сюда. А значит, девочка еще не в его руках. Наконец-то Элрик сможет узнать, зачем они с фон Минктом преследуют ребенка и почему происходят все эти страшные знамения.

Элрик решил поговорить с Клостергеймом, прежде чем снова упустит его. Он медленно поднялся и подошел туда, где худой мужчина расплачивался за кружку темного пива.

– Доброе утро, герр Клостергейм.

Клостергейм обернулся, но не выглядел удивленным.

– Доброе утро, граф. Я слышал, что вы снова здесь. Ушли на покой и бросили… э-э-э… «шоу-бизнес»?

– История моей семьи тесно связана с этим городом. Я сентиментален, вот и приезжаю сюда, когда могу. А вы, герр Клостергейм? У вас тут какие-то церковные дела?

Клостергейму это, похоже, понравилось.

– Что-то вроде, да.

– Кажется, я упустил вас в Инглетоне.

Элрик ни слова не сказал о том, как они пытались обмануть друг друга в ином Миренбурге.

– Необычное совпадение. Как и сегодня.

– Вы разыскивали внучку моей дочери, насколько я понимаю.

– Думали, она поможет нам найти легкий путь в Миддлмарш.

– Раньше это вам всегда удавалось, герр Клостергейм.

– В последнее время мои способности ограничены. – Худощавый бросил на него кислый, но странно насмешливый взгляд.

– Надеюсь, вы сообщите ее родителям, когда найдете девочку, – сказал Элрик. – Я говорил с ними вчера. Они, естественно, беспокоятся.

– Естественно.

Серые губы коснулись темного пива.

Элрик видел, что Клостергейм напрягся, блеск его темных глаз в глубоких глазницах лица-черепа стал жестче, он бы с радостью убил собеседника, если бы на то нашелся способ или повод. Но здесь этому бывшему священнику и нежити приходилось вести себя в рамках приличий. Клостергейм с нетерпением поглядел на дверь, как раз в тот миг, когда в бар вошел и поприветствовал его крупный мужчина. Разумеется, это был Гейнор фон Минкт.

Упорствующий в своих заблуждениях нацист преследовал Элрика на протяжении всего тысячелетнего сна, с одиннадцатого века, и теперь ухмылялся, глядя на него сверху вниз с яростью дикого зверя, готового растерзать добычу. Он огрызнулся, когда Элрик предложил угостить его выпивкой. Напряжение между ними тремя ощущалось такое, что бармен отошел к управляющему, который обслуживал посетителя в другом конце стойки, и что-то прошептал ему на ухо. Элрик увидел, как тот взял мобильный телефон и положил его в задний карман брюк, готовый в любой момент вызвать полицию.

Гейнор фон Минкт тоже заметил.

– Возможно, нам стоит поговорить в другом месте, – сказал он. – Вы не против встретиться позже, князь Элрик?

– Где предлагаете встретиться? – развеселился альбинос. Он часто впадал в беззаботное настроение, когда шестое чувство предупреждало его об опасности.

– Как насчет Механического сада? Знаете это место? Оно поразительное. Там есть небольшая кофейня возле Стального фонтана.

– В четыре часа вас устроит?

Элрик надеялся, что получится выудить из Гейнора дополнительную информацию. Тот был настолько высокомерен, что мог случайно выдать свои секреты.

– В четыре идеально.

Гейнор не желал публичного унижения, поэтому руки не подал, но улыбнулся своей тонкой неприятной улыбкой, когда повернулся к Клостергейму.

Знаменитый Механический сад Миренбурга был местом популярным, а потому безопасным. Убедившись, что за ним не следят, Элрик вернулся в пансион. Там он вооружился потертым черным девятимиллиметровым автоматическим вальтером. Эти двое с радостью убьют его, если подвернется возможность. Он пообедал в «Вьенгаттене», написал и отправил в Стокгольм до востребования короткое письмо миссис Перссон. Эта привычка появилась у него, когда они познакомились в начале двадцатого века и стали добрыми друзьями – а может быть, и любовниками, миссис Перссон никогда не рассказывала о личной жизни.

Механический сад, творение футуриста Фиорелло Де Баццанно, открылся в двадцатые. Во времена коммунистов он продолжал функционировать, хотя и пришел в упадок. Сад в стиле футурист-деко напоминал о времени, когда эстетику определяли машины. Парк на дальнем берегу реки занимал огромную территорию, ее наполняли механические люди, деревья, цветы и животные; некоторые из них, вроде блестящего тираннозавра, были поистине чудовищны. Главное место в парке занимала громадная радостно улыбающаяся голова из автомобильных запчастей; она закатывала глаза и одобрительно кивала. Все приводилось в движение системой шестеренок, рычагов, ремней и колес. Большинство аттракционов работало на электричестве, хотя имелись и паровые. Парк напоминал замысловатую ярмарку с чертовым колесом, каруселями, автодромом и всевозможными горками, хотя они и не являлись главными развлечениями. Все здесь было механическим, включая старомодные автоматы, кофейню и сувенирную лавку, где большие роботы-продавцы разговаривали с покупателями с помощью готовых записей и выдавали сдачу после того, как им в рот вкладывали купюры.

На фоне старинных шпилей, куполов, крыш и башен Миренбурга мир шестеренок, рычагов и двигателей в стиле ар-деко, представленный в Механическом саду, выглядел необычайно эксцентрично. Огромные шестерни, похожие на лица, вспыхивали и улыбались. Гигантские руки из железных прутьев и поршней махали над головой. Прозрачный солнечный свет отражался от стали, бронзы и жести, механический орган играл польки и вальсы Штрауса.

В этот час в парке в основном прогуливались парочки – они выглядели так, словно приходят сюда уже много лет. У Стального фонтана Элрик купил чашку кофе с молоком и ромовое пирожное и направился к зеленым столикам с видом на лужайку, которая спускалась к реке. Вскоре появился Клостергейм в черном тренче и шляпе с широкими полями. Руки он держал в карманах. Гейнор пришел следом, облаченный в пальто-реглан в «елочку» и тирольскую шляпу с пером. Из-под пальто выглядывал темно-зеленый твидовый костюм. Мужчины подошли к автомату и вернулись с кофе. Длинная костлявая рука Клостергейма потянулась к сахарнице и начала бросать в стаканчик кубики рафинада. Фон Минкт пил кофе без сахара.

– Это место, похоже, совсем не меняется. Я помню, как впервые побывал здесь. Сад только открылся. Муссолини как раз тогда завершил поход на Рим, и король попросил его стать премьер-министром. Чудесные дни, полные оптимизма. Быстро проходят золотые годы! Как вам пирожное, князь Элрик?

Элрик положил тонкую белую руку с длинными пальцами на металлическую решетку стола.

– Вы, кажется, намекали, что хотели поговорить о пропавшей девочке, – ответил он.

– Мой дорогой князь, вы определенно любите сразу переходить к делу. Мне это нравится.

– Полагаю, вы не нашли ее. – Алые глаза сузились, полуприкрытые веками. – Думаете, она где-то здесь?

– Вы слишком много полагаете, мой дорогой князь, – сказал Клостергейм. – А что, если и мы тоже заботимся лишь о безопасности юной дамы? Учитывая то, что она, без сомнения, доверяет вам, мы подумали, что она может найтись, поскольку…

– В самом деле? – Элрик откинулся на спинку стула. Потер подбородок. Все это его, похоже, забавляло. – Значит, вы гнались за ней по Миддлмаршу, чтобы обеспечить ее безопасность? И вы думаете, я на это поведусь?

– Гнались? – воскликнул Клостергейм. – Это слишком сильно сказано!

– Я пришел сюда предупредить вас, чтобы вы перестали ее преследовать.

Фон Минкт неожиданно встрепенулся:

– Вы несправедливы к нам, князь Элрик.

– Возможно. – Элрик не собирался делиться с ними информацией. – Значит, вы надеялись найти ее здесь. И хотели использовать меня как наживку, чтобы выманить ее из убежища!

– Нам сообщили, что мы можем найти ее в отеле «Распациан», вот и все. Но стало ясно, что она никогда не появлялась в этом месте. Он сказал, что девочка у лиса.

– Он? Кто вас информировал?

– Один тип в черно-желтых доспехах. Имени он не сообщил.

– И где вы с ним встретились?

– Мы заблудились на лунных дорогах – мы не слишком сильны в подобных путешествиях, – и он помог нам.

Элрик знал о Воине из гагата-и-золота. Их пути пересекались раз или два к взаимной пользе. Но почему Воин поделился информацией с врагами Элрика?

– А он не сообщил, где ее точно можно найти?

– Сказал искать ее на колесе. – Клостергейм указал на колесо обозрения. – Вы не знаете, что она там может делать? Мы по очереди следили за колесом почти все последнее время.

Элрик им не поверил. Фон Минкт и Клостергейм наверняка лгали ему. Он ничего не ответил. Надеялся выудить у них еще что-нибудь. Вне всяких сомнений, они так же надеялись на него. Не доев пирожное, Элрик допил кофе и встал.

– Желаю приятного вечера, господа.

Они растерялись. Они ожидали извлечь выгоду из этой встречи.

Элрик оставил их перешептываться. Из Механического сада он выходил расстроенным. Неужели он упустил какие-то важные подсказки о местонахождении девочки? Оглянувшись, он с удивлением увидел, как Клостергейм и фон Минкт платят и проходят через турникет колеса обозрения. Неужели думают найти Унну в одной из кабинок, после того как прождали столько часов? Может, ему все-таки следует пойти за ними?

Нет. Они явно в таком же отчаянии, как и он. Но все-таки Элрик немного подождал, наблюдая за ними. Через какое-то время они показались у выхода. Одни.

Элрик призвал на помощь свое чародейское зрение и вгляделся в пространство вокруг колеса. Воздух дрожал. Элрику показалось, что он видит какие-то фигуры, возможно, даже очертания иных городов. Оглядевшись, он понял, что только колесо обозрения обладало таким необычным свойством. Наверняка оно играло некую роль в этой загадке. Но неужели оно настолько завладеет его умом, что Элрик, как и его враги, станет следить за ним неделями?

Парк закрывался в пять, работники в форме и на велосипедах дули в свистки и выпроваживали посетителей. Вечером парк снова откроется: в старом кинотеатре будут крутить кино.

Элрик вернулся в пансион. Он неосознанно чувствовал, что случилось с Унной и почему Клостергейм с фон Минктом находятся здесь. Ничего конкретного, но интуиция подсказывала ему: что-то тут не так.

Что-то, что не спасет Унну, потому что эти двое действуют исходя из ошибочной идеи. Она все еще в смертельной опасности. Проблема с тем, чтобы найти ее и доставить в безопасное место, так и не решилась. Переодеваясь к ужину, Элрик признался, что задача оказалась сложной, и внутренне усмехнулся. Он повязал галстук-бабочку, расправил его, подтянул рукава и снова стал тем денди, что когда-то, в Прекрасную эпоху, одарял своим присутствием бульвары Миренбурга и Парижа. Он был знаком с половиной величайших поэтов и художников тех времен. Все живописцы мечтали написать его портрет, но он позволил это лишь Сардженту. Теперь картина висела в неких апартаментах на площади Спортинг-клаб в Лондоне и никогда не выставлялась публично. Однажды она мелькнула в «Татлере» за 18 июля 1902 года, на фото студии художника. С портрета смотрел мужчина ничуть не старше сегодняшнего Элрика, да и одет он был почти точно так же – в вечерний костюм изумительного кроя.

В этом костюме он однажды отправился в город. Но его нельзя было найти ни на вечерах, где собирались самые богатые и могущественные люди, ни в многочисленных бульварных кафе, которыми славился Миренбург, пока война не прервала его вечную погоню за удовольствиями. Иногда его видели на мощеных улочках Глубокого города, а порой даже замечали, как он карабкается в узком простенке меж стоящими рядом домами, чтобы легко и привычно пробраться по крышам.

Но те славные деньки миновали, подумал Элрик, усмехнувшись над самим собой. Сегодня вечером он будет ужинать как обычный человек, у «Лессора» на Иеронимусгассе.

А затем, возможно, снова посетит Механический сад – после закрытия.

Ему снился сон. На этот раз он руководил армией, воюющей против могущественного врага. Все создания Гранбретани собрались идти на него войной, но он в своем зеркальном шлеме послал отряды в атаку. И он был Корумом, чужаком Корумом из Вадхага, который восстал против мерзких Фой Миоре – холодного народа из лимба… И он был Эрикёзе, бедным Эрикёзе, который вел элдренов, чтобы они победили его народ, людей… И он был Улриком Скарсолом, князем Южного льда, который в отчаянии рыдал над своей судьбой – владеть Черным мечом, защищать или уничтожать Космическое Равновесие. Ах, где же Танелорн, милый Танелорн? Разве он не побывал там хотя бы раз? Разве он не помнит то ощущение полной умиротворенности, целостности духа и счастья, что посещает лишь тех, кто претерпел много страданий?

– Слишком долго я нес свое бремя, слишком долго платил за великое преступление Эрикёзе… – сказано было его голосом, но не его губы складывали слова, другие губы, нечеловеческие. – Я должен отдохнуть. Я должен отдохнуть…

А затем снова появилось лицо, неописуемо злобное, неуверенное лицо, темное. Или отчаянное? Его ли это лицо? Неужели у него такое лицо?

Ах, как мучительно!

Знакомые ему армии маршировали в одну сторону и в другую. Знакомые ему клинки поднимались и обрушивались вниз. Знакомые лица кричали и гибли, тела истекали кровью… Знакомая кровь…

Танелорн? Разве я не заслужил умиротворения Танелорна?

Еще нет, Воитель. Еще нет…

Несправедливо, что мне одному приходится так страдать!

Ты страдаешь не один. Все человечество страдает с тобой.

Это несправедливо!

Тогда восстанови справедливость!

Я не могу. Я всего лишь человек.

Ты – Воитель. Ты – Вечный Воитель.

Я всего лишь человеческое существо. Мужчина. Женщина.

Ты – единственный Воитель.

Я – Элрик! Я – Улрик! Я – Эрикёзе! Я – Корум! Я – Хоукмун! Меня слишком много. Слишком много!

Ты один.

И теперь во сне (если это был сон) он ощутил краткий миг умиротворения, достиг просветления, которое не выразить словами. Он – один.

А затем все исчезло, и он снова стал многими. Он кричал, лежа в постели, умолял о покое.

И казалось, что голос его эхом проносится по городу и весь Миренбург слышал его печаль и рыдал вместе с ним.

Глава двенадцатая

Я не совсем поняла, что точно произошло, после того как севастократора застрелили и пошел дождь, кроме того, что лорд Реньяр, лейтенант Фроменталь и князь Лобковиц оставили беседку и побежали за мной вместе с Уной. Пока я пыталась забраться повыше, индейцы какатанава (внезапно ожившие) закричали, издав, как я поняла, боевой клич, и в это время яркий серебристый свет разлился над озером, куда упали ослепленные фон Минкт и Клостергейм.

Затем вдалеке раздался жуткий рев, и дождь хлынул еще сильнее. Уна подняла меня и усадила к себе на плечи. Все кричали. Неожиданно стало тихо, полнейшая тишина. Я оглянулась. Беседка, какатанава, севастократор, стража – все застыли, словно время снова остановилось. Но Уна спешила, это заклятье не повлияло на нас. Я увидела, как пантера бежит впереди других, прокладывая путь по узким улицам Миренбурга. Весь город застыл. Мы пробежали через ворота и, обгоняя лунный свет, бросились к холмам над городом. И лишь когда башни Миренбурга остались далеко внизу, Уна остановилась и спустила меня со спины.

Нелепая мысль, будто Уна и есть пантера, тут же пропала. Но я все еще подозревала, что между ними гораздо более тесная связь, чем кажется.

Под нами появился шар из золотого огня, сквозь косые струи дождя он приближался к парящему серебристому огненному шару. Они оба дрожали в воздухе, словно прощупывали друг друга. Шары стали больше, ярче и одновременно плотнее, но не касались друг друга, а потом в одно мгновение слились и стали единым целым – радужкой цвета грязной меди.

– Останься здесь! – крикнула Уна сквозь шум дождя и бросилась обратно в сторону города.

– Не оставляй меня! – крикнула я в ответ. Махнув рукой, она побежала к зловещему глазу, который становился все больше, по мере того как она приближалась. Уна исчезла в воротах, я беспокойно ждала ее, смотрела, как звезды и искры опускаются на крыши, трубы и шпили города Осенних Звезд. А затем шар стал красным, словно светящийся уголек, и рухнул к земле.

Неужели герр Клемент Шнук применил магические чары, как и обещал? Или тут происходит что-то другое, то, что затеяли фон Минкт с Клостергеймом? Я нервничала, но продолжала ждать. Вдруг я услышала шум воды. Посмотрела вниз сквозь свет звезд и увидела блеск реки – она поднималась с ужасающей скоростью. Она так заворожила меня, что я не могла двинуться с места. А затем появилась пантера и толкнула меня носом. Влажным и теплым, как у обычной домашней кошки. Кажется, она хотела, чтобы я последовала за ней. Я неохотно развернулась и полезла выше. Вода уже вышла из берегов и разливалась по улицам города. Я услышала далекие крики, когда остатки огненного шара снова упали на Глубокий город, туда, где, по моим расчетам, находилась таверна «Распациан». Теперь я точно знала: это действует магия герра Шнука. У меня появилось неприятное ощущение, что заклинания сработали не так, как задумывалось, и Шнук погиб от собственной магии. Скольких из моих друзей он забрал с собой? Наверное, его заклинание столкнулось с другими, которые тоже сработали этой ночью. Я понимала, что вижу настоящую катастрофу. Всем жителям Миренбурга угрожала серьезная опасность.

Наконец Уна снова встала рядом, из темноты вышли ее индейцы, лорд Реньяр, князь Лобковиц и лейтенант Фроменталь.

– Мне надо вернуться, – сказала я. – Я обещала.

– Будем надеяться, большинство выживет, – устало произнесла Уна. – У нас всего несколько минут до того, как нас проглотит эта штуковина… Проклятые чародеи-дилетанты!

Конечно же, она имела в виду Шнука.

Но я должна была вернуться, чтобы спасти Онрика. Я что-то бормотала. Настаивала. Пыталась убедить, чтобы они меня отпустили.

Уна продолжала говорить со мной тихо и спокойно, но внимание ее было сосредоточено на чем-то другом. Оставалось надеяться, что мальчишка спасся от потопа. В конце концов рабочие на заводе ценили его и уважали.

– Нужно держаться вместе, – настаивала Уна. Остальные согласились. Она повернулась к какатанава и заговорила с ними на их языке.

Я попыталась в последний раз:

– Но там мальчик. Он такой же, как ты, Уна. И как месье Зодиак!

Она и правда меня не слышала.

– Мы мало что можем. Наши приятели наверняка продолжат нас преследовать. Думаю, все это устроили они.

Меня замутило, когда я увидела, как вода заливает город. И теперь уже четко слышала возгласы, вопли и крики испуганных животных. Уна снова что-то сказала индейцам какатанава.

Я не могла повернуться к погибающему в потопе городу спиной. Там внизу остались мои друзья. Когда я сказала об этом князю Лобковицу, он положил руку на мое плечо и крепко сжал его. Я посмотрела в его добрые печальные глаза.

– То, что нам предстоит сделать, гораздо важнее, чем судьба этих несчастных, моя дорогая. Мы должны уходить отсюда как можно скорее. Нужно думать о большем благе.

– А я думала, Онрик тоже достоин большего блага, – сказала я.

– Как? – Уна нахмурилась. – Какое имя ты назвала?

– Онрик. Альбинос. Выглядит так же, как и ты. Работает на заводе, там, внизу. Теперь наверняка без работы останется.

Мне надоело, что никто меня не слушал.

– На заводе?

– Такое место, где делают сталь. Все там такое раскаленное добела… или докрасна.

Она обернулась и посмотрела на тонущий Миренбург. Некоторые из заводских труб все еще дымили, но было понятно, что вода погасила огонь, залила топки.

– Он примерно моего возраста? – спросила она странным голосом.

Лорд Реньяр подошел к нам прежде, чем я успела ответить на ее непонятный вопрос.

– Луна, – пробормотал он и посмотрел наверх.

Сердце мое забилось еще быстрее: несмотря на дождь, светила яркая синяя луна. Ее тусклый голубоватый свет омывал каменистый ландшафт впереди.

Позади, на дороге внизу, мы увидели людей и животных, они в панике выбегали из ближних городских ворот и устремлялись вверх по холмам. Мы продолжили шагать по каменистой тропинке, мои друзья пытались забраться как можно выше, потому что вода все еще прибывала.

Уна время от времени проклинала мага-недоучку Клемента Шнука. Я понимала, что сегодня столкнулись разные виды магии и ни к чему хорошему это не привело.

– Мы не знаем, как высоко поднимется река, – сказала Уна. – Но, насколько я представляю, не намного. Тем не менее нужно подняться в горы, если получится. Они используют против нас ртуть.

Я понятия не имела, о чем она говорит, и снова чуть не расплакалась, представив, как мой новый друг-альбинос утонул на заводе после того, как я пообещала спасти его.

– Мы идем домой? – спросила я.

– Сразу же, как только сможем, милая, – пробормотала моя бабушка.

– Похоже, мы потеряли дорогу. – Лорд Реньяр с тоской смотрел на затопленный город.

Мне стало его жаль. Все его люди остались там, всё, что он любил, в том числе и его драгоценная библиотека. По крайней мере, мой дом еще был цел. Так я думала.

Осенние Звезды появились над городом, складываясь в узор вокруг светящейся синей луны. Я попыталась взглянуть на небо, чтобы увидеть, где они начинаются и где заканчиваются, но так и не поняла. Сосредоточилась на разрыве в черных тучах, который, казалось, был создан льющимся светом.

Мокрые, жалкие и уставшие, мы всю ночь продолжали идти и к рассвету добрались до гор. И только тогда Уна дала знак, что мы можем остановиться и укрыться в сосновом бору, пока они с какатанава раздобудут еду. Князь Лобковиц и лейтенант Фроменталь развели костер. Лорд Реньяр, определенно подавленный, большую часть ночи негромко беседовал с Уной. Он опустился на замшелый валун. Я устроилась рядом. Он, кажется, обрадовался.

– Что происходит, лорд Реньяр? – спросила я. – Уверена, ваши люди смогли спастись. Они очень находчивые. Вряд ли многие пострадали.

– Некоторые наверняка спаслись. А возможно, и все. С обратной стороны потоп еще хуже. В зеркальном городе. В нижнем мире. А наша тропа пролегала между мирами.

Он, похоже, не видел то, что видела я, но я все-таки ему поверила.

– А что случилось?

– Столкновение чар, почти наверняка. Эти люди, которые вас разыскивают, не знают пощады. Они готовы рискнуть жизнью любого, чтобы схватить вас. Но никто не ожидал, что они попытаются выгнать вас с Уной из города, применив водную магию. Все пошло не так, когда их заклинание столкнулось с заклинанием Клемента Шнука. Результат вы видели сами.

– И что за заклинание применил Шнук?

– Заклинание времени с элементами заклинаний огня и воды, чтобы выпустить нас и отвлечь тех, кто нас схватил. Когда одновременно применяются разные чары – всегда страдают люди, – вздохнул он. – И больше всех – невиновные. Если бы я был на свободе, то предотвратил бы беду.

– А есть ли где-то другой… ну, знаете… другой мир, куда бы вы могли пойти, где все примерно так же, как здесь?

– Я ведь в каком-то смысле чудовище, моя дорогая. Мало таких мест, где меня примут. Либо я отправлюсь искать легендарный Танелорн, либо вернусь в Му-Урию к офф-му, которые ценят мое общество.

– А куда мы сейчас идем?

– Пытаемся найти новый проход на лунные дороги, жестокие кровожадные чары фон Минкта перекрыли для нас старый.

– И что всем этим людям от меня нужно, лорд Реньяр?

– Они думают, вы можете привести их к тому, что они ищут.

– А что это?

– В культуре, предшествующей эпохе Просвещения, это назвали бы властью над Богом и Сатаной. Как ни называй, но именно этого и жаждут фон Минкт и Клостергейм. Власти. Неограниченной власти. Власти над всеми мирами вселенной. Князь Лобковиц зовет ее мультивселенной, то есть всеми версиями всех миров.

– Я знаю, что это значит, – сказала я. – Я прочла много комиксов, и мой папа выписывает «Американский научный журнал». Их миллиарды.

– Миллиарды миллиардов. Мы называем это квазибесконечностью, потому что, хоть число их и не бесконечно, точное количество мы никогда не узнаем.

– Зачем им столько власти?

– Как я и сказал, они хотят соперничать с Богом и Сатаной.

Вся моя семья и большинство наших друзей не были особенно религиозны, так что идеи насчет Бога и Сатаны меня позабавили.

– А разве Сатана сам этим не занимается? – спросила я.

– Раньше так и было, – серьезно ответил лорд Реньяр. – Но Сатана больше не хочет соперничать с Богом. Он пытался помириться с ним. Но это примирение идет вразрез с интересами наших врагов. Они, так сказать, желают взять на себя обязанности, которые Сатана отверг. Вернуть все мироздание в состояние войны космических масштабов.

– Значит, если они получат то, чего желают, то смогут править бесконечным числом миров и вершить зло?

– Они не называют это злом. Они верят в идеальную вселенную, такую, где их приоритеты стоят во главе угла. Это практически невозможно понять. Может, кто-нибудь и способен понять их. Но они не такие, как мы. Они не сомневаются в себе. Они верят, будто то, что лучше для них, лучше и для всех остальных. Для всего. По крайней мере, они считают, что все «нормальные» люди желают сделать то, что лучше для фон Минкта и Клостергейма. А тех, кто с ними не согласен или сопротивляется, надо просто перевоспитать или уничтожить. И если они обретут Божью власть, то смогут сделать мироздание таким, как считают нужным.

– Несмотря на то, что его создал Бог?

– Несмотря на это.

– Да они с ума сошли! – сказала я.

Лорд Реньяр засмеялся.

– Устами младенца… Как я вам завидую!

Мне показалось, он произнес это чересчур снисходительно.

– Так как вы собираетесь с ними разобраться?

– Мы можем лишь противостоять им. Настолько эффективно, насколько это возможно. И защищать тех, кому они хотят навредить.

– Но каким образом я могу дать им такую власть? – я озадачилась еще больше, чем прежде. – Я же просто маленькая девочка.

– Но весьма отважная и умная, – галантно произнес он. Мне захотелось обнять его.

– И все же?

– Нам нужно понять, что в вас есть такого, – тихо сказал он. – Мы знаем, что в этом замешаны Меч, Камень и две чаши. Все эти вещи называются «объектами силы».

Уна с индейцами вернулись из леса. Они принесли с собой дичь. У лорда Реньяра слюнки потекли.

– А вот и завтрак, – сказал он. – Можно ли мою порцию недожарить немного?

Я вдруг поняла, что тоже ужасно проголодалась.

После завтрака мы собрались и отправились дальше по холмам. Казалось, будто я снова в Йоркшире. Я наслаждалась запахом вереска, блеском известняка на солнце, прохладной тенью леса. Высоко над нами парили охотящиеся ястребы. Очень часто на пути попадались ручьи и лужайки, заросшие дикими цветами. Я начала надеяться, что мы возвращаемся домой.

Но от этой мысли пришлось отказаться, как только мы дошли до исхоженной дороги и увидели старомодную карету, запряженную шестеркой черных лошадей. Она неслась на опасной скорости, извозчик бил кнутом и кричал изо всех сил. Я узнала герб на дверце. Он принадлежал севастократору, должно быть, карета приехала из Миренбурга. Она пролетела так быстро, что мы не успели ни остановить ее, ни заметить, кто в ней сидит. Если это были Клостергейм с фон Минктом, они наверняка увидели нас. Князь Лобковиц нахмурился.

– Эта дорога ведет в Мюнхейн, – сказал он.

– Как быстро они доберутся до города? – спросил лейтенант Фроменталь.

– Через три дня, если достанут свежих лошадей.

– Мы должны последовать за ними?

– Конечно, нет, – отрезала Уна. – Прежде всего мы должны защитить ребенка. И лишь сделав это, мы сможем нарушить их планы.

– Так в какую сторону нам теперь идти?

Она колебалась.

– Я не знаю, но нам нужно добраться домой, пока не случилось что-нибудь похуже.

– Я тоже так считаю, – заявила я.

Один индеец какатанава, который убегал вперед, чтобы разведать дорогу по другую сторону холма, торопливо вернулся. Он быстро сказал что-то Уне, и она недоверчиво покачала головой. Затем взрослые бросились за индейцем. Я побежала за ними.

Мы стояли на вершине холма, глядя на живописную долину, где бежала речка и паслись коровы. Среди зарослей бузины и боярышника стоял дом.

Взрослые не знали, что это за дом. А я знала. И лорд Реньяр тоже. Он положил большую теплую лапу мне на плечо. Видимо, понял, как я напугана. Дом был точно таким же, как и тот, с которым я «познакомилась» в Миренбурге. Из-за закрытых ставен казалось, что он спит.

– Возможно, это хорошая новость, – пробормотал лис. – Миссис Дом вам не враг.

Интонации его были утешающие, но я поняла, что он так же озадачен, как и я.

– Но как он… она… добралась сюда? – спросила я.

– Ну, во-первых, можно предположить, что строители возвели не один такой дом, мадемуазель, – ласково ответил лис, словно хотел подготовить меня к возможному разочарованию.

– Нет, это она, – сказала я. – Те же окна, двери, ставни, черепица, трубы. Та же штукатурка на стенах. Это ее лицо.

– Ее? – Князь Лобковиц смотрел на дом вместе с нами. – Лицо?

Лейтенант Фроменталь потер свой выдающийся подбородок.

– Я тоже всегда думал, что у домов есть лица, – усмехнулся он, радуясь своему богатому воображению. – Какие мы все-таки дети, правда?

– Я и есть ребенок, – отозвалась я. – А у этого дома есть лицо. Это миссис Дом, я уверена.

– Миссис Дом? – Уна свела брови, словно пыталась что-то вспомнить. Она остановила индейцев. Высокие мужчины с бронзовой кожей тихо переговаривались и смеялись. Они удивились не меньше нашего, когда обнаружили в пустынной местности такой старый добротный дом.

– Миссис Дом, если это действительно она, – моя старинная подруга, – объяснил лорд Реньяр. – Наша маленькая мадемуазель тоже с ней познакомилась.

– Это она упомянула о Посохе и Камне, – добавила я. – И о слепом мальчике рассказала. Правда, очень расплывчато, но я уверена, что она говорила именно о нем. Поэтому я и задавала вам все эти вопросы.

– Вы познакомились с этой дамой в доме? – поинтересовался крупный легионер. Он нахмурился, не совсем понимая, о чем идет речь.

– Нет, – терпеливо ответил князь Лобковиц. – Вы же имеете в виду сам дом, так ведь, мисс Унна?

– Именно так, – сказала я. – Это то, что я помню.

Пока мы подходили к строению, миссис Дом открыла глаза.

Это произвело почти комический эффект на моих друзей, не считая лорда Реньяра. Они едва не попадали от удивления. Дверь, служившая миссис Дом ртом, задвигалась. Ее низкий голос эхом разносился по долине.

– А! Рада видеть, что ты в безопасности, детка. Ты спаслась от потопа, как и я. А ведь я знала, что моим старым косточкам придется переехать на новое место, но не думала, что так скоро и тем более из-за угрозы потопа. Жаль тех, у кого подвалы. С лордом Реньяром мы, разумеется, знакомы, а вот с остальными я не имела такого удовольствия.

Заикаясь, как и в первый раз, я представила ей моих друзей. Все, включая какатанава, вежливо ответили на приветствие.

– Гм-м, – протянула миссис Дом, дымчатыми глазами посмотрев на Уну. – Это и есть знаменитая дочь крадущей сны. Слышала, вы ушли на покой.

– Я тоже так думала, сударыня, – ответила Уна. – Но обстоятельства диктуют…

– Можете не объяснять дальше. Обстоятельства почти всегда диктуют, что нам делать. Я понимаю. А что насчет тебя, детка? – она обратила внимание на меня. – Ты пока не нашла Посох или Меч?

– Пока нет, мадам.

– А слепого мальчика?

– Почти, но… – я покачала головой. – Я нашла его, но потом снова потеряла.

Она вздохнула.

– Время подходит к концу. К концу! Ты должна постараться.

Я начала улыбаться. Миссис Дом мне нравилась теперь гораздо больше, чем в Миренбурге. Непонятно почему.

– Я не знаю как.

– Дитя мое, иногда надо подтолкнуть Судьбу в нужном направлении.

– И вы знаете, в каком направлении, мадам?

– Полагаю, да. У меня есть опыт в подобных делах. Правда, я не уверена, что это именно то самое направление. Куда вы теперь собираетесь?

Этот диалог поразил почти всех из нашей компании. Я попыталась объяснить, но призналась, что понятия не имею, куда мы идем. А потом добавила:

– Видите ли, мы убежали из Миренбурга, как и вы, и точно не знаем, куда идти. Я бы, конечно, хотела попасть домой как можно скорее…

– Наш проход оказался перекрыт из-за потопа, – сказала Уна. – Вы, видимо, считаете, что нам следовало найти Посох?

– Посох сам себя защищает. В этом его суть. Если он был в Миренбурге, когда случился потоп, то теперь его там нет.

Какатанава уселись в ряд и с огромным уважением внимали речам миссис Дом, князь Лобковиц выглядел озадаченным, лейтенант Фроменталь задумчиво скалился – они словно пытались найти логическое объяснение этому феномену.

С вершины холма раздался знакомый голос. Обернувшись, мы увидели силуэты герра Клостергейма и Гейнора фон Минкта, за ними стояла небольшая армия головорезов. Смуглокожие мужчины в шляпах с широкими полями, с патронташами на груди и в огромных сапогах явно были горными бандитами, так что нам даже не понадобилось разглядывать их пистолеты и мушкеты, чтобы понять, кто это. Они выстроились по обе стороны долины и медленно обступали нас, пока мы беседовали с миссис Дом.

– Надеюсь, вы заметили, что мы вас окружили, – провозгласил фон Минкт с издевкой в голосе. – Будет неприятно, если вы решите сопротивляться и при этом пострадает юная леди.

– Какая же я дура, – процедила Уна сквозь зубы. Она оглядела долину от края до края, но так и не нашла подходящего укрытия. – Следовало догадаться, что они позовут кого-нибудь на помощь и вернутся, после того как увидели нас на дороге.

По ее команде какатанава поднялись и окружили меня. Князь Лобковиц, лорд Реньяр и лейтенант Фроменталь схватились за оружие.

– Кровопролитие излишне.

Фон Минкт и Клостергейм уже восседали на крупных конях и медленно двигались к нам вниз по склону.

Уна прошептала мне на ухо:

– У тебя есть шанс, если ты как-то заберешься в… дом. Это возможно?

Миссис Дом за спиной тихо произнесла:

– Возможно, у вас всех появится шанс, если вы войдете внутрь. Дверь открыта. Вам лишь нужно сделать шаг.

Мгновение я размышляла о последствиях. Затем попятилась к ее рту, ее двери, и одним прыжком очутилась внутри. В темном коридоре было прохладно, но яркие обои с цветочками успокаивали, хотя тут и было сыровато, словно у кого-то в горле. Остальные тоже быстро зашли внутрь следом за мной. В конце коридора я увидела другую дверь. Еще пара шагов, и я оказалась в хорошо обставленной гостиной. Обои Уильяма Морриса роскошных оттенков на стенах, большие удобные кресла с цветочной викторианской обивкой, прекрасный старинный диван, набитый конским волосом, такой же расцветки, что и кресла, и даже фикус в горшке. Ковры, тоже в цветочек, устилали пол и лестницу, терявшуюся в уютной полутьме. Вскоре ко мне присоединились Уна, озадаченные индейцы и трое моих друзей.

– Весьма необычно. – Князь Лобковиц прошелся по мягкому пружинистому ковру и приоткрыл темные бархатные шторы, чтобы поглядеть на наших преследователей. Они все еще стояли снаружи. Явно так и не могли решить, что им предпринять. Все как один выглядели обескураженными.

– В последнее время гостей я принимаю нечасто, – неизвестно откуда проговорила миссис Дом. – У людей плохие манеры, и они бывают склонны к разрушению. Но, полагаю, в данных обстоятельствах у меня нет выбора. Вам лучше уйти через заднюю дверь, как только представится возможность.

Разбойники снаружи осторожно приближались к дому. Клостергейм и фон Минкт стояли с пистолетами в руках и смотрели на окна.

Внезапно все изменилось. Пейзаж остался почти прежним, а наши враги вдруг исчезли, и заросли кустов тоже выглядели немного иначе.

– Давненько я ничего такого не делала, – произнесла миссис Дом. – Боюсь, вам придется простить меня, если я ошиблась.

Кажется, я почти услышала, как она хихикает.

Пейзаж изменился опять. И еще раз. Появились деревья и кусты. Скалы поменяли расположение.

– Понятия не имею, куда я направляюсь, дорогуша, – раздался возбужденный голос миссис Дом откуда-то с крыши. – Но мне показалось, что лучше не дожидаться, пока эти дикари ворвутся внутрь. Насилие всегда было мне не по душе. Да и ремонтом заниматься не хочется.

И снова снаружи все изменилось.

– Она перемещается по мультивселенной, – прошептал князь Лобковиц. – Она несет нас в безопасное место.

– Мы идем домой, миссис Дом? – спросила я.

– Мы бежим от опасности, дорогуша, – ответила она. – Ничего другого я сейчас пообещать не могу.

– Мы благодарны вам, – произнесла Уна. – Не скажете ли вы, где мы сейчас?

– Должна признаться, передвигаясь, я не задумываюсь о направлении. Просто лечу сквозь время и пространство. Я всегда так делаю, если мне что-то угрожает. Но, поверьте, я приведу вас чуть ближе к слепому мальчику. Это подсказывает мне седьмое чувство.

Друзья мои явно разочаровались, хотя и почувствовали облегчение, что нам больше ничего не грозит.

– Через заднюю дверь, – напомнила миссис Дом, когда мы собрались уходить. – Приходится осторожничать. Никогда не знаешь, кто за тобой следит.

– Задняя дверь ведет в прошлое, а входная – в будущее? – спросил любопытный лейтенант Фроменталь.

– Довольно часто, – ответила миссис Дом. – До свиданья. Надеюсь, все будет хорошо. Продолжай искать слепого мальчика. Он будет ждать тебя, дорогуша.

Некоторые уже вышли наружу.

– А где мне искать его? – спросила я.

– Там же, где ты его уже нашла. Там, где слепые мальчики работают.

Услышав о слепом мальчике, мои друзья встрепенулись. Обменялись многозначительными взглядами. Они были одновременно озадачены и взволнованы.

– Я пыталась вам рассказать, – вздохнула я.

Князь Лобковиц открыл рот, словно начал что-то говорить, но затем передумал. Вместо этого он издал долгий тяжелый вздох. Положил руку на мое плечо.

Солнце садилось за холмы. В багровом свете, широко расправив крылья, парили большие птицы, похожие на журавлей. Становилось прохладнее.

Позади миссис Дом рос густой зеленый лес. Я неохотно покинула ее странные объятия и шагнула за дверь. Она скрипнула, когда я уходила, охнула, почти как человек. Осторожно мы ступили в тихий сумрак деревьев, цепочкой следуя друг за другом. Я снова оглянулась, но миссис Дом уже исчезла из виду. Она спасла нас от злейших врагов, и в глубине души я чувствовала: больше она не сможет нам помочь.

Глава тринадцатая

Стемнело задолго до того, как Уна решила, что можно остановиться и устроиться на ночлег. В котомках какатанава нашлось достаточно дичи, поэтому мы отлично подкрепились перед тем, как лечь спать. Я свернулась калачиком подле лорда Реньяра – он снял свой расшитый камзол, жилетку и рубашку и позволил мне зарыться в теплый рыжий мех. Ничего мягче я прежде не знала! В эту ночь я спала лучше всего с тех самых пор, как оказалась под землей.

Мы проснулись утром от запаха костра и жареного мяса. Я расслабилась и была уверена, что обязательно увижу маму с папой. Лапы лорда Реньяра защищали и согревали меня, а от его тихого дыхания я снова ощутила себя малышкой. Я улыбалась всем, и даже молчаливые суровые какатанава улыбались мне в ответ.

Мы разбили лагерь на склоне холма, рядом с родником, который бил из земли и по камням сбегал вниз в долину. Деревья шелестели свежей летней листвой, а весь склон холма раскрасили голубые, желтые, красные и фиолетовые цветы, словно яркую карту. Не думаю, что раньше я когда-либо видела столько цветов в одном месте. В долине отбрасывали рассветные тени темно-зеленые дубы и кедры. Как только встало солнце, бледно-голубое небо вспыхнуло золотом, а над головой парил одинокий ястреб, пугая дроздов, ворон и вьюрков. Настоящая идиллия, сказочная страна. Полное ощущение безопасности.

Князь Лобковиц что-то насвистывал, одеваясь. Лейтенант Фроменталь застегивал потрепанный мундир и сиял от удовольствия после купания в холодной реке.

– Теперь нам нужно понять, – сказала Уна, – где мы находимся, а затем попытаться найти какой-нибудь город, чтобы сориентироваться.

– Мы можем быть в любом месте мультивселенной, – произнес лейтенант Фроменталь. – Даже в мире, где совершенно нет людей. Возможно, нам самим придется стать родоначальниками человечества…

Лорд Реньяр заметил, что у него это вряд ли получится. К несчастью, ему пришлось оставить одну из лучших библиотек Европы, где хранились первые издания – с автографами! – книг известнейших энциклопедистов. Он, конечно, не мог вспомнить все, что они написали, выучил наизусть лишь Корнеля и несколько коротких работ Вольтера. Лейтенант Фроменталь признался, что лорд Реньяр самый начитанный джентльмен из всех, кого он встречал.

– Вы будете рассказывать нашим детям все, что знаете!

– Вообще-то я имел в виду… – начал лорд Реньяр, но тут Уна прервала их фантазии, сообщив, что собирается хранить верность супругу, а я и вовсе слишком мала, чтобы выйти замуж. Так что в данных обстоятельствах лучше не тратить время на пустые разговоры, а сосредоточиться на том, чтобы найти человеческое поселение!

Вскоре мы снова вышли в путь. Из-за того, что ноги мои были слишком коротки, меня удостоили особой привилегии – какатанава и другие мужчины несли меня на спине, а Уна, держа лук наготове, бежала впереди, прокладывая путь.

Вскоре она обнаружила хорошую покрытую щебенкой дорогу, что означало, что мы в двадцать первом веке – или по крайней мере в конце двадцатого. Я снова начала выискивать признаки цивилизации. Мы остановились на обочине, чтобы перекусить, надеясь, что дорога выведет нас на основную магистраль.

Когда мы собирались снова отправиться в путь, вдруг раздались рев, лязг и шипение, да такие громкие, что чуть барабанные перепонки не полопались. Мы быстро побежали к валунам, чтобы укрыться за ними. Над горизонтом летел самый странный самолет из всех, что я видела. Пролетая над нами, он бил огромными крыльями по воздуху, за ним оставался след из пепла и окалины с запахом серы, и я сразу вспомнила старомодный паровоз, на котором мы с семьей прокатились из Сиэтла в Карлайл на мой прошлый день рождения. Машина напоминала гигантскую птицу с клювом из меди и стали и лязгала металлическими перьями, выкрашенными в зеленый, желтый и красный. Размером она была с огромный реактивный самолет, широкие крылья поднимались и опускались, так что нисходящий поток едва не размазал нас по земле!

Я успела разглядеть пилотов в кабине. Очки-консервы и маски делали их тоже похожими на птиц. Самолет пролетел очень низко и скрылся за ближайшими холмами на северо-востоке.

– Это орнитоптер! – радостно воскликнул лейтенант Фроменталь. – Неужели они в самом деле летают на паровом двигателе? Такие посудины раньше никогда не работали. Считалось, что невозможно решить проблему соотношения веса и мощности. Вам знакомы изобретения Леонардо?

– Похоже, что на паровом, – согласился князь Лобковиц и взглянул на Уну. – Насколько знаю, лишь одна культура в мультивселенной смогла успешно воспользоваться паром и древней наукой, чтобы создать работающий орнитоптер…

– Темная Империя, – озабоченно пробормотала Уна и вздохнула. – Империя Гранбретань. Из огня да в полымя.

– Темная Империя? – заинтересовался лейтенант Фроменталь, взгляд его темных глаз обращался то к одному, то к другому. – Великая Бретань? Британия?

– В этом мире, – заметил князь Лобковиц, – Лондон, вернее Лондра, является столицей империи зла.

Лейтенант Фроменталь промолчал, но на лице его промелькнуло выражение странного удовлетворения.

– А как они сюда попали? – спросила я.

– Думаю, вопрос в том, как сюда попали мы, – ответила Уна.

– Я никогда не оказывался в этом мире случайно, – настороженно отозвался князь Лобковиц. – Тем не менее с историей этой конкретной культуры мне приходилось встречаться чаще, чем с другими. Вероятно, здесь они все-таки научились на своих ошибках.

– Будем надеяться и постараемся сделать все возможное. Орнитоптер еще не означает, что Гранбретань правит в этой части мира. По крайней мере, мы знаем, что находимся в Европе! – Уна явно была чем-то озабочена, но старалась не пугать меня. – У нас больше шансов найти тех, кто сможет нам помочь. Помните: Темная Империя возникла после Трагического тысячелетия. А до него люди имели знаний больше, чем любая другая культура.

– Мудрость короля-императора Хуона и его чародеев-ученых извращенная, – пробормотал князь Лобковиц. – Они безумны, жестоки, глупы и неприятны. Да к тому же печально известны садистскими наклонностями. Они пытают население всех провинций до смерти. И пытки у них весьма изощренные.

Он посмотрел на меня и, кажется, пожалел о том, что сказал.

– Князь! – Лорд Реньяр многозначительно посмотрел на него и легонько кивнул в мою сторону. Меня раздирало беспокойство и одновременно любопытство. Нужно признаться, в животе все скрутилось узлом. С другой стороны, я не перепугалась так сильно, как они ожидали. Пройдя через испытания, я уже была готова даже к такому. В то же время я и вообразить не могла, насколько злыми, по-настоящему злыми могут быть люди.

В эту ночь мы развели небольшой костер и потушили его, как только приготовили ужин. Утром доедим холодные остатки, когда какатанава уйдут на охоту и разведку.

На рассвете над нами с уханьем и лязганьем низко пролетел орнитоптер, оставляя дымный след. Посреди равнины прятаться от машины было некуда. На этот раз он сделал круг и снова исчез за кромкой холмов.

Мы могли лишь идти вперед. Какатанава были начеку, держа наготове луки и стрелы. Уна объяснила, что пока это лишь мера предосторожности и особой опасности нет. Однако если мы забредем на земли побежденной Гранбретанью провинции, они могут воспринять это как угрозу и попытаются нас устранить.

Чуть позже мы получили ответы на все наши вопросы. Увидели, как в небо взлетели еще два летательных аппарата и напали на тот, что мы видели раньше. Пулеметы застрекотали, расплескивая огонь по фюзеляжу. Пилотов, защищенных прозрачным колпаком, вероятно, не задело, и они продолжали маневр. Два новых самолета, лязгая крыльями и рокоча двигателями, маневрировали хуже, чем первый, и он быстро опередил их и посылал выстрел за выстрелом в их бронированные корпуса, пока один из них не накренился, а затем торопливо опустился на землю. Увидев это, второй аппарат развернулся и неровными рывками отлетел подальше. Первый с ревом приземлился на каменистый склон, струя клубящегося пара стелилась по земле. Аппарат медленно перевернулся, перекатился вбок. Его роторы и крылья бешено хлопали, пока наконец с треском не отвалились. Металл скрежетал и стонал, а затем вся конструкция вспыхнула, словно факел.

Столкновения было не миновать, и Лобковиц закричал, чтобы мы отбежали назад и пригнулись к земле. Мы едва успели спрыгнуть в неглубокую яму, когда аппарат взорвался и фрагменты раскаленного докрасна металла дождем осыпались на нас. Мундир Фроменталя загорелся, но огонь быстро потушили. Запахло жженой шерстью. Лорд Реньяр захлопал лапой по бедру.

Неподалеку от нас пошла на посадку машина-победитель. Мы гадали, почему они сражались друг с другом. Вместо того чтобы убежать, мы решили подождать и посмотреть, что произойдет дальше. Из аппарата выдвинулись гидравлические ноги, и он мягко приземлился, словно огромная птица. Двигатели замолкли, раздалось громкое шипение пара. Колпак отъехал назад, экипаж – пилоты и пулеметчики в плотных костюмах и масках – вылезли из аппарата. Оказавшись на земле, они сняли маски и, прикрывая глаза от яркого солнца, ждали, пока мы подойдем поближе.

– Думаю, все в порядке, – сказал князь Лобковиц. – Гранбретанцы никогда бы не сняли маски на людях. Видимо, это враги Темной Империи.

После короткого обсуждения мы решили послать вперед князя Лобковица. Остальные наблюдали за их беседой. Я облегченно выдохнула, когда князь Лобковиц и один из пилотов пожали друг другу руки.

Князь вернулся, улыбаясь.

– Это повстанцы, – сказал он. – Из Миренбурга. Они отбросили армию Гранбретани за Мюнхейн, к ним на помощь пришли сотни тысяч наемников и огромное число рекрутов со всех захваченных территорий. Причем хорошо обученные солдаты.

Повстанцы, сказал он, захватили заводы и теперь производят свою боевую технику и вооружение в огромных количествах. Гранбретань, по большому счету, полностью пришла в упадок, и ее отбросили к прежним границам. Империя слишком привыкла полагаться на свое превосходное вооружение, но тут же начала терпеть поражения, как только столкнулась с таким же оружием и превосходящей силой. Ее еще, конечно, до конца не победили и, возможно, так и не победят, но ей, по крайней мере, впервые наконец-то оказали успешное сопротивление.

Князь Лобковиц и пилоты долго беседовали на немецком, который я не слишком хорошо понимала. Наконец он произнес по-английски:

– Они хотят, чтобы мы вернулись в Нюрнберг, а затем отправились с ними в Миренбург. Думаю, это наш последний шанс продолжить путешествие и попытаться вернуть юную леди, – он указал на меня, – к родителям.

Вот почему мы развернулись и пошли назад. Как потом выяснилось, решение оказалось довольно сомнительным.

Мы ужасно вымотались к тому времени, как добрались до их версии Миренбурга. Город радикально отличался от того, что мы оставили позади. С одной стороны его окружали высоченные трубы, изрыгающие дым, – как и в первом Миренбурге – но их было так много! Каждая труба выглядела будто карикатурное изображение человека, или зверя, или того и другого одновременно. Здания здесь словно сошли с экрана готического фильма, все странной формы и размеров. На улицах толпились люди в самых удивительных костюмах и доспехах! Я не видела ничего подобного ни в одной книге, игре или фильме. Все цвета темные и насыщенные. Многие передвигались верхом на лошадях, другие – в вагонах в форме всевозможных животных, они бежали по рельсам, движимые паром. Здесь будто бы все непременно должно было выглядеть необычно! В таком крутом месте я еще не бывала. Лучше, чем в тематическом парке развлечений! Город казался смесью Лондона во время ноттинг-хиллского карнавала с ярмаркой и костюмированной вечеринкой. Похоже, мне здесь нравилось гораздо больше, чем моим друзьям, и лишь лорд Реньяр широко улыбался, и глаза его блестели. Я держалась за его лапу, пока он шел по улицам, опираясь на свою элегантную трость. Некоторые прохожие удивлялись, видя его, но большинство обращало на него не больше внимания, чем на остальных. Может быть, они привыкли к шестифутовым лисам в костюмах восемнадцатого века, глядящим на них через узорчатый монокль.

– Я и раньше был знаком с теорией параллельных, или «альтернативных», миров, – рассуждал он, шагая по улице. – Но это неопровержимое доказательство, не так ли, мадемуазель? Должен сознаться, хоть я и скучаю по своему дому и библиотеке, но наша экспедиция снабдила меня обильной пищей для размышлений. Естественно, я продолжаю сочувствовать вашему бедственному положению, однако я совершенно потрясен, потому что этот мир, вероятно, населен существами моего вида, а ваш, вы уж меня простите, здесь считается чудовищами.

Я ответила ему, что настолько дорожу им как другом, что, если это доставляет ему удовольствие, я лишь рада за него. И если бы я не думала о том, как сильно беспокоятся мои родители, то и сама бы наслаждалась этим приключением.

Он благодарно сжал мои пальцы теплой лапой. Я вдруг поняла, что мы и в самом деле стали настоящими друзьями, и начала этим гордиться. Если бы только мои одноклассники могли увидеть нас вместе! Нет ничего круче, чем иметь в друзьях говорящего зверя, особенно когда он самый умный из всех твоих знакомых, да к тому же еще и предводитель воров!

Чуть позже мы остановились в гостинице на ночлег. Я спросила, могу ли спать в одной комнате с лисом. Никто не возражал. А Уна, кажется, приняла мой выбор даже с облегчением.

Жители Миренбурга приветствовали нас как друзей. Они пребывали в отличном боевом настроении, так как отбросили врага, которого считали непобедимым. Поговаривали, будто в их сторону направляется Дориан Хоукмун, легендарный местный военачальник, восставший против Темной Империи. Раньше они не верили, что смогут одолеть захватчиков, но теперь казалось вполне вероятным, что можно заставить их вернуться на остров. Они ни в коей мере не уничтожили угрозу – и, наверное, никогда не уничтожат ее окончательно, – но теперь знали, что это возможно. Они были полны решимости бороться изо всех сил.

Нам сообщили, что завтра состоится аудиенция с князем Ярославом Стредиком, который совсем недавно стал главой города и провинции. Он также возглавлял армии повстанцев. Ему было суждено спасти всю Европу от Гранбретани и вернуть развращенную чародейскую империю зла обратно на ее остров. Превосходящие силы, которыми теперь обладал Миренбург, вполне могли удерживать ее там.

А пока нам предстояло побывать на пиру, который внезапно устроил мэр города. Посреди него я заснула, и лорд Реньяр отнес меня в гостиницу. На следующее утро я проснулась в маленькой украшенной резьбой и расписными розочками кровати. Лис уже одевался.

– Важный день для всех нас, мадемуазель. – Он протянул мне чашку с чаем. – Я заказал вам завтрак. Этим утром мы встречаемся со спасителем Миренбурга.

Именно так я и узнала, что революцию начал красноглазый альбинос, по описанию очень похожий на месье Зодиака.

Вскоре мы снова оказались во дворце и сидели за большим парадным столом. Сначала на чем-то вроде предварительной церемонии нас поприветствовали как друзей восстания, а затем начался прекрасный обед. Блюда были мне по большей части незнакомы и не слишком понравились, так что я в основном налегала на салат и вареные овощи. Как я заметила, индейцев какатанава обед тоже не порадовал, что довольно несправедливо, ведь во время похода они снабжали нас очень вкусной едой.

Князь Ярослав Стредик, согласно традиции, сидел во главе, мы рядом с ним, а другие официальные лица разместились по обе стороны стола. На противоположном конце восседал монах, который явно заинтересовался нашим появлением, но отказывался вступать в дискуссию. Он был одет в сутану с большим капюшоном, так что его лица не было видно. Но его широких плеч одежда не скрывала. Князь Лобковиц гадал, не перебежчик ли он из Гранбретани, жители которой всегда прятали свои лица.

Князь Ярослав, розовощекий круглолицый добродушный молодой человек, вел себя очень уверенно и неустанно восхвалял «лорда Элрика». Мы узнали, как они встретились и как добрались сюда, как хитроумен Элрик, как он поддержал революцию, как бежали Клостергейм и фон Минкт и как альбинос последовал за ними, решив, что если они желают мне зла, то обязательно приведут его ко мне.

Я почувствовала себя необычайно важной, когда князь Ярослав рассказал, как переживал за меня Элрик и как он приказал перевернуть весь город вверх дном в поисках меня. Мы спросили, не оставил ли нам Элрик послания, но, разумеется, никто не ожидал нашего прихода.

– Очевидно, – заметил князь, – ваш друг не предполагал, что вы последуете за ним. Он пожалеет, что не остался подольше, но прошел почти год, с тех пор как он уехал.

Князь попытался точно подсчитать, как давно Элрик оставил город.

– Он отважный и благородный человек, к тому же очень необычный. Чародейство меня раньше всегда коробило, потому что я связывал его с Гранбретанью.

Мне было интересно, что за заклинание использовал альбинос, что оно так встревожило князя Ярослава, но лорд-протектор Миренбурга больше не желал обсуждать эту тему.

Элрик не сообщил ему, куда поедет дальше, но, прощаясь с князем Ярославом, упомянул «лунные дороги». Все в нашем отряде понимали, что это значит.

– Он перешел в другой мир, решив обойти всю мультивселенную в поисках этой юной леди, – с сомнением пробормотала Уна. – Надеюсь, он проявил осторожность. Ему не хватает опыта для путешествий по дорогам в одиночку.

Просто прекрасно! Единственный человек, который мог вернуть меня домой, не только исчез, но и оказался в опасной ситуации. Я изо всех сил старалась не скиснуть, когда услышала эту новость. Мне льстило, что обо мне заботятся такие важные люди, но больше всего хотелось снова увидеться с мамой и папой, а затем побежать к реке, поплескаться там и поискать раков. В одиночку. И чтобы родители ждали меня дома. Увижу ли я их снова? «Даже не думай об этом!» – предупредил меня внутренний голос. Я знала, что это бессмысленно, но время от времени впадала в уныние.

– Завтра, – пообещал князь Вельденштайна, – мы сможем поговорить более непринужденно.

Князь извинился за официальность и краткость нашего разговора. Он обрадовался, узнав, что мы товарищи альбиноса.

– Этот человек останется в нашей истории как герой, который начал революцию против Темной Империи. Без него ничего этого не случилось бы, и мы не протрубили бы в трубу, которая привела к нам другого великого героя…

Я проследила за его взглядом и увидела, как монах в капюшоне чуть заметно покачал головой; князь Ярослав тут же сменил тему. Таинственный гость не хотел, чтобы мы узнали его. Я попыталась понять, почему он кажется мне таким знакомым. Вряд ли здесь замешан Клостергейм. Да и плечи у него узкие.

И тут меня осенило. Гейнор Проклятый?

Я снова встревожилась. Мне хотелось быть в курсе, если тут что-то происходит. Но я никому ничего не сказала. Я доверяла своим друзьям, но не знала здешних жителей. Решила рассказать об этом позже и выяснить, что думают остальные.

– Мне очень хочется узнать вашу историю, – проговорил лорд-протектор Миренбурга. – Не могу дождаться, когда вы расскажете, как подружились с альбиносом. Он так и остался для меня загадкой. Но без него… – тут он снова замолчал, словно сказал слишком много.

Затем Стредик с сожалением добавил, что сейчас они пытаются отразить новую атаку Гранбретани на Лион и ему нужно проверить план боев.

– Война развивается непредсказуемо. Гранбретань оказалась не готова, она даже не удосужилась продумать защиту против собственных боевых машин, поэтому восстание в одном городе привело к цепной реакции. Те, кто однажды пошел на компромисс с Темной Империей, как граф Брасс, поняли, что нельзя доверять их обещаниям. Почти все потеряли членов семьи из-за дикой жестокости этих помешанных на масках вояк. Они жаждут мести.

Еще немного церемоний в конце обеда, и я взглянула в конец стола и увидела, что человек в капюшоне уже ушел.

Мы вернулись в гостиницу, и Уна исчезла в городе. Она возвратилась чуть позже с дополнительными новостями об Элрике, которые добыла, поговорив с жителями Миренбурга.

– Мой отец точно был здесь, – сказала она. – Похоже, он подтолкнул их к началу революции почти случайно. Просто очень старался найти тебя, Унна. Все вспоминали, как он все время спрашивал о тебе.

– Твой отец?

– Разве я тебе не сказала? – спросила она.

Я просто не сложила все, что узнала. Конечно, я подозревала, что они с месье Зодиаком родственники, но не догадывалась, насколько близкие. Кажется, я начинала понимать, почему некоторые люди не выглядят такими старыми (или молодыми), какими должны бы. Каждый из нас мог встретиться со своими внуками, которые казались бы старше нас! Я окончательно запуталась. Например, если существует миллион возможных вариантов моего мира, то существует ведь и такое же количество вариантов меня, Уны, князя Лобковица, Клостергейма и, конечно же, Элрика? Неужели именно этим мы и отличаемся от всех других людей? Или наоборот – мы не существуем во всех «измерениях» и благодаря этому можем перемещаться между мирами, в отличие от других?

Я бы с удовольствием исследовала здешний Миренбург, который так сильно отличался от первого, но остальные решили, что мне слишком опасно выходить одной. Гостиница наша называлась «Монахиня и черепаха». Мне сказали, это место знаменито. Я была уверена: если в городе прячутся наши враги, то они наверняка уже знают, что мы прибыли. И не исключено, что они живут прямо в этой гостинице!

Даже когда мне рассказали старинную сказку о монахине и черепахе, я так и не поняла, почему гостиницу так назвали. Но здесь было довольно чисто и удобно, как в английских семейных отелях «ночлег и завтрак». Ели тут все, как правило, за одним большим столом. За ужином в столовой я изложила князю Лобковицу свою теорию о времени и мультивселенной.

– Это так, князь? – спросила я.

Он с серьезным видом кивнул.

– Я и сам думал об этом, мисс Унна. Возможно, мы каким-то образом разделены во времени и пространстве. Темная Империя Гранбретань, например, вероятно, существует в нашем далеком будущем. Мы могли случайно вмешаться в ход событий и даже изменить историю или сами измениться в результате этого. Мы знаем, что природа времени не так проста, как нас учили. Время нелинейно и нециклично. Некоторые считают, что оно – поле, на котором происходит случайная последовательность событий, таким образом и создаются ответвления, изменения направлений и новые измерения. Например, почему мультивселенная должна находиться в непрерывном движении? Что бы мы обрели, если бы Порядок и Хаос пришли в идеальное и постоянное Равновесие?

Он продолжил рассуждать и немного сбил меня с толку, но общий смысл я уловила.

Мне очень хотелось спать, но перед сном лорд Реньяр предложил прогуляться, и я согласилась. Его завораживало то, как дома и улицы Миренбурга похожи на его старый город. Но больше всего его внимание привлекали различия, и он постарался найти их. Здания здесь выглядели будто нелепые и очень грубые существа, лис вздохнул с облегчением, когда рядом с более современными зданиями мы обнаружили все еще стоящий старинный собор оранисеанок св. Марии и св. Марии. Мы пошли к нему по петляющим мощеным улочкам. У дверей древнего готического собора лорд Реньяр снял шляпу и склонил голову, словно хотел помолиться, я же в это время разглядывала город, раскинувшийся внизу, с его огромными заводскими трубами, похожими на толпящихся великанов с искаженными мукой лицами.

Миренбург явно находился в состоянии войны. На городских стенах стояли пушки и орнитоптеры. Они размещались на всех плоских крышах и на площадях. Жители рассказали нам, что Вельденштайн успешно дал отпор Темной Империи, что его армии сейчас в Иберии и Франконии пытаются отбросить врага за море.

Войска Империи приняли стратегическое решение – отступили к Серебряному мосту в тридцати милях от моря и сконцентрировались в крепости. Враг просто так не отдаст свою империю. До сих пор они не успели применить свои древние знания или прибегнуть к помощи чародеев-ученых.

Чаще всего упоминались два имени – Боус-Юнге и Тарагорм. Очевидно, они и были величайшими чародеями-учеными, которые изучали старинные знания и проводили новые исследования.

– Это мрачный мир, мадемуазель, – сказал лорд Реньяр. – Даже, кажется, мрачнее, чем мой.

– Вы считаете, что некоторые миры темнее других? – спросила я. – В смысле, не просто темнее, а… злее?

– Подозреваю, что так. Где зло дольше пускало корни, там и почва способствует его росту. Наверняка лишь первая вселенная, первый мир, где обитают инкарнации всех наших героев, был самым невинным. Но новые миры не появляются с нуля. Они развиваются из предыдущих. Поэтому, вероятно, в некоторых мирах зло становится привычным.

Глава четырнадцатая

Внутреннее убранство церкви нас разочаровало. Стало ясно, что миновало не меньше тысячи лет с тех пор, как тут проходило христианское богослужение. Теперь храм наполняли странные картины и не менее странные идолы. Я начала понимать, что имел в виду лорд Реньяр. Нам обоим не хотелось здесь оставаться. Мы предпочитали более знакомые на вид здания. Когда мы вышли на сумеречную улицу, я спросила лиса, не думает ли он, что зло стало привычным в этом мире. Вполне возможно, ответил он, но выразил надежду, что это не так. Иногда образы, которым люди поклоняются или которые используют как духовные каналы, мы не всегда считаем прекрасными или художественными.

– Дело вкуса, – сказал он. – Я придерживаюсь научной точки зрения на этот вопрос. Вы читали «Sartor Resartus»[11]?

– Порядок и Хаос? Мне сказали, это не одно и то же, что добро и зло.

– Милостивые небеса, нет, конечно! Совсем нет. Совсем! Зло жестоко и эгоистично. Хаос может быть необузданным и щедрым, но как Владыки Порядка жертвуют собой ради других, так же могут поступать и некоторые Владыки Хаоса. Вы никогда не слышали о владычице Миггее, герцогине Порядка, или о владыке Ариохе, герцоге Хаоса? Они оба себялюбивы и расчетливы. И при этом оба готовы пожертвовать чем угодно ради собственных амбиций. А вот Армейн на стороне Хаоса – веселая и щедрая во всех смыслах, так же как и владыка Аркин со стороны Порядка. В других обстоятельствах эти Владыки Высших Миров наверняка подружились бы, я в этом уверен.

– Тогда почему они враждуют на земле? – спросила я.

– Этого требует их долг. Мы все так или иначе служим Судьбе. Все кому-то верны и имеем определенные склонности. И у каждого свое средство, чтобы облегчить боль этого мира.

– И эти владыки и владычицы все время воюют?

– Одни воюют, другие нет. Они исполняют свой долг. Они верны своему делу. И лишь изредка встречаются такие ренегаты, как Гейнор.

– А есть такие, кто служит этим владыкам по собственному выбору?

– Разумеется. Рыцари Равновесия. Они рождены для того, чтобы участвовать в беспрестанной борьбе.

– Вы кого-нибудь из них встречали?

Я начинала думать, что вера лорда Реньяра в так называемое Равновесие, о котором мама мне тоже рассказывала, столь же несостоятельна, как и вера тех несчастных, что поклоняются жутким идолам в соборе двух святых Марий.

– Думаю, встречал. И вы тоже.

– Вы имеете в виду мою бабушку? Женщины тоже могут…

– Несомненно. Я слышал, многие великие воители – женщины. Некоторые – андрогины. В общем, существуют рыцари всех цветов и мастей, – он издал странный лающий смешок. – Ваша бабушка Уна – квазибессмертная. Она из рода воителей.

– Но сама не воитель?

– Я не знаю, и не мне об этом рассуждать, дорогая мадемуазель. Ее отец, которого иногда называют графом Зодиаком…

– Выходит, он мой прадедушка. Он, кажется, точно бессмертный.

– Ни в коем случае. Лишь во снах, судя по тому, что рассказал мне мой друг Лобковиц!

– А князь Лобковиц – воитель? А лейтенант Фроменталь?

– В них есть мудрость, которая порой помогает воителям. По крайней мере, так мне сказали. Возможно, они Спутники Порядка. Как и наш общий друг шевалье Сент-Одран. Но полковник Бастейбл точно рыцарь, а еще он член Гильдии путешественников во времени.

– А кто же тогда Гейнор?

– Как и Клостергейм, Гейнор позволил эгоистичной алчности и крайнему себялюбию завладеть всем своим существом. Оба раньше служили более благородному делу. Оба отвергли свое призвание. Знаете, моя дорогая, я рационалист. Я сын эпохи Просвещения. В этом моя суть. Многое из того, о чем вы меня спрашиваете, следует спросить у Лобковица. Или у вашей бабушки!

Я понимала, что надоедаю ему своими расспросами, пока мы спускались вниз по ступеням. Наступили сумерки, и лису хотелось поскорее вернуться в гостиницу. Он взял меня за руку, и мы поспешили. Но у меня накопилось столько вопросов!

– Неужели герр Клостергейм тоже когда-то был Спутником Порядка?

– Да, но он не верен ни Хаосу, ни Порядку. Он воспринял Зло, которое намного слабее. Оно довольно жалкое, хотя и опасное, а порой бывает могущественным. Тем не менее подозреваю, что если не Гейнор, то Клостергейм точно служит целям Порядка, не обязательно разделяя его идеалы.

– Я слышала, как кто-то упоминал Владык Ада, Владык Энтропии. А они кто такие?

– Просто имена, и ничего другого. Герцогами Ада люди иногда называют владык вроде Ариоха, алчных и жестоких, но это довольно разношерстная компания. Многие, кто сталкивался с леди Миггеей, называют ее герцогиней Ада, хотя она просто испорченная служительница Порядка. И некоторым великим элементалям тоже по ошибке приписывают служение Люциферу.

– Значит, Люцифер все-таки существует? – спросила я.

Лорд Реньяр смутился.

– Мы теперь уже и не знаем, – сказал он.

Тени сгущались. Незаметно мы ушли дальше, чем думали, и обратная дорога показалась невероятно долгой.

– А кто сильнее, Порядок или Хаос? – задала я очередной мучивший меня вопрос.

– Ни тот и ни другой, – ответил он после небольшого раздумья.

– Ладно. А с каким одним качеством они у вас ассоциируются?

Лорд Реньяр долго раздумывал над этим вопросом, вероятно для того, чтобы не тревожиться лишний раз о возможных опасностях ночного города. Наконец он произнес:

– Один с любовью.

– А другой?

– С алчностью.

Мы свернули не туда. Лорд Реньяр остановился, когда мы вышли из переулка. Перед нами лежал старый мост. Мы пришли к тому месту, где река делала крутой поворот. Лорд Реньяр направился к мосту.

– Но гостиница на этом берегу, – возразила я.

– Будет быстрее, если пройти по этому мосту, а затем пересечь старый заводской квартал и перейти обратно, так короче.

– Как вы могли потеряться в своем родном городе, лорд Реньяр?

Мы оба встревожились.

– Я думал, что узнаю какие-то места, улицы. Но ошибся. Прошу прощения, милая мадемуазель. Иногда мне хотелось бы быть обычным лисом и лучше использовать свой нюх.

– А почему вы его сейчас не используете?

– Из снобизма. Я привык думать, что так ведут себя только нецивилизованные существа. Теперь я стал немного мудрее. Но, боюсь, уже слишком поздно.

Он не ошибся насчет короткого пути. Мы не прошли и пары минут по индустриальной части города, когда он заметил другой мост. Под ним, а также справа и слева по берегу раскинулся парк отдыха для заводских рабочих, со зверинцем и прочими развлечениями. Я всегда любила ярмарки и карнавалы, хотя старомодные цирки мне не очень нравились. Здесь даже было несколько механических аттракционов. Большое колесо обозрения и автодром с забавными машинками в виде диких животных, на паровом двигателе, а вот русских горок не было. Рядом со старомодной каруселью с фантастическими зверями, каких я никогда раньше не встречала, стояла зловещего вида спиральная горка. Нам пришлось прошагать через весь парк, чтобы добраться до моста. Я не жаловалась. Я понимала, что не следует просить лиса покататься, но пройти мимо них всех было тяжело. Колесо обозрения с видом на реку медленно кружилось под музыку парового органа. Оно напомнило мне лондонское колесо, на котором я несколько раз каталась. Если бы мы остались тут хоть ненадолго, я бы непременно попросила кого-нибудь еще раз привести меня сюда. Но обращаться с такой просьбой к лорду Реньяру, который явно находил подобные развлечения вульгарными, было бы неправильно.

В парке собиралось все больше народу; люди улыбались, глупо хихикали и хохотали от души. Наверняка пришли сюда отдохнуть после работы. Их диковинные выходные наряды казались мне такими же странными, как и моя одежда – для них. В парке зажглись огни. Газовые фонари горели теплым желтым светом.

Вдруг мне показалось, что я увидела, как в один из балаганов входит месье Зодиак. Я вспомнила, что в Англии он работал в театре. Может быть, он все-таки не уехал из Миренбурга? Может, остался здесь и ждет меня?

Бросив пару слов удивленному лорду Реньяру, я отпустила его лапу и кинулась к балагану. Прорвавшись сквозь входную дверь из белой парусины, я очутилась в сумраке шатра.

Я увидела кого-то впереди. Кого-то с длинными белыми волосами, кто мог быть месье Зодиаком, но когда я подошла ближе, он показался мне гораздо ниже.

Я позвала его.

– Месье Зодиак, это вы?

Человек поднял голову, словно услышал меня. А затем снова исчез в толпе. В его движениях было что-то странное, что меня встревожило.

Может, это слепой мальчик? Я вдруг испугалась, но лорд Реньяр позвал меня, и я вышла наружу. Меньше всего мне хотелось, чтобы этот добрый зверь беспокоился. Он испытал облегчение при виде меня и попросил больше так не делать, особенно в темном парке. Я рассказала ему о том, что произошло.

– Может быть, месье Зодиак просто сделал вид, что уехал, чтобы сбить с толку Клостергейма и Гейнора?

Лорд Реньяр потер лапой длинный подбородок.

– Вряд ли он в этом мире. Он ведь отправился в путь по лунным дорогам. Я думал, что у него дела… в другом месте. Хотя судьба могла послать его сюда так же, как и нас. Но разве в таком случае он бы нас уже не разыскал?

– Если бы знал, что мы тоже здесь. Может, он не хотел, чтобы его заметили.

– Мы с ним не особенно близки, моя дорогая. Я его, конечно, знаю. Но встречались мы лишь под землей и то очень ненадолго.

– Он бы узнал меня, если бы увидел. Он же меня ищет.

– Но вы такая маленькая, мадемуазель, осмелюсь сказать.

– Но вы-то с толпой точно не смешаетесь, – заметила я. – Он бы вас обязательно вспомнил.

Совсем стемнело. Факелы и лампы горели в ночи оранжево-желтым светом. Лорд Реньяр начал тревожиться, его длинные усики подергивались.

– Нужно поторапливаться, – сказал он. Тянуть меня ему было сложно. – Мы должны встретиться с остальными.

Он повел меня сквозь толпу гуляк. Разношерстная публика была как-то странно наэлектризована, пока мы пробирались к «Монахине и черепахе». Лорд Реньяр тоже это почувствовал. Он заметил, что во время войны люди отдаются удовольствиям со всей страстью. Можно сказать, даже безумно жаждут жизни и удовольствий, потому что в любой момент могут их лишиться. В такой атмосфере я чувствовала себя не слишком приятно. И очень обрадовалась, когда мы вернулись в теплый мирок «Монахини», где старый герр Морхайм принимал заказы на ужин, с сильным турецким акцентом извиняясь, что меню ограничено из-за тяжелого военного времени.

Несмотря на это, мы отлично поужинали. Назавтра нас ждала еще одна аудиенция у князя Ярослава. Мы надеялись, что нам позволят остаться в городе и продолжить поиски, и немного боялись, что он решит призвать нас внести свой вклад в войну.

В моей голове крутилось столько мыслей, но спала я на удивление крепко и спокойно. Мои друзья в очередной раз окружили меня прочным невидимым щитом. Лорд Реньяр отправился в постель поздно ночью. Но меня это не разбудило. Рано утром я проснулась сама из-за тревожного сна. Я снова увидела беловолосого мужчину, только на этот раз он был тем мальчиком, что очень сильно походил на моего прадедушку; он улыбнулся и поманил меня. Мальчика я не боялась, но отчего-то вдруг содрогнулась от страха: меня переполняло ощущение, что он в огромной опасности и только я могу его спасти. А затем я почувствовала, что рядом стоят лорд Реньяр и Уна.

Сон развеялся. Наступил рассвет. Я увидела, что лорд Реньяр крепко спит, его длинные ноги высовывались из-под одеяла под углом. Понаблюдав за ним немного, я поняла, что устроился он удобно, как большая собака. Чтобы не нарушать приличий, он натянул на себя лоскутное одеяло. Вся его одежда была аккуратно сложена на стуле или висела на вешалке рядом, возле кровати лежала его роскошная трость. Иногда лис похрапывал, усики его подергивались. Меня переполняли самые добрые чувства, когда я смотрела на него, такого беззащитного и умиротворенного.

И хотя присутствие лиса меня успокоило, снова уснуть я не смогла.

Я заметила, что кто-то положил у кровати чистую одежду для меня. Это было шикарно! Я встала с постели и пошла по коридору в ванную комнату, чтобы воспользоваться ею раньше всех. Дернула за шнурок, чтобы горничная принесла горячей воды, и хотя вода остыла, пока ее несли, я смогла принять ванну, и никто меня не потревожил. Затем я надела свежую одежду и сама спустилась к завтраку. Я знала, что нужно быть готовой к встрече с лордом-протектором во дворце, и меня переполняла странная гордость, что мне не приходится торопиться, как обычно случалось дома, когда мы куда-нибудь собирались рано утром.

Еще больше удовольствия принесло удивленное выражение на лице Уны, когда та спустилась вниз. Она засмеялась.

– Я думала, ты появишься попозже. Предполагала, что ты еще в постели. Ты хорошо спала?

– В целом да, – ответила я.

Кареты прибыли, когда мы еще завтракали. Мы начали поторапливаться, привели себя в порядок и забрались в четырехколесные повозки, которые с бешеной скоростью помчались по мощеным улицам, угрожая вытрясти из нас дух.

Серое утро с моросью было вполне в моем извращенном вкусе. Мне нравилось ехать по улицам, запруженным торговцами и солдатами. На лицах военных застыло мрачное выражение, будто в теленовостях, когда показывают давно сражающихся людей, например, как на Ближнем Востоке. На многих были маски и очки воздухоплавателей, другие несли на закованных в латы плечах огромные огненные копья с толстыми рукоятками и платиновыми наконечниками. Некоторые были облачены в вычурные доспехи с изображениями животных, обозначающими разные кланы и общества Гранбретани. Странно, когда твоя собственная страна является врагом; мне было очень трудно примириться с этой мыслью. Я не говорю, что Британия всегда вела себя как подобает, и кое-что знаю об Империи, но эти люди, казалось, применяли идеи и методы Адольфа Гитлера, густо замешенные на имперских замашках Сесила Родса[12].

Я ехала в одной карете с лордом Реньяром, князем Лобковицем и лейтенантом Фроменталем. За нами следовали Уна и несколько какатанава, которые, разумеется, не смогли вместиться в одну карету. Мои спутники в это утро были не слишком разговорчивы. Они объяснили, что обычно, в соответствии с протоколом, аудиенция у правителя Миренбурга проходит не на званом обеде. По их словам, при севастократоре (который, как мы надеялись, не утонул во время потопа) все проходило по-другому.

– Более официально, – пояснил князь Лобковиц. – Но новые государства и новые государственные лица устанавливают новые правила.

Он одобрил мое платье – мне оно тоже очень понравилось, учитывая, что покупала его не я. В карете я попыталась привести в порядок прическу, которую второпях сделала мне Уна. По-моему, в целом я выглядела отлично. Хотя обычно меня это не волнует.

Кареты по широкому проспекту приближались к тому, что Уна называла Красным дворцом, хотя извозчики звали его по-другому. Он был гораздо красивее, чем в том Миренбурге, который я оставила. Построенный скорее во французском, а не классическом стиле, дворец чем-то напоминал Версаль.

Мы вышли из карет и по широким ступеням поднялись к главным дверям, по обе стороны которых стояли женщины-охранницы в тяжелых доспехах и с огненными копьями, направленными в пол. Потом нас поприветствовал разодетый мажордом с роскошной черной бородой с проседью; он повел нас по мраморным коридорам, мимо свежевыкрашенных стен. Весь дворец сверху донизу недавно заново отремонтировали. Повсюду пахло краской. В оформлении преобладал ярко-зеленый цвет. Ярче всего были портьеры, обрамлявшие высокие окна, но и деревянные панели тоже выкрасили в довольно кричащий зеленый.

Двери открывались одна за другой, мы входили, и они закрывались у нас за спиной. Так мы оказались в небольшом тронном зале, заполненном людьми. На троне из белого алебастра восседал тот же привлекательный мужчина, с которым вчера мы встречались за обедом. Он вел себя все так же прямолинейно, почти наивно, и выглядел как честный человек, привыкший действовать. Место лорда-протектора он получил в результате выборов, но, очевидно, оно могло принадлежать ему и по праву рождения. Он поднялся со своего трона и сошел по ступенькам поприветствовать нас; он стоял на нижней ступени, пока мажордом одного за другим представлял нас. Больше всего проблем у него возникло с именами какатанава, в конце концов мажордом сдался и позволил им назваться лично, что они и сделали с изяществом прирожденных дипломатов.

– Доброе утро, мои досточтимые гости, – начал князь Ярослав. – Мы особенно рады приветствовать господ из далекого Амареха, они нас не разочаровали, поскольку наши легенды гласят, что все амарехи – великие воины и красивые люди.

Говорил он негромко и с уважением в голосе.

Как по мне, довольно странное представление об Америке, но мне понравилось. Я вдруг осознала, что было время (а возможно, оно и сейчас существует где-то в мультивселенной), когда коренные американцы сами управляли своей страной. Похоже, князь считал, что мы все из Америки, и никто не объяснил ему, что это не так. В его «бране», или «реальности» мультивселенной, европейцы так и не колонизировали Америку, разве что некоторые изолированные области.

– Все друзья великого лорда Элрика, разумеется, и наши друзья. Вы уже и так это знаете, а я рад снова приветствовать вас здесь. – Князь поднялся по ступенькам и вернулся на трон. – Все здесь началось благодаря ему одному.

– Жаль, что он не оставил своего нового адреса, – произнес лейтенант Фроменталь с иронией, но стараясь не оскорбить молодого лорда-протектора.

– Согласен, – кивнул князь Ярослав. – Но он и так очень много сделал для нас, о большем я и просить не стал бы. Насколько я понял, он не пожелал рассказать, куда отправляется, лишь упомянул «лунные дороги», которые собирался найти.

После этого я потеряла нить разговора, остальных же он, видимо, интересовал. В конце концов я вообще перестала слушать и просто наслаждалась моментом. Единственное, что меня немного увлекло, это когда нам показали захваченные доспехи и оружие Гранбретани. Довольно странные штуки, особенно доспехи телохранителей короля Хуона – они выглядели как высушенные гигантские богомолы. Потом внесли напитки, и я попробовала самый вкусный лимонад в своей жизни. Все это время я продолжала думать о белокожем мальчике, которого видела в парке. Мне хотелось вернуться обратно и найти его. Получится ли уговорить лорда Реньяра помочь мне?

Между тем придворные князя Ярослава казались мне ужасно смешными. В своих стеганых нарядах они выглядели будто мистер Мишлен[13] в эпоху Возрождения. Я знала, что смеяться нехорошо, но не могла сдержаться и порой прыскала в кулак. Эти люди боролись за жизнь и свободу, воюя с ужасным злом, а я над ними хихикала и ничего не могла поделать! Вот какая я легкомысленная. И это меня еще больше развеселило. Чем сильнее я ощущала вину, тем смешнее мне было. В конце концов я спросила лакея, как найти уборную. Оказалось, что вместо унитаза у них в полу что-то вроде перевернутой пирамиды. По крайней мере, на самом деле уборная мне нужна не была! Но, заперевшись внутри, я просто взорвалась от смеха и нахохоталась от души.

На двери имелось что-то вроде окошка, так что изнутри было видно, кто стоит снаружи, внутрь же заглянуть было невозможно. Минут через десять я пришла в себя. Я приникла к окошку и смотрела, как по коридору туда-сюда ходят люди. Уборная никому не понадобилась, поэтому я успокоилась и собралась. Однако, взглянув в окошко в следующий раз, я увидела такое, что повергло меня в шок.

Мимо двери с нахальным видом шел герр Клостергейм! Значит, монахом в капюшоне все-таки был Гейнор! От изумления я чуть не рухнула на пол. Когда я выглянула еще раз, он, конечно, уже ушел.

Несколько минут я боялась выходить, хотя понимала, что должна предупредить друзей. Неужели Клостергейм на стороне князя Ярослава? Откуда мне знать? Меня замутило от тревоги.

Наконец я взяла себя в руки, вышла из уборной и бросилась на поиски своих спутников.

К счастью, Уна нашла меня раньше, чем я ее. Кажется, она тоже была перепугана, и я снова ощутила прилив вины.

– Прости меня, – попросила я. – Но мне нужно рассказать тебе кое-что важное. Если бы я не пошла в уборную, то никогда бы не узнала, – выдохнула я. – Я увидела герра Клостергейма, и мне пришлось подождать, пока он не ушел. А потом…

– Мы думали, тебя похитили… – начала она. – Что? Ты видела Клостергейма? Где?

– В коридоре. Проходил мимо уборной, – ответила я. – В том коридоре. Вон там. Он не видел, что я на него смотрю. Ты знала, что он следит за нами?

– Князь считает, что они ушли, а Элрик следит за ними. Что все это значит? Полагаю, они работают на империю и даже не подозревают, что мы здесь. А князь Ярослав знаком с ними обоими. Он знает, что они могут быть его врагами. Так почему он их не арестует?

– Может, он ведет более сложную игру, чем мы думаем, – сказала я, чувствуя себя полной идиоткой.

Уна рассеяно кивнула.

– Чем быстрее мы отсюда уберемся, тем лучше.

Поскольку прием был устроен в нашу честь, уйти сразу мы не смогли. Но ближе к полудню кареты уже везли нас по улицам Миренбурга. Я проголодалась, так как у меня даже не было возможности заглянуть в буфет. Этот лимонад улучшил мои ожидания от вельденштайнской еды.

Вернувшись в гостиницу, мои друзья посовещались и решили: один из нас должен разузнать, здесь ли находится фон Минкт и доверяет ли им с Клостергеймом лорд-протектор, который называет Элрика своим другом. Мы, разумеется, боялись, что здесь повторится то же самое, что и в другом Миренбурге.

– Повторение, – сказал князь Лобковиц, – обычное дело в мультивселенной. Оно, как в музыке, свидетельствует о порядке. Наши жизни, личности, истории повторяются так же, как состав и расположение звезд и планет.

– Несомненно, повторение – это естественное состояние Порядка, – заметил лорд Реньяр.

– И антитеза Хаоса? – уточнил лейтенант Фроменталь.

– Так чему теперь служит Клостергейм? Порядку или Хаосу? – спросила я.

– По правде говоря, он заключает союзы с теми, кто ему нужен, но в целом они с фон Минктом имеют склонность к извращенной форме Порядка, – ответила Уна.

Я все еще не могла понять, зачем эти двое ищут меня. Я не имела ничего общего с Порядком, Хаосом или еще чем-либо сверхъестественным, никогда ими не интересовалась и не понимала. Хотела лишь вернуться домой и рассказать родителям о своих приключениях. Я была уверена, что и Уна желает для меня именно этого.

– Нам нужно отыскать человека, который развязал эту войну, – сказал князь Лобковиц. – Хоукмун и его люди недавно вернули Камарг, как вы уже слышали. Нужно найти его. Он воплощенный Вечный Воитель, Рыцарь Равновесия, и начинает понимать природу мультивселенной так же, как и мы. Хоукмун наверняка знает ученого, который сможет нам помочь.

– Они все еще в Камарге?

– Думаю, да. Но его армия движется со сверхъестественной скоростью.

– Как далеко он отсюда? – спросила Уна.

– Надо пересечь большую часть Европы, – отозвался князь Лобковиц. – А кое-где все еще идут бои, как мы уже видели. Нам придется двигаться через Швейцарцкие горы, где полно разбойников, или через Италью и Франконию. Путь опасный, думаю, нам понадобится проводник. – Князь Лобковиц покачал головой. – Даже если нам одолжат орнитоптер, чтобы полететь туда – а, как мы знаем, лишних у них нет, – то и тогда путешествие будет долгим.

– А другого варианта нет? – спросил лорд Реньяр. Мне показалось, что ему не хочется покидать Миренбург, пусть он и отличался от его города.

– Лишь одно решение может иметь смысл, – после паузы произнес лейтенант Фроменталь. – Некоторые из нас поедут в Камарг по земле, остальные отправятся по воздуху вместе с юной леди.

Мне не хотелось, чтобы мы разделялись, зато очень хотелось полетать на странном воздушном корабле, поэтому не успел хоть кто-нибудь что-нибудь сказать, как я воскликнула:

– Мне нравится эта мысль!

– Я не уверена… – начала Уна.

– Так ведь мы быстрее доберемся в безопасное место, – перебила я. – И Клостергейм с фон Минктом не смогут проследить за нами.

– Вполне разумно, маленькая мадемуазель. – Лорд Реньяр уперся рыжими лапами в стол, чтобы подчеркнуть свое согласие.

– Но что, если ты видела не Клостергейма, а кого-то, кто просто похож на него? – спросила Уна.

– А кем тогда был тот монах на вчерашнем обеде? Я уверена, что это Гейнор.

– Я тоже его заметила, – призналась она. – Но мне не показалось, что это Гейнор. Гм-м-м… – она вздохнула и добавила, словно говорила сама с собой: – Нужно подождать. Нужно подождать.

– Ну, пожалуйста! – Все мое хладнокровие как ветром сдуло. – Но почему?

– Прежде всего, нет лишних летательных аппаратов, – сказала она. – Можно лишь надеяться, что тебя и еще одного из нас возьмут на борт орнитоптера, который и так собирался лететь в Камарг.

– Нет времени наблюдать за ходом войны, – заметил князь Лобковиц. – Я разговаривал с местными жителями. Они говорят, вокруг все еще идут бои. Темная Империя устраивает налеты. Их отбросили назад, но не победили. Есть вероятность, что на летательный аппарат нападут. А это слишком рискованно.

– Но мама и папа волнуются, – вздохнула я. – Я не хочу упустить возможность попасть домой как можно скорее.

– Понимаю. – Уна выглядела обеспокоенной, и мне стало ее жаль. – Но путешествие в Камарг еще не означает, что ты быстрее воссоединишься с семьей. Есть такой же шанс, что герцог Дориан или кто-то из его людей поможет нам. Например, если у них есть кристалл, который дает доступ в другие измерения, они смогут как следует нас защитить. Хоть я и умею путешествовать по лунным дорогам, мне нужно найти путь, прежде чем пытаться обнаружить Элрика или безопасную тропу, по которой я смогу доставить тебя домой. Если бы Миренбург не затопило из-за заклинания этого глупца…

– Я знаю, что ты сделаешь все, что в твоих силах, – сказала я. – Но если есть хоть какая-то возможность вернуться домой…

Я начала повторяться и поэтому замолчала.

– У Хоукмуна свои заботы, – кивнула Уна. – Он не станет жертвовать ими ради наших интересов. Если, конечно, они случайно не совпадут с его обязанностями. Как и нас, его окружают враги. Мы должны оставаться вместе. Прикрывать спины друг друга. Так мы сможем продержаться, пока не получим тот шанс, которого ты так ждешь.

Она вдруг ласково обняла меня, и я поняла, как тщательно она прятала свои чувства. Теперь я знала, как сильно она меня любит. Знала, что она – мать моей мамы, как бы странно это ни казалось. Мне ужасно хотелось спросить ее, как ей удалось остаться такой молодой, но я понимала, что сейчас не время.

Эмоции мои снова понеслись вскачь. Я заставила себя успокоиться. И неожиданно почувствовала себя лучше. Единственное, что мне оставалось, это утешиться в теплых объятиях бабушки.

Глава пятнадцатая

На следующий день я сидела в своей комнате и пыталась поговорить с лейтенантом Фроменталем, которого оставили на случай, если Клостергейм придет искать меня. Теперь уже никто, включая меня саму, не был уверен, что я действительно его видела.

Фроменталь, добрый нежный великан, относился к работе со всей серьезностью, но собеседник он был неважный. Он много знал о французских комиксах и американских триллерах, особенно о детективной серии о Джеке Хаммере, но у нас с ним не было ничего общего. Нам даже фильмы нравились разные. Много лет назад он вступил во Французский иностранный легион и оказался в Му-Урии, когда исследовал Марокко. Там он познакомился с князем Лобковицем, но он не хотел рассказывать о приключениях и боях с «пропавшими нацистами», как он их называл. Мне нужно было отвлечься от всего, например, пойти в кино. Как эти люди вообще расслабляются? Я не беспокоилась по поводу Клостергейма так, как они. Вспоминала парк развлечений, жалела, что в этом странном мире нет телевидения, и утешала себя тем, что если бы оно и было, то наверняка тоже показалось бы странным. Даже книжек, которые я могла бы почитать, тут не нашлось. Потому что написаны они были вроде и по-английски, но с совершенно другой орфографией, и многих слов я просто не понимала. Я пыталась переводить, призвав на помощь лейтенанта Фроменталя, но он тоже весьма озадачился. Он считал, что здешний язык больше похож на французский, чем на английский. Даже книжки с картинками не имели особого смысла, так что я спросила лейтенанта Фроменталя, не хочет ли он пойти на ярмарку. Он со всей серьезностью извинился и развел огромными руками.

– Маленькая мадемуазель, мы должны удостовериться, что вам ничто и никто не повредит. Если Клостергейм в городе, вам угрожает серьезная опасность. Серьезная! Я не могу даже объяснить, насколько…

– Понимаю, – вздохнула я. – Опасно. Я знаю.

Проблема была в том, что сны начали забываться. Я знала, что не должна подвергать себя опасности и пугать друзей, и не могла позволить скуке одолеть меня, но все время думала о человеке, который так сильно походил и на пропавшего месье Зодиака, и на слепого мальчика Онрика.

День медленно прошел. Потом еще один. Я с нетерпением ожидала новостей с фронта, надеясь, что кто-нибудь сообщит: война закончилась. Остальные уходили из гостиницы когда хотели. Раз в неделю меня оставался стеречь весь отряд какатанава. Они играли в игру с бусинами и большим выдолбленным куском дерева, которое называли «каноэ», и некоторое время я тоже увлеченно играла с ними.

Мои друзья начинали думать, что во дворце я видела кого-то другого. Князь Ярослав явно не стал бы принимать Клостергейма и фон Минкта при дворе. Он все так же твердо считал их врагами, что служат лишь себе – и Темной Империи, когда это им удобно. Однако их видели в других местах. В одном донесении сообщили, что они были в самом Камарге и сбежали оттуда незадолго до того, как армия Хоукмуна захватила провинцию. В другом донесении говорилось, что они на северном побережье.

Думаю, со временем я так замучила Уну, что она наконец пришла к выводу: Клостергейм и фон Минкт двинулись дальше, если вообще когда-то были здесь. На орнитоптере полетать так и не удалось, но Уна позволила мне погулять в парке – при условии, что все какатанава и лорд Реньяр пойдут со мной. Все лучше, чем сидеть взаперти.

Таким образом, в компании дюжины коренных американцев и гигантского лиса я нашла тот балаган, где видела мальчика, но на этот раз зашла с главного входа. Яркие черно-желтые афиши рекламировали некое шоу, название которого я перевела на английский как «Рог изобилия драматических талантов». Лорд Реньяр заплатил за входные билеты. Все остальные надписи на афише никто из нас прочитать не смог – язык был столь же далек от понятного мне английского, как и язык Чосера, хотя это все-таки был английский. Меня всегда удивляло, как люди с такими разными и причудливыми акцентами более или менее понимали друг друга. Лорд Реньяр сказал, что это «лингва франка», на котором, по странному стечению обстоятельств, говорят все люди, умеющие перемещаться между мирами мультивселенной.

Под шатром была вырыта средних размеров яма. Ее окружали длинные скамейки, в яме стоял старик и рассказывал историю, смысл которой я так и не поняла.

Я терпеливо ждала, надеясь, что мальчик-альбинос будет выступать следующим, но после старика вышли актеры в масках животных и начали представление под названием «Адальф и Йева», которое вообще не имело смысла. Лорд Реньяр быстро заскучал, сказав, что они напоминают ему греческих актеров. Мне показалось, что представление длится несколько часов, и в конце концов нам пришлось уйти. Мальчика я так и не увидела. К тому времени как появилась Уна, чтобы проводить нас обратно, мне уже не терпелось вернуться в «Монахиню и черепаху».

Уна рассмеялась, заметив выражение моего лица, и утешила меня, рассказав, как они с князем Лобковицем весь день пытались найти путь под землю. Теперь она была почти уверена, что у этой версии города нет отражения, и решила, что пора двигаться дальше. В Мюнхейне, Баркелоне или Пари, сказала она, нам может повезти. Но не здесь.

Все немного расстроились. Они предпочитали действовать, а не сидеть сложа руки. Когда мы вышли, нас окружили гуляки в нарядных костюмах, они танцевали, выстроившись в ряд и ухватившись за талии впереди стоящих. Люди смеялись, пели и иногда спотыкались. Мы держались вместе, но веселящаяся и танцующая толпа все-таки потащила нас за собой.

И когда мы танцевали между двух шатров, я вдруг снова увидела мальчика-альбиноса, юношу с блестящими красными глазами, которые смотрели словно из самого ада – и прямо на меня. Я попыталась освободиться и помахала ему. На этот раз я хорошо разглядела его лицо, и оказалось, что это не месье Зодиак, хотя несомненно его родственник. Это был Онрик!

Я выбралась из толпы и бросилась обратно к шатру, чтобы найти его. Мои друзья кричали и бежали за мной, но мальчик исчез. Я остановилась, чтобы остальные догнали меня. Но прежде чем они успели это сделать, от толпы отделился человек в маске из папье-маше в виде волка из «Красной Шапочки» и схватил меня! Кажется, человек в черном и не подозревал, как сильно я могу брыкаться и кусаться; я вцепилась ему в лицо и стащила маску. Под ней обнаружилось мертвенно-бледное лицо герра Клостергейма.

Я оказалась права! Я чувствовала себя победительницей, даже когда он потащил меня. Уна, лорд Реньяр и какатанава заступили ему дорогу. Унигаста, один из индейцев, схватил Клостергейма, тот выпустил меня из рук, каким-то образом высвободился и рванулся в толпу, забыв о маске. Все остальные, кроме нас с лордом Реньяром, погнались за ним.

Танцующие, будто зачарованные, перестроились и продолжили танцевать, когда вернулись расстроенные Уна и какатанава.

– Видишь, я все-таки не спятила! – воскликнула я.

– Не спятила, милая, это правда. – Уна запыхалась. Она держала лук и стрелы наготове. – Надо вывезти тебя из города. Он знал, что ты здесь.

И ждал удобного момента. Уверена, он рассказал об этом фон Минкту, и один из них снова попытается тебя схватить. Разумеется, мы защитим тебя от него. Но как насчет остальных? Клостергейм в любой момент может воззвать к помощи сверхъестественных сил, город и мы все будем в опасности, особенно если учесть, что этот город означает для тех, кто противостоит Гранбретани, – она говорила тихо и встревоженно. – Уезжаем как можно скорее. Идемте. Давайте вернемся в гостиницу.

Я не могла сообразить, почему она так реагирует. Она ведь не верила, что Клостергейм здесь? Или разыгрывала меня? Возможно, она считала, что Клостергейм утратил способность путешествовать между мирами. Возможно, его отчаянная попытка похитить меня показала, что происходит: наши враги отчаялись и потому стали еще опаснее.

На следующее утро мы привели все дела в порядок, и князь Ярослав помог нам незаметно выбраться из «Монахини и черепахи». Мы вышли из города через секретные ворота и двинулись в сторону Мюнхейна. Уна и князь Лобковиц пытались найти для нас орнитоптер, но свободных не оказалось. На заводах продолжалось производство новых машин, но князь хотел перевезти заводы или по возможности спрятать их. Они являлись главной целью для эскадрилий, посланных Темной Империей. Существовала вероятность, что Гранбретань снова попытается уничтожить заводы, возможно, даже в ближайшие две ночи. Мы разделяли их опасения и подготовились. Князь Ярослав, понимая, что мы в опасности, послал с нами лучших воинов. Он сделал все возможное, чтобы нам помочь.

Уна и индейцы ехали в каретах – индейцы не умели ездить верхом. Часть времени я ехала вместе с ней, а часть – верхом на пони, при условии, что не буду удаляться от князя Лобковица или лейтенанта Фроменталя. Лорд Реньяр, конечно же, тоже ехал в карете.

Сидя в карете с Уной, я сказала ей, что думаю об отчаянии наших врагов. Она наклонилась ко мне с сиденья напротив и потрепала по волосам.

– Ты умная девица. Наши враги ведут себя уже не так незаметно. А это значит, что часики для них тикают. Ты права, они теряют время и терпение и становятся опасными.

– А ты так и не знаешь, что им от меня нужно?

– Есть кое-какие соображения, но пока еще не все ясно.

Белоснежная красота ба меня поражала. Она была словно потрясающие статуэтки из слоновой кости и бронзы, которые делали в 1920‑х. Ночью ее кожа слегка светилась, а в красных глазах мелькало то же выражение, что и у ее отца, когда он тревожился. В утреннем свете она выглядела ожившей греческой статуей.

– Интересно, где он, – сказала я, не задумываясь, – твой отец, месье Зодиак?

– Элрик? Боюсь, пропал, или же эти люди нарочно сбили его с пути. Где-то далеко, в том мире, где он родился, Элрик ужасно страдает. Его схватил жестокий враг, который хочет дать Хаосу безграничную власть. Элрик видел Хаос во всех его воинственных проявлениях, поэтому борется с ним, хотя от него зависит сама его жизнь. Если его убьют здесь, во сне, то и в своем мире он тоже умрет. Что бы он и его враги ни совершили в одном мире, то же он совершает и в миллионе других, и эти его личности, такие же реальные, как мы с тобой, сотворены могущественным искусством сновидения. Любой мир, кроме его родного, для него сон. Даже сейчас он висит на реях корабля и видит сон, отчаянно нуждаясь в той единственной вещи, что может поддержать его и освободить.

– И что это за вещь?

– Меч, – ответила бабушка с усталой горечью. – Ему потребовалась тысяча лет, чтобы получить этот клинок. А теперь, спасая нас, он рискует всем, хотя его собственное спасение находится всего в нескольких часах или днях от него.

Она замолчала, и я не смогла заставить себя задать еще один вопрос.

Позже она снова начала говорить. Как я и угадала, Элрик действительно ее отец, и он не обычный путешественник по мультивселенной! Его судьба каким-то образом связана с судьбой каждого мира, к которому он прикоснулся за тысячу лет поисков меча.

Карета сломалась, и на какое-то время нам пришлось выйти, пока ее чинили. Мы проехали лишь чуть больше полумили, даже городские стены все еще были видны. Князь Лобковиц привел пони, чтобы я поехала верхом.

– А что такого особенного в мече моего прадеда? – спросила я его.

Он посмотрел на меня в полном изумлении.

– В мече Элрика? Ах, в Черном мече! Его двойники существуют во всех известных мне мирах, и хотя меч способен сотворить сотни версий самого себя, сам он неуловим. Без него наше дело не получит завершения. Предназначение Элрика в этой сложной схеме – использовать меч и остановить развитие одного из феноменов мультивселенной, который вышел из-под контроля.

– Какого?

Он улыбнулся моей настойчивости и предположил, что Уна сама обо всем мне расскажет.

– Она знает, как важно, чтобы Элрик вышел из тысячелетнего сна с мечом в руке. В этом весь смысл сна. Но его чувства к тем, кого он считает своими потомками, столь сильны, что он готов рискнуть собственным спасением. Стремление благородное, но в общем раскладе весьма опасное, потому что подвергает риску многих других. Разумеется, он не знает, чем рискует, кроме своей жизни и души. Но вы для него гораздо важнее, потому что вы его правнучка, а Клостергейм, фон Минкт и те, кого они представляют, приобретут очень многое, если смогут отвлечь Элрика и похитить вас. Я начинаю думать, что они сознательно направили альбиноса по ложному следу, а сами прибыли в Миренбург, вероятно, зная, что вы здесь появитесь. Все-таки, – задумался он, – у вас есть нечто такое, чего они так жаждут. И у мальчика тоже.

– Значит, тот человек в капюшоне за столом все-таки был фон Минкт?

– Предполагаю, что так. Но помните: в этой игре много игроков, и не все из них исполняют предписанные роли… – горько усмехнулся он.

Карету починили, и мы продолжили путь. Мой пони, видимо, привык к другим седокам. В каждой стране свои особенности верховой езды, и нам с пони пришлось приспосабливаться друг к другу. И все-таки какое наслаждение снова сидеть в седле, даже если не скакать галопом или хотя бы рысью! Мы должны держаться вместе, сказал князь Лобковиц, особенно в данный момент. Но если придется броситься врассыпную, тогда можно и галопом насладиться!

Кажется, фон Минкт слишком поздно понял, что мы уезжаем. Позади нас показалась одинокая фигура в капюшоне, она отчаянно пыталась догнать нас, пока не отстала. Мы как раз вовремя сбежали из города.

Первые миль пятьдесят нас сопровождали воины князя Ярослава, пока мы не подъехали к горам и не направились к Мюнхейну. Они сказали, что всю страну освободили от гранбретанцев, которые все еще атакуют заводы Миренбурга с военных баз на Ярси и из других мест. Иногда они нападают на гражданских или бомбят их потому, что орнитоптеры не смогли поразить цель и перед возвращением должны сбросить груз. Кроме того, некоторые разбитые отряды Темной Империи предпочитают жить разбоем и охотятся на слабых, которые не смогут дать отпор.

Я спросила Уну, почему мы пошли на такой риск, но она была занята и не ответила. А другой возможности мне не представилось. Она заверила, что мы окажемся в безопасности, как только через пару дней прибудем в Мюнхейн. Древний город сильно пострадал, пока боролся за независимость, но дух неповиновения в нем все еще жив.

Пока я сидела в карете, мы проносились мимо небольших селений, лежащих в руинах после боев, недавних и предыдущих, когда их завоевывала Темная Империя. Гранбретань набрасывалась с воздуха, убивая все, что движется, и лишь потом засылала войска. Раньше я видела нечто подобное только по телевизору. И это мы несли разрушения, так что и чувствовала я раньше по-другому: ощущала гнев и вину, но совсем не так, как сейчас. Теперь во мне кипели яростная обида и глубокая ненависть к трусливым людям, совершившим это, – тем, кто прилетел из-за облаков и уничтожил жителей целыми семьями. Здесь все еще пахло дымом и пеплом. Отвратительный тяжелый запах забивался в ноздри, проникал сквозь поры. Уна прикрыла нос и рот шарфом, пока мы ехали через долину; здешние жители пытались восстановить селения, возводили каркасы домов и стены, перекладывали крыши. Они махали нам, когда мы проезжали мимо, и казались веселыми, несмотря на обстоятельства. Очевидно, они принимали нас за боевой отряд, подбадривали нас, призывая ввергнуть Темную Империю в такой же ад, какой довелось пережить им самим.

Раз или два над нами пролетали орнитоптеры с черно-красными медальонами повстанцев, они снижались и присматривались к нам, но мы ехали под тем же знаменем, которое индеец Шатадака прикрепил к длинному копью. Разглядев его, орнитоптеры взлетали вверх, пилоты махали нам и отправлялись по своим делам. Но мы старались вести себя осторожно и не размахивали флагом, не увидев сперва опознавательных знаков на летательных аппаратах.

Если над нами пролетала машина без символики, мы точно знали, что это аппарат империи. Он снижался, чтобы разглядеть нас, затем взлетал, рыча роторами, и исчезал в направлении Миренбурга. Уна очевидно напрягалась, оставаясь в карете, а потом попросила дать ей свободную лошадь. Наверное, сидя верхом, она чувствовала, что контролирует ситуацию.

Той ночью мы разбили лагерь в леске около дороги. Уна поставила дополнительных часовых и не отпускала меня ни на шаг. Если честно, мне и не хотелось отходить. Я, как и раньше, уснула, свернувшись под мягким теплым боком лорда Реньяра.

Утром мы поспешно оседлали лошадей, почти не задержавшись для завтрака. Какатанава уже научились управляться с каретами и мигом впрягли коней. Уна вдруг очень заторопилась добраться до пункта назначения. Мы пообедали в карете на ходу, бутерброды с колбасой запили родниковой водой. Выехали из благоухающего соснового леса и очутились у небольшого озера, окруженного холмами и далекими горами. И снова повсюду росли цветы, хотя не такие, как раньше. Я опять попыталась расспросить Уну о мальчике-альбиносе. Знает ли она, кто он такой?

– Я бы не меньше тебя хотела поговорить с ним, – сказала она довольно уклончиво.

– Думаешь, вы родственники?

– Все возможно, – улыбнулась она. – Раз уж ты говоришь, что мы так похожи. Очевидно, что я дочь своего отца. И у меня есть потерянный брат-близнец.

Тут настроение ее резко изменилось, и она вновь замолчала и нахмурилась, глядя в окно на далекие вершины. Во время следующей остановки я опять пересела на пони.

Страна, несмотря на ужасные послевоенные шрамы, была совершенно прекрасна. Иногда среди деревьев и скал я замечала башню или даже целый замок. Один стоял прямо на краю озера в окружавшей его пустоши. Как и руины, оставленные Гранбретанью, он стал монументом злу, разрушившему его.

Я размышляла, есть ли вообще в Гранбретани люди, которым не нравится то, что делает их страна. Мне многое рассказывали о злых гранбретанцах – и почти ничего о хороших.

– Это потому, что хороших осталось мало, – предположил князь Лобковиц. – Эта культура воспитывает в людях определенные качества характера, сантиментов вроде «поступайте с людьми так, как хотите, чтобы они поступали с вами» они не признают! Несомненно, и в Гранбретани есть те, кто ненавидит политику, проводимую страной, ненавидит носить маски и не принимает прочих отклонений, которые там поощряют. Но осмелятся ли они выступить с критикой империи и короля Хуона? Очень сомневаюсь. Смогут ли они взрастить революционное движение, когда на каждом углу шпионы и предатели? – Он задумчиво оглядел окружающий ландшафт. – Потребуется много смелых и умных людей, чтобы разрушить империю изнутри. Увы, лучшее, на что мы можем надеяться, это что она сама падет так же быстро, как и возникла. Такова уж природа империй, будь то Римская, Британская, Российская или Американская, – их очень дорого и невыгодно содержать, они требуют огромной регулярной армии и техники. Это имеет смысл лишь в том случае, если вы очень любите списки, законы и заполнение формуляров. Есть гораздо лучшие способы потратить свое время и деньги, которые не требуют столько шума, насилия, помпезности и жестокости.

– А Элрик, месье Зодиак, он из этой империи или из другой?

Князь Лобковиц улыбнулся и приподнялся в стременах, чтобы размять ноги и отдохнуть от долгого сидения.

– Ваш прадед происходит из совершенно другого места, его древняя цивилизация мало-помалу смирилась с Хаосом, чтобы дать ему власть над целым миром. Но, как Элрик узнал, его империя не всегда поступалась совестью. Когда-то эта весьма уважаемая торговая страна сражалась против Хаоса и славилась своей кристальной честностью. Но по мере того как торговля ширилась, в отношениях с соседями империя Мелнибонэ заменила звонкую монету огнем и мечом. Империя сохранялась ценой добродетелей смертных. Мелнибонийцы тоже смертны, хотя они не люди. Их раса пришла в наш мир много тысячелетий тому назад и заключила договор с великими королями-элементалями огня, воды, земли и воздуха, со сверхъестественными сущностями – мы их даже не способны описать. Кроме того, их поддерживали драконы-фурны, которые говорили с ними на одном языке. Эти летающие чудовища практически непобедимы, их яд, попадая в воздух, становится пылающей отравой. Один только яд дракона погубил множество кораблей Юных королевств.

– Ух ты! Драконы? Правда?

– Вас это восхищает, юная леди, – произнес князь Лобковиц, – но, поверьте мне, совсем не весело, когда на тебя нападает живое существо размером с кашалота, умеющее летать и плеваться ядом. Это все равно что атака тяжело вооруженного военного вертолета, только хвост у этой твари очень длинный – он может одним щелчком свалить мачту корабля или разрушить дом. Как он летает? А как летают орнитоптеры? Думаю, не на тех же принципах, что и реактивные самолеты, но ведь точно летают.

– Я бы хотела увидеть дракона, – сказала я.

– Молитесь, чтобы вам никогда не выпал подобный шанс! – Он с улыбкой похлопал меня по плечу. Но за этой улыбкой таилось что-то еще, как и у всех в последние дни. Я предполагала, что теперь у них имелись все кусочки головоломки и они поняли, что за игру ведут наши враги и в какой мы опасности.

И снова меня вежливо прервали, прежде чем я успела задать все свои вопросы. Я хотела узнать, что такое Черный меч и чем он отличается от обычного меча. Неужели он волшебный? Как Экскалибур?

Дорога вилась вдоль берегов очередного озера. Вдалеке, на другом краю водной плоскости, стоял довольно большой город, окруженный такими высокими и крутыми холмами, что они напоминали скорее маленькие горы.

– Уна говорила, он искал какой-то меч…

– У него уже был Черный меч. Думаю, он по какой-то причине оставил его в Инглетоне. Возможно, его чары так сильны, что их можно уловить где угодно, а может, он просто не доверяет ему.

– Не доверяет?

– Я не стану возлагать на вас это бремя, – твердо сказал он и добавил: – Именно так.

– Тогда зачем я нужна Клостергейму и фон Минкту? Уна, кажется, не знает. А вы еще не поняли?

– Я не уверен. Думаю, они считают, что вы являетесь неким ключом, возможно, даже к самому мечу или к Граалю, учитывая ваше имя и происхождение. Лучше, чтобы они никогда вас не нашли и не схватили. Чем меньше вы знаете об этом, тем лучше для вас.

– Так вы еще сильнее разожгли мое любопытство, – сказала я.

– Что ж, придется вам теперь с этим пожить. Мы рассказываем все, что вам нужно знать, чтобы выжить. Эти тайны лучше хранить лишь некоторым из нас.

– Ладно. А что насчет моих мамы с папой? – спросила я. – Только о них я и думаю. Как они в этом замешаны? А Герти и Альфи? А бабушка с дедом?

– Вы уже знаете, что ваша бабушка – Уна, дочь крадущей сны. Лишь она одна в этом замешана, и она пытается сделать все, чтобы мы все оставались в безопасности. Поскольку враги сосредоточены на вас, о вас она заботится в первую очередь. Да и вас не должны были втягивать, честно говоря, мне еще предстоит понять, почему это произошло.

– Может, они приняли меня за кого-то другого?

– Я тоже так подумал. Хотя я не в том положении, чтобы рассказать им об этом, да они мне и не поверят. Я даже не знаю, как была допущена эта ошибка.

– Вы хотите сказать, все произошло случайно – ну, что я попала в пещеры и все такое?

– Нет, я не это имел в виду. Совсем нет. В конце концов ведь есть еще мальчик…

И снова я почувствовала, как меня отстраняют.

– На кого же тогда они охотятся? Вы говорите так, будто это кто-то из программы защиты свидетелей.

Он от души рассмеялся, услышав это. Через несколько мгновений Уйамака, который управлял первой каретой, поднял копье и на что-то указал им. Вдалеке, на другом берегу блестящего, как стекло, озера, между двумя вершинами что-то спускалось. Большой орнитоптер.

Седло вдруг сразу показалось неудобным. Летающая машина пугала и одновременно восхищала меня. Мне хотелось спуститься и пойти пешком, но я решила вернуться к карете лорда Реньяра и продолжить путешествие с ним, а не с молчаливой Уной. Какатанава потеснились, и мы все вместе смотрели, как приземляется летающая машина. Я перепугалась, но испытывала острое любопытство. Во мне бурлили противоречивые эмоции. Аппарат был огромным и очень шумным!

Солнце опускалось к горизонту, белые облака рассеивали тусклый свет, на фоне светящегося диска могучая машина развернулась, чуть задев воду, и выпустила струи пара из выхлопных труб. Нос орнитоптера имел ярко выраженную форму ястребиного клюва, его роторы медленно вращались, а соединенные крылья били по воздуху с неумолимой ритмичностью. У аппарата не было опознавательных знаков; по видимости, он принадлежал империи. Мы не подняли флага, но остановились и наблюдали, как эта штуковина кружит вокруг нас. Теперь мы не смогли бы укрыться от орудий. Мы надеялись, что они не станут тратить горючее и боеприпасы на людей, которых даже не могут опознать.

– Проклятье! – воскликнула Уна, подняв глаза. – Мюнхейн меньше чем в пятидесяти милях отсюда!

Она оглянулась на лес и поняла, что у нас не получится. Даже если мы доберемся и скроемся там, орнитоптер просто выжжет нас оттуда.

– Лучше продолжать двигаться вперед, – решила она. – В городе укрыться проще. Но не езжайте слишком быстро, иначе они убедятся, что мы их враги.

Темная громадина звякающей летающей машины снова пронеслась над нами, плюясь паром и золой. Уна улыбнулась и помахала пилоту – он летел так низко, что мы видели его маску и очки-консервы, слышали, как бьется тяжелое сердце двигателя. Земля задрожала, когда он пролетел над нами. Я закрыла уши руками.

Затем орнитоптер удалился, и мы продолжили путь. Прибавили скорости и вскоре остановились в относительной безопасности, в разрушенном доме. Внутри ужасно пахло пеплом и смертью. Ничего живого. Ни бумажки, ни лоскутка не осталось, ни записи о том, что тут случилось. Очередная жертва Гранбретани в процессе наведения порядка в мире, который она, очевидно, сочла неорганизованным и, следовательно, угрожающим.

– Они знают, что мы здесь, – сказала Уна. – Так что прятаться больше нет смысла. Лорд Реньяр, постарайтесь скрыться с глаз как можно скорее. Остальные – делайте вид, что мы разбиваем лагерь. Если они решат, что мы не видим в них угрозы, то могут предположить, что мы, по крайней мере, относимся к ним нейтрально!

Массивная грохочущая и шипящая машина снова пролетела над головой, закрывая полнеба. Уна помахала во второй раз. Теперь ответом ей стала вспышка пламени из турели; оно расплескалось по ближайшей стене. Воздух наполнился запахом горящего керосина.

– Огнемет, – заметил лорд Реньяр, тут же закрыв меня спиной.

– Мы – легкая добыча, – добавил лейтенант Фроменталь. Из-за пазухи просторной шинели он извлек пистолет. Более дальнобойного оружия, чтобы ответить врагу, у нас не было.

– Похоже, они нас выследили и выбрали самое лучшее место для засады. – Князь Лобковиц проверял свой револьвер. – Клостергейм был в Миренбурге! Он мог передать информацию этому авиатору!

– Но он ведь не станет рисковать, убив меня? – сказала я. – Не станет, если я нужна им живой.

Все согласились, что это хороший аргумент. Какатанава приготовили копья и луки. По выражениям их лиц я поняла: если и есть способ уничтожить орнитоптер их оружием, они обязательно найдут его!

По команде Уны какатанава окружили меня плотным кольцом, соорудив стену из щитов, наподобие греческой. Мы смотрели, как аппарат заходит на второй круг и снова снижается, идет еще ниже, чем в прошлый раз. Его огромные когтистые лапы коснулись воды и подняли волну, которая обрушилась на остатки городской пристани. Меня замутило от страха. Аппарат пошел на третий круг и, кажется, собирался сесть на воду. Я подумала, что он непременно утонет, если не так широк, как лодка, чтобы держаться на воде. Вода зашипела вокруг орнитоптера, пар с писком вырывался из клапанов. А затем, словно по команде, над горизонтом появились еще два аппарата Темной Империи, и Уна приказала всем бежать в укрытие!

Мы бросились через руины. Впереди что-то ослепительно вспыхнуло. Два воздушных аппарата бомбили нас!

Часть лошадей еще держались, но остальные понесли, угрожая разнести кареты в щепки. Уна крикнула своим людям перерезать подпругу, чтобы лошади могли укрыться от бомбежки. Вероятно, это спасло им жизни.

Еще бомбы. Все вокруг залило белым ослепительным светом. Мы больше ничего не видели. В воздухе стоял кислотный смрад, в горле горело, глаза слезились. Я брела наощупь в полнейшем замешательстве. Кругом раздавались вопли, слышался звон оружия, доспехов и лошадиной упряжи, утробными голосами кричали какатанава, пилоты Темной Империи что-то ревели между разрывами бомб.

В этой неразберихе я потеряла остальных. Испуганная, начала звать Уну. Слышала, что она где-то неподалеку. Понимала: если останусь на месте, будет лучше, но сделать это в царящем хаосе было очень сложно. Когда у меня закружилась голова и я уже с трудом держалась на ногах, я поняла: это не обычные бомбы. Ядовитый газ.

Я споткнулась. Упала. Попыталась встать. Голова закружилась еще сильнее. Я уже не понимала, встаю или падаю. Стоя на коленях, я посмотрела наверх. Неужели блестящий туман рассеивается? Я слышала звуки, видела движущиеся тени. Попыталась подняться, но совсем ослабела. Увидела огромные черные глаза, рычащую морду.

И потеряла сознание.

Часть третья