К полудню вопрос с размещением улаживается – Ельцин с командой будет занимать этаж 5-звездного отеля, неподалеку от Европарламента. Он даже шикарнее того, где нам отказали в постое. Но вот со всеми прочими проблемами, похоже, полный швах. Догадаться об этом нетрудно. Достаточно хотя бы взглянуть на непривычно унылый вид мсьё Шапю, который уже не выглядит неуемным оптимистом. Пожалуй, впервые вижу его задумчиво-грустным, и впервые слышу слова о каких-то наших ошибках:
– Мы, друзья, не учли, что в окружении Ельцина есть люди, заинтересованные в том, чтобы эта поездка закончилась неудачей.
– Что ж, наверное, даже наверняка, такие есть, и их немало. Например, Горбачев не в восторге от этой поездки и, полагаю, не слишком расстроится, если она пройдет из рук вон плохо.
– Ты меня не понял. Я говорю о людях из окружения Ельцина, а не о его политических оппонентах.
Сидим в уютном кафе на площади Клебер. Она чудо как хороша! Прижавшиеся друг к другу элегантные дома с многоярусными мансардами. Степенно прогуливающиеся благообразные горожане, детишки, обряженные так, словно у них у всех сегодня День ангела. Конные экипажи, неспешно катающие туристов. И, конечно же, желтоватый свет фонарей, придающий всему вокруг очарование старинной открытки. От всего этого веет упорядоченностью бытия и неторопливо текущим временем. Завидую! Мне бы тоже хотелось погрузиться в эту милую европейскую безмятежность. Как же я намаялся за эти дни!
– Что ты темнишь, Фредерик? Если тебе что-то известно, так говори.
– Кто у вас министр иностранных дел?
– В СССР – Бессмертных, в России – Козырев.
– Я же говорю о команде Ельцина! Ты знаком с Козыревым?
– Нет, его назначили всего полгода назад. Кажется, в октябре.
– То, что я тебе сейчас скажу, не имеет доказательств. Это то, что, как вы говорите, сорока на хвосте принесла. Только таких сорок ко мне прилетело сразу несколько, и они никак не связаны друг с другом, но все из гнезда на самой вершине дерева. Ты меня понимаешь?
– Что ты мне сказки-то рассказываешь? Тоже мне, Ганс-Христиан.
– Это не сказки. У вашего министра очень серьезные личные интересы и очень влиятельные покровители в Штатах. Ему важно закрепиться в МИДе, им – чтобы вся внешняя политика Ельцина контролировалась их человеком. Поэтому, когда Козыреву стало известно про вашу поездку, по всем европейским каналам была запущена информация, что ее готовит группа сомнительных личностей, не имеющих к дипломатии никакого отношения, зато пагубно влияющих на Ельцина. А из Вашингтона послали другой message: Ельцин – непредсказуемый популист, который не принесет Западу безопасность и спокойствие, и ему не следует, в пику Горбачеву, оказывать незаслуженно радушный прием. Ты спрашивал, почему всем вашим договоренностям вдруг дали задний ход? Вот потому и дали.
– Все настолько мудрено, что даже неправдоподобно.
– Хочешь убедиться в правдоподобности? Завтра убедишься. Только запомни то, что я тебе сейчас скажу: до самого приезда Ельцина тебе не будут говорить, с представителями каких фракций Европарламента ему предстоит встретиться. Скажут в последний момент, и это будут депутаты-социалисты.
– И что с того, что социалисты?
– Они более других симпатизируют Горбачеву и с радостью порвут в клочья репутацию твоего босса. После этого Миттеран даже слышать не захочет о встрече с ним. А вот когда он вернется в Москву, его пригласят в американское посольство и намекнут, что в следующий раз в такого рода делах (если он, конечно, не хочет опять осрамиться) ему следует опираться только на Козырева, и ни на кого больше. Ельцин будет часто менять своих министров, но Козырев продержится дольше других, а уйдет лишь в двух случаях. Или Штаты подберут ему равноценную замену, или оппоненты Ельцина вынудят принять такое решение.
– Тогда чего ради мы здесь высиживаем? Надо срочно отменять визит и не подставлять голову под топор.
– Поздно отменять. Резонанс будет еще хуже.
Видимо, Фредерика вся это история тоже изрядно вымотала, потому что он делает то, что ему совершенно несвойственно – умолкает. Берет со стола наполненную водкой рюмку и пьет, отхлебывая маленькими глоточками. Господи, как же они, европейцы, могут ее пить таким богомерзким способом?! Смотрю на его усталое лицо и гадаю: ему-то к чему эти заботы-переживания? Наверняка ни к чему. Просто авантюрист. Чистопородный авантюрист. Каждодневно наполняет жизнь новыми острыми ощущениями. Сегодня он что-то затевает в политике, завтра – в бизнесе, послезавтра – в прессе. Человек азарта. Завидую.
– Да, ребята, мы попали в политическую мышеловку. Теперь главное – не соблазниться на сыр, и тогда появится шанс выскользнуть из нее с минимумом потерь.
– Фредерик, что-то ты сегодня загадками изъясняешься. Говори яснее.
– Наша тактика – не стремиться ни к какому триумфу! Предложили встретиться – встретился, задали вопрос – ответил. Минимум интервью. И никакой критики Горбачева, никаких призывов к признанию независимости советских республик! Свести цель визита к самому факту визита – приехал, продемонстрировал себя и уехал. Главное – не дать повода для обвинений, и тогда можно будет считать визит вполне успешным.
Совет этот, быть может, и хорош, но, к сожалению, не для моего шефа. Он привык лупить политических оппонентов наотмашь. Это его образ и это его стиль. Иначе не может, иначе перестанет быть Ельциным. Так что будем готовиться к худшему. К тому, что визит окажется не вполне успешным. А говоря по-простецки – хреновым.
…Спецрейс из Москвы прилетает около десяти вечера. Отвечающему за безопасность Мамакину нужно, как он выразился, заранее оглядеться на местности. Поэтому мы приехали на полтора часа раньше и теперь маемся в небольшом зале аэропорта, специально предназначенном для встречи VIP-гостей. Обстановка более чем скромная, и о протокольном предназначении помещения напоминают разве что расставленные вдоль стены флаги государств – членов Совета Европы. Говорят, когда здесь встречают главу государства, не представленного в Совете, как знак особого к нему уважения, выставляется и его флаг. Но нашего, РСФСРовского, сейчас нет. Я намекнул, что неплохо было бы уважить моего шефа, но получил решительный отказ. Мол, господин Ельцин не является главой государства, а ваш флаг не является государственным: «Мы даже не знаем, как он у вас выглядит».
Кроме нас с Мамакиным и парламентского протокольщика, в зале еще несколько потрепанного вида репортеров. У меня на эту публику глаз наметанный – они явно не из солидных европейских изданий. Скорее всего, местная «желтая пресса», и это нехороший признак. Значит, во всем, что скажет и сделает здесь Ельцин, будет искаться, прежде всего, скандальный подтекст. Что-то отыщется, а что-то придумают. Именно так случилось с нами в 89-м в Америке, и случилось не без наущения свыше. На Западе зарубежных политиков такого масштаба вообще крайне редко мажут грязью из паталогически бескорыстной любви издателей к скандалам и сплетням. Чаще всего дипломатическая «клубничка» выращивается по заказу, за который сулят хорошие барыши и дают гарантии безнаказанности.
Симпатичная дежурная в элегантной униформе сообщает с улыбкой: «Господа, ваш рейс прибыл, ожидайте». Она наверняка ни слова не понимает по-русски, но Мамакин на всякий случай понижает голос до полушепота:
– Готовься, сейчас побежим.
– Куда? Зачем?
– Мы должны первыми подняться по трапу и доложить о протоколе встречи. Так положено.
Аэропорт Страсбурга такой же игрушечный, как и город. Сюда и днем-то прибывает немного рейсов, а уж сейчас, в вечернее время, кроме нашего, вообще ни единого. Поэтому ошибиться не можем – это наша горящая посадочными прожекторами «Тушка» выруливает на стоянку. На глазах изумленной дежурной Валентин распахивает дверь и выскакивает на поле. Какие-то служащие, вероятно, охрана, возникают из темноты, что-то возмущенно лопочут по-французски и пытаются нас остановить. Наивные люди! Мамакин, двигаясь то левым, то правым галсом, ловко обходит растопыривших руки служителей и с криком «Рашэн секьюрити!» устремляется к остановившемуся самолету. Я, стараясь не отстать ни на шаг, двигаюсь у него в кильватере, выкрикивая то же магическое заклинание. Дверь еще не успели открыть, а мы с Мамакиным уже на верхней площадке трапа, готовые отрапортовать о протоколе встречи.
Ельцин с Коржаковым уже у выхода. За их спинами – Бурбулис и Суханов. Далее замечаю заместителя министра иностранных дел Андрея Федорова. За ним выстроились человек пять охраны. В конце салона маячит аршинного роста Дима Соколов, приписанный к Службе безопасности в качестве личного фотографа Ельцина. Как всегда, подшофе. Следом Саша с Леной, неразлучная парочка «вроде бы телерепортеров», которым Коржаков дал эксклюзивные права на съемку Ельцина и на которых постоянно жалуются иностранные журналисты за то, что те в наглую торгуют официальными материалами, запрашивая за них непомерно высокую цену, причем в валюте. Высматриваю прибывших не из любопытства, а чтоб понять, не просчитались ли мы с количеством заказанных гостиничных номеров. Вдруг в последний момент в состав делегации включили еще кого-то, и тогда возникнет проблема с размещением.
Господи, сделай тек, чтобы это была самая большая моя проблема в ближайшие пару дней!
– Кто встречает? – вопрос отчего-то задает не Ельцин, а Коржаков.
– В VIP-зале встречает заведующий Службы протокола Европарламента.
– Почему не у трапа?
– Так здесь заведено.
На самом деле здесь заведено не так. И встречает не сам заведующий, а его заместитель. Но к чему сходу раздражать шефа тем, что его здесь воспринимают не как главу государства, а как руководителя органа законодательной власти одной из провинций Советского Союза? Ему и без того предстоит сделать немало малоприятных открытий, касательно своего имиджа в глазах европейской политической элиты.
Скорее бы все закончилось! Как угодно, но лишь бы скорее!
Ужинаем в номере у шефа. В просторной гостиной накрыт стол. Еда и напитки доставлены из ресторана (хвала Ряшенцеву за гарантию оплаты всех гостиничных расходов). Признаться, я чертовски голоден, с утра ничего не ел. Только сейчас не до трапезы – докладываю основные пункты программы на завтрашний день. Но он волнует моих коллег много меньше, нежели сегод