– Есть одно неплохое заведение. Правда, оно в последнее время закрыто на спецобслуживание. Не знаю, пустят ли вас.
Во всем бывшем СССР не существует такого спецобслуживания, которое сумело бы отказать в обслуживании нашему грузинскому другу: «Поехали!».
Неплохое заведение – это небольшой ресторанчик на втором этаже типового двухэтажного здания советской постройки. В таких обычно размещались предприятия бытового обслуживания. Так что, вполне возможно, еще не так давно здесь шили-пошивали мужскую и женскую одежду или ремонтировали бытовую технику, от утюгов до холодильников. Посетителей, можно сказать, никого, кроме нас, только компания в другом конце зала. Судя по всему, наше появление не пришлось ей по душе – разговоры стихли, и они подозвали официанта. Выслушав что-то, тот удалился, и в зал сразу же вышла дородная дама в черном деловом костюме с белоснежным жабо, по всей видимости, здешний администратор. Очевидно, она сумела дать такое объяснение нашему появлению, которое успокоило спецклиентуру (полагаю, сказано было примерно так: мол, командировочные из Грузии, попросились поужинать, скоро уйдут). На нас перестали обращать внимание, разговоры и тосты возобновились.
– Черт меня дери! – Веденяпин толкает меня локтем в бок. – Ты только посмотри, кто здесь гуляет!
Делаю вид, что любуюсь интерьером обеденного зала (кстати, аляповато-безвкусным). Перевожу взгляд с предмета на предмет и, наконец, останавливаю его на сидящей за сдвинутыми столами компании.
Черт меня дери! Да тут весь штаб Кирсана Илюмжинова во главе с котом Базилио! С этого момента поедание пищи как таковое становится для нас лишь средством маскировки – мы обращаемся в слух. Но до нас доносятся лишь обрывки фраз, которые, при желании, можно прицепить к чему угодно – к политике, к бизнесу, к пацанским разборкам и даже к воровскому толковищу. И вдруг…
Кот Базилио встает с наполненной рюмкой в руке и выкрикивает тост: «Мафия бессмертна!». Все разом вскакивают со своих мест и дружно рявкают:
– Мафия бессмертна!
Хрустальный звон рюмок и бокалов катится по залу, и каждый заглатывает свою порцию горячительного. А мы сидим, пораженные увиденным и услышанным, и не можем произнести ни слова. И только Паша Веденяпин выдавливает из себя стон:
– Хайль Гитлер! Зиг хайль!
Этот номер исполняется несколько раз. Мы просто теряемся в догадках относительно природы такого безумия. Возможно, молодые политбойцы крепко выпили, хотя по ним этого не скажешь. А, может, представление разыгрывается специально для нас. Ведь мы присутствовали на их вечере-встрече, а в зале было не так много народа – увидели, запомнили, узнали, а теперь хотят немного позлить людишек из команды главного соперника. Но тогда у них серьезная проблема с общим интеллектуальным развитием. Как бы то ни было, но трудно, просто невозможно представить, что эта молодежь, истерично орущая в ресторане: «Мафия бессмертна!», через несколько лет превратит обездоленную Калмыкию в процветающий Кувейт.
…Каких-нибудь полсотни верст к юго-востоку от Элисты, и мы уже в другой климатической зоне. Здесь вовсю бушует весна – на васильковом небе искрометное солнце, перед машиной то и дело шныряют какие-то зверьки, а суслики столбиками стоят на холмиках вдоль дороги, явно одуревшие от радости, что перезимовали. А какой здесь воздух! Описать невозможно. Если остановиться, заглушить мотор и выйти из машины, можно услышать, как поет весенняя степь – на все голоса! Каждая птаха свиристит о своем и на свой манер, но всё вместе слышится как радостный Гимн весне. Но лучше не останавливаться, потому что тогда нас догонит густое облако поднятой колесами пыли, и будет уже не до сантиментов.
Едем через степь по накатанной грунтовой дороге в сторону Дагестана. Маршрут, конечно, не самый короткий, но выбран исходя из двух соображений. Первое, но не самое главное – чтобы не светиться на российских блокпостах, недавно появившихся на всех главных дорогах в Чечню. Второе (оно намного важнее) – если мы по степной грунтовке доберемся до Кизляра, затем по шоссе до Хасавюрта, а там повернем на Грозный, тогда путь, который придется проделать по территории мятежной республики, будет самым коротким, всего каких-нибудь 70 километров. Соответственно, и риск оказаться в населенном вшами зиндане меньше, чем где бы то ни было.
В Элисте нам дали «Волгу» с водителем, но не догадались дать в дорогу котомку с едой. Поэтому Гурам, сидящий на переднем сиденье, все чаще и чаще горестно вздыхает – он проголодался. Но что делать? Водитель достает из «бардачка» пистолет:
– Хотите, свернем на озеро? Это отсюда недалеко, километров двадцать. Подстрелим утку и пожарим на огне, как шашлык.
Мы с Веденяпиным орем почти хором:
– Ты зачем с собой оружие взял?!
– А что такого? У меня на него разрешение имеется.
Гурам смотрит на парня, как на мадагаскарского шипящего таракана:
– Друг, ты еще в Чечне покажи свое разрешение. Там его и скушаешь, – видно, Гурам так голоден, что даже шутки у него рождаются исключительно кулинарного свойства. – Умный такой, да?
Выезжаем на бетонку в районе Кизляра. Обочина дороги олицетворяет гайдаровские принципы частного предпринимательства – на несколько километров растянулась череда полок, сколоченных из разномастных досок и реечек, с расставленным на них товаром. Чего здесь только нет! И фабричное, и домашнее! И мясное, и молочное! И консервированное, и жареное-пареное! Но…
Медленно едем вдоль импровизированного придорожного супермаркета, и Гурам внимательно рассматривает разложенный на грязных досках товар. После двухсот метров у него пропадает желание приобретать здесь какой-либо провиант:
– Купите мне пачку печенья и бутылку китайского пива, – он еще раз взглянул в окошко и внес уточнение: – Нет, только бутылку пива.
…Нам немного не повезло – за поворотом на Грозный буквально только вчера выставили блокпост. Тщедушного вида молоденький солдатик, одетый не по форме (шея замотана шарфом домашней вязки, а из расстегнутого ворота куртки выглядывает пестрый свитер) дрожащей от холода рукой листает наши паспорта. Чувствуется, они его мало интересуют. Наши русские лица (Гурам общего впечатления не портит) для него доказательнее любого паспорта.
– Оружие есть? – хором отвечаем: нет! – Откройте багажник.
Там не обнаруживается ничего недозволенного. Теперь ему следует осмотреть салон. Солдат заглядывает в открытое водительское окошко и замечает лежащую рядом с Гурамом пачку «Мальборо».
– Сигареткой не угостите? К нам уже два дня лавка не приезжает, а курить очень хочется.
Гурам сует пачку в руки солдату: бери все! Такая щедрость вселяет в бойца надежду:
– А у вас водки нет?
К Гураму приходит охота покуражиться: а у тебя патроны есть?
– А какие вам надо?
Веденяпин резко открывает дверь и протягивает солдату литровую бутылку китайского пива:
– Нет у нас никакой водки! Пиво есть. Пиво будешь?
Боец берет бутылку обеими руками и рассматривает с таким трепетом, будто это и не бутылка вовсе, а волшебный сосуд со всемогущим Хоттабычем внутри:
– Я такого никогда не пробовал!
– Мы можем ехать?
– Осторожно только. На той стороне всякое случается.
Водитель запускает двигатель. Мы с Пашей машем парню рукой: будь здоров, парень, удачи тебе! Гурам добавляет свое напутствие: смотри, солдат, Родину не пропей!
Ох, напрасно он сейчас это сказал, напрасно. Что видел этот пацан в своей недолгой жизни? Мертвые заводы да давку у кассы, из которой доносится визг: «В этом месяце зарплаты не будет!». И мать, по вечерам роющуюся в старых вещах в надежде найти хоть что-нибудь, что можно продать. А еще отца, запившего после того, как его на глазах участкового милиционера отметелили за отказ платить дань местным бандитам. Да полуслепую бабку, которая каждый день бегает к деду на кладбище и сидит там часами, горестно причитая: «Угораздило же меня тебя пережить!». А еще новых хозяев жизни, презирающих все живое вокруг себя, перед которыми не ломают шапку разве что те, кому жизнь опостылела. Вот его Родина. Другой не знает. Про другую, когда отправляли сюда, ему никто не рассказал.
Похоже, Гурам чувствует мое настроение – поворачивается и смотрит с обидой:
– Слушай, это я ему водку предложил, да? Он сам у меня попросил! А если я – враг? Какой же он после этого защитник?!
Веденяпин вступает в спор замечанием, которое повторяет мои мысли:
– Этот пацан не знает, для чего его сюда послали и что он тут защищает. Он знает, что ему сейчас холодно. И покурить охота. И выпить, чтоб согреться и чтоб время быстрей пошло.
На обочине в свете фар мелькнул пригнувшийся к земле изрешеченный пулями старый дорожный указатель: «Чечено-Ингушская АССР».
Мертвая ночь. За час пути ни одной встречной машины. Более того, никаких признаков присутствия человека. Хоть бы огонек какой. Одна лишь непроглядная темень. Едем в пробитом фарами черном тоннеле. По обочинам растут огромные деревья (в темноте не разглядеть, что за порода), кроны которых смыкаются над дорогой. В другое время я бы сказал, что это очень красиво, даже романтично. Но сейчас от всего этого как-то не по себе.
Гурам вдруг открывает «бардачок», достает оттуда пистолет и смотрит, куда бы его припрятать. Не найдя ничего лучше, снимает ботинки и сует оружие в один из них, сверху прикрыв шерстяным носком. Ботинки у него такого гигантского размера, что в каждом, при необходимости, можно спрятать самоходную артиллерийскую гаубицу.
– Ты думаешь, в ботинке его не найдут?
– Э-э, кто захочет трогать вонючий носок?!
Гурам поворачивается к водителю: остановись и погаси огни. Все вокруг погружается во мрак, и только впереди, в метрах пятистах от нас, на дороге мерцают слабые огоньки. С десяток огоньков.
– Мы сейчас где находимся?
Водитель включает в салоне свет и разворачивает потертую карту:
– Думаю, где-то на подступах к Гудермесу.
– Есть какая-нибудь объездная дорога?