Говоря о тяжелейшем положении, в котором к тому моменту оказалась страна, президент Ельцин сказал, что это «заслуга» коммунистов, правивших в ней 74 года:
– Наследство, которое мы получили, просто удручает. Ощущение такое, что на нашей земле хозяйничал враг. Россия получила от Союза огромный внешний долг, почти 70 миллиардов долларов. Самое печальное, что эти колоссальные средства на протяжении многих лет уходили в песок. Была создана античеловеческая экономика… Мы получили от Союза в конец запущенное сельское хозяйство. Миллионы гектаров земли отравлены. Уже не один десяток лет Россия вынуждена ввозить огромное количество зерна. Мы получили в наследство крайне запущенную техническую базу и в промышленности, и в сельском хозяйстве, и на транспорте, и в энергетике, и в сфере услуг.
Не пощадил Ельцин и последние годы коммунистического правления – годы перестройки, горбачевские годы. По его словам, в последние годы ситуация даже усугубилась.
В окружении Горбачева, эти его слова восприняли, конечно, весьма болезненно. Анатолий Черняев:
«Вчера Ельцин произнес новогоднюю речь. Можно бы и согласиться, если бы «сообщил», кому он обязан тем, что может именно так выступать. Но – ни слова. Напротив, оставили, мол, мне Россию, будто в ней 70 лет хозяйничал враг».
Что ж здесь обижаться? Ельцин не раз говорил о заслугах Горбачева. Но в данном случае речь ведь не о Горбачеве, о другом – по милости прежних властителей новая власть оказалась «у разбитого корыта».
Впрочем, и по милости Горбачева тоже.
Нищая страна, перебивавшаяся, как говорится, «с хлеба на квас», как-то еще умудрялась субсидировать своих «социалистических» друзей и, буквально до последнего времени, зарубежные компартии. Отныне этому будет положен конец. Ельцин:
– В 1992 году впервые снимаем такую гигантскую статью расходов, как дотации КПСС. КПСС часто и глубоко залезала в государственный карман, перечисляла деньги на содержание других компартий во многих странах.
Снова и снова Ельцин пытается успокоить сограждан – трудности, связанные с вынужденными реформами (а как иначе вытащить страну из глубокой ямы, куда она провалилась?) будут недолгими:
– Говорил не раз, я хочу повторить: нам будет трудно, но этот период не будет длинным. Речь идет о 6 – 8 месяцах. В это время нужна выдержка. Ни в коем случае нельзя допустить срыва, паники, и тогда наши сложнейшие реформы удастся провести.
В действительности, как мы знаем, эти трудные месяцы растянулись на годы. Что было, то было…
ПРОТИВОСТОЯНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
После заявления Горбачева об отставке их противостояние с Ельциным продолжалось. Выполняя вроде бы данное российскому президенту обещание не критиковать его хотя бы полгода, Горбачев в первое время и не критиковал Ельцина. Однако, не дотянув все же до обещанного полугодия, в своих интервью стал выступать с критикой ельцинской политики, начатых в России реформ. В его позиции произошел резкий поворот: как мы помним, в конце своего президентства, он поддерживал реформы и призывал западных лидеров поддерживать их, и вот – стал их энергичным противником.
Одновременно у Горбачева появляется мысль, что он сам может вернуться в большую политику и снова сыграть какую-то важную роль в российской истории. Уже в середине марта в интервью газете «Берлинер цайтунг» он сказал:
– Страна нуждается во мне. Я это чувствую. Многие, в том числе и среди интеллигенции, меняют сейчас мнение обо мне. Сейчас они понимают меня лучше.
В апреле в одном из своих выступлений он сослался на политическую судьбу генерала де Голля: после короткой отставки тот, мол, вновь вернулся на пост президента. Ссылка на выдающегося французского политика и государственного деятеля была вполне прозрачна: почему бы и ему, Горбачеву, не повторить этот путь?
Возможно, эти настроения у экс-президента СССР подогревало вроде бы усилившееся у многих людей сожаление о прошлых советских временах, – как его назвала одна из газет, «социалистическая ностальгия у населения, оглушенного диким капитализмом российского рынка».
То там, то здесь к власти возвращались бывшие коммунистические лидеры: в Грузии – Шеварднадзе, в Азербайджане (пока что в Нахичевани) – Алиев. В Литве близок к такому возвращению Бразаускас. Почему бы и ему, Горбачеву, не продолжить этот перечень?
В конце мая, вернувшись из поездки в Америку, в интервью «Комсомольской правде» Горбачев в весьма резкой форме, – кажется, впервые в столь резкой, – заявил, что не согласен с политикой российского правительства. По его мнению, «народ на грани срыва».
Андрей Грачев:
«Уже к маю 1992 года, оценив социальные и политические последствия избранной модели реформы и убедившись, что его опасения, связанные с развалом Союза, оправдываются, Михаил Сергеевич прервал молчание, авторитетно заявив, что новая российская команда двинулась «не туда».
Как уже говорилось, прервал молчание он уже несколько раньше.
Что касается авторитета… У Горбачева, конечно, сохранялся авторитет как у «отца» великих демократических реформ, во многом преобразовавших Советский Союз. Да и весь мир. Однако в том, что касается экономических рыночных реформ, – тут никакого авторитета у него не было. По-настоящему он так их и не начал, в результате чего страна оказалась на пороге катастрофы. Да и не только на пороге – за порогом: страна фактически обанкротилась.
Поэтому можно понять обостренную реакцию Ельцина на горбачевскую критику. В те дни на него, на Гайдара наскакивали все, кому не лень. Нервы были напряжены до предела. А тут еще Горбачев… На пресс-конференции в Ташкенте Ельцин сказал журналистам, что Горбачев дал ему слово «больше никогда не заниматься политикой». Видимо, имелось в виду – во время того самого «марафонского», восьми- или даже девятичасового разговора 23 декабря (его продолжительность называли по-разному – восемь, девять, десять часов).
Резко отреагировал на слова Ельцина и Горбачев:
– Борис Ельцин не тот человек, которому я должен давать обещание.
По мнению Горбачева, Ельцин извратил суть их договоренности:
– Речь шла о том, что я не собираюсь создавать оппозиционную партию на базе фонда Горбачева.
Тут вспоминаются слова Горбачева, когда он в начале 1988-го «передвигал» Ельцина с партийной работы на хозяйственную: «До политики я тебя больше не допущу». Так они поочередно «отлучали» друг друга от политики.
Уже 2 июня в качестве ответа на интервью Горбачева в прессе появилось грозное заявление-предупреждение ельцинского пресс-секретаря Вячеслава Костикова (он незадолго перед тем, в середине мая, заступил на этот пост, сменив Павла Вощанова):
«В последнее время со стороны бывшего президента СССР М.С. Горбачева участились заявления, которые он делает за границей и в России и которые касаются внутреннего положения страны, хода экономических реформ, проблем государственного строительства... Ряд последних высказываний М.С. Горбачева нельзя расценить иначе, как попытку нагнетания политического напряжения, в сущности, как дестабилизацию социально-политической обстановки в стране... Президент Ельцин вынужден будет принять необходимые и законные шаги для того, чтобы курсу реформ не был нанесен ущерб».
Угроза, конечно, странная. Я тогда напечатал в «Литературной газете», где я тогда работал, довольно злую заметку под названием «Горбачеву велено «заткнуться»:
«Что-то с памятью моей стало… Никак не запомню год, в котором живу. То ли 1992-й, то ли 1982-й… А может, 1972-й…
Нет, в самом деле, просыпаешься однажды утром и читаешь в газетах некое произведение канцелярско-публицистического искусства: «…В последнее время… заявления и прогнозы стали выходить за рамки компетенции…», «Высказывания… принимают все более поучительный тон…», «…Ряд последних высказываний… нельзя расценить иначе, как попытку нагнетания политического напряжения… как дестабилизацию социально-политической обстановки в стране…», «В целях сохранения в стране стабильности и того политического курса, который избрал народ… вынужден будет принять необходимые и законные шаги…»
Ага, думаешь, очередное «Заявление ТАСС». Какому-то очередному диссиденту шьют дело, прежде чем выслать его в край непуганых почтовых ящиков или куда-нибудь подальше. Кому, интересно? Сахарову? Григоренко? Буковскому?.. Что? Горбачеву? Да нет, вы смеетесь. Вы разыгрываете меня. Никогда не поверю.
Но приходится верить. Да, это год 1992-й. Июнь. Заявление пресс-секретаря российского президента по поводу каких-то ну немыслимо нагнетающих, немыслимо дестабилизирующих – одним словом, самых что ни на есть диссидентских высказываний бывшего генсека КПСС и президента СССР.
Ну, разумеется, высказывания Горбачева – это нынче главная опасность для курса реформ. Не оголтелое сопротивление Съезда, на дух не переносящего само слово «реформа», не саботаж парламента, один за другим заваливающего реформистские законопроекты, не повсеместный саботаж чиновников на среднем и нижнем уровне, не вялые, непоследовательные, вечно запаздывающие действия правительства да и самого президента, а именно упомянутые выше высказывания. Так что самое время «принять шаги», отказать «отцу гласности» в праве пользоваться этой самой гласностью.
…Комментируя это заявление перед телевизионной камерой, Горбачев, как мне показалось, выглядел несколько растерянным и обескураженным. Но, в общем-то, я думаю, у него нет причин огорчаться. Если такие окрики будут повторяться достаточно часто, он, без сомнения, в скором времени обретет такую же всенародную любовь и поддержку, какие были когда-то у самого Ельцина – в ту пору, когда подобные окрики летели в его сторону».
В эти дни редакцию «Литгазеты» посетил бывший президент США Ричард Никсон, находившийся в России с визитом. Состоялась беседа с сотрудниками газеты. Я спросил Никсона: