Человек все не появлялся, и она все-таки толкнула дверь, выглянула… Муж слушал хорошо одетого, который что-то говорил тихо, но энергично. Рядом переминался Юрка, заглядывал в глаза то Николаю, то тому, кого привел.
– Что-то случилось? – спросила Валентина Викторовна, стараясь казаться спокойной.
– Да вот… – Николай растерянно покривил губы. – Предложение тут нам…
– Здравствуйте! – обрадовался человек Валентине Викторовне, глубоко, будто поклонился, кивнул и тут же снова повернулся к Николаю: – Для самих местных это лучше – спирт качественный, питьевой…
– А что такое? – перебила Валентина Викторовна, снова тревожась, но уже по другому поводу. – Может быть, в дом пойдем?
Мужчина согласился:
– Да, желательно.
– Не, не надо, – остановил Юрка, – там эта, бабка. Начнет опять ворчать.
– Гм… Так вот о чем я… – Теперь мужчина больше обращался к Валентине Викторовне. – Здесь, как вы, наверное, знаете, в Захолмове, – спиртовой завод. Спиртзавод. И есть возможность наладить продажу спирта населению. Спирт питьевой, предназначенный для водки…
– Да пробовали мы его, – снова покривился Николай, – горелая резина до сих пор во рту.
– Что? – Мужчина на мгновение растерялся. – А-а, так это, – растянул губы в улыбке, – это вы ворованный пили. Были тут одни, ворованным торговали. Мы с ними разобрались.
– Угу, – невесело подтвердил Юрка.
– Сейчас же мы налаживаем сеть по району. Чтобы все цивилизованно… Лицензию на торговлю алкоголем свыше двенадцати градусов магазин снова не получил, значит, люди будут продолжать травиться гадостью. Как зэки уже – зеленку пьют…
– Так что вы хотите-то? – устала слушать эту околесицу Валентина Викторовна, вопросительно взглянула на усмехающегося мужа.
– Да спиртом предлагают нам торговать, – сказал он.
– Практически – да, – подтвердил хорошо одетый и зачастил убеждающей скороговоркой; так в модных магазинах говорят специально находящиеся в зале люди. – Все централизованно, согласовано наверху. По мере надобности я привожу тридцать литров питьевого спирта, тару. Вы разводите… Я выдам спиртометр. Вода в колонках очень высокого качества, так что можно не кипятить. Отпускная цена пол-литра – тридцать рублей, а вы можете повышать по своему усмотрению – на десять, пятнадцать рублей. Практика показывает, что цена в сорок пять рублей на сегодняшний день людей устраивает. Берут…
Валентину Викторовну поразило не само предложение этого мужичка – все сейчас зарабатывают как могут, – а то, что Николай не обрывает его, не гонит со двора. Наоборот, перестав усмехаться, внимательно слушает, что-то в уме подсчитывает… И ей пришлось оборвать самой:
– Слу… слушайте! Вы не знаете, наверно, к кому вы пришли. Думаете, живут в халупе такой, так к ним можно, не откажутся? У меня муж тридцать лет в милиции прослужил. На заслуженном отдыхе… Я – библиотекарем… Как вам не стыдно! Коля, да выведи ты его!
– Подождите-подождите, – примиряюще поднял руки мужчина, – я же вам ничего преступного не предлагаю. Наоборот. Понимаете, люди травятся всякой дрянью. А тут – питьевой спирт заводской перегонки. Можно сказать, полезное дело…
– Ладно, уважаемый, действительно, – наконец подал голос Николай. – Мы уж как-нибудь, как раньше… Попрощаемся?
Мужчина пожал плечами:
– Очень жаль. Я именно к вам поэтому и пришел, что о вас хорошо отзываются. Надеялся на ваше понимание. Что ж, до свидания. – И пошагал к калитке.
Юрка, вздохнув, направился за ним. Нагнал, зашипел в ухо, но так, что Валентина Викторовна услышала:
– Я счас еще покажу. Те обязоном согласятся.
– Далеко?
– Да не, на той стороне…
Довольно долго после их ухода Елтышевы возмущались – Валентина Викторовна горячо, Николай Михайлович сдержанно. Но и сожаление в этом возмущении слышалось – сожаление, что вот они не могут, как большинство других, торговать спиртом, а бизнес-то прибыльный, способный помочь им выбраться из вдруг обрушившейся полунищеты.
А через несколько дней Артем сюрприз преподнес. За завтраком, долго томившись, то беря, то откладывая вилку, отбивая своим мрачно-беспокойным видом аппетит, в конце концов произнес:
– Я, наверно, женюсь.
– А?..
– Тут так получилось… Жениться нужно.
– Что?! – Но, не поверив ушам, ужаснувшись, Валентина Викторовна словно была готова к этому. Да не просто готова, а обрадовалась, и в мозгу засветилась схемка: встретил девушку, городскую, – сюда к бабушке приезжает, – женятся, переедет к ней в квартиру, возьмется за ум, работу найдет, может, и в институт поступит, и все будет хорошо.
– …Уже заявление подали…
– Так-с, и на ком это? – повеселел, но повеселел нехорошо, Николай.
– Ну… Ну, познакомился тут с девушкой. Еще зимой…
– И это с ней ты все пропадал?
– Ну да.
– Хм, интересно!.. Женюсь…
– А кто она такая? – стараясь быть спокойной, спросила Валентина Викторовна. – Местная она?
– Ну да…
– Да говори, рассказывай теперь. Кто это? С чего вдруг?
– Ну, зовут – Валентина, – Артем быстро взглянул на мать, – тоже. Живет с родителями… Там, за прудом… Двадцать семь лет.
– Старше тебя, получается?
– Ну, на немного же…
– И кто родители? Что за семья? Давай рассказывай! – Николай стал выходить из себя, Валентина Викторовна пихнула его ногой под столом. – Да ладно, не пинайся!
– Мать – не знаю, – продолжил бурчать Артем. – А отец – баянистом в клубе работал… раньше… Георгий… Отчество не знаю… забыл… Фамилия Тяповы у них.
– Это ты про Гошки-баяниста, что ль, дочку? – очнулась тетка Татьяна.
– Ну, наверно…
– О-ой, выбрал тоже.
– А что? – обернулась к ней Валентина Викторовна. – Что такое, теть?
– Та-а, – отмахнулась она своим жестом безнадежности, – язык не повернется…
– Да ну, – перебил Артем, – мало какие сплетни…
– Помолчи-ка! – Николай пристукнул кулаком по столу. – Такими словами не бросаются – женюсь. Какие бы у вас там порядки ни были, а родители должны знать. Ясно? Почему ты нас с ней не познакомил до сих пор? С ее родителями? Пять месяцев где-то что-то, а теперь – женюсь.
– Ну, познакомились…
– Ну-ка не нукай! Интересное дело: взял и поставил перед фактом. Расхлебывайте теперь, мать с отцом! Умник.
Валентина Викторовна попыталась успокоить:
– Подожди, не кричи, пожалуйста. Разобраться надо, узнать…
– Да что тут узнавать уже?! Поздно узнавать. Женится он, видите ли. И плевать ему, что у нас ни рубля сейчас, что на чемоданах сидим. Нет, вот надо именно в такой момент заявлять…
Николай поднялся из-за стола, схватил с печки сигареты, вышел. Бухнул дверью.
Артем сидел, затравленно поглядывая туда-сюда, втянув голову в плечи… Валентина Викторовна искала какие-то слова, но все они были не те, все, что приходило на ум, казалось, сейчас только повредит, усугубит.
Глава восьмая
Земля отошла во второй половине апреля. Родители заторопились с посадкой картошки, обустройством огорода, но бабка Татьяна сказала, что рано, что еще будут заморозки, а то и снег. Мать не поверила, поговорила с соседками, те подтвердили: «Числах в десятых мая садимся. Огурцы, помидоры так и позже – в июне… А ты что, забыла?» Мать растерянно пожала плечами: «В городе вроде раньше…» – «Хе, в городе! В городе все по-другому».
В последнее время Артем старался поменьше попадаться родителям на глаза. На другой день после того, как объявил насчет скорой свадьбы, мать с отцом пошли к Тяповым знакомиться. Мать, оказывается, знала Валентининых родителей – они были чуть старше, – но знакомство их, прерванное на несколько десятилетий, не стало поводом подружиться. Поговорили у ворот, удостоверились, что Валентина беременна, примерно на третьем месяце, покачали головами, тяжело поглядели на Артема и его невесту…
Дядя Гоша, правда, любитель выпить, заикнулся, что надо бы посидеть, пропустить за знакомство, но его не услышали. То есть сделали вид, что не услышали.
– На какое число регистрация? – спросил Николай Михайлович.
Артем покосился на Валю, опасаясь отвечать сам.
– Двенадцатого мая, – сказала она.
– А ум-то есть в мае жениться?! – Валентина Викторовна всплеснула руками.
Будущая сватья встрепенулась:
– А что такое?
– В мае жениться – всю жизнь маяться.
– Да уж ладно вам…
– Что – ладно? Не терпится замуж выдать?.. – взвилась Валентина Викторовна. – Надо еще экспертизу сделать, от кого что там…
Чудом каким-то не дошло до ссоры.
Артем плелся за матерью и отцом и думал, как и в первое утро здесь, в деревне, о том, что надо бежать. Куда-нибудь, как-нибудь. Что-то страшное завязывается в эти дни. Но куда все-таки и на какие деньги? Даже на автобус до города денег нет… Но так хотелось оказаться в своей комнате, одному, на кровати, которая сейчас, разобранная, зарастает пылью в летней кухне…
Одному… Нет, одному теперь не получится. Попал. Сам хотел этого, хотя и боялся, и вот – попал.
Он подробно запомнил те первые встречи с Валей, тот первый танец… При свете елочных гирлянд, заменяющих цветомузыку, она казалась очень симпатичной и молодой. Артем пригласил ее потанцевать, она коротко удивилась, и в этом удивлении уже было и согласие, и готовность к большему… Тогда Артема это обрадовало. И потом, когда обнимались, целовались на холоде в каком-то переулке, он был счастлив.
Валентина жила на краю деревни, в одном из двухквартирных домов, стоявших неподалеку от развалин сгоревшего несколько лет назад пошивочного завода. Довольно далеко от центра, где жили Елтышевы. Но после тех танцев и поцелуев Артем почти каждый день бывал у дома Вали, бродил перед окнами. Зябко ежился, сжимал-разжимал заледеневшие пальцы ног. Вызывать Валю не решался, но иногда она замечала его и выходила. Стояли возле изломанных штакетин палисадника, натужно разговаривали, привыкая друг к другу, и Артему уже не было холодно. Наоборот, обдавало жаром.
Встречались и в клубе. (Больше в деревне пойти было некуда.) Валя при людях вела себя с Артемом почти как со своим ухажером – брала под руку, смотрела с теплой улыбкой, всегда готова была с ним танцевать. Парни – Болт, Вица, Глебыч – подмигивали Артему, кривили в двусмысленной улыбке губы.