Ларри и его жена, Стиви Геллер, к моему удивлению, оказались молодыми и привлекательными. Он был добрым и мягким. Она была милой и тихой, мало разговаривала.
Но многие в нашей компании, включая меня, относились к ним с подозрением. Отношения Элвиса и Ларри угрожали всем нам. Ларри будто удерживал его от нас. Теперь Элвис, казалось, всегда сидел в стороне, читая какую-то эзотерику, или обсуждал с Ларри великий божественный замысел.
Элвис обнаружил, что было много великих учителей и помимо Иисуса. Например, Будда, Мухаммед, Моисей и многие другие, и каждый из них был «избран Богом, чтобы достичь определенной цели». Что я теперь наблюдала в Элвисе, так это пробуждение той части его натуры, которая жаждала ответов на фундаментальные вопросы бытия.
Он спрашивал Ларри, почему именно он, из всех людей в мире, был избран для влияния на миллионы душ. Как он, благодаря уникальному положению, мог посодействовать спасению мира, угнетаемого голодом, болезнью, бедностью? Почему вообще в мире столько страданий? И почему он несчастен, даже когда у него есть все, о чем многие и не мечтать не могут? Он чувствовал, будто ему не хватает чего-то в жизни. С помощью мудрости Ларри он надеялся выйти на путь, который приведет его к ответам.
Ему так хотелось, чтобы все мы – особенно я – приобщились ко всем знаниям, которые он обретал. Он с удовольствием делился этими знаниями и, как он уже делал с Библией в Лос-Анджелесе, он читал нам часами и раздавал книжки, которые, как он думал, могут нас заинтересовать. Он объявил: для того, чтобы мы стали совершенными родственными душами, мне нужно вместе с ним искать ответы во Вселенной. В помощь он дал мне несколько больших книг, включая «Инициацию мира» Веры Стэнли Олдер.
Он посоветовал мне сходить на лекции метафизического философа Мэнли П. Холла. Я сходила. Лекции показались мне сложными для восприятия и просто невыносимыми, но я пережила их, мысленно говоря себе: и это пройдет.
Потом Элвис заинтересовался «Книгой чисел» Кейро[20], в которой черты характера человека объясняются с помощью дня и месяца, в который этот человек родился. Чтобы понять, у кого с кем совместимость, Элвис сложил все цифры из даты рождения каждого в компании. Я с ужасом ждала результатов, молясь, что у меня выйдет шестерка, семерка или восьмерка, чтобы мне выпала совместимость с Элвисом, у которого восьмерка. К счастью, наши цифры оказались совместимы.
Хотя я очень старалась быть ему родственной душой и понемногу все глубже осознавала себя как духовное существо, мое сердце тяготело как раз к тем соблазнам, которые он пытался с трудом обуздать.
Пока я терпеливо дожидалась его возвращения в Грейсленде, строя всякие романтические планы, он пытался побороть мирские соблазны, убежденный, что проходит период очищения, как духовно, так и физически. Любые сексуальные соблазны шли вразрез со всем, к чему он стремился, и ему не хотелось предавать меня, девушку, которая всегда ждала его дома и готовилась стать его женой.
Он чувствовал себя виноватым и запутанным из-за естественной реакции на женское заигрывание, и я считаю, что это больше всего пугало его в браке. Он любил меня и искренне хотел быть мне верным, но он никогда не был уверен, что сможет устоять перед соблазном. Это был нескончаемый бой, дошло даже до того, что он чувствовал, будто должен противостоять мне.
– Цилла, – начал он как-то вечером, когда мы ложились спать. – Мне нужно, чтобы ты проявляла понимание ближайшие пару недель или дольше – смотря сколько это займет. Я чувствую, что должен изолировать себя от сексуальных соблазнов.
– Но почему? И почему со мной?
Вид у него был мрачный.
– Мы должны контролировать желания, чтобы желания не контролировали нас. Если мы можем контролировать секс – мы можем контролировать все наши порывы.
Когда мы ложились, он принимал свою дозу снотворного, давал мне мою и, борясь с сонливостью от таблеток, корпел над своими метафизическими книгами.
Как его родственная душа, я должна была искать ответы так же страстно, как и он, но мне было невыносимо читать заумные трактаты перед сном, которые и без того повсюду окружали нашу кровать. Обычно стоило мне открыть один из них, как пять минут спустя я засыпала как младенец. Раздраженный моим очевидным безразличием, он будил меня, чтобы поделиться каким-то мудрым отрывком из книги. Если я хоть как-то протестовала, он говорил:
– Между нами никогда ничего не выйдет, Цилла, потому что тебя не интересуют ни я, ни моя философия. – И после паузы: – Многие женщины разделили бы со мной этот интерес.
После такой угрозы я заставляла себя сесть и попытаться прочитать тот или иной отрывок. Текст плыл у меня перед глазами, сливаясь в одно пятно.
Мне хотелось делить с ним романтическое, не религиозное. После очередного пробуждения я попыталась сильно к нему прижаться, почувствовать тепло его тела. Он сказал мне сесть и слушать и начал читать еще один пассаж, повторив его несколько раз, чтобы я наверняка осознала его значимость. Это стало уже невыносимо. Я потеряла контроль и начала кричать:
– Я так больше не могу! Я не могу это слушать! Меня тошнит от твоего голоса, от твоих речей! Это просто сводит меня с ума!
Я была в истерике, тянула себя за волосы, как какая-то дикарка.
– Что ты видишь? – кричала я. – Скажи, что ты видишь!
Он посмотрел на меня полуоткрытыми глазами.
– Сумасшедшую. Настоящую истеричную сумасшедшую, – сказал он заплетающимся языком – снотворное уже возымело свое.
Я упала перед ним на колени, продолжая рыдать.
– Нет, Элвис, не сумасшедшую, а женщину, которая должна чувствовать себя любимой и желанной своим мужчиной. Элвис, у тебя могут быть и книги, и я. Пожалуйста, не заставляй меня умолять, – плакала я. – Ты мне нужен, я хочу тебя.
К моменту, когда я закончила свою речь, всем, что я могла услышать, была лишь тихая церковная музыка, которую играли по радио. Я посмотрела на Элвиса. Он глубоко спал.
26
Мы с Элвисом, Гавайи
Назвать Элвиса сдержанным было бы ошибкой. Чем бы он ни наслаждался – мотоциклами, модельными машинками, парками развлечений, катанием на роликах, сексом, одним и тем же ужином каждый день, – если ему что-то нравилось, он всегда перебирал.
Как-то вечером я подарила ему маленький гоночный трек с машинками на пульте управления. Через несколько недель он уже пристроил к дому целую комнату, а в ней оборудовал профессиональный игровой трек. И он играл там каждую ночь, пока не наигрался, и больше никогда не заходил туда, пока намного позднее эту пристройку не превратили в «комнату славы», где хранились его золотые пластинки и награды.
Увлечение Элвиса оккультизмом и метафизикой росло; Ларри рассказал ему о центре Общества самореализации на горе Вашингтон, где тот познакомился с Дайей Матой, главой центра. Она была привлекательной женщиной, до странности похожей на Глэдис Пресли, и он был очарован ее умиротворенностью и духовным присутствием. Она представляла собой все, чем хотел стать он.
Он несколько раз ездил на гору Вашингтон, высоко в Голливудских холмах, на сессии с Дайей Матой в надежде постигнуть крийю – высшую форму медитации в Обществе самореализации. Элвиса особенно интриговала фигура Пармахансы Йогананды, покойного основателя центра и автора «Автобиографии йога».
Он прочел, что Йогананда достиг такого высокого уровня сознания, что его дух мог контролировать его тело даже после смерти. Тело Йогананды лежало в открытом гробу на кладбище Форест-лоун двадцать дней без единого признака разложения. Именно такого наивысшего состояния сознания Элвис надеялся достичь.
Хоть он и всегда покидал центр расслабленным и умиротворенным, он не мог отказать себе в удовольствии поучаствовать в хорошей драке. Однажды днем мы возвращались домой с горы Вашингтон; наш лимузин проезжал мимо заправки, где наклевывалась драка между двумя мужчинами.
– Притормози, – сказал Элвис. – Там что-то не так.
Он выпрыгнул из машины, Джерри и Сонни поспешили за ним. Подойдя к одному из парней, Элвис сказал:
– Если хочешь с кем-то поругаться, лучше со мной.
– Эй… – сказал парень, с трудом веря, что перед ним стоит Элвис. – Я ничего против тебя не имею. Я с тобой не спорил.
– Если хочешь поспорить, сейчас я тебе кое-что покажу, – сказал Элвис. Он выкинул ногу в приеме карате и, к его удивлению – и к удивлению всех окружающих, – выбил пачку сигарет из кармана парня. Все друзья Элвиса знали, что меткостью он не отличается.
Еще долго после случая на заправке мы подшучивали над ним:
– Похоже, Бог в тот день был на стороне Эла. Этот парень и не подозревает, как ему повезло.
Разумеется, Элвис вел себя так, будто в любой момент мог повторить этот трюк. После этого удара он ушел с самодовольной улыбкой, сказав парню не ввязываться в драку, чтобы не огрести больше.
Когда мы приехали домой, он рассказывал об этом эпизоде так, будто он уложил полбатальона. Мы дружно поддержали его фантазии.
Элвис с нетерпением ждал начала работы в одном конкретном фильме, «Каникулы в гареме», считая, что сможет создать в нем по-настоящему интересного персонажа. Он чувствовал сходство с героем Рудольфа Валентино из «Шейха». Наконец ему досталась роль, в которую можно погрузиться, думал он. Он считал, что они с Валентино похожи внешне, особенно в профиль.
Во время подготовки к съемкам он приходил домой в гриме, одетый в белые шаровары, с белым тюрбаном на голове. Он выглядел потрясающе красивым, намного лучше Валентино, на мой взгляд. Он опускал голову, пронзительно глядя исподлобья и раздувая ноздри, и риторически вопрошал:
– Даже жутко, как я на него похож, правда? Как тебе такое?
Он заключил меня в объятия, как Валентино, и опустил на землю, как на знаменитом постере «Шейха».