Я была рада снова видеть его здоровым и счастливым, и мне особенно нравились наши первые дни в Вегасе. Отель поселил нас в элегантном номере с тремя комнатами, который мы превратили в дом вдали от дома. Во время концертов я всегда сидела за одним и тем же столиком неподалеку от сцены; мне никогда не надоедало смотреть, как он выступает. Он любил импровизировать, никто никогда не знал, что от него ожидать.
Иногда после его полуночного шоу мы смотрели представления других артистов или же играли в казино до утра. А иногда мы оставались за кулисами, чтобы отдохнуть и пообщаться с артистами, посмотревшими его шоу. Я наконец оказалась с Элвисом, когда его карьера была на высоте.
С новым витком славы пришли и новые проблемы. За пределами сцены Элвиса охраняли Сонни и Рэд. Но на сцене он был живой мишенью. Однажды ночью Джо и Сонни сообщили, что одна из зрительниц пронесла на концерт пистолет, угрожая застрелить Элвиса, но он, как настоящий профессионал, все равно настоял на проведении концерта. Были приняты дополнительные меры предосторожности, вся команда была в состоянии боевой готовности. Элвису сказали держаться в глубине сцены, чтобы выглядеть мельче, а Сонни и Джерри стояли неподалеку, готовые в любой момент, при любом подозрительном движении кинуться на его защиту. Рэд и несколько агентов ФБР скрывались среди зрителей.
Казалось, концерт длился целую вечность. Я бросила нервный взгляд на Пэтси, а она сжала мою руку – так мы успокаивали друг друга, надеясь на спокойный вечер без происшествий. Вернон весь концерт провел за кулисами, не упуская Элвиса из виду, молясь:
– Господи, упаси моего сына от беды.
Из-за этой и других угроз было решено увеличить охрану для всех мест, куда должен был приехать Элвис. Мы стали заходить через черные входы, кухни, лифты для сотрудников и запасные выходы.
У Элвиса была своя теория о покушениях – он основывал ее на убийствах преподобного Мартина Лютера Кинга и Роберта Ф. Кеннеди. Он считал, что убийцы гордились своими «деяниями», так что всем охранникам сказал так: если будет покушение на его жизнь, убийцу непременно надо застрелить, даже до появления полиции. Он не хотел, чтобы кто-то хвалился прессе, что убил Элвиса Пресли.
Сонни и Рэд в то время жили в таком стрессе, что дергались от любого движения. Им было не по себе в толпе безумных фанатов, так что они всегда остро реагировали на любую возможную опасность. И если подход Сонни можно было назвать дипломатическим, то Рэд всегда сначала делал, а потом думал. В итоге на Элвиса стали падать обвинения в рукоприкладстве. Когда Вернон сообщил ему об агрессивной манере Сонни и Рэда, Элвис сказал:
– Черт побери, Рэд, я тебя нанял, чтобы ты отгонял от меня всяких психов, а не чтобы на меня заявления писали. Ты, конечно, рыжий, но уж будь добр, контролируй свой темперамент.
Несмотря на то что Элвис мог шутить по поводу покушений и угроз расправы – а их в Вегасе было немало, – страх и постоянная необходимость охраны только усугубляли давление ежедневных выступлений.
В начале, когда у Элвиса были обычные концерты в Вегасе, мы – девочки – часто его навещали. Прилетали к нему на выходные, иногда вместе с детьми, на три-четыре дня, а потом возвращались домой.
Когда мы были в разлуке, я снимала тысячи полароидов и видео с Лизой. Она росла так быстро, мне не хотелось, чтобы Элвис упустил эти моменты. Каждый день он получал «посылку заботы», как я их называла, где были записи, на которых я учу Лизу новым словам, а она за мной повторяет. Каждую неделю, перед моим приездом, я просила оклеить фотографиями зеркала в его спальне и ванной, чтобы он не забывал, что у него есть жена и дочь.
Во время первых концертов его все еще мучили сомнения, примет ли его публика в полной мере. В то время его совершенно не интересовали какие-либо заигрывания и интрижки на стороне – он был сосредоточен на ежедневных репетициях и выступлениях, ни на что другое времени не было.
Затем он стал более самоуверенным. Обожание толпы вернуло его в начало пятидесятых, когда он был на вершине славы, и после месяца непрерывных оваций ему было тяжело спуститься с небес на землю. Вскоре его имя на рекламном щите отеля заменит имя другого артиста, кабинеты на третьем этаже опустеют, а звонки и бронь столиков прекратятся.
Он расцвел на почве всего этого радостного волнения, блеска и истерии, ему трудно было возвращаться домой, к роли мужа и отца. А для меня невозможность заменить ему обожание толпы стала настоящим кошмаром.
Дома, в Лос-Анджелесе, с нами была наша обычная компания – чисто семейная атмосфера. Эта резкая перемена оказалась для него слишком серьезной, и вскоре он взял привычку задерживаться в Вегасе на несколько дней или даже недель после концерта. Ребятам становилось все сложнее сохранять баланс между работой на Элвиса и своей личной жизнью.
Сходя с ума от безделья и скуки, Элвис стал грубым и вспыльчивым; его настроение усугублялось «Декседрином», который он снова принимал, чтобы контролировать вес.
Иногда, чтобы облегчить этот переходный момент по приезде домой, Элвис настаивал, что нам надо срочно рвануть на машинах в Палм-Спрингс. После свадьбы мы проводили там массу уикендов, загорали, смотрели по телевизору футбол, ночные программы, но после рождения Лизы мне нужно было другое. Дочка плохо переносила жару в Палм-Спрингс, ей было скучно и в долгих поездках туда, и на самом этом курорте. Однажды я предложила Элвису съездить туда с парнями на выходные без нас.
С того момента парни стали обустраивать свою жизнь в нашем отдаленном домике в пустыне. Иногда нас, жен, приглашали на выходные, но в целом Элвис теперь считал дом в Палм-Спрингс своим личным убежищем.
Он четко дал понять, что расстояние между нами шло ему на пользу, давало ему возможность подумать, пообщаться с друзьями. Но на деле Элвис был потерян. Он не знал, что делать после Вегаса. Чтобы поднять себе настроение и прогнать скуку, он начал принимать более серьезные препараты, которые ему не должны были выписывать.
Было решено, что после того как Элвис завоевал Вегас, он должен снова поехать в турне. Полковник тут же принялся бронировать залы по всей стране, начиная с впечатляющего цикла из шести концертов, моментально распроданных, в «Астродоме» в Хьюстоне, на которых он заработал больше миллиона долларов всего за три ночи.
Мы с Джони и Джуди отправились на концерт в Техас на частном самолете. Я смотрела на «Астродом» и не верила своим глазам – арена размером с футбольное поле была полностью распродана. Даже я от этого нервничала, не говоря уже об Элвисе.
Он тоже почувствовал, что «Астродом» – это чересчур.
– Черт побери, – сказал он, когда впервые туда вошел. – И они хотят, чтобы я продал все билеты в этой сволочи? Да это целый океан.
Но несмотря на то что он чувствовал давление огромной арены, он с легкостью зарядил огромную толпу. В Хьюстоне мы впервые столкнулись с феноменом массовой истерии. Лимузин был предусмотрительно припаркован у двери, ведущей на сцену, чтобы Элвис мог моментально сесть в него и уехать. Тем не менее орущие фанаты окружили машину, бешено выкрикивая его имя, бросая цветы и пытаясь до него дотронуться.
Можно сказать, что Хьюстон оказался даже бóльшим достижением, чем Вегас. Король рок-н-ролла снова был на высоте. Напряжение, связанное с поддержанием этой шумихи, еще не давало о себе знать, и я ненадолго поверила, что все и правда будет хорошо. Я не осознавала, насколько турне Элвиса отдалит нас друг от друга и что это было начало конца. После Хьюстона Элвис начал ездить по всей стране, останавливаясь где-то всего на одну ночь, днем перелетая, пытаясь отоспаться и не тратить драгоценную энергию, столь необходимую для его выступлений. Начиная с 1971 года он ездил в турне больше любого другого артиста – три недели без выходных, два концерта по субботам и воскресеньям.
Я скучала по нему. Мы постоянно говорили, что хотели проводить больше времени вместе, но Элвис знал, что если позволит мне присоединиться к нему в турне, то больше не сможет запрещать команде брать с собой своих жен – от долгих турне страдал не только наш брак. Время от времени кто-нибудь из нас присоединялся к ребятам, но ненадолго. Элвис считал, что его сотрудники более небрежно относились к своим обязанностям в присутствии жен, поэтому учредил новую политику: никаких жен в турне.
По единичным ночевкам в отелях я совершенно не скучала, они всегда жутко изматывали: спрыгнуть с самолета, побежать в отель, вытащить из чемодана минимальное количество вещей, потому что уезжать уже завтра, пойти на концерт, потом вернуться в отель, чтобы немного отдохнуть, а потом – снова в аэропорт. Все везде было одинаковым, менялось только название города.
В тот день, когда Элвис предложил мне реже приезжать в Вегас, я очень расстроилась и заподозрила неладное. Он решил, что жены могут ходить только на первое и последнее шоу сезона.
Я поняла, что должна либо бороться за наши отношения, либо принять тот факт, что мы будем все больше и больше отдаляться, как многие другие пары в шоу-бизнесе. Мы ни разу не усаживались за стол, чтобы спланировать будущее, вместе, как семья. Сам Элвис развивался как артист, но мы с ним, как муж и жена, существовали в разных реальностях.
Шансы сохранить наш брак таяли по мере того как он продолжал жить врозь со мной и Лизой, тем более в холостяцких квартирах. Вопрос был в том, сколько еще я была готова выдерживать раздельную жизнь. Элвис хотел сохранить и меня, и свою отдельную жизнь. И теперь, когда турне и долгие отъезды только больше отдаляли его от семьи, я поняла, что, возможно, мои мечты о жизни вместе могут никогда не сбыться. Мне с трудом верилось, что Элвис сохранял мне верность, и чем больше он сам хотел сохранять дистанцию, тем сильнее я его подозревала.
Когда мы ездили в Вегас на открытие сезона, я чувствовала себя комфортнее. Он всегда был так занят подготовкой к концерту, и мне казалось, что в это время он во мне нуждался. А во время последнего шоу я всегда нервничала. Прошло слишком много времени, сомнения отравили мои мысли. Менеджеры в Вегасе обязательно в первые ряды отправляли стайку красоток, чтобы артист со сцены мог с ними заигрывать. Я с любопытством изучала их лица, при этом наблюдая за Элвисом,