Обезумев от волнения, я тут же позвонила в больницу, в надежде узнать что-то о состоянии Элвиса. К моему удивлению, услышав мое имя, оператор тут же соединила меня с ним, сказав, что капрал Пресли просил сделать так, если я позвоню.
– Я совсем болен, малышка, – прохрипел он. – Ты нужна мне. Если твои родители не против, я сейчас же пошлю за тобой Ламара.
Родители, конечно же, отпустили меня, и уже через час я вошла в его палату, как раз когда медсестра из нее выходила. Элвис полулежал на кушетке с термометром во рту, а вокруг него были расставлены десятки цветочных композиций.
Как только медсестра вышла из палаты, Элвис достал изо рта термометр, зажег спичку и осторожно поднес ее к термометру. Затем он засунул термометр обратно в рот и растекся по кровати. Тут же дверь снова открылась, и медсестра вернулась в палату, занося очередную цветочную композицию.
Тепло улыбаясь знаменитому пациенту, она взяла у него термометр, посмотрела на него и ахнула:
– Сто три![3] Боже, Элвис, ты очень болен. Боюсь, тебе придется провести здесь не меньше недели.
Элвис молча кивнул. Медсестра взбила ему подушки, долила воды в стакан и вышла из палаты. Тут он рассмеялся, вскочил на ноги и обхватил меня.
Он терпеть не мог учения, а поскольку погода была настолько ужасной, и все так переживали за его голос, тонзиллит пришел на помощь. И без того подверженный простудам, Элвис научился драматизировать, преувеличивать симптомы с помощью одной лишь спички.
5
Такой я нравилась Элвису. (Фото: Blue Light Studios, Мемфис, Теннесси)
Было первое марта 1960 года, канун отъезда Элвиса из Германии обратно в Америку.
Мы лежали на его кровати, обнимая друг друга. Я находилась в полном отчаянии.
– Ох, Элвис, – вздохнула я. – Как жаль, что ты не можешь забрать меня с собой. Не представляю, как я буду тут жить без тебя. Я так сильно тебя люблю.
Я заплакала, эмоции окончательно взяли верх надо мной.
– Тихо, малышка, – прошептал Элвис. – Не надо так плакать. Мы здесь ничего сделать не можем.
– Я боюсь, что ты забудешь меня, как только приземлишься, – хныкала я.
Он улыбнулся и нежно поцеловал меня.
– Я не забуду тебя, Цилла. Я никогда не испытывал такого к другим девушкам. Я люблю тебя.
– Правда? – Я чуть не лишилась дара речи. Элвис уже говорил мне, что я особенная, но в любви никогда не признавался. Я очень хотела ему верить, но мне было страшно, я не хотела остаться с разбитым сердцем. Я читала некоторые письма Аниты и не сомневалась, что Элвис возвращался прямиком в ее объятия.
Прижимая меня к себе, он сказал:
– Меня разрывает от чувств к тебе. Я не знаю, что делать. Может, разлука поможет мне понять, что я чувствую на самом деле.
Той ночью мы любили друг друга еще более страстно, чем обычно. Увижу ли я его снова, окажусь ли в его объятиях, как было каждую ночь за последние полгода? Я уже по нему скучала. Мысль о том, что однажды эта ночь кончится и нам придется попрощаться, – возможно, в последний раз, – была невыносимой. Я рыдала и рыдала, пока боль не разошлась по всему телу.
Я в последний раз попросила его – взмолилась – скрепить нашу любовь. Ему это было бы так просто. Я была юной, уязвимой, отчаянно влюбленной, ему ничего не стоило бы мной воспользоваться. Но вместо этого он тихо сказал:
– Нет. Однажды это произойдет, Присцилла, но не сейчас. Ты просто слишком юная.
Я не спала всю ночь. Утром следующего дня, в доме 14 на Гетештрассе, я терялась среди огромной группы людей, бегающей туда-сюда по гостиной. Все хотели попрощаться с Элвисом, который в это время собирал последние вещи на втором этаже. Знание о том, что только я одна сопровождаю его в аэропорт, приносило немного облегчения.
Когда Элвис спустился, он был в хорошем настроении, шутил и смеялся со всеми. Наконец, попрощавшись со всеми гостями, Элвис повернулся ко мне.
– Ну что, малышка, нам пора.
Я мрачно кивнула и направилась за ним к выходу. Несмотря на дождь, на улице Элвиса поджидала сотня фанатов. Увидев его, они словно с цепи сорвались, стали умолять его оставить автограф. Закончив это дело, он запрыгнул в ожидавшую его машину, потянув меня за собой. Дверь захлопнулась, водитель надавил на газ, и мы помчались в сторону аэропорта.
Довольно долго мы ехали в тишине, потерянные в собственных мыслях. Элвис хмурился и глядел в окно, наблюдая за дождем.
– Я знаю, тебе будет непросто снова быть обычной школьницей после того, как ты была со мной, Цилла, но ты должна. Я не хочу, чтобы ты сидела и грустила после моего отъезда, малышка.
Я начала было протестовать, но он не дал мне, продолжая:
– Постарайся хорошо проводить время. Пиши мне, когда будет возможность. Я буду ждать твоих писем. Купи розовую бумагу для писем. Адресуй все Джо. Так я буду знать, что это от тебя. Пообещай мне, что останешься такой, какая ты сейчас. Нетронутой, какой я тебя оставляю.
– Обещаю, – сказала я.
– Я посмотрю на тебя, когда поднимусь по трапу. Не хочу видеть твое грустное лицо. Улыбнись мне. Я увезу с собой твою улыбку.
Тут он протянул мне свою армейскую куртку и сержантские нашивки, которыми его недавно наградили, и сказал:
– Хочу, чтобы это было у тебя. Чтобы показать, что ты моя.
Он обнял меня.
Мы приближались к аэропорту, и крики поджидающей Элвиса толпы стали громче. Когда мы подъехали настолько близко, насколько возможно, Элвис повернулся ко мне и сказал:
– Ну вот и все, детка.
Мы вышли из машины, вокруг неустанно щелкали камеры, кричали репортеры; вопили, наступая на нас, фанаты.
Элвис взял меня за руку и направился вперед по взлетной полосе, пока охранник, который должен был проводить Элвиса до самолета, не остановил меня.
Элвис торопливо меня обнял и прошептал:
– Не переживай, я позвоню тебе, как буду дома, детка, обещаю.
Я кивнула, но не успела ответить – нас разделила нахлынувшая толпа. Меня смели сотни фанатов, толкающихся, пытающихся до него дотянуться. Я закричала:
– Элвис!
Но он меня не слышал.
Он взбежал по трапу. На верхушке он развернулся и помахал толпе, ища меня глазами. Я махала ему энергично, как сумасшедшая, вместе с сотнями фанатов, но он все-таки меня нашел, и на секунду наши взгляды встретились. А потом он исчез. Раз – и все.
Родители приехали в аэропорт, чтобы забрать меня и увезти в Висбаден. Всю долгую дорогу домой я молчала.
6
Моя первая машина. Элвис подарил мне этот «Корвейр» на выпускной
Следующие два дня я провела в своей комнате, закрывшись от остального мира; я не могла есть, не могла спать. Наконец мама не выдержала и сказала:
– Этим делу не поможешь. От того, что ты тут грустишь, он не вернется. Он уехал. У него новая жизнь, и у тебя должна быть новая жизнь.
Я заставила себя пойти в школу, но там меня окружили фотографы и репортеры, которые называли меня «девушкой, которую он бросил» и заваливали вопросами.
– Сколько вам лет, мисс Болье?
– Мне, э-э…
– Судя по документам, вы всего в девятом классе.
– Ну, да, это…
– Вы давно знакомы с мистером Пресли?
– Всего… несколько месяцев.
– Какие у вас с ним отношения?
– Мы… просто друзья.
– Он звонил вам после отъезда?
– Нет, но…
– Вы знали, что он встречается с Нэнси Синатрой?
– Что?
– Нэнси Синатра.
Почувствовав приступ тошноты, я извинилась и ушла.
Каждый день нам звонили из Штатов, предлагая посадить меня на самолет в первый класс (туда и обратно), чтобы я поучаствовала в той или иной телепередаче. Я на все отвечала отказом, как и на предложения европейских магазинов сходить к ним на интервью и фотосессию. Приходили сотни писем от одиноких солдат со всего света. Я привлекла их внимание, возможно, как солдатская возлюбленная. Также я получала много писем от поклонников Элвиса, некоторые были дружелюбными, некоторые – разочарованными: мол, возможно, они его потеряли.
Дни превращались в недели, я все больше и больше свыкалась с мыслью, что теперь Элвис встречался с Нэнси Синатрой и что он совсем меня забыл. Через три недели после его отъезда в три часа ночи зазвонил телефон. Я вскочила с кровати и побежала взять трубку и тут же услышала его прекрасный голос:
– Привет, детка. Как там моя малышка?
– Ох, Элвис, у меня все хорошо, – сказала я. – Только ужасно по тебе скучаю. Я думала, ты меня забыл. Все говорили, что забудешь.
– Я же говорил, что позвоню, Цилла, – сказал он.
– Я знаю, Элвис, но были фотографы и репортеры, и они заваливали меня вопросами, и… ох, Элвис, это правда, что ты встречаешься с Нэнси Синатрой?
– Постой, постой! Притормози, – сказал он, не сдерживая смеха. – Нет, это неправда, я не встречаюсь с Нэнси Синатрой.
– А все говорят, что встречаешься.
– Не верь всему, что говорят, малышка. Есть много людей, которые только и хотят, что мутить воду, просто чтобы тебя расстроить. Она моя подруга, детка, просто подруга. Я участвую в шоу ее отца, и это все специально так устроили, чтобы она была на моей пресс-конференции по возвращении в Штаты. Я скучаю, малышка. Я все время думаю о тебе.
После этого первого разговора я все время писала и переписывала письма ему, но он никогда на них не отвечал. А потом однажды он позвонил, такой счастливый.
– Я через два дня уезжаю в Калифорнию, детка. Буду сниматься в первом фильме после армии.
А я могла думать лишь об одном: вдруг он влюбится в какую-нибудь актрису, которая будет с ним сниматься? Так что я, так непринужденно, как только могла, спросила:
– У какой актрисы главная роль?
Элвис звонко рассмеялся.
– Не переживай, детка, мы с ней пока не знакомы, но я слышал, что она высокая. Ее зовут Джулиет Праус. Она танцовщица и помолвлена с Фрэнком Синатрой.
Почувствовав облегчение, я спросила: