совки изнутри. А потом свои наблюдения оформлял в виде интересного людям текста. Рокеры его привечали: кому не хочется, чтобы о нем рассказали не в разговорах под стакан, а на страницах популярной в ту пору «Авроры»?
Позже выяснилось, что написал он статью и о подающем некоторые надежды молодом певце и композиторе из Южноморска.
Через много лет оказалось, что статья эта способна повлиять на дальнейшую судьбу уже переставшего быть молодым Француза.
Но тогда Максим ни о чем таком и не догадывался и через полгода после расставания с Настей-Фрейей вернулся в Белокаменную.
А там вновь начал биться головой о глухую стену.
И помимо сменявших друг друга красоток в холостяцкой постели его грела мысль: время, угробленное на работу, никогда не будет потрачено зря.
8. Дни второй и третий
Максиму снился совершенно дурацкий сон.
Никакого волнующегося моря, никакой Сюзи под ногами.
Никакого восторга в сердце и никакого ужаса.
Тренажерный зал незнакомого фитнес-клуба. В несколько рядов механизмы самого различного предназначения – для рук, для ног, для брюшного пресса. Стены высоченные, с огромными окнами, сквозь стекла сияет жаркое солнце – явно не осеннее. Между окнами – зеркала, в которых отражаются мужчины и женщины в спортивных одеждах. Вместо потолка тоже сплошные зеркала.
На дальней стене, напротив входа – большой баннер «Фитнес-клуб “Сильные люди”». Помимо букв на баннере круто накачанный мужик и примерно такая же дама.
Сильных людей в зале очень много. Некоторые стоят в очереди перед наиболее популярными тренажерами. Похоже, им совершенно некуда спешить, поскольку ни на одном лице не видно ни нетерпения, ни раздражения. Где еще такое можно увидеть?
Занимающие «рабочие места» пашут в поте лица и по полной программе, будто не они платят за возможность потренироваться, а им – за трудолюбие и усердие.
Возможно, и Максим пахал на силовых тренажерах – просто сон тогда еще не взял его в свои объятия, – но сейчас уделом бедняги была беговая дорожка.
Вообще-то, дело знакомое, он пару раз начинал посещать качалку. Впервые – когда бросил курить и его стало разносить как на дрожжах. Это случилось еще в Питере.
Кстати, и Настя-Фрейя некоторое время поощряла его инициативу, пока ей не осточертело.
Качалка находилась на улице Кораблестроителей, неподалеку от дома, где он снимал хазу, и называлась «Планета Фитнес». Ходьбы до нее было всего пять минут. Хороша она еще оказалась тем, что кроме тренажерного зала, джакузи и бани с сауной в ней имелся бассейн, хоть и не очень длинный. Уроженцу приморского городка, привыкшему купаться едва ли не круглый год, да еще и серферу, такое было особенно в кайф. Правда, его серферские навыки тут были совершенно ни к чему, но не все ж коту масленица.
Однако через пару месяцев обнаружилось, что гораздо проще и дешевле снова начать курить, чем мучить бедную тушку систематическими и ужасными нагрузками, от которых на следующий день ныли все мышцы.
И Максим, вслед за Фрейей, вернулся на прежнюю колею, согнав лишний вес безо всяких физкультурных проблем…
Вторая качалка случилась много позже, уже после возвращения в Белокаменную и знакомства с Платоном. «Спортлэнд» на Волгоградском проспекте. Этот подвиг тоже был недолог, поскольку ужаса меньше не стало. Даже более того, нагрузки теперь казались совершенно невыносимыми и требовали бесконечных волевых усилий. И выдержал он вообще всего лишь месяц, поскольку тут изначальной поддержки вообще не было никакой. Пришедшаяся на ту пору близкая подруга откровенно говорила, что у него крыша протекла. Хорошо хоть абонемент на целый год не взял, иначе бы и вправду получились впустую потраченные деньги…
Мда-а-а, были времена, аж самому не верится. И какой же кайф, что теперь подобное может происходить исключительно во сне!
Максим глянул на счетчик и обнаружил, что пробежал уже более трех километров. Видимо, шевелит копытами очень давно, неудивительно, что взмок и настолько устал. Правда, работе определенно помогает музыка: оглушительно громко играет жесткий техно-транс.
А вот это странно: обычно в тренажерных залах звучит какое-нибудь «Радио Максимум» с негромкой ритмичной музыкой, легко ложащейся на душу и десятикласснику, и бородатому деду преклонных лет, на старости вдруг озаботившемуся последствиями долгой нетрезвой жизни.
Впрочем, чего только во сне не бывает. Ведь наяву он бы хрен пробежал три километра. Давно бы выпал в осадок. Да и тут самое время сходить с дистанции. Но ведь едва спрыгнешь с тренажера, твое место тут же займет томящийся в очереди товарищ по несчастью. И почему-то сейчас это Максиму совершенно не по фигу, как будто от бега зависит сама его жизнь. Типа сойдешь с дистанции – и тут же кони бросишь.
Останется тебе последний отрезок дороги – на кладбище, под земельку и под памятник с выбитой в мраморе эпитафией «Здесь лежит сошедший с дистанции Айвазовский нашей эстрады».
И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча…
Нет, братцы, не дождетесь! Много вас вокруг, да не всем сия ноша по плечу.
И он продолжал свой бег.
Постепенно ноги наливались неподъемным свинцовым грузом, в поясницу время от времени втыкали раскаленный лом, а голова то исчезала напрочь, то снова обнаруживалась на прежнем месте. Мысли давно уже путались, как водоросли на стремнине. Картинка перед глазами то и дело прерывалась чернотой, как будто неведомый смотритель включал и выключал маяк. С Курта бы, наверное, такое сталось…
Потом маяк перестал мигать, и зрение восстановилось.
Из потемневших по неведомой причине окон внутрь зала протянулись к Максиму бледно-цветные нити, похожие на лески, будто кто-то пытался поймать его сразу на огромное количество удочек. Видимо, организм совсем уже перестал сопротивляться перенапрягу.
Но останавливаться ни в коем случае было нельзя. Иначе смерть!
И сердце упрямо и бесперебойно продолжало гнать кровь по сосудам ног.
В какой-то момент на зеркальной стене между окнами возник большой дисплей проектора, отдаленно похожий на тот, что Максим использовал для демонстрации картинки во время «бэдламовских» концертов. Но лейбл на его панели оказался совершенно незнакомым. Или это память отказывает?..
Да нет, память в полнейшем порядке: на дисплее сменяют друг друга многочисленные дорожные знаки, указатели транспортных развязок, разноцветные вывески магазинов, схемы проезда… Это же дорога от Южноморска до аэропорта. Только утром сегодня проезжал, когда встречал Платона со товарищи. Так что на мозги жаловаться грех! Есть еще порох в пороховницах и ягоды в ягодицах…
Окружающее начало рваться, будто неведомые силы полосовали обтерханный и залапанный экран в древнем кинотеатре.
Максим продолжал мчаться по черной ленте тренажера, все ускоряющей и ускоряющей движение… Судорожно вытер физиономию неведомо откуда взявшимся синим махровым полотенцем. Полотенце сначала отсутствовало, он точно помнил, негде было спрятаться этому куску ткани, он возник на шее по ходу тренировки…
Максим, едва не задыхаясь, короткими глотками попил воды на бегу из бутылки, которой прежде тоже не было…
Сдаваться нельзя, он совершенно точно это понимал. Кто-то испытывает его на прочность и твердость характера – не зря же продолжают тянуться к нему эти разноцветные лески-нити…
Кто бы ни устроил эту проверку, у контролера наверняка есть право на нее. И если ты не выдержишь – тебе конец! Получится, что ты впустую угрохал уже потраченные силы. А потому обязан бежать. Секунда за секундой, минута за минутой, час за часом, день за днем… И ты бежишь, бежишь, бежишь… И вообще, работа никогда не пропадает зря.
Так говорила Настя-Фрейя. В этом давно убедился и он сам. Жизнь заставила… А посему вперед, на мины!
Максим уже чувствовал себя совершенно истощенным, но все еще не сдавался, продолжая автоматически переставлять ноги. И бежал, бежал, бежал…
Откуда-то донеслись голоса. Понять, что именно говорят, было невозможно, но голоса казались знакомыми. Ясно только, что они вовсе не просили его прекратить движение. И он продолжал бежать…
А потом словно холодная волна окатила его с ног до головы. Море в жаркий полдень…
И все-таки стало ясно, что это был всего-навсего сон.
Потому что кошмар закончился, и Максим проснулся.
Люсинда приняла окончательное решение.
Другого выхода нет.
Они не встречались со Светкой целых два дня – с того самого момента, как мимо пронесся черный лимузин с «бэдламовцами», увозящий всю компанию в неведомые дали, в счастливую красочную жизнь, в которой не было места грусти и несчастьям; в которой существовали красочные концерты и многочисленные телевизионные интервью; в которой парней ждали у подъезда их поклонницы и у всякой поклонницы была надежда.
И Светка тоже надеялась. Она встречалась с Бардом. Конечно, он старше ее, но тоже известный – пусть только в Предгорице – человек. И далеко не бедный. Светка хвасталась, что он собрался подарить ей машину, такую красную, быстроходную… как же ее?.. О! «Альфа ромео». Даже уже купил. Светка, правда, еще не видела подарок, потому что Бард обещал показать его только после того, как она окончит автошколу. Типа чтобы был мотив учиться. Старый хрен!
Но не дурак – Светка и правда училась. И уже каталась с инструктором по городу. И даже освоила разворот… как его?.. О! «В три приема». Семь потов с нее сошло, но инструктор сказал: «Годится».
А у Люсинды надежды не было. Леонардо Ди Каприо жил за океаном и даже не знал о ее существовании. Как-то она даже написала электронное письмо по адресу, который вроде бы принадлежал ему. Замучилась на английский переводить. Но ответа, естественно, не получила. То ли обманули и адрес был не его, то ли сам Лео внимания не обратил. К нему же, наверное, тысячи таких писем приходят…
В общем, выхода не было.
Однако ей требовалась поддержка.