Максим проследил за его взглядом и обнаружил висящий на стене над музыкальным автоматом плоский экран телевизора, ранее совершенно незаметный.
На экране красовалась огромная голова симпатичной дикторши. Девица выглядела средоточием неизбывной печали.
Звука слышно не было, но он тут же появился. Наверное, дядя Сережа воспользовался пультом.
– …произошло мощное землетрясение с магнитудой в семь баллов. Эпицентр его находился на дне моря, – говорила дикторша. – И вот его первые, известные на этот час жертвы. Огромная волна, обрушившая свой удар по прибрежной трассе, унесла жизнь двоих человек. Погибли водитель грузовой машины, чье имя пока еще не установлено, и управлявшая своим личным автомобилем Елена Волкова, жительница Южноморска.
На экране появилась фотография Лены, совершенно непохожей на ту даму, что он видел при посещении Нашего Места, но вполне узнаваемой. Именно такой она была на похоронах.
Это было настолько неожиданно, что у Максима вообще не осталось никаких мыслей. Он просто потрясенно смотрел на экран, где теперь из моря стоящим на мосту краном доставали какую-то машину с раздавленным кузовом. Из останков машины потоками лилась вода.
– Не волнуйся, – быстро сказал Максиму Элвис. – Во-первых, эти новости тебя совершенно не касаются. Это ведь живой канал. Он не для нас.
– А че по мертвым показывают? – спросил Бакс, не понимающий, что такое приключилось и почему Максим потрясенно смотрит на экран.
– Да так… Мультики обычно. – Гид снова повернулся к Максиму. – А во-вторых, землетрясение случится только через четыре дня. Этот канал будущие новости показывает.
– Да ладно?! – в очередной раз усомнился Бакс.
– Именно так. Живые смотрят жизнь в прямом эфире. А мы – в записи. На четыре дня вперед. Типа прогноза погоды. Очень удобно, как вы понимаете. Вполне можно достойно подготовиться к встрече с прибывающим родственником. Здесь о людях заботятся. – Элвис внимательно смотрел на Максима.
А тот молча встал из-за стола и пошел прочь, уронив по дороге стул и даже не заметив этого.
13. День восьмой
Больно хоронить даже просто знакомого человека. А близкого – вдесятеро больнее. Это знает всякий, кому приходилось. Лене приходилось – и не однажды.
Но такой тяжести, как в последние дни, на ее душе никогда не было.
Казалось бы, она давным-давно позабыла о Максимушке. Какой смысл помнить о человеке, который предал ее, променяв совместную жизнь на карьеру и безбедное существование?
После того разговора по телефону она и не помнила. Так ей казалось много лет…
Но едва вездесущая реклама сообщила о том, что в Южноморск на гастроли приезжает модная группа «Бэдлам», внутри что-то шевельнулось. Друзья юности не раз говорили в последние годы, что Макс-Француз постоянно работает именно в «Бэдламе». И добился огромных творческих успехов, пусть и не с гитарой в руках. Сбылась-таки его юношеская мечта, добился своего…
Нет, встречаться с ним Лена вовсе не собиралась. Опять же – какой смысл? Он ее теперь, скорее всего, уже и не помнит. У него, небось, фанатки в каждом городе, пятнадцатилетние смазливые девчоночки с ногами от ушей и сиськами четвертого размера…
Однако билет на концерт она все-таки взяла. Интересно же хоть издали посмотреть на любовь своей юности. Если только он вообще не за кулисами сидит. Но вроде бы осветители сидят не за кулисами – им же нужно видеть, что происходит на сцене. В операторской, надо полагать, работают. Вот она и попробует узнать его с помощью бинокля. Издали. А подходить не будет, так что он ее и не заметит.
Билет, правда, удалось взять только на второй концерт. Первый оказался раскуплен теми, кто подсуетился вовремя и кого интересовала в первую очередь музыка, а не тот, кто ее расцвечивает. Или как это у них называется правильно?
Впрочем, первый концерт все равно перенесли – группа не успела прибыть в Южноморск.
А на второй она не пошла. Просто не решилась. Не хотелось портить себе настроение в день рождения, потому что, даже находясь в родном городе, он не позвонил. Хотя телефон ее знал.
Однако жизнь повернула все так, что увидеть Максимушку пришлось, и вовсе не издали. От свежих гробов на расстоянии не держатся, если не хотят привлечь к себе внимание окружающих…
На кладбище ей не удалось сдержать слез. Ну да и плевать – там плакали люди, которых вся страна прекрасно знает, которых по телевизору едва ли не каждый день показывают. Это вам не какая-то операционная сестра из южноморской городской больницы…
Максимушка, конечно, изменился. Но не больше, чем она сама. Он лежал в гробу такой умиротворенный, что и слепому стало бы ясно – все эти годы он был вполне счастлив.
Стало быть, давняя его мечта и в самом деле сбылась. А то, что не стал певцом, так не ко всякому певцу приходит на похороны столько народу! Тем более не в городе, в котором он постоянно живет. Всем приезжим, наверняка чрезвычайно занятым людям ведь надо было срочно поменять свои планы, договориться о переносе деловых встреч, совещаний и концертов, достать билеты и вырваться в провинцию. Это ж не по Москве на «мерседесе» проехаться! Несколько тысяч километров преодолеть нужно…
А сколько теплых слов они о Максимушке сказали! Оказывается, он был очень нужен людям, пусть и не прыгал по сцене с микрофоном…
На поминки она не поехала, хоть и приглашали. Там опять же наверняка были незнакомые ей люди.
Серферы собирались помянуть усопшего у своего ангара, но туда ее никто и не приглашал. Даже Дима, с которым Максим познакомил ее в давние времена и которого она теперь едва узнала – так он постарел. Наверное, Дима осуждал ее за то, что отказалась от своего избранника. Дима – мужчина, у них совсем другие представления о жизни. Ей ли не знать? Сколько таких Дим побывало на операционном столе за двадцать лет? И не пересчитать. Несколько тысяч, наверное…
После похорон она плакала каждый день. И когда Тамарка Ионова… вернее, теперь, в замужестве, Котова… позвала ее на пятнадцатилетие свадьбы, решила без радости – какая уж в такое время радость! – но поехать. Не хотелось давнюю подругу обижать. Хоть хрустальная свадьба – не серебряная и тем более не золотая, но тоже немалый праздник. Далеко не многие в наши времена доживают до него.
В общем, собралась.
Тамарка с мужем жили в Прибрежном, в часе езды от города по Приморскому шоссе.
Довольно быстро Лена сообразила, что надо было сесть на автобус – тогда бы удалось хоть пару рюмочек выпить за здоровье «молодых», но теперь было поздно. Не возвращаться же! К тому же завтра все равно на дежурство ехать придется. А операционной сестре приходить на работу с трясущимися после вчерашнего руками сам Господь не велел. Издержки профессии…
Тем более что во второй половине дня нужно будет съездить на кладбище, на могилу Максима. Девять дней… А вечером предстоит собраться у него дома, за поминальным столом.
Спасибо Верке Скворцовой, согласилась подменить после обеда!
Ну а тетя Зина с другими бабушками собиралась заняться поминальным столом еще до обеда. Тут можно быть совершенно спокойной – эти люди не подведут. Не зря Максимушка много лет оставлял свою квартиру именно на тетю Зину, знал, на кого положиться…
Кстати, надо Леше Севастьянову позвонить, напомнить на всякий случай.
Между тем погода сделалась совершенно мерзкой. Небо заволокло сплошными тучами. В придачу набирал силу ветер, и дождь очень быстро сделался косым. Скачущие туда-сюда по ветровому стеклу дворники еле справлялись. Отвлекаться от дороги было опасно, но позвонить Алексею надо непременно. Придется остановиться.
Припарковав машину к тротуару, она отыскала номер на мобильнике.
Севастьянов ответил практически сразу:
– Слушаю, Лена. Добрый день!
– Алеша, привет. Ты помнишь, что у Максика завтра девять дней?
– Конечно, – возмущенно сказал Алексей. – Такие вещи не забывают.
– Прости. Я думала, вдруг ты…
– Ладно, проехали. – Тон Севастьянова смягчился. – Я завтра и на кладбище собираюсь. С утра покручусь на работе, а после обеда смотаюсь. И Анька постарается вырваться. Ты-то сможешь?
– Да, я уже договорилась о подмене после обеда, меня отпустят.
– Может, заехать за тобой?
– Да нет, не надо. Я ж на машине буду. Сама доберусь. Вечером-то на поминки придете?
– Придем. И тут уж и Аня точно сможет. Приедем к семи. Непременно.
В трубке послышались посторонние голоса. Судя по всему, Севастьянова звала работа.
– Лешенька, еще секундочку… А Сереже с Аллой ты звонил, они будут?
– Да, звонил. Будут.
– Хорошо. Ладно, тогда до завтра!
Лена сбросила вызов и тронула машину. Теперь к Тамарке можно с чистой совестью…
Когда она проехала городскую черту, земля чуть вздрогнула – даже на ходу почувствовалось. И сквозь гул двигателя раздался треск – будто стрельнули неподалеку из пушки. Понятное дело, землетрясение где-то случилось. Уж мы-то знаем – не на Русской равнине живем, у нас здесь часто потряхивает. Короче, привычные.
Она включила приемник, отыскала «Русское радио» – любимую станцию. Тут вам не рок, на котором всю жизнь был помешан Максимушка.
Кристина Орбакайте пела про «губки бантиком, бровки домиком».
Между тем дождь прекратился, а сквозь тучи почти сразу проглянуло солнышко. Природа начала радоваться. Видимо, тому, что землетрясение не ударило по городу. Ну и слава богу!
Стекла в машине быстро высохли. Море справа то появлялось, когда дорога выскакивала на самый берег, то исчезало за еще не облетевшими кустарниками и вечнозелеными деревьями.
Вот-вот появится известный на всю округу ажурный металлический мост, кажущийся невесомым, на высоких опорах, перекинутый через язык залива, врезающийся глубоко в сушу. Длиной этот мост, говорят, около километра, а дорогу сокращает аж на десять. И очень тут живописный пейзаж. Летишь над волнами, как птица морская! Жаль, недолго длится этот полет…