Дед с минуту смотрел на Максима молча.
Тот понимал, что надо сказать хоть что-то, но нужных слов попросту не отыскивалось. А те, что отыскивались, деду были совершенно ни к чему. Теплее не сделается…
– Ладно, чего уж там, – сказал дед. – Бывает. Пойду я.
– Куда ты пойдешь?
– Да погреюсь тут у вас на солнышке. Хорошо вы устроились. Может, вспомню из друзей кого – так и компания появится! – Дед опять рассмеялся.
Что-то коснулось плеча Максима. Он стремительно обернулся.
Это оказалась колючая ветка.
– Компании тут появляются очень неплохие… – Он снова повернулся к деду, собираясь рассказать про Элвиса и Бакса.
Но Василия Петровича Коробова рядом не было. И нигде не было.
Максим в очередной раз посмотрел на часы.
Они показывали без пяти двенадцать.
Вокруг все двигалось и шевелилось. Памятник деда снова стремительно обрастал бурьяном. Имя и фамилия уже снова были скрыты. Максим встал со скамейки, и через несколько мгновений она уже оказалась едва видна, спрятавшись в зарослях вернувшихся на свое место кустов.
И Максиму ничего не осталось, кроме как потрясенно стоять, не понимая, случилась у него встреча с дедом или нет.
И потому не было у него никакой уверенности в том, что удалось отгадать первую загадку. Элвис сказал Баксу в баре, что Максим, мол, сам все поймет.
Но, похоже, гид сам толком ничего не знал. Или откровенно обманывал подопечного.
16. День шестой
Максим проснулся в собственном номере.
Исколотые на кладбище руки совершенно не болели. В окно лился привычный дневной свет. Импровизированной шторы из черной ткани и следа не было. Кресла, в которых дрыхла вчера сладкая парочка, оказались девственно-пустыми.
Момента своего возвращения в гостиницу он совершенно не помнил. Как в былые времена, когда надирался в какой-нибудь компании до поросячьего визга и ехал домой на безотказном автопилоте, каким-то чудом избегая внимания со стороны ментов.
А может, и не бегал он вечером ни на какое кладбище? Очередная порция чертовщины случилась. Стрелки на часах туда-сюда прыгают, бурьян и кусты мгновенно вырастают, дед жалуется на забывчивость живых…
Откуда-то донесся знакомый голос:
– Love me tender, love me sweet,
Never let me go.
You have made my life complete,
And I love you so.
Ага, это же Элвис. В ванной. Наверное, черт принес ни свет ни заря. Или так в кресле и спал?.. Что он там делает?
Максим скинул одеяло и сел, коснувшись босыми ногами прикроватного коврика.
Элвис услышал его шевеление, тут же просунул в дверной проем свежепобритую лысину и крикнул:
– Доброе утро, старик! Тебя можно поздравить? Ты все-таки отгадал первую загадку. И вовремя. Короче, молодец!
Максим вспомнил ту же похвалу из уст Марьи Ивановны. Учительница произносила ее намного душевнее.
Впрочем, чего ждать от мертвого? Да еще и профессионального гида с высоким социальным положением. Речь его – мусор, прикрывающий неведомые цели…
Он встал с кровати:
– Откуда ты знаешь?
– А деда твоего видел в баре. Хороший у тебя дедок, веселый. С удовольствием тяпнул водочки, закусил соленым огурчиком. Хвалил тебя. Говорит, ты был очень смышленый мальчик. – Элвис рассмеялся. – Надо же! «Смышленый»! Слово-то какое старомодное!
Максим подошел к двери ванной и спросил с досадой:
– Слушай, откуда ты знаешь, что это вообще был мой дед?
Ответа не последовало.
– Может, еще расскажешь, какая будет вторая загадка?
Тишина.
Максим заглянул в ванную и отпрянул.
Никого там не было.
И когда только успел смыться?
Ну и ладно. Самое время провести утренние гигиенические процедуры, как выражаются канцелярским языком. Дабы не опуститься…
Что он и проделал. Потом натянул футболку, джинсы и куртку, зашнуровал кроссовки.
Теперь не стыдно и в люди выйти, спуститься в бар. Сладкая парочка наверняка уже заняла привычные места. Бакс, небось, снова накачивается пивом. А Элвису мы повторно зададим самый главный на сегодня вопрос. И тут уж этот гад не отвертится!
Он открыл дверь в коридор и снова отпрянул.
Перед номером стояла юная девица в майке с картинкой, в которой любой бы распознал портрет Ди Каприо.
Девица показалась Максиму смутно знакомой. Где-то он уже ее видел – и совсем ведь недавно. Но где?
И тут же перед глазами вспыхнула картинка: когда они ехали в аэропорт в Предгорице, стоящая возле забора с афишами дурочка продемонстрировала «бэдламовцам» свои трусы. Он еще снял ее кругленькую корму на цифровуху. А эта, с Ди Каприо, стояла рядом с той.
– Я, короче, автостопом сюда добралась, – сообщила девица. – Еле нашла, блин. Вы меня не помните?
Ничего не осталось, как сказать:
– Помню.
Кой черт ее сюда принес? И что ей от него надо? Не в любовные же игры с ним играть явилась! Погоди-ка… Так она, выходит, тоже Богу душу отдала! Ни хрена себе струна!
– Курить есть? – спросила девица.
Послать ее подальше? А то вечно они с сигарет начинают, постелью заканчивают…
Погоди-ка! Какая постель? Это ж мысли живого мужика о живой женщине. А мы теперь не в том формате. Да, с ходу свою натуру не поменяешь, в рот мне компот!
Он вернулся в комнату и взял со стола пачку «винстона». Предложил девице, щелкнул зажигалкой.
Незваная гостья прикурила, глубоко затянулась:
– Тьфу, никакого вкуса!
– Как ты сюда попала?
– Из-за любви, короче, че непонятно? – удивилась девица. – Я Ди Каприо люблю. Три года уже. Ну, короче, не выдержала. Посмотрела «Титаник» на диске. Забухали со Светкой. Пиво пили, Светка принесла. Потом винище, мое. Ну, короче, убрались с ней в жопу. Ну, я и говорю: не могу так больше, заманало меня уже без него жить, короче, давай порежем себе вены и умрем, блин. Светка говорит – а че, давай, прикольно. Мы же подруги с ней. Я взяла нож и порезала. Ни фига не жалею. У меня девчонка в классе в окно выпрыгнула, чтоб в Книгу рекордов попасть. С пятнадцатого этажа. Дура, блин, в книгу все равно не попала, а мозги два дня с бетона смывали. А я – из-за любви. Он классный, че, нет? – И она погладила изображение Ди Каприо на своей майке. – А че у меня за варианты-то были? Или всю жизнь как маман моя, блин… – Девица показала выразительный жест, дав щелбана собственной шее, и спародировала развязный голос матери: «Людка! Куда нам спешить?» Людка – это я… Ненавижу маман, блин! Не вариант, короче. Ну, или сюда отправиться. А че? Из-за любви умереть не впадлу, я считаю.
– А Светка? – спросил Максим.
– Че Светка?
– Светка тоже? Порезала себе вены?
– Не. Не порезала. – Людка смачно сплюнула и снова затянулась сигаретой. – Сучкой оказалась моя Светка. Хотя ей и незачем… Ладно, короче. Пойду я. Мне Цоя найти надо, привет от наших девчонок передать.
Девица бросила окурок на пол, раздавила подошвой и двинулась по коридору в сторону лестницы.
– Эй, Людка! – окликнул ее Максим. – А зачем ты приходила-то ко мне?
Людка остановилась:
– А! Дура, блин, чуть не забыла! – Она расхохоталась и обернулась. – Вас просили вспомнить. Прикол, наверное, такой… Кто закрыл собачку?
Сегодняшний бар мало чем отличался от предыдущих дней. Дядя Сережа монументальничал за стойкой, протирая бокалы. Бакс дул свой «Миллер».
Элвис встретил Максима мягкой улыбкой:
– Ну как, есть еще вопросы про вторую загадку?
– Нет, – коротко ответил Максим.
Новости из будущего, транслируемые зомбоящиком нынче, правда, оказались без упоминаний о катастрофах.
Хоть какая-то радость в жизни.
Теперь, когда Максим окончательно убедился, что правильные пути к ответам на заданные загадки прячутся исключительно в его воспоминаниях, у него и не оставалось иных занятий. Только вспоминать. Снова и снова – пока не поймешь, что обнаружил в пыльных кладовых памяти именно то, что нужно. И он сидел и вспоминал – теперь про собачку.
Раннее детство. Он на летнем отдыхе, за городом. Вроде бы у бабушки. Сквозь дыру в соседском заборе с яростным лаем прорывается овчарка и бросается на маленького Максимку. Он падает от неожиданности, закрывает лицо руками и зажмуривается.
А через секунду открывает глаза оттого, что овчарка лижет его подбородок, нос, руки.
И ужас сменяется счастьем. И Максимка начинает неудержимо смеяться.
Впрочем, нашлось и еще одно отличие сегодняшнего дня от вчерашнего. Ныне Элвис не встречал воспоминания вопросом «Не то?»
Зато Бакс, добив очередной бокал с пивом, вдруг ни с того ни с сего принялся читать рэп:
– У попа была собачка, он ее любил. Куда катится мир белых! Попик – зоофил!
Элвис рассерженным шепотом зацыкал на него, указывая пальцем вверх:
– Ты что! Побойся…
– Кул, бро… – Бакс поднял голову, посмотрел на зеркальный потолок и понял, кого надо бояться. – И впрямь не стоит вольничать.
– Слушай, а как ты стал рэпером?
– Как положено, – в голосе Бакса зазвучала неподдельная гордость, – я с рождения рэпер, по жизни. Отец капитально бухал. Меня колотил. Я из дома убегал. На улицу. Там пацаны. Я сразу понял, че почем. Десять лет было, когда понял. Стал писать тексты. Сначала в подъезде, в лифте. Но они не сохранились, жалко, мля. Потом раз плеер украл, из машины, машину, короче, угнал, чтоб с долгами за герыч рассчитаться. В плеере диск оказался. Паф Дэдди. Я включил, ну и все, пропал. С тех пор и пошло. Типа спасибо отцу! – Бакс расхохотался.
А Максим поморщился.
Нет, надо отсюда валить, так и будут мешать своим трепом.
Он поднялся из-за стола:
– Я в номер.
И вчерашняя ситуация повторилась – в номер опять перебрались все трое. Интересно же им, чем все закончится…
Сладкая парочка устроилась в креслах, хозяин улегся на кровать. Большую хрустальную пепельницу на столе освободили от хабариков и ополоснули водой, чтобы не воняла.