Да наверняка психология! Меня с ума сводило одно лишь беспомощное выражение его лица, которым сейчас он совершенно не владел. И взгляд его полупьяный и затуманенный будоражил. А напряжённые мускулы, горячая, чуть влажная кожа и неровное, учащённое дыхание заставляли внутренности сладко сжиматься.
Наверное позже я здорово пожалею о том, что случилось, но прямо сейчас почему-то не ощущала ни вины, ни стыда, ни сожаления. Хотя нет, стыдно мне немного было — как только Эш встал, я попыталась натянуть на себя плед, хоть мало-мальски прикрыться. Он только хмыкнул, сам же ничуть не стеснялся своей наготы и преспокойно расхаживал по комнате, пока собирал с полу наши вещи, приносил попить, искал полотенца, а я не знала, куда глаза деть, чтоб не видеть… Правда, когда он отворачивался, я подглядывала — у него красивая спина, широкие, мускулистые плечи, узкие бёдра, круглые ямочки на пояснице. Ещё и смуглый! Я прямо любовалась тайком. Но когда он снова поворачивался, я поспешно отводила глаза и, конечно, краснела. Но хоть из ванной он вышел одетым до пояса. Мне же он дал свою рубашку в синюю клетку, которая вполне могла сойти за короткое платье.
— Что-то я здорово проголодался, — сообщил он. — Поедим?
Я пожала плечами. Голода я не испытывала, но вполне могла немного поесть. Пока он возился на кухне, я разглядывала его комнату, которая и в самом деле находилась через стенку с моей. Правда, его тахта стояла с противоположной стороны. А у смежной стены был письменный стол, заваленный бумажками, тетрадями, книгами. Точнее, учебниками. Книга там была только одна, и лежала она страницами вниз, раскрытая где-то на середине. Я так никогда не делаю: не ломаю переплёт и вообще берегу книги — суровая папина школа. Ну и ладно, это хотя бы значит, что Эш читает и не какой-нибудь там «Playboy», а настоящие книги. Я посмотрела обложку — Говард Лавкрафт «Зов Ктулху». Первый раз слышу.
Слева от стола, в углу у окна высился до самого потолка стеллаж, на верхней полке которого красовался великолепный фрегат, деревянный, с парусами. Жаль, что так высоко — не разглядеть деталей. А следующие три занимали книги. Я пробежалась глазами по корешкам — Филип К. Дик, Хайнлайн, Воннегут, Стокер, Матесон, Кунц, Кинг… Из всех его книг я читала только Беляева. Может, попросить у него что-нибудь почитать? Просто интересно, какие у него вкусы. Полкой ниже была выставлена целая коллекция машинок. Посчитала — девятнадцать уменьшенных копий легковых автомобилей. Ещё ниже стоял двухкассетный магнитофон, рядом — наушники и целая коробка с кассетами. В музыке у нас, видно, тоже вкусы не совпадали. Названия групп, которые он слушал, мне даже ни о чём не говорили, ну кроме «Scorpions», «Кино» и «Наутилус». В самом низу хранились журналы и какой-то хлам.
С другой стороны стола к стене крепились эспандер и перекладина, под ним — макивара, там, же на полу лежали гантели, а под тахтой я высмотрела штангу. Серьёзный подход! То-то у него такое тело.
Эш вернулся с большой плоской тарелкой, а в ней — четыре бутерброда. Не такие, как делает мама — полупрозрачные ломтики ржаного хлеба с тоненьким пластиком сыра или ветчины, а хозяйские, основательные. Белый хлеб в два пальца толщиной, масло, несколько щедрых кружков копчёной колбасы, сверху сыр, а под ним ещё угадывался маринованный огурец.
— Мать уехала на курорт, так что придётся довольствоваться сухпаем.
— А папа твой где? — спросила я. На самом деле этот вопрос меня уже изрядно беспокоил. Я всё ждала, что вот-вот вернётся его отец и застанет такую картину. Не хотелось бы ещё и при нём краснеть.
— Очевидно, в загуле, — невесело усмехнулся Эш.
Угощенье он поставил на журнальный столик перед тахтой и пошёл за чаем.
— Тебе сколько ложек сахара? — донеслось из кухни.
— Две.
Ели мы прямо на тахте, сидя по-турецки.
— Накрошим, — предупредила я.
— Пропылесошу, — улыбнулся он, не сводя с меня глаз. Сейчас они у него были синие и тёплые, и взгляд как будто ласкающий. Потом он отнёс посуду на кухню, а вернувшись в комнату, довольный, растянулся на тахте. Я хотела было подняться, но он уловил моё движение, сграбастал меня и уложил рядом. Одну руку он закинул себе под голову, а второй обнимал меня за плечи. Я не стала противиться. На самом деле мне и не хотелось уходить, а лежать вот так, рядом с ним, в его объятьях было так хорошо и так спокойно, что я начала погружаться в сладкую дрёму.
— За что он так? — спросил вдруг Эш.
— Что? Кто? — не сразу сообразила я в полусне.
— Твой отец.
— Просто наказал. — Именно сейчас мне не хотелось говорить, что всё это случилось из-за того поцелуя на дискотеке. Не хотелось, чтобы ему стало неприятно или неудобно. — Такое случается.
— Не знаю, — слегка покачал головой Эш. — Мой отец тоже, конечно, меня наказывал, но никогда не бил. Хотя, поверь, поводы у него были куда серьёзнее, чем у твоего.
— Тебе повезло, — вздохнула я.
— И часто он…?
— Да нет. Как сегодня — давно такого не было. Слушай, ты только не рассказывай об этом никому.
Он пожал плечами.
— Я и не собирался, — помолчав с минуту, он снова заговорил: — У тебя в джинсах зубная щётка… я не шарился, просто увидел… Ты что, конкретно из дома ушла?
— Не знаю. Но сегодня я точно не собиралась возвращаться.
— А где думала переночевать?
— Честно говоря, я об этом не думала. Но… у меня тётя в Химках живёт…
— Оставайся у меня, — просто сказал он.
— Но у тебя в любой момент может вернуться папа.
— Не факт. А даже если и вернётся, ничего он не скажет. Тут вообще проблемы нет.
— Не знаю… мне и самой как-то неловко.
— Да теперь-то чего стесняться? — искренне удивился он, а я тут же вспыхнула, поняв, о чём он. Он повернулся на бок и, приподняв на локте голову, посмотрел на меня очень внимательно и с сочувствием, что ли.
— Больно было? Сильно?
— Терпимо.
— Это только в первый раз. Потом будет не больно.
— Ты откуда знаешь? — внутри шевельнулось вдруг неприятное чувство, очень уж похожее на ревность.
— Это все знают, — улыбнулся он.
— Не все. Я же не знаю.
— Хорошо, все, кто этим интересуется.
Пока я подбирала слова, он склонился над моим лицом совсем низко, буквально в десятке сантиметров, так, что тёплое дыхание щекотало кожу. Меня снова кинуло в жар, и сердце тотчас начало набирать обороты. Превозмогая волнение, я вымолвила:
— Вот, значит, чем ты интересуешься…
Он склонился ещё ниже, и мне пришлось закрыть глаза.
— Я тобой интересуюсь, — прошептал он мне в губы. Затем протянул руку, наощупь нашёл бра и выключил свет. Я ждала, что он вот-вот поцелует меня, но он дразнил, наверное. И это мгновение тянулось, по ощущениям, несколько бесконечных секунд, пока я наконец не почувствовала, как его губы коснулись моих, сначала мягко и нежно, но затем он будто снова начал распаляться. Его поцелуй становился всё жарче и требовательнее, а потом внезапно оборвался. Шаламов откинулся на спину и лежал так с закрытыми глазами, тяжело дыша. Если б не это его шумное дыхание и часто вздымающаяся грудь, я бы решила, что он спит. Но спустя несколько минут он как будто вспомнил обо мне, снова обнял за плечи и притянул поближе, пристроив мою голову себе на плечо. Мы больше не разговаривали и не целовались, хотя губы мои ещё долго горели и саднили. Может, ещё и из-за ранки.
Он вскоре уснул, а я полночи слушала его дыхание и любовалась профилем. И задремала лишь на рассвете.
Глава 18. ЭШ
Я проснулся под утро, а, обнаружив у себя на плече Эм, спящую, глазам своим не поверил. Не мог понять, что за иллюзия? Подзабылось всё со сна, а когда вспомнилось, и вовсе офигел. Я и она… мы с ней переспали… оу… Я даже представить себе не мог, что такое случится. Ну нет, я, конечно, сто раз представлял, но как нечто нереальное. То есть это не было целью или планом, это была просто мечта, даже не мечта (в мечту хоть верят), а тайное желание. И вот оно неожиданно сбылось. Я лежал, смотрел на неё, вспоминал подробности и млел. Рука затекла, но я терпел — боялся, что разбужу её, если начну ворочаться. Боялся, что проснувшись, она придёт в ужас, пожалеет обо всём и меня возненавидит за то, что воспользовался вчерашним её состоянием. Да и вообще, хотелось, чтобы она подольше побыла со мной.
Около восьми щёлкнул замок входной двери — вернулся отец. Принесло же! Лучше бы он проторчал у своей подружки до обеда, а ещё лучше — до вечера, а если б переехал к ней на всё время, что матери нет, — было бы вообще шикарно.
Отец повозился в прихожей, прошёл в гостиную, потом в их спальню, а затем вдруг заглянул ко мне. Какого чёрта? Дверь оглушительно скрипнула, и в щель просунулась его голова. Увидев Эмилию, он вытаращил глаза и отвесил челюсть, но сообразил быстро скрыться. Хорошо хоть она не проснулась.
Через четверть часа я всё же встал, прошлёпал на кухню, поставил чайник. Отец тотчас вцепился в меня:
— Это не Ира, — зашипел он.
— Я в курсе, — кивнул я, насыпая в кружку растворимый кофе.
— Кто она?
— Эмилия Майер, — честно признался я, с удовольствием наблюдая за отцовской реакцией. Да, батя, я и сам до сих пор офигеваю.
— Директорская дочка? А как она тут оказалась?
— Пришла, — пожал я плечами.
— Как пришла? — не мог оправиться от удивления отец.
— Обыкновенно. — Я изобразил пальцами шагающего человечка. Отец вдруг взвился:
— Ты ненормальный! Она же девчонка совсем. Ещё и дочка этого… Он знает?
Я мотнул головой.
— Отлично! Ты мало нам там проблем создал? Снова за старое? Решил и тут всё испоганить? Да ты хоть знаешь, что за тип её отец? Я вот имел с ним дело. Ещё тот жлоб. Если он узнает — поймает тебя и кастрирует.
— Устанет ловить, — буркнул я, — а поймает, так ещё посмотрим, кто кого. Слушай, батя, давай отвезём её в Химки. Ей там к тётке надо…
— Никуда я никого не повезу! — завопил отец. — Я в это даже вмешиваться не хочу. И ты не лезь! Ясно? Я тебе запрещаю! Слышишь?