Шаламов повернулся к девушке, которая таращилась на него прямо-таки с кричащим любопытством и, вне всякого сомнения, догадалась, кто он такой. На пятничном ужине эта Алёна ему не встречалась, но он и не особо-то осматривался по сторонам. Мог запросто не заметить. А если её и не было, тот блондинистый официант наверняка растрепал всем обо всём.
— Слушай, Алёна. Давай договоримся так: ты меня здесь не видела, и мы ни о чём не разговаривали, хорошо?
— В смысле, не передавать Эмилии, что вы приходили?
— Ни ей, никому. Я сюда не приходил. Договорились? — он сунул ей деньги для верности.
— Как скажете. Не приходили — так не приходили, — кивнула Алёна, пряча купюру в карман фартука. — А вы ничего такой, — улыбнулась она кокетливо.
Он в ответ лишь сухо кивнул — то ли поблагодарил за комплимент, то ли подтвердил, да, мол, в курсе, то ли просто попрощался, потому что сразу же развернулся и направился к мотоциклу, оставленному неподалёку.
— Кстати, — крикнула она ему в спину, — тот ваш ужин Петрушка… ну, то есть Харлов, управляющий наш, на неё повесил. А там счёт вышел как её зарплата за полгода.
— Что? — Шаламов не сразу понял, о чём она говорит. Какой счёт? Какие зарплаты?
— На Эм, говорю, долг за ужин повесили.
— Почему? — оторопел Шаламов.
— Ну вроде из-за того, что она вас плохо обслуживала и вы остались недовольны. Харлов как бы не стал брать с вас деньги, сказал, что ужин за счёт заведения. А на самом деле велел ей покрывать всё из своего кармана. Харлов теперь с неё вообще не слезет, пока она с ним не расплатится. Так-то.
— А какая там сумма была? — ошарашенно спросил Шаламов.
— Да я без понятия, но если хотите спрошу у Макса. Он тоже вас обслуживал.
— Спроси. Только…
— Знаю-знаю, не говорить ему, что это вы интересуетесь. Подождите здесь.
Девушка закинула в рот мятную подушечку и скрылась за массивной металлической дверью. Он прождал минут десять и уже думал уходить, когда наконец вернулась Алёна.
— Тысяча триста сорок долларов.
Глава 16-1
Вероника обычно приезжала с работы часам к шести, но сегодня не пришла ни в семь, ни в восемь, ни в девять. Шаламов понимал, что, по идее, надо бы заволноваться — вдруг что стряслось, ДТП там, или ещё какая напасть. Вроде как звонить куда-то надо, искать, но… не мог ничего с собой поделать. Вместо тревоги в душе откуда-то взялась малодушная надежда, что вдруг она просто от него ушла? Обиделась и ушла.
Но даже и не поэтому он не переживал, а просто потому что все его мысли занимал завтрашний день. Завтра он увидит Эм. Пусть как вор, поглядит на неё издали и в потёмках, ну и что. От одного предвкушения сердце заходилось.
И ещё что-то надо с её долгом делать. Как-то вернуть его. Управляющий — скотина, конечно. Но самая сволочь — это Гайдамак. Сомнений нет — его рук дело. Мало ему было унижать её за ужином, решил ещё и так ударить. Такой мелочности Шаламов от него даже не ожидал.
Лишь около полуночи и скорее ради приличия Шаламов позвонил Веронике. Никто не ответил. Ужасно не хотелось звонить её отцу — век бы его не слышать, но больше-то некому.
Гайдамаковское «алло» прозвучало как выстрел: резко, громогласно, угрожающе.
— А Ника у вас? — спросил Шаламов, минуя все прелюдия.
На том конце провода повисла тяжёлая пауза. Потом Гайдамак всё же снизошёл до ответа:
— Чего хотел?
— Узнать, всё ли с ней в порядке, — честно ответил Шаламов.
— И дальше что?
Да и так понятно, что Ника в безопасности, иначе Гайдамак на уши всех бы уже поставил. Скорее всего, она как раз сейчас с отцом, опять тортик какой-нибудь ест, ну а Шаламова решили помучить в неизвестности.
— Ничего, — психанул вдруг Шаламов и бросил трубку.
Это даже лучше, что её нет. Хоть один вечер не придётся напрягаться и скрывать, какие демоны хозяйничали у него внутри.
С утра пораньше он помчался к родителям и перехватил отца буквально в последнюю минуту. Тот уже собрался уезжать по делам. Увидев сына, он замешкался, но вышел из машины.
— Неужто я тебе понадобился? А то каждый день ведь тут бываешь, — он кивнул на байк, — а к нам с матерью ни разу не заглянул.
— Я в выходные приеду. Слушай, батя, можешь дать денег? Срочно нужно.
— Сколько? — отец слегка скривился, мол, кто бы сомневался, что сюда ты только за деньгами ходишь, но достал из внутреннего кармана портмоне.
В другой раз Шаламов взъерепенился бы, уязвленный. Но сейчас просил не для себя, поэтому стерпел.
— Штуку баксов…
Ещё с вечера он обшарил весь дом, выпотрошил какие помнил заначки, но едва наскреб три сотки.
— Сколько-сколько? Ты с ума сошёл! Это зачем? — вскинулся, опешив, отец и прикрыл портмоне.
— Долг отдать.
— Ты у кого-то такую сумму занял? — прищурился отец. — На что это? Никак куда-то встряпался? Или ты травкой снова балуешься? Не дам, пока не расскажешь, что натворил.
— Блин, какая травка! Ничего я не натворил! — раздражённо прикрикнул Шаламов, но сумел тут же взять себя в руки. — Это не мне. Это Эмилии.
— Что? — часто-часто заморгал отец и, как-то нервно хохотнув, спросил: — А при чём тут Эмилия?
— Да при том, что счёт за тот наш ужин её заставляют оплачивать. Гайдамаку типа не понравилось, как она работала… В общем, хозяин того ресторана долг на неё повесил.
Отец ответил не сразу. Помешкав, осторожно произнёс:
— Ну… Она ведь правда… Чуть не уронила там что-то…
— И что? В долговую яму ее теперь? Тот ужин — это её зарплата за полгода!
— Но я-то тут при чём? Не я на неё жаловался, какие ко мне претензии?
— Да никаких к тебе претензий, — устало сказало Шаламов, — просто дай, пожалуйста, тысячу баксов и всё.
Отец отвел глаза.
— Ну… понимаешь, я так не могу. Извини. Я не могу и не хочу портить отношения с Гайдамаком из-за какой-то официантки. Мы с ним как раз сейчас…
— То есть ты не дашь?
— Извини… Не могу.
Шаламов, не говоря ни слова, развернулся и пошёл прочь.
— Эдик, постой. Ты пойми, он, конечно, жёсткий человек, но справедливый. А ты не должен думать про ту официантку. Её проблемы — это её проблемы. У тебя есть Вероника, вот о ком ты должен думать. Гайдамаку очень бы не понравилось, если б он узнал, что ты…
— Да пошли вы все вместе со своим ср*м Гайдамаком! И она вам не та официантка. Она — Эмилия.
Шаламов даже байк не стал забирать. Плевать, он придумает, где раздобыть эти чёртовы деньги.
Начал он с очевидного: перебрал всё, что имелось у него более-менее ценного, что можно быстро продать: часы, золотая цепочка, печатка… ну и всё. Не шмотьё же толкать, тем более ношенное.
Ничего страшного, решил Шаламов, если сегодняшние пары он опять пропустит. Суслов, препод по макроэкономике, конечно, грозился не допустить к экзамену тех, кто прогуляет сегодняшний семинар, но всё равно ведь допустит, разве что сначала немного покочевряжится. Но всё это мелочи.
Не меньше получаса Шаламов плутал во дворах — где-то здесь, слышал он от кого-то из одногруппников, находился ломбард. Бывать там не приходилось, да и одинаковые панельные дома стояли абы как, без малейшего намёка на какой-нибудь порядок, поэтому нужную пятиэтажку нашёл не сразу.
Ломбард занимал первый этаж крайнего подъезда, но выход имел отдельный, с торца. Однако тяжёлая стальная дверь оказалась запертой. Шаламов непонимающе взглянул на часы работы, подёргал для острастки за ручку, пнул с досады и хотел уж было уйти, как лязгнул замок. За этой дверью оказалась решётка. Из-за железных прутьев на него таращился какой-то мордоворот. Внимательно осмотрев Шаламова с ног до головы, он молча кивнул.
— У тебя что?
— Часы и золото.
— Спёр где-то?
Шаламов от неожиданности даже растерялся в первый миг — что за ересь несёт эта морда? Какой спёр?
— Ты что гонишь? Своё! От сердца, можно сказать, отрываю.
— Угу, все вы от сердца отрываете. Паспорт есть?
— Есть.
Мордоворот отодвинул засов и впустил Шаламова в узенький полутёмный коридорчик.
— Иди прямо и направо первая дверь.
Шаламов двинулся в указанном направлении, чувствуя, что мордоворот шагает следом.
«Первая дверь направо» оказалась маленькой комнаткой, разделённой поперёк конторкой, за которой их встретил сухонький пожилой мужичок. Всякие дурацкие вопросы — типа спёр-не спёр, он не задавал, молча и внимательно осмотрел часы, а затем печатку и цепочку с подвеской — символом Скорпиона.
— За всё — триста долларов.
Шаламов знал, что часы стоили в разы дороже, их отец года три назад привёз из Женевы.
— Мне штуку надо.
— Приносите ещё что-нибудь, значит.
— Я знаю, что часы очень дорогие…
— Молодой человек, — начал раздражаться старик, — они в магазине, может, и дорогие. Но тут не магазин. Если вас не устраивает, ради бога, ищите другие варианты, хотя лично я сомневаюсь, что кто-то даст больше. В любом случае выбирать вам. Не нравится наше предложение — до свидания.
Охранник-мордоворот коротко кашлянул за спиной — напомнил о себе. Шаламов с минуту поколебался — конечно, его не устраивало их грабительское предложение, но других-то не было. Шаламов сгрёб деньги.
Может, пойти ещё что-нибудь дома поискать? Но что? Утюг, чайник, кофеварку? Бред ведь! Если за дорогущие часы ему отстегнули в пять раз меньше их реальной цены, то за такое барахло и пару ломаных грошей не дадут.
Ну тогда… тогда он просто продаст байк. Жил же без него… потом когда-нибудь новый купит. Как только это делается?
И тут он вспомнил про одногруппника Дёмина. Он ведь, кажется, чуть ли ни с первого курса постоянно где-то работает. Вдруг подскажет, где можно по-быстрому срубить денег?
Шаламов заходить в академию уж не стал. Последняя пара вот-вот закончится. Так что смысла туда соваться никакого, только напрасный риск нарваться на кого-нибудь из преподавателей. А подождать Дёмина можно и у входа, тем более он никогда лишней минуты не задерживается. Сразу мчится домой, ну или куда там. Шаламов стрельнул сигарету у какого-то студента. Скрестив ноги и опершись на невысокий кованный заборчик, он стоял, ждал, курил и думал о том, как внезапно всё переменилось. Как размеренное и спокойное вчера, обещавшее такое же уверенное завтра, превратилось вдруг… а во что превратилось, он и сам не мог толком сказать. Знал только, что от спокойствия и уверенности не осталось и следа.