— Что? — не поняла она, всё так же поглядывая на него с недоумением. — Меня там такси ждёт.
— Такси… а мерин куда делся?
— Я не понимаю, о чём ты. Какой мерин? Ты так про себя, что ли?
— С какой это стати?
Эм смотрела на него в лёгком ошеломлении.
— Ну так что, Эм? Где он? И кто он? Уж не тот ли козёл, который тебя лапал?
— Эш, что за ерунду ты несёшь? — нахмурилась Эм.
— Ой, только давай без вот этого всего. Я всё видел.
— Видел — что?
— Тебя видел, тебя. И его видел.
— Я тебя не понимаю! Ты про что вообще?
— Эм, скажи лучше правду. Я прошу. Я ведь честно понять тебя пытаюсь…
— Какую правду?
Он взглянул на неё укоризненно.
— Эм, ну скажи, ты с ним из-за денег, да? Если тебе так нужны были деньги, почему мне не сказала?
— С кем?
— С кем-с кем. С козлом этим… с которым я тебя видел.
— Знаешь что? Ты бредишь! Пусти! Меня такси ждёт! — Она решительно шагнула в сторону, но Шаламов поймал её, грубо прижав к прохладной шершавой стене спиной. С глухим стуком упал на землю костыль.
Эмилия ахнула и попыталась высвободиться из его захвата, но не тут-то было. Он буквально вдавил её собой в стену. Жёсткие пальцы сомкнулись тисками на её запястьях.
— Ты пьян!
— Угу, — склонился он к её лицу.
— Ты… — гневно начала она, но он не дал договорить — впился в её губы порывисто и жадно. Несколько минут Шаламов целовал её самозабвенно, исступлённо, а когда осознал, что она отвечает на его поцелуй, вдруг отшатнулся.
— А с ним ты тоже так…?
Эм ошарашенно уставилась на него, пару раз открыла и закрыла рот, словно хотела что-то сказать, но не сумела издать ни звука. Широко распахнутые глаза её заблестели. Слёзы эти как будто его отрезвили.
В самом деле, зачем он так с ней? Зачем унижает и мучает её? Она сделала свой выбор — её право. Он её выбор не принял — его право. И не надо цепляться за неё, не надо устраивать драмы. Просто хочет быть с ней до одури несмотря ни на что и в то же время понимает, что теперь это невозможно. Вот и злится, и срывает злость на ней, а надо просто её отпустить и как-то жить дальше. Что-то такое он ей и высказал заплетающимся языком.
— Знаешь, Эш, ты правда лучше больше никогда ко мне не подходи. Я не знаю, зачем ты это всё напридумывал и говоришь мне, но теперь я и сама больше не хочу тебя видеть.
Шаламов медленно поднял руку, нежно коснулся её щеки на мгновение, но Эм тут же отдёрнула лицо. Глаза её ещё блестели от слёз, но взгляд горел. Он убрал руку, взглянул с грустью, как будто и не пьян совсем, одними губами шепнул: "Прости". Потом неловко наклонился, подобрал с земли костыль и, хромая, побрёл прочь. Не оглядываясь, бросил:
— Будь счастлива, Эм!
Глава 37
Вероника места себе не находила — ночь уже, а Шаламова нет. Куда он мог пойти с его-то ногой? Кому ещё можно позвонить так поздно? У родителей его не было, Дёмин сонно ответил, что да, они гуляли, но он доставил его до дома в целости и сохранности.
И вот куда его, по словам Дёмина, очень пьяного, понесло? Неужто к ней? К этой проклятой официантке?
«Нет! Пожалуйста, только не к ней!».
Сначала Вероника металась по дому. Потом обречённо рухнула в кресло. Терпеть уже всё это сил никаких не было. Конечно, он у неё. Напился — вот и потянуло. И тогда… тогда ей ничего не остаётся…
Но тут её размышления прервал звонок в дверь. Она бросилась в прихожую. Он вернулся!
— Эдик я волновалась! — выдохнула она со всхлипом.
— Угу, — кивнул он. Присел на банкетку, скинул кроссовки, потом поднял на неё глаза и вдруг спросил:
— Зачем тебе всё это?
У Вероники моментально похолодело в груди. Он всё узнал! От кого? От неё? От Лёвы?
Она судорожно сглотнула, не зная, что и говорить теперь, затравленно взглянула на него.
— Ты же всё понимаешь, — продолжал он устало. — Не можешь не понимать. И всё равно терпишь. Всё прощаешь. Зачем тебе это надо? Зачем тебе я?
«Он ничего не знает!» — выдохнула она с облегчением.
— Потому что люблю тебя, а когда любишь, если не всё, то многое и терпишь, и прощаешь, — проговорила она, еле выдержав его долгий, пристальный взгляд. Как он странно смотрел! Как будто что-то знает, но ведь не знает же! Иначе… даже подумать страшно, что было бы иначе.
Эм
Всю ночь не шли из головы слова Эша.
Я две недели ждала его, ну или хотя бы какой-нибудь весточки от него. Мы с Сашей все больницы обзвонили, пытаясь узнать, где его спрятала эта Вероника. Бесполезно! И всё равно я ждала, надеялась, что, по крайней мере, всё прояснится. Должна же я знать, почему он так со мной! Но когда Эш вчера появился, я оказалась совсем не готова. Я даже обрадоваться толком не успела, как он начал говорить какие-то нелепости.
Сначала я решила, что он просто спьяну несёт околёсицу, но теперь думаю, что нет, он действительно думал то, что говорил. Только почему видел? С кем он мог меня видеть? На каком-то мерине… Бред же! И тот случай приплёл — значит, не простил и не забыл. Ещё и от себя насочинял обидное! А может, ему кто-то наговорил? Девчонки из ресторана? Всё равно он мог, он должен был меня спросить, а не оскорблять вот так сразу! Получается, что он другим поверил, а мне — нет?
И всё же, несмотря на горечь и разочарование, мне стало гораздо легче — он не её выбрал, он меня приревновал. Так что моё женское самолюбие может спать спокойно, а вот душа… душа болит нестерпимо. Он не верит мне, не доверяет. Он так легко отказался от меня, от любви, а какие клятвы давал! Меня снова душили слёзы. Обидно ведь ещё как: сам живёт с этой Вероникой, я безропотно жду его целый месяц и тут вдруг…
И поцелуем своим только ещё больше меня растравил.
А утром пришёл Саша Дёмин.
— Извини, — сказал, — вчера не получилось зайти. Я поздно от Шаламова приехал. Мы с ним немного выпили. Всё в порядке с ним…
Это я его попросила сходить к Эшу. Думала, глупая, что Вероника его там чуть ли не взаперти держит, никого к нему не пускает.
— Я уже в курсе. Он вчера ночью приходил к ресторану.
— И что? Вы помирились?
— Скорее, попрощались, — голос у меня дрогнул.
— Эм, да ты чего? Не плачь. Да забей ты уже на него, раз такое дело. Ну?
Я, рвано всхлипнув, кивнула. Всё так, всё так. Сколько уже можно ныть и кваситься.
— Он что, обидел тебя? — нахмурился Дёмин. — Что он сказал?
— Он думает, что у меня другой.
— Что за чушь! Он что, дурак? Ну, хочешь я с ним поговорю?
Я помотала головой. Саша помолчал, потом спросил:
— Что будешь делать?
— Не знаю. Ещё неделю мне осталось доработать в «Касабланке», а потом… не решила ещё. Знаешь, мне там так не нравилось работать, а вот теперь ухожу и даже как-то жалко. Расставаться жаль с девчонками, с Алёной, с Максом и даже с Харловым.
— Ну уж! С Харловым-то с чего? Сама ведь рассказывала, какой он гад.
— А не такой уж он и гад, как оказалось. Я вот не говорила, а он мне долг простил ни с того ни с сего. И немаленький долг. Тысяча триста пятьдесят долларов.
— Сколько-сколько? Вот он врать! Да это ж Эш ему отдал деньги.
— Как Эш? Откуда он узнал вообще про долг?
— Ну, этого я уже не знаю, но что отдал он — это точно. Не, ну и жучара, этот ваш Харлов! Эш вкалывал ночами, а этот изобразил из себя благородного. Хотя… может, сам Эш и попросил его так сказать.
— В смысле, вкалывал?
— Ну, мы ж с ним вместе в сортировке работали. Вагоны ночами разгружали.
— Я не знала, — пролепетала я. — Я видела мозоли, но он говорил, что это с мотоциклом там что-то делал…
Нет, я всё-таки никогда не пойму Эша. Как вот так можно: и всего себя отдавать, и при этом так мучить?
Ники дома не было, а кто-то назойливо звонил, потом стучал. Точь-в-точь как вчера. Но на этот раз гостем оказался Лёва. Он в первую секунду слегка растерялся, увидев Шаламова, но потом расцвёл:
— Здорово! Ты как? Один дома? А где…?
— Без понятия. Ты заходи, только я прилягу, а то шибко тяжко…
— Бухал, что ли?
— Угу…
— Так опохмелиться надо! Сразу полегчает.
— Что-то кажется, что наоборот.
— Полегчает-полегчает. Есть бабки? Могу в магаз сгонять.
— Ну давай.
Лёва обернулся моментально, Шаламов едва успел почистить зубы. Купил Лёва и водку, и пиво.
— Отвёртку замутим, — сказал.
— Не-не-не, я только пиво! — запротестовал Шаламов. — Меня и без отвёртки мутит.
— Ну, как знаешь, — крякнул Лёва. — Водка без пива — деньги на ветер.
— О! Кстати, о деньгах, — вспомнил Шаламов. — Я же уговорил отца тебе помочь с твоими барыгами. Можем завтра к нему съездить?
Лёва, всегда такой весёлый и неуёмный, вдруг присмирел. Заморгал, улыбнулся:
— Спасибо, Эш, дружище!
— Не надо оваций. Пей давай свою отвёртку.
Лёва залпом намахнул, закашлялся, аж прослезился.
— А у тебя с Вероникой серьёзно?
— В смысле?
— Ну ты на ней жениться собрался или что?
— Да ты гонишь, что ли? Я вообще ни на ком никогда не женюсь.
— Ну вы же живёте вместе.
— А что мне ей сказать: «Вали отсюда?».
— А правда, что у неё отец сильно крутой?
— Ну типа того.
Лёва рюмку за рюмкой пил свою гремучую смесь, будто наперегонки.
— И что, он может…
Но его прервали. В дверь снова кто-то звонил.
— Блин, кто там ещё в гости рвётся? — проворчал Шаламов. — Сходи открой, а? А то я пока доковыляю…
Лёва вернулся вместе с Дёминым.
— О, давно не виделись, — криво улыбнулся ему Шаламов. — Садись с нами.
— Да обойдусь, — буркнул Дёмин. — Как-то не хочется. Я вообще на пару минут заскочил. Какого чёрта ты вчера Эм всякой фигни наговорил?
— А тебе-то что? — Шаламов вперился в него тяжёлым взглядом.
— Знаешь, Эш, ты мне, конечно, друг, но… ты с ней поступил, как последняя скотина. Она тебя любила, до сих пор любит, а ты её предал.