Тайна серебряной лилии
1
В лицо несло жарким влажным воздухом. Мирный потянулся, не открывая глаз, и уперся ладонями в какой-то очень низкий, протекающий потолок. Не сразу, не в первую минуту он припомнил, что произошло накануне. Весь этот сумасшедший шмон запертого несущегося вагона как-то потерялся в памяти, и он подумал, что опять находится в Матросской тишине, в первом карцере. Открыв глаза, он утвердился в своей идее: перед глазами оказалась облезающая бурая стена. По стене сбегали капли, где-то совсем рядом натужно гудел какой-то большой насос.
Только повернув голову и увидев низкие своды подвала, толстенные трубы в драной теплоизоляции вокруг себя, Сеня припомнил, что с ним вчера было.
Чудом бежав, он под проливным дождем купил колбасы и булок, купил литровку пищевого спирта, после чего, никем не замеченный, нырнул в этот подвал, где и заснул на старом вонючем тюфяке. Литровка стояла рядом. Синяя шикарная этикетка мерцала в покачивающемся слабом свете. Эта литровка была четвертым опытом такого рода. Когда-то Мирный прочитал в фармакологическом справочнике, что смертельная доза спирта равна тысяче миллиграммов. С тех пор он, впадая в уныние, залезал куда-нибудь поглубже, подальше от чужих глаз, выпивал яд в нужном количестве и засыпал. Каждый раз он надеялся, что наконец умрет, не дураки же писали справочник, и каждый раз все не получалось.
— Хорошо, все-таки не тюрьма! — протискиваясь по узкому коридору и хлюпая по лужам, говорил он себе. — Сейчас, Сеня, мы пойдем на воздух, и голова перестанет болеть!
В голове его играли будто два сломанных патефона. Две тупые иглы чертили в разные стороны в завитушках мозга две кривые, каждый раз повторяющиеся дуги. Когда он вылез из подвала и, шарахнув кулаком в дверь подъезда, оказался на свежем воздухе, одна из граммофонных игл сломалась с треском и утихла, зато вторая раскрутилась еще сильнее.
«Куда? — глядя мутным похмельным взором на прохожих, на кирпичные унылые строения вокруг, пытаясь размять в пальцах мокрую крошащуюся папиросу, думал Мирный. — Куда? Пакетик мы так и не нашли, если я пойду без него, как я смогу доказать, что я его нигде не припрятал? А если я доказать не смогу, со мной будет то же, что с Кожаным, то же, что с Глобусом… То же, что с тем гитаристом в штормовке! Живых никого, кроме меня, не осталось? Или остался кто? Может, лысый уцелел? Может, Зяма, раненный, в тюремном госпитале мается…»
В глубине улицы будто сквозь муть проступила знакомая каменная фигура. Ленин стоял лицом к Мирному, и в его протянутой гранитной руке была зажата гранитная кепка. Именно здесь, у этого чудом уцелевшего монумента, была назначена встреча. Но на встречу никто не пришел.
Тоска одолела вдруг Мирного с такой неистребимой силой, что покрыла с лихвой всю похмельную жалкую абстиненцию. Он припомнил парня в штормовке, припомнил, как тот смотрел в глаза.
«Ведь никакого страха ни капли в нем не было, только презрение. Героин-то, наверное, он спрятал, больше некому! Мы всех прощупали, весь вагон прочесали. Точно, он. Куда-то он его засунул и хамил от страха. Гитара у него хорошая. Может, жив?»
Мирный и сам толком не понял, как он оказался в помещении городской центральной больницы. Просто брел по улице и вдруг свернул, толкнул стеклянную дверь с белыми буквами, выведенными на стекле, и оказался у окошечка.
— Девушка, а вот с поезда раненых сюда доставили к вам…
— Кого конкретно вы ищете?
Мордочка у девчонки была симпатичная, губки совсем без помады, и это почему-то еще сильнее расстроило Мирного.
— Лет тридцать ему, — сказал Мирный. — В штормовке такой парень… С гитарой!
Ушло, наверное, минут пятнадцать на то, чтобы выяснить: все-таки жив гитарист, сделали ему операцию, четыре пули вынули, состояние средней тяжести. В реанимации лежит.
Мирный понимал, что если его портреты с подписью «ВООРУЖЕН И ЧРЕЗВЫЧАЙНО ОПАСЕН» еще и не развесили по всему городу, то в ближайшие час-два развесят, что каждому постовому уже вручен этот портрет, правда, без подписи, но с жесткой инструкцией вместо нее, с инструкцией, рекомендующей стрелять без предупреждения. Он ясно отдавал себе отчет, что пора отрываться из города и что уж совсем ни к чему бродить по больнице, где лежат раненые из проклятого вагона, но остановиться он все равно не мог. Нужно было спросить, где пакет. Оставался шанс. А остатки страха тонули в тяжелом похмелье.
Поднялся на второй этаж, на цыпочках прошел в отделение реанимации мимо дремлющей дежурной сестры и вступил, также на носочках, в большую палату.
Коек здесь было три. В нос ударил неприятный густой запах лекарств. Вокруг что-то тикало и капало. Три голых человека, каждый с большим синим баллоном в головах, каждый опутан проводами и датчиками, в каждого воткнуто по полсотни игл, оказались перед Мирным. Удивительно, но он сразу узнал гитариста. Подошел, склонился. Глаза гитариста были закрыты. Но губы шевелились.
— Гражданин! — сказал кто-то за спиной. — Гражданин, посещение родственников запрещено.
Но Мирный не обратил внимания. Он смотрел на синеватое худое лицо, и ему становилось все горше и горше. В лице раненого было что-то знакомое, что-то давно потерянное. По странному стечению обстоятельств чудом выживший гитарист был похож на пахана, много лет назад выручившего Мирного на тюремной правилке.
— Пожалуйста! — попросил расклеившийся бандит. — Я только тридцать секунд посижу рядышком. Я из Ново-Актюбинска специально ради этого прилетел.
— Ну, хорошо, — послышалось за спиной. — Три минуты, не больше.
— Где пакетик спрятал? — склоняясь к обескровленному лицу, спросил Мирный.
Губы гитариста были пересохшие, черные, страшные, но эти губы шевелились, будто во сне.
— А ты не понял?
«Не скажет, — со всей отчетливостью понял Мирный. — Как бы его…»
— «Мой друг уехал в Магадан, — зашептал он в самое ухо гитариста. — Снимите шляпу…» Помнишь, ты пел?
Вдруг глаза гитариста открылись, и в них кроме боли оказалась еще и изрядная доля ехидства. Ему было очень трудно, но он поддержал своим слабым голосом:
— «Уехал сам, уехал сам, не по этапу».
Глаза закрылись. Мирный разогнулся, сказал в сторону белого халата совсем уже тихим шепотом:
— Спасибо!
И на цыпочках бесшумно вышел в коридор. Только в эту минуту он окончательно поставил для себя крест на поисках проклятого пакета. Голова совсем уже разламывалась под давлением крутящейся в мозгу тупой граммофонной иглы.
2
«Куплю себе гитару… — думал Мирный, вышагивая пьяно посередине улицы. — Действительно, чего?! Взять деньжат и умотать куда-нибудь, в какой-нибудь, действительно, Ново-Актюбинск, залечь в трясину до конца жизни и только перебирать пальцами струны. Вот только где денег взять? Банк подломить какой-нибудь из новых и мотать! А то можно к какой-нибудь геологической партии прибиться, так и банка брать не нужно».
Он настолько увлекся своими сентиментальными мыслями, что не заметил двух последовавших за ним людей. Но даже если бы Мирный прислушался, то вряд ли уловил бы свистящий напуганный шепот одного из них:
— В милицию нужно сообщить! В милицию, Сергей Николаевич. Он, считай, под нашим прикрытием ушел.
— Да откуда мы знали? Мы что, его видели? Нас вывели, и его вывели.
— Да уж видели, Сергей Николаевич. Вы видели, и я видел. Струсили.
— И ты хочешь после этого его отпустить?
— Я говорю, в милицию.
— Что в милицию? Будто не знаешь, что вся милиция ими куплена! Я предлагаю так: проследим его до какого-нибудь местечка поукромнее и сделаем. Если ты не пойдешь, я сам. Мне лучше, знаешь, рискнуть, чем всю жизнь потом себя самого стесняться.
Двое командированных, затравленных в поезде, тоже застряли в этом небольшом городке. Достать билеты им не удалось, идти было некуда. Переночевав в местной гостинице и теперь желая немного развлечься и успокоиться, они зашли в больницу, где хотели сделать себе по противостолбнячному уколу. Оба были в порезах. В больнице они наткнулись на бандита, и уколы отодвинулись на второй план. Не сговариваясь, командированные двинулись за ним. И теперь, припадая к стенам и пряча в воротниках лица, они тихим-тихим шепотом спорили: убить лучше или просто как следует накостылять.
— Давай его по башке треснем сзади. Спереди подходить не стоит. Видишь он какой здоровый! Разденем и одежду унесем с собой.
— А может, у него при себе большие деньги?
— Тоже хорошо… Если найдем, будет нам с тобой, Сергей Николаевич, компенсация за моральный ущерб.
— Согласен. Чем стукнем?
— В каком смысле?
— В смысле, чем мы его по башке стукнем?
Мирный вошел в тот же подъезд, откуда час назад вышел. В его кармане на этот раз была только поллитровка спирта, он больше не собирался кончать с собой. Открыв двери, ведущие в подвал, он прислушался на всякий случай. За спиной хлопнула дверь подъезда, и раздалось судорожное нервное дыхание, как после бега. Тут же истошно, но негромко, почему-то на вдохе мужской голос крикнул:
— Бей!
Мирный успел еще повернуться, он увидел прямо перед собой искаженное ужасом бледное лицо одного из командированных, увидел занесенную руку. В руке было что-то большое, прямоугольное, завернутое в газету. Он, наверное, мог бы перехватить эту руку, но почему-то не стал. Только рефлекторно прикрыл ладонью карман бушлата, где лежала бутылка. Удар пришелся сверху прямо в лоб, и Мирный потерял сознание. Он рухнул навзничь внутрь подвала, головой в теплую лужу, натекшую из бойлерной.
3
Очнулся он оттого, что по телу шарили чьи-то маленькие быстрые руки. Подумал, что сейчас как ни крути, а придется этих субчиков все-таки придушить. Ладно, кирпичом в газете удостоили, он стерпел, потому что настроение было нежное, но еще и грабить?! Он открыл глаза и увидел прямо перед собой бутылку водки, а сквозь бутылку какое-то остренькое, грязное, как ему показалось, женское лицо.
— Отдай! — попросил он и сел тяжело в луже.
— А если отдам, нальешь?
Мирный прищурился. Зрение еще не вполне вернулось к нему. Только искаженное линзой бутылки, грязное лицо могло сойти за женское. Женщин поблизости не было. Никого не было, кроме пацанов. Пацаны стояли вокруг, человек восемь-десять, сразу не сосчитаешь, и некоторые из них были с железными длинными прутами в руках.
— Еще куплю! — сказал Мирный.
— Не купишь! — возразил пацаненок с бутылкой, отступая на шаг.
— Это почему?
— Деньги-то, вот они… — другой пацаненок покрутил в пальцах вытянутый из его кармана бумажник. — Как ты без них купишь, дядя?
— Это не деньги! — вздохнул Мирный и, держась за стену, поднялся.
Он широко улыбнулся, и тусклый свет подвала золотым отблеском мелькнул за его губами. Поправил неловко пиджак. Пиджак хоть и был его размера, но с чужого плеча. Привыкнув к свободной матросской робе, Мирный чувствовал себя будто туго спеленутым. Галстук он, конечно, давно снял и выбросил, но чужой воротничок и расстегнутый натирал шею.
Возле труб было тепло и сыро, мальчишки приволокли небольшой письменный стол, расставили на столе пластмассовые стаканчики, разлили. «Беломор» в карманах Мирного совсем испортился, и он стрелял у пацанов дорогие сигареты. Появилась откуда-то гитара. Грязные маленькие пальцы пробежались по струнам.
Никогда раньше Сеня не позволил бы себе подобной слабости. Уйти на дно после драки, забиться, как крыса, в подвал?! Довериться каким-то пацанам?! Но что-то окончательно сломалось в нем. «Новые русские», раскатывающие на шикарных «мерседесах» и «кадиллаках», по любому поводу выхватывающие из-под плаща автомат и, глазом не моргнув, разряжающие его в детей и женщин. «Новые русские», обученные бухгалтерским премудростям, готовые ради копейки заморить голодом целый детский дом. С ними невозможно было сосуществовать. Старые воровские законы потеряли всякую цену. Бывшие авторитеты, как шавки, пресмыкаясь перед прыщавыми молокососами в дорогих плащах, принимали заказы: убийства, взрывы средь бела дня, доставка наркотиков. Знакомый воровской мир постепенно перешел на какое-то холуйское положение, старые кореша превращались на глазах в пошлых шестерок, и сам он, не избежав общей судьбы, превращался в такого же холуя.
«Если сейчас пойти в фирму, в «Спектр», сдадут ведь… — размышлял он, разглядывая чумазые лица пацанов. — Из политических интересов сдадут… Безо всякой правилки. Купленные менты придут на малину и наденут на меня стальные браслеты!»
От следующей порции водки он окончательно размяк, и как-то против желания поплыли перед глазами знакомые лица пацанов. Сказался, наверное, и удар по голове. В жизни Мирного было много крови, особенно много крови пролилось за последние девять лет перестройки, но как-то до сих пор так складывалось, что своих он почти не терял. За минувший год двоих замочили, и тех за дело, а тут разом все.
— Тебя, например, как зовут? — спросил Мирный, склонясь к мальчишке в красном толстом свитере и коротковатых, сильно испачканных мелом джинсах.
— Зяма!
— Нет, правда, не шутишь?
— Точно так. — Он оскалился, одного переднего зуба у него не было. — Конечно, это кликуха.
— А тебя как?
— У меня кликухи нет! — вежливым голосом сообщил коротко стриженный щупленький мальчик, сидевший на корточках слева от Мирного. — Они ко мне не липнут!
— Прилипнет! — обещал Мирный. — Будешь Лысый, а ты, — Мирный ткнул толстым пальцем в слабую грудь третьего подростка, — будешь Абдулла!
4
Лютик очнулся только после того, как ему сделали укол. Голова не пробита, только кожа на затылке разорвана. Били сзади чем-то тяжелым. Выбежав вслед за Лютиком, Паша сперва потерял его, а потом нашел в центре быстро собирающейся толпы. Лютик лежал на асфальте, белый халат его был распахнут. В первую секунду Паше почудилось, что Лютик уже мертв. Вчетвером на руках его принесли обратно в помещение завода. Подняли на пятый этаж и уложили на директорском диване.
— Ну, как ты? — склоняясь, спросил Павел, когда Лютик наконец открыл глаза.
— Нормально. Тошнит.
— Лежи тихо. Скорее всего, у тебя сотрясение мозга.
— Кто меня? — спросил Лютик, приподнимаясь все-таки на локтях. Лицо его скривилось от боли. — Я пошел за ней… Больше ничего не помню. — Он хватал Пашу за рукав. — Кто?
— Не знаю.
Алексей, а за ним и Лида тихонечко вошли в кабинет. Остановились на пороге.
— Эти приходили? — спросил Лютик, голова его уже легла на подушку, глаза закрылись.
— Нет!
Лютик уже спал. Дыхание его выровнялось.
— Что ты ему вколол? — спросил Павел, разглядывая на свет пустую ампулу. — Снотворное?
— Снотворное собственного производства? — криво усмехнувшись, спросила Лида. Она отобрала ампулу и покрутила ее в пальцах. Ампула была фирменная.
— Ты ошиблась, — усталым голосом сказал Паша. — В моей команде нет наркоманов. Другой у нас кайф. — Он прищурился и хитро посмотрел на девушку.
— Какой же? — спросила она.
— А догадайся!
Молодой человек в белом лаборантском халате упаковывал свою аптечку в небольшой чемоданчик.
— Самое легкое вколол, что было. — Молодой человек защелкнул замочки, поставил чемоданчик рядом с телефонным аппаратом на столе и, повернувшись, склонился к Лютику. — Черт! Кровь пошла… Нужно было повязку наложить. — Он осторожно, так, чтобы не потревожить, повернул рыжую голову. — Обойдется. Сама остановится. Не буду его будить!
Неприятный разговор состоялся в соседней комнате. Здесь, в отличие от кабинета, не было ни дивана, ни стола, только оборванная карта Советского Союза на стене и несколько больших кресел. Телефон стоял прямо на полу.
— Сколько у нас времени осталось? — спросил Алексей. — Когда мы должны расплатиться?
Паша ответил не сразу. Директор крутил пуговицу у себя на халате и смотрел в окно. Потом он сказал:
— Сегодня в двенадцать они присылают за товаром.
— Отсрочка возможна?
— Кажется, уже нет.
— Кажется или нет?
— Нет!
— Можно предложить вместо героина «китайский белок»? — спросил Алексей. — По крайней мере, это шанс. Если нам удастся найти его, конечно. В любом случае стоит попробовать.
Он вопросительно посмотрел на Пашу.
— Не верю я в этот арбуз, — сказал длинный директор. — Может быть, тебе все-таки удастся найти деньги?
— Вряд ли, слишком мало у нас времени. Ничего не получится!
На экране компьютера медленно расплывались какие-то радужные кольца. Шипение в цехе прекратилось.
«Слишком много совпадений, — подумала Лида, медленно поворачиваясь в кресле. — Слишком много. Выходит, что в одном и том же вагоне везли независимо друг от друга пакет героина и сильно действующий химический наркотик. Впрочем, по нынешним временам, если как следует обыскать любой поезд, обязательно найдется что-нибудь такое в нескольких экземплярах. Но этот цветочек, брошка — серебряная лилия. Как-то она связана с происходящим, но как?»
— Необходимо найти вагон и осмотреть его, — сказал Алексей. — Придется нам с тобой, Лида, пойти туда. Ты точно видела второй арбуз? Ты запомнила, где он?
— Я пойду только в том случае, если ты мне все расскажешь! Если нет, я поворачиваюсь и ухожу. Меня не интересуют ваши проблемы.
— Что ты хочешь знать?
Лида слегка прикусила губу, пытаясь точно сформулировать вопрос, потом сказала:
— Ну, в первую очередь я бы хотела понять, что это за странная брошка, отпугивающая бандитов. Ты ведь имеешь к ней какое-то отношение?
— Ну, предположим.
— А если без «ну»?
— Ну, предположим, я в некотором смысле ее автор.
— Можно поподробнее?
— Ты хочешь знать про «Эмблему»?
— Про что?
— Про серебряную лилию, я уже говорил, в каталоге она обозначена как «Эмблема печали».
— Действительно существует каталог?
— Существует. — Алексей помолчал немного, потом сказал: — Ладно, все это уже не тайна. Пойдем, лучше один раз показать, чем рассказывать!
5
Последовав за Алексеем, Лида оказалась в уже виденной ею комнате с компьютером. Здесь в прошлый раз работала Марина. Алексей устроился в кресле, пальцы его опять забегали по клавиатуре.
— Смотри, — он наклонился к экрану. — Сейчас я свяжусь по модему со своим московским компьютером, и ты получишь исчерпывающую информацию.
В уголке экрана вспыхнула маленькая серебряная лилия, и компьютер три раза прогудел.
— Вот, смотри, это имитация рабочего вызова! — сказал Алексей. — Сейчас ты увидишь лилию в действии. — Он быстро переключал что-то. — Придется довольствоваться имитацией. Очень давно не было ни одного случая, продавцы охотно отпускают бесплатно. Привыкли. Я переключу на экран, и ты сейчас все увидишь.
— Ну-у-у! — протянул, появляясь за спиною Лиды, длинный директор. — Это, значит, ты придумал. Я догадывался, что кто-то из наших. Честное слово, не ожидал от тебя.
— И все-таки я не понимаю, в чем дело? — спросила Лида. — Что я должна увидеть?
— Кредитная карточка по-русски, — объяснил Паша. — Человек демонстрирует продавцу значок и получает бесплатно любой товар.
— А если продавец откажет?
— Последнее время мало кто отказывает, — продолжая свои манипуляции на клавишах, сказал Алексей. — Боятся!
— Если откажут, — сказал почему-то очень довольным голосом Паша, — то их тут же и накажут.
Лида поймала восторженный взгляд директора, обращенный на Алексея.
— Нет, меня трудно удивить, а ты удивил, честное слово, поразил до глубины души.
Все пространство экрана теперь занимала карта города. На карте вспыхнула желтая точка, потом в другом месте зеленая, рядом с желтой появился красный кружочек. Кружочек замигал.
— Вот сюда смотри, — сказал Алексей, указывая на желтую точку. — Это абонент, он сообщает о том, что в какой-то торговой точке его отказались обслужить. Программа занимается обработкой адреса и одновременно с тем ищет подходящую группировку в нужном квадрате, она находит в картотеке голос, которым нужно отдать приказ, синтезирует его и делает телефонный звонок. А это, — он указал на красный кружок, — объект для нападения!
— Кайф какой! — похоже совершенно позабыв о собственных неприятностях, прошептал Паша. — Гениально!
— В общем-то я не делал из всего этого особой тайны, — сказал Алексей. — Просто до сих пор никому не приходило в голову меня вот так просто спросить… Ты хочешь знать, какая связь между мною и «Эмблемой печали». Очень простая связь: я ее придумал и заставил работать.
Картинка исчезла. По экрану монитора летели яркие синие звезды.
Лида прищурилась, глядя на эти всполохи.
— Ну так я тебя слушаю, рассказывай! — сдержанно попросила она.
— Ты вообще представляешь себе возможности современного компьютера? — спросил он, не обращая никакого внимания на Пашу. Лида кивнула. — Ты представляешь себе, что может совершить человек из обыкновенного научного интереса, ради эксперимента?
— В общем-то на любое преступление, наверное, пойти может!
— Я ничего не делал! — сказал Алексей. — Ничего противозаконного. Я просто написал компьютерную программу и проверил ее в действии. Вот, смотри. — Он тронул клавиатуру. Звездочки на экране исчезли, появилась опять картинка. — Человек получает по почте значок, почтовые отправления производятся самыми обычными почтовыми кооперативами, заказ на отправление поступает с компьютера. Списки получателей составляются при помощи телефонного справочника методом случайных чисел, с учетом, конечно, различных социальных групп. Таким образом, человек получает по почте вот это, — Алексей указал на серебряную лилию, медленно проявляющуюся в уголке экрана. — Лилию и инструкцию. В инструкции написано, что данный значок — это приз, подобный призу в телевикторине, и он дает право на бесплатное приобретение любого товара в любой торгующей организации. Точно Паша сказал, вроде бы такая кредитная карточка. Скажи, если бы ты получила такой приз, ты воспользовалась бы им?
— Да, конечно…
— Ну вот, все и пользуются. В прилагаемой инструкции указано, что если кто-то отказался бесплатно отпустить товар предъявителю значка, нужно просто сообщить об этом по телефону в течение десяти минут после отказа. Ты бы позвонила?
— Да, я, наверное, позвонила бы, — задумчиво отозвалась Лида. — Конечно, если я не знаю о связанных с этим преступлениях.
— Ну вот, все и звонят. В компьютер поступает такой звонок, машина принимает его, устанавливает точно район и расположение коммерческого ларька или проштрафившегося банка, в программу введена подробная карта города с нанесенными торговыми точками, это просто сделать. После этого машина сама, без всякого моего участия, выбирает находящуюся в этом районе подходящую бандитскую группу.
Адреса и телефоны бандитских фирм я сначала брал просто из сводок МВД. Подключился к их оперативной сети, вскрыл пароли и пользовался. Это была самая объемная часть моей работы. А потом, отталкиваясь от исходной информации, программа, подключенная к обыкновенной телефонной сети, добавляет к ней новые файлы. Она и сейчас постоянно занимается самообучением: определением номеров, прослушиванием телефонных разговоров, если надо, дешифровкой, но это редко. Очень большое место занимает синтезатор речи, ведь компьютер не просто должен отдать приказ определенным голосом, не просто смоделировать правильный тембр. Команда «приказ» обязательно учитывает фонетические, лексические и всякие прочие особенности речи бандита, его положение в иерархии. — Он запнулся и неуверенно продолжил: — Здесь много тонкостей, понимаешь?
— Но какой интерес бандитам громить коммерческий киоск? — спросил директор. — Извини, не понял. Неувязка у тебя.
— Конечно, никакого интереса, — согласился Алексей. — Они просто не могут поступить как-то иначе. Условия социальной игры не позволяют. Выбрав соответствующую группу, машина роется в своей памяти, весь процесс не занимает у нее и доли секунды, и сама производит телефонный звонок. Она синтезирует при помощи хорошей звуковой карты голос определенного бандитского шефа и этим голосом дает жесткое указание. Размышлять времени не остается. Законы разборки никто отменить не может, и поэтому главное — скорость.
— Где б такую брошечку взять? — игриво спросил директор и вдруг осекся. — Хорошо все это, конечно. Здорово даже. Но сейчас нам твоя лилия никак не поможет. — Он тоскливо посмотрел на неоновые трубки, идущие под потолком цеха.
— Ты еще что-то хочешь узнать? — отрываясь от компьютера и поднимая лицо к Лиде, спросил Алексей. — Или на первый раз хватит? — Лида смотрела на него не мигая. — Ну так что, пойдешь со мной? — Лида в знак согласия дважды закрыла глаза. — Вот и отлично. Считай, полдела сделали, теперь нужно поискать, где он, этот проклятый вагон.
6
Обзорные видеокамеры давали изображение на все мониторы, находящиеся в помещении завода, и теперь семь маленьких черно-белых квадратиков висели дрожащей стайкой в левом верхнем углу экрана. Иногда Алексей, отдыхая от основной своей работы, поглядывал на них, оценивая общую обстановку.
Обстановка была неважной: все три выхода с завода были заблокированы машинами. При увеличении изображения можно было хорошо разглядеть автоматы в руках приехавших. С задействованных наружных трех точек весь забор вокруг завода просматривался — не перебраться, снимут пулей.
Паша ушел. Договорились, что он посмотрит, какое оружие есть на территории завода, — все-таки студенты выполняли здесь еще и функцию охраны, — а когда появится представитель для переговоров, предложит выпустить с территории трех человек. В какой-то степени приходилось открыть карты. Паша решил, что скажет о том, что потеряно сырье, но в случае его замены или в том случае, если удастся найти утерянное, весь процесс изготовления не займет и двух часов.
И теперь Алексей пытался найти в компьютерной сети диспетчерскую систему железнодорожных перевозок и хотя бы приблизительно вычислить местонахождение проклятого вагона. Был незначительный шанс, что арбуз все еще там, и этим шансом следовало воспользоваться. Проработав минут пятнадцать, он с удивлением обнаружил, что несколько часов назад на этой же машине кто-то уже пытался осуществить аналогичную операцию. Если бы он прямо спросил Лиду, сидящую молча в кресле рядом и наблюдающую за ним, та бы могла ответить, кто это был, но Алексей не стал открываться.
Подремав несколько часов, Лютик все-таки встал. Ему сделали перевязку, и он теперь везде следовал за своим директором.
— В общем, оружие есть, — сказал Паша, разглядывая большой письменный стол в нижнем этаже здания дирекции, на котором собрали все, что нашли. — Сколько у нас человек?
— Одиннадцать! — сказал Лютик. — Это у меня с головой плохо, а не у тебя, между прочим! — Он постучал пальцем в свою забинтованную рыжую голову. — Забыл, что ли?
— Это не считая Алексея и его девицы? — Паша взял со стола револьвер и покрутил его неумело в руках. — Слушай, а ты стрелять умеешь?
— Я — нет. Но Карасев умеет, у него даже какие-то медали по стендовой стрельбе были, даром что в армии не служил. Еще, наверное, Прошин может, он служил.
— А еще кто служил?
Паша пересчитал собранное оружие. На столе лежали два карабина, четыре стареньких револьвера и одно охотничье ружье. Оружия было, похоже, больше, чем умеющих с ним обращаться.
— Из наших больше никто не служил. Нужно у Алешки спросить, может, он умеет с этим обращаться? Кстати, а откуда у нас здесь охотничье ружье?
Тихонечко загудела, заулюлюкала в четверть мощности сирена. По договоренности, сирену должны были включить только в случае появления визитеров.
— Идут! — сказал Паша. Поколебавшись, он взял все-таки револьвер и сунул его себе за пояс брюк, прикрыл халатом. — Пусть Карасев возьмет карабин и сядет в кабинете директора у окна, — сказал он. — А я пойду, попробую с ними как-нибудь договориться. И вообще… — Он поправил сильно мешающий револьвер. — Раздай всем желающим оружие. Ладно, Лютик?
Ворота открыли с дистанционного пульта, и они медленно распахнулись. Видеокамеры все-таки искажали картину. Стоящему посреди двора Паше стало видно, что машина — горчичного цвета «мерседес» — стоит метрах в сорока перед воротами. Приехавшие на этом «мерседесе», прячась за ним, подняли свои автоматы. Неприятное ощущение, возникающее, когда в тебя направлен ствол, овладело Пашей. Он опять потер ладони. Его немного знобило. Халат раздувало ветром. Директор боялся, что совершенно бесполезный револьвер, по глупости сунутый под ремень, будет замечен и это может быть неверно истолковано.
«Мерседес» стоял радиатором к воротам, и очень толстому, неуклюжему человеку в кепке пришлось обойти собственную машину. Он поднял зачем-то руку. Сказал что-то не по-русски и, выдав уже по-русски несколько веселых фраз, быстро зашагал в сторону завода.
Паша, не желая лишнего напряжения, тоже сделал несколько шагов навстречу. Он посчитал время, и у него получилось, что Карасев с карабином уже на месте у окна. Это немножечко ободрило.
«Если Алешке удастся через сеть нащупать этот проклятый вагон… Если каким-то чудом арбуз еще там… — лихорадочно стучали мысли в его голове. — Только спокойно, этот бандит не должен видеть моего страха. Только спокойно!»
Коричневый пиджак был расстегнут, и вперед выдувался огромный, затянутый в шелковую желтую рубашку дрожащий живот. Кепка бросала тень на и без того темное от щетины лицо, а под мышкой явственно виднелась кобура с рукояткой пистолета.
— Хорошая погода! — сказал он, оказавшись рядом с Пашей, лицом к лицу. — Где товар прячешь, дорогой? Куда ты его дел?
— Товара нет… — сказал Паша. — Я в прошлый раз сказал вам уже, кажется. Мы больше не будем производить наркотиков. Ни за какие деньги.
— Неинтересно говоришь, скучно! Слушай… — Почему-то Паша сосредоточил взгляд на его длинном черно-золотом галстуке. Галстук дрожал и подпрыгивал на мягкой дыне живота и казался отдельным существом. — Слушай меня сюда, если ты не хочешь со мной работать, так сразу и скажи — не хочу… Не крути!..
— И что будет, если я это скажу?
— Ты знаешь, знаешь, что будет. Я тебе об этом уже в прошлый раз рассказывал. Разве забыл?
— Хорошо, — сказал Паша. — А если не героин? Если это будет другой наркотик?
— Какой другой?
— Очень мощный препарат. В России его не было еще. «Китайский белок». Слышали про такой?
— Не дури мне голову. Откуда «китайский белок»? Где?
— Это мои проблемы. Вас устроит такой вариант: вы получаете «китайский белок» и оставляете нас в покое?
— Хорошо! Я тебе опять поверил. Когда?
— Через два часа устроит? — спросил Паша.
— Ты можешь через два часа? Как ты можешь через два часа мне его отдать? Заплати сколько сказал, и мы уедем. Лучший вариант, а?
— Денег у меня нет, — сказал Паша, ему было очень трудно изображать спокойствие. — Но все готово, весь процесс займет сорок минут, и вы сможете увезти товар. Давайте договоримся: вы выпустите с территории троих. Они принесут исходный продукт. Ну, скажем, им понадобится полтора-два часа на это. Мы делаем работу, и вы забираете готовый товар.
— Двоих! — Лицо под кепкой, кажется, расплылось в улыбке. — Мне нравится. Если можешь так быстро сделать, сделай. Хорошо! — Он поднял руку, задрал рукав своего пиджака и глянул на часы. — Я даю тебе время до семи!
7
Схема нужной станции висела на экране перед Алексеем, и он осторожно соединял с ней графики движения поездов. Схема двигалась, на ней возникали и гасли обозначенные темно-желтыми точками отдельные вагоны, точки складывались в составы, составы исчезали, уходили за границу схемы, и на их месте появлялись другие.
— Он не уходил со станции, этот вагон! — сказал Алексей. — Но я могу определить его местонахождение только приблизительно. Где-то здесь. — По схеме промелькнула маленькая белая стрелочка. — В одном из этих тупиков, больше им просто некуда его деть.
— Мы сможем его найти?
— По крайней мере, нужно попробовать.
Он встал и выключил компьютер. Экран монитора вспыхнул и погас. В дверях стоял Паша.
— Ну что, договорился об отсрочке? — спросил Алексей, прибирая за уши свои длинные волосы.
— Да, вы можете уйти. Но только вдвоем.
— Почему только вдвоем?
— Мы не можем бросить оборудование! — сказал Паша. — Они разрешили выйти с территории двоим. Если они заметят, что мы пытаемся бежать, разнесут все к чертовой матери. Это уж точно. К тому же еще и эта Марина. Мы же даже фамилии ее не знаем… Похоже, она работала на них. — Паша раздраженно ударил ладонью себя по колену. — Говорил же, нельзя приглашать непроверенных людей. — Он взглянул на забравшуюся с ногами в большое кресло Лиду. — Что теперь?
— Да не переживай ты так! — Алексей вытащил пачку денег и сунул ее в руку бледного директора: — Возьми, может быть, удастся его как-то задобрить. Мне можешь не возвращать. Будем считать, что это подарок от моей фирмы твоей фирме.
— Спасибо! — сказал Паша, запихивая деньги в карман халата. — Уходи и девушку свою возьми, вы здесь случайно, вы в наш бизнес не играли, вам-то чего пропадать? А если получится найти арбуз, сам понимаешь!
— Погоди-ка, — сказала Лида, поднимаясь из кресла. — А что будет, если им твой серебряный цветочек показать? Может, испугаются?
— Да уж наверное испугаются, — сказал Алексей. — Но видишь ли, «Эмблемы печали» у меня нет. С собой. Вообще-то я не носил ее никогда.
— Значит, не получится! — огорченно вздохнула Лида. — А то я уже решила, что ты всемогущ.
Втроем они спустились во двор. Ворота были все еще открыты. Паша протянул руку и сильно сдавил в ней маленькую ладонь Алексея.
8
Никон играл пальцами на руле и не смотрел на Кошу. На Кошу опять надели браслеты, и запястья его горели. Боль в позвоночнике тоже давала о себе знать неприятными покалываниями. Он злился на себя: ведь исключительно по собственной глупости оказался в этом новом, крайне щекотливом положении. Ушел бы на милицейской машине, вот только горючего в баке оказалось на две минуты. Он сидел в «Волге» на переднем сиденье, смотрел на серебряный обломок бутафорской антенны, и звуки, долетающие из поставленного рядом, впритык «автозака», раздражали его, наверное, сильнее, чем неподвижность собственных запястий.
— Сколько стоит девочка?
Треснула разрываемая ткань, послышалась возня, громкое дыхание.
— На время, правда, но зато бесплатно! Смотри, какие сиськи!
— Навряд ли бесплатно. — Голос Марины почему-то был совершенно спокойным, как будто слова бандитов и разорванная одежда относились не к ней. — На время я стою значительно дороже, чем на ночь!
— Давай, ложись! На спину сама ложись. Нечего рассуждать! Рассуждать она еще будет!
Коша с трудом удерживался, чтобы не повернуть головы, не посмотреть. «Волга» стояла в тупике между двумя высокими кирпичными стенами, и «автозак» находился слева от нее. Кузов «автозака» почти соприкасался с кузовом «Волги». Даже повернув голову, он все равно бы ничего не увидел, кроме металлического ободранного борта.
— Давай по-хорошему! — сказал Никон. — Ты возвращаешь деньги — и мы опять станем нежными друзьями. Хочешь, я скажу мальчикам и они ее сразу отпустят?
— Хочу!
Громкий шлепок, напоминающий удар материнской ладони по голой детской попке, и после небольшой секундной паузы истошный мужской крик:
— Сучка!
Глухой удар. Опять громкое дыхание, возня.
— Руки… Руки вяжи… Давай ее крестом, к поручням. И ноги тоже давай… Вот так, затягивай!..
— Сильная-то какая, тварюга!
— Сильная, зато симпатичная. Люблю сильных!
Никон ударил ладонями по рулю.
— Ну, если хочешь, то отдай.
— Я подумал, может быть, деньги там, в вагоне, где же им еще быть? — сказал Коша. — Плохо мы смотрели, обкурились, как суки…
— А поконкретнее?
— Публику обшмонали, а нужно было пройти по верхним ящикам, там этих дырок, наверное, больше сотни. В общем, я могу там порыться.
— Гарантии?
— Женщину вам оставлю.
— Недостаточно!
— Других нет. Но если вы меня кончите, с вас же и спросят. С тобой будет в точности то же, что со мной сейчас. Кто тебе поверит?
— Мне как раз поверят! — Никон вытащил револьвер и осторожно подправил стволом волосы Коши, спадающие на глаза. — Мне как раз поверят, — повторил он. Наконец он убрал револьвер в кобуру. — Где он, твой вагон? Я думаю, нам стоит попробовать!