Возвращение
1
Они не виделись несколько недель. Лида долго не могла забыть страшные мертвые лица студентов, картину разгрома на бывшем военном заводе. Против воли сохранялось в памяти юное женское лицо, кажется, девушку звали Элли. Несколько раз страшная картина повторялась во сне, и даже во сне звучал истерически громкий голос Алексея: «Я их уничтожу. Всех! Я обещаю, ни один из бандитов не останется жить. Они все умрут. — Голос эхом отдавался во мраке пустого заводского цеха. — И это произойдет очень, очень скоро! Я убью их всех!»
По дороге в Москву в поезде между ними не было сказано ни одного слова. Лида понимала, что Алексей вовсе не виноват в происшедшем, но непроизвольно отдергивала пальцы, когда он пытался взять ее за руку. В Москве на вокзале они просто разошлись в разные стороны.
Постепенно она успокоилась, неосознанное отвращение прошло, и всплыло множество вопросов. Набирая телефонный номер, Лида, наверное, обманывала себя.
«Я хочу разобраться в происшедшем, нельзя же вот так просто все забыть», — думала она, в то время, когда просто хотела услышать голос Алексея, увидеть его, заглянуть в глаза.
— Алексей? — спросила она в телефонную трубку. Лида старалась, чтобы голос не выдал ее неожиданного волнения. — Ты меня слышишь?
— Лида, ты? Почему не звонила столько времени? — послышался его голос, ослабленный плохой слышимостью. — Я думал, ты уехала.
— Да куда я уехала? Здесь я, учусь! Слушай, нам нужно встретиться! У меня к тебе осталась куча вопросов.
— Когда ты хочешь?
— Что, если сейчас? Где-нибудь в центре? Ты свободен?
— Не совсем. Вот если ты сможешь приехать ко мне…
— Конечно, приеду. Диктуй адрес.
Студенческое общежитие — поставленные вблизи трассы, посреди размытого глинистого пустыря, впритык друг к другу буквой «Т» две пятиэтажные коробки — найти оказалось нетрудно. Всего-то четыре троллейбусные остановки от университета. Но вот проникнуть внутрь Лиде сразу не удалось. Въедливый вахтер так долго проверял ее паспорт, а потом так долго дозванивался кому-то, уточняя время посещения, что она чуть не сломала от раздражения каблук новенькой туфли, притопывая по грязному кафелю. Наконец вахтер опустил трубку на звякнувшие рычажки и проинформировал:
— Посещения разрешены до двадцати двух. Сейчас двадцать пятьдесят шесть. Если вы не выйдете вовремя, будут неприятности, девушка. Комната триста первая. Это на третьем этаже.
Лида была поражена наличием отдельных квартир, она ожидала увидеть стандартную полупьяную общагу. Квартира Алексея находилась в самом конце коридора. Сообразив, что она звонила именно сюда, что здесь, в этой студенческой келье, стоит даже телефон, Лида отметила, что, может быть, вахтер и прав и не следует задерживаться после разрешенного времени. Может кончиться такая задержка чем-нибудь ненужным, если не постелью, то выпивкой. А если выпивка, то и постель.
Она привыкла задавать тон только сама — приглашать к себе и наливать тоже сама. От этих собственных мыслей Лида испытала новый приступ раздражения.
Однако увидев щуплую фигурку Алексея, распахнувшего дверь, она даже смутилась, такими глупыми показались ей сразу все эти мысли. Маленький, бледный, со спутанными волосами, он смотрел на нее ехидно, и его тонкий рот радостно растягивался.
— Привет! Заходи… Что будешь пить?
— А что ты можешь мне предложить?
Она забралась с ногами в огромное кожаное кресло и разглядывала комнату. Кресло было еще теплым. На широченном подлокотнике лежала какая-то книжка по кибернетическим системам на английском. Кроме кресла в комнате был большой стол. На столе возвышался сильно навороченный компьютер. Компьютер был выключен. Ободранный округлый шкаф, даже дивана не было, только драные половички на полу и раскладушка, застеленная серым одеялом.
— Кофе? Виски? А хочешь стаканчик кефиру?
Лиде стало весело. Он стоял посреди комнаты такой беспомощный, такой смешной — он был совершенно тот же Алешка, которого она встретила когда-то, — и предлагал выпить кефиру.
— Виски с апельсиновым соком, — Лида щелкнула пальцами. — Надеюсь, у тебя есть апельсиновый сок?
Апельсинового сока не оказалось. В маленькой кухне Алексей смешал пару коктейлей. В холодильнике нашлось полбанки компота из ананасов и лед. Подавая высокие лабораторные стаканы с коктейлями и опускаясь у ног Лиды на полу, он сказал:
— Соломинки нет, если хочешь, могу дать тебе чистый катетер.
Лида тряхнула головой.
— Нет, — усмехнулась она. — Не нужно.
Стаканы встретились в воздухе на уровне ее чуть задранного, затянутого в капрон колена. Они выпили.
— Вроде у тебя в прошлый раз не было косы? — сказал Алексей.
— Нет, это не парик. — Лида поставила свой стакан на подлокотник. Она пропустила через пальцы туго заплетенную косу. — Моя собственная. Только я ее зачем-то отрезала. Но видишь, и так носить можно. А то меня без косы никто узнавать не хочет.
— Ладно, — сказал Алексей. — Расскажи, что произошло? Ты ведь не просто так пришла?
— Ничего, — сказала Лида. Ей было приятно с ним встретиться, но она вовсе не хотела этого показывать. — Просто остались после нашей последней встречи некоторые вопросы.
Лида допила свой коктейль и зачем-то отдала пустую емкость Алексею.
— Что ты хочешь узнать?
Он смотрел ей в глаза, и все заранее приготовленные вопросы потерялись под этим взглядом. Испытав неудобство, Лида поняла, что будет еще хуже, если пауза продлится хотя бы минуту, и она выдала первое, что пришло в голову:
— Я бы хотела узнать, например, кто же был тот человек в поезде? Ты помнишь, о ком я говорю, тот, что сначала напугал тебя, потом ему дали по голове и увезли на «скорой», а потом, когда мы лазили ночью по станции, его застрелили в отцепленном вагоне. Ты можешь мне про него рассказать?
— Любопытство заело?
— Считай, что так.
— Хорошо, но, собственно, я и сам не знаю, кто он. Мне нужно было это выяснить. Понимаешь, когда я запустил программу «Эмблема печали», в первый же момент произошла накладка. Я до сих пор сам не понимаю, из-за чего это случилось.
— Неужели тебя кто-то может обставить?
— Он был единственный, кто купил в фирме лилию, — сказал Алексей. — И он первым воспользовался ею. Все было сделано с точностью до минуты. Официально приобрел значок в магазине, за двадцать пять тысяч баксов. Наличными уплатил. Потом воспользовался, там была какая-то ерунда, что-то в коммерческом ларьке. Позвонил по телефону, и программа оказалась запущена на час раньше, чем я предполагал. Я тогда подумал, что он знает обо мне больше, чем я сам. А потом я просто потерял след этого человека. Заметь, я потерял след, а он запустил систему раньше времени, значит, мог следить за каждым моим действием. И я испугался. С большим трудом я вычислил его через картотеку Интерпола. А потом я встречаю этого Петра Петровича в поезде. Как ты думаешь, что я мог подумать?
— Совпадение исключено? — спросила Лида.
— Да, видишь как, получается слишком много совпадений. Бандиты нападают на поезд, и в то же самое время другая банда громит завод, и как бы не имеющий ни к чему отношения человек с арбузом. Что я должен был подумать?
— Погоди, — сказала Лида, напряженно припоминая детали происшедшего. — Это его пристрелили в отцепленном вагоне?
— Да, — вздохнул Алексей и проглотил свой коньяк. — Его убили. Только вот что меня беспокоит. Из отчета МВД я узнал: бандиты унесли арбуз, помнишь, ты рассказывала про анекдотический обмен арбузами на вокзале? Этот обмен плюс данные Интерпола с восьмидесятипроцентной гарантией доказывали, что в мякоть арбуза был введен «китайский белок» — активное химическое соединение. Помнишь? — Лида кивнула. — Так представь себе, они его съели в сторожке у светофора. Полезли под омоновские пули, получается, только для того, чтобы насладиться этим случайно оставленным в вагоне арбузом. Вывод: арбуз был чист, ничего в нем не было.
— Ерунда какая-то! — сказала Лида. — Значит, ты ошибся. Выходит, что этот Петр Петрович сперва оставляет обыкновенный арбуз в вагоне, потом ночью возвращается за ним и нарывается на пулю? Его ведь убили, если я правильно понимаю?
— Не совсем! — возразил Алексей. — Тут много непонятного. Честно говоря, я думаю, что он просто вычислил меня. С арбузом я ошибся, сделал неправильные выводы. Видишь ли, я подумал, что если он торговец наркотиками, которого разыскивает международная полиция, то в арбузе может оказаться химический препарат.
— А с чего ты взял, что он торговец наркотиками?
— Забрался в чужой компьютер. Там было его досье с фотографией. А потом этот файл исчез. Так что, я думаю, этот Петр Петрович таким же точно образом, при помощи компьютера, вычислил меня и использовал. Я про него не знал ничего, он, вероятно, знал обо мне все. Вероятно, его технология значительно выше. Но зачем ему понадобилось играть со мной в наркомафию?
— Но теперь он мертв?
— Видишь ли, не знаю. Не уверен. Тело Петра Петровича, которое должны были доставить в морг, туда не доставили. Это я специально проверил.
— Значит, он жив?
— Думаю, да. Кто-то вмешивается в мои программы, иногда я обнаруживаю его след, кто-то проверяет все мои действия, но я не могу понять кто. — Алексей вдруг замолчал, тряхнул головой, отчего его длинные волосы красиво рассыпались по плечам, и спросил, изменив интонацию: — А ты только за этим пришла? — Лида очень медленно отрицательно покачала головой. — Останешься на ночь?
Какое-то время они сидели молча, потом Лида вытащила из сумочки черный старый фломастер и, взяв листок бумаги, принялась что-то рисовать.
— Ты знаешь, у меня отличная зрительная память, — закончив рисунок, сказала она и протянула салфеточку Алексею.
С листа смотрел Петр Петрович. Рисунок был несколько схематичным, но сходство очевидно.
— Пойду, — сказала она тихо, — как-нибудь в другой раз пересплю с тобой. Как я поняла, вахтер у вас сердитый!
2
Часто повторяющийся, неприятный сон, совершенно измотавший Кошу за то время, что он провел почти в полной неподвижности на больничной койке, казалось, больше не повторится. Обзаведясь новыми документами и превратившись в совершенно лояльного гражданина, имеющего как прописку, так и работу, он только иногда, чувствуя при неловком повороте укол в позвоночнике, вспоминал проклятый паровоз. И вдруг приснилось опять. Все как наяву, он опять стоял на угольной куче, и куртку на груди просто разрывало ветром… Наклонившись, Коша увидел у себя под ногами маленькую серебряную лилию, протянул руку, лилия скользнула куда-то вниз, сунулся всем телом и будто погрузился в черную густую пыль… Задохнулся.
Он лежал на спине, накрытый легким шерстяным одеялом, и под ним сладко и тепло покачивались пружины. В комнате была темнота. Марина имела привычку на ночь устраивать полную светоизоляцию, она сказала, что купила эти плотные занавески, но Коша знал, что не купила, а украла в фирме, и это на четвертый день своей работы.
Работа в «Спектре», куда его определили по выходе из больницы, была хуже больницы. Если Марину взяли на компьютер, то он по восемь часов в день с двумя выходными в неделю, натянув черные нарукавники, копался в чужих бухгалтерских отчетах. Если найдешь утаенную клиентом прибыль, получаешь маленький процент. Но клиенты не скрывали свою прибыль, вероятно, от страха. На разборки не брали, денег давали в обрез, только хватало оплатить счета, сходить в ресторан раз в неделю и на такси. Даже на шмотки в общем-то не оставалось.
— Ты чего кричал? — спросила Марина. — Опять паровоз приснился?
— Паровоз!
Коша повернулся на постели и лег так, чтобы ее видеть. Марина сидела за столом, склонясь к маленькому монитору. Пальцы ее, невидимые, стучали по клавишам.
— А ты чего опять голая ходишь? — спросил он, протягивая руку и пытаясь нащупать бутылку, оставленную с вечера на столике рядом с постелью.
— А ты мне пижаму купи, буду пижаму надевать!
— Нашла что-нибудь?
— Пока нет. Но уже близко!
Экранчик маленького компьютера засветился сильнее, вынимая из темноты ее лицо, пальцы забегали по клавишам еще быстрее. Коша знал: Марина работает вслепую, не смотрит себе под руки, и каждый раз ему нравилось, как она ловко работает.
— Будет тебе цацка! — сказала она. — По крайней мере, сейчас мы узнаем, где она лежит. — Она подправила прядь волос, упавшую на глаза, и опять пальцы забегали по клавишам. — А может, не мучиться? Просто купим, а? Если тебе так ее хочется?
— На что купим? Она двадцать пять тысяч стоит. А мне пижаму купить не на что.
— Иди спать. На работу завтра!
— Это тебе на работу. У меня завтра выходной.
Коша повернулся на кровати и закрыл глаза.
Они жили вместе с Мариной уже второй месяц, а он все никак не мог понять, кто же она. В первый раз встреченная на скамеечке для задержанных, Марина в общем-то вытащила его из лап ФСК, прекрасно работает на компьютере, стреляет, как на стендовой, в живых людей. Когда Коша понял, что она намерена задержаться в фирме, он хотел пойти сразу и сообщить, потом передумал и тихонечко сам навел справки. Все оказалось чисто. Объяснилось даже ее умение хорошо стрелять. Марина была чемпионкой своего района по стендовой стрельбе. Даже, кажется, ездила на какие-то международные соревнования. Она была чрезвычайно хороша и на голову выше Коши, что приводило бандита в неописуемый восторг. Слабость к высоким, сильным женщинам сделала свое дело, Коша плюнул на неясности.
Он почти заснул, когда Марина громко и весело объявила:
— Готово!
— Что? — спросил он, не поворачиваясь.
— Теперь мы знаем, где твоя цацка. Я узнала коды ФСК, вошла в их сеть и получила материалы по делу «Эмблема печали». А кстати, Константин Ашотович, может быть, ты объяснишь мне, как она вообще пропала? Ты же, как мне помнится, специально в отделение возвращался, чтобы ее забрать?
— Во время драки на поезде! — неохотно сказал Коша. — Один парень из ОМОНа хотел меня задержать, вцепился, и когда я его с паровоза сбросил, брошка у него в кулаке зажатая осталась. Хотел вернуться поискать. Да куда уж. Я думаю, ее из кулака этого парня вынули и куда следует по инстанции передали. Логично?
— Вполне логично! — кивнула Марина, она читала с экрана. — Дело номер 7678-78, ведет старший следователь Жуков. Надо понимать, вещдоки у него в сейфе.
Она поднялась. Было слышно, как она потянулась в темноте, потом Коша ощутил дыхание Марины возле своего уха.
— Ты что, в ФСК полезешь? За цацкой? — спросила она, обнимая бандита сзади.
— Ну! — промычал в подушку Коша. — Полезу!
— Может, лучше фирму эту, «Эмблему печали», возьмем, все-таки не ФСК.
— Не получится, — Коша повернулся и притянул жаркое тело Марины к себе, — там такая хитрая охрана… Да и не в этом дело, ты знаешь, под какой они крышей, я — нет! Зачем нам с тобой лишние сложности? — Он почти задохнулся в ее жестком поцелуе. — И потом, многие уже пытались, и где они теперь?!
3
Занавески вдобавок к тому, что были крадеными, еще и очень плохо поднимались. Справившись с окном, Коша сделал посредине комнаты гимнастику, оделся, выпил глоток бренди прямо из горлышка и, взглянув с омерзением на часы, выскочил на улицу. Чтобы не опоздать к началу рабочего дня, пришлось взять такси. Он не стал будить Марину. Так и оставил спящей, только вынул несколько зелененьких бумажек и, присовокупив к ним краткую записку: «Дура, купи себе пижаму. Не могу больше видеть тебя голой», положил на столик и придавил все это будильником.
Как только щелкнул замок, Марина выскользнула из постели. Присела перед зеркалом, в несколько коротких точных движений нанесла на губы помаду, чуть подкрасила глаза. Убедившись, что такси отъехало, она опустила шторы, только что с трудом поднятые Кошей, и из маленького тайника в стене вынула небольшой целлофановый пакет и небрежно швырнула его на стол рядом с компьютером.
Так же как и Коша, приложившись к горлышку бутылки, она оделась и, так же как и он, взяла такси. Даже если бы Коша проследил за ней, он вряд ли бы сразу сообразил, что небольшое здание по Малому Кирпичному переулку — одна из конспиративных квартир ФСК. Над старой скрипящей дверью была большая табличка: «УТИЛЬСЫРЬЕ». За дверью был обыкновенный кодовый замок и красовалась табличка, написанная от руки: «Прием утильсырья в этом квартале приостановлен в связи с отсутствием тары. Администрация». Только после еще одной, обитой металлом двери открывался отделанный дубовыми панелями узкий коридор без окон.
На вахте сидел знакомый милиционер в форме.
— Марина Владиславовна, — сказал он, привставая. — Давно что-то не видно вас. Приболели?
— Немножко.
— Пропуск попрошу.
Марина вытащила из сумочки извлеченный ею из тайника целлофановый пакет, в пакете была кожаная книжечка — удостоверение.
— Просрочен пропуск-то, — завел милиционер. — Просрочен, Марина Владиславовна.
— Я продлю! — пообещала Марина.
— Оружие есть при себе?
— Нет!
Притворив за собой металлическую тяжелую дверь лифта, она на секунду задумалась. Рука зависла перед щитком с кнопками. Выбор богатый, можно к себе на второй этаж — посидеть, отдышаться, включить селектор и под рокот чужих переговоров стереть с губ противную помаду, сменить воду в вазе с цветами, сориентироваться и лишь потом сообщить начальству, что она на месте. Время позволяло. Можно было сразу к начальству, на четвертый. Палец с крепким ногтем ударил кнопку с цифрой «один». Лифт пошел вниз. Так будет лучше всего.
В верхнем коридоре царила полная тишина, здесь гудели десятки голосов, потрескивали клавиши компьютеров. Шаги, шорох бумаги. Хлопали двери. Коридор, так же как и везде, отделан дубовыми панелями, но в белом свете неоновых трубок приятно расползался сигаретный дым.
— Привет, Мариш! — мелькнув мимо с какой-то бумажкой в руках, кивнул кто-то. Скрипнула ручка. Щелкнули каблучки.
— Привет!
Но она обращалась уже к закрытой двери. Отвыкла.
Помещение четвертого отдела, занимающее практически весь подвал, более всего напоминало редакционную комнату какой-нибудь большой газеты. Никаких перегородок, пепельницы на столах, папки с делами, экраны мониторов. Пустые кофейные чашки, дребезжащие телефонные аппараты. Кто-то здоровался, кто-то предлагал стакан холодного сока и пожимал зачем-то руку. Отвыкла.
Марина пошла по проходу между столами.
— Зина?
— Ой, Марина Владиславовна. — Оторвавшиеся от своего монитора, на нее посмотрели чуть-чуть подкрашенные круглые, усталые глаза. — Давно вас не было. Работа?
— Зиночка, мне нужна твоя помощь.
— Официально?
— Если хочешь, я это оформлю. — Марина наклонилась к ее столу. — Помнишь, год назад, разбойные нападения с политической подоплекой? «Эмблема печали» — дело номер 7678-78, ведет старший следователь Жуков. Мне бы хотелось что-нибудь на него иметь.
— На Жукова?
— Да, какую-нибудь неприятную ерунду, чтобы был посговорчивее. Мы с ним немножко пересеклись, и, я боюсь, за красивые глаза он мне навстречу не пойдет. Сделаешь?
— Можно что-то попробовать. — Аккуратные ноготки без лака пробежались по клавишам. — Хотя я не уверена. Если что-то будет, я сообщу.
— Хорошо. Спасибо, — вздохнула Марина.
— Зайдете еще?
— Не знаю. Попробую.
— Может, пообедаем вместе? Неделю назад тут рядом отличный ресторанчик открыли.
Кто-то тронул Марину за плечо, потребовалось сделать над собой короткое усилие, чтобы не ответить ударом, чтобы не отскочить в сторону, принимая боевую стойку.
— Может быть, ты со мной пообедаешь?
— Максим Афанасьевич!
Старший следователь и ее непосредственный начальник, Максим Афанасьевич Чухонцев вообще имел неприятную привычку ловить своих подчиненных за руку в самый неудобный для тех момент. Он был небольшого роста, коротко стриженные седые волосы торчали немного вверх, в вороте широкого вязаного серого свитера — белый воротничок и узел галстука. В узел воткнута булавка-диктофон. В обычной своей фамильярной манере он протягивал руку.
— С какой стати нас интересует Жуков? — спросил он и прибавил, чуть растянув губы: — Жду тебя через двадцать минут в своем кабинете на четвертом. У меня к тебе есть несколько вопросов!
«Спасибо, обрадовал!.. — думала Марина, поднимаясь по лестнице наверх. — Дура я, нужно было сразу к нему идти. Отрапортовала, отчиталась, и все. Как он меня подловил?! И ничего не узнала. Впрочем, не мое дело!»
В уютном кабинете, наполненном запахом цветов и тихим гудением кондиционера, она сразу успокоилась. С грустью присела за свой рабочий стол. Побарабанила пальцами по лакированной столешнице, закурила. Она не была здесь уже два месяца. Цветы стояли в вазочке на сейфе. Во все время ее отсутствия цветы здесь меняли каждый день. Она могла позволить себе такую роскошь. Цветы покупала за ее деньги уборщица, и Марина Владиславовна точно знала, что, вернувшись к себе в кабинет в любое время, она сможет работать.
4
В середине лета на отдел, которым руководил Чухонцев, повесили дело о массовом производстве и распространении нового наркотического препарата. Сходный по составу с хорошо очищенным героином, препарат был чисто химического происхождения, и следовательно, наркотик был значительно дешевле в производстве. Легко были установлены заказчики, ими оказались главари азербайджанской группировки «Второе рождение Аллаха». Но выпадало среднее звено — изготовитель. На подозрении оказалась группа студентов, арендовавшая для своих научных опытов цеха военного химического предприятия, но доказать их причастность долго не удавалось.
В конце июля Марину Владиславовну удалось внедрить в эту группу. Под видом аспирантки МГУ она проникла на производство. Через неделю у нее уже были все доказательства того, что химический героин изготовляют именно здесь, но произошла накладка. Что-то студенты с детьми Аллаха не поделили, и в результате стычки производство было само собою свернуто, а все возможные подсудимые убиты.
Тогда Марина Владиславовна получила новое задание. Воспользовавшись неожиданной ситуацией, под той же легендой она проникла в фирму «Спектр», давно уже занимавшую Чухонцева.
Для того чтобы окончательно выяснить карту транзита наркотиков, организованного под крышей «Спектра», опытному контрразведчику нужна была еще максимум неделя, но Марина Владиславовна чувствовала, что упускает что-то главное. Она кляла себя за то, что слишком вжилась в образ, что ночи, проведенные с этим обаятельным бандитом, в постели разговаривающим на ломаном французском, доставляют ей удовольствие.
Стерев помаду, она поставила на стол зеркало и нарисовала губы заново. Когда она облизала губы, в дверь постучали.
Зная привычки своего шефа, она не ошиблась. В кабинет на четвертый этаж идти не понадобилось. Максим Афанасьевич сам зашел к ней.
— Пойдем, пообедаем! — предложил он. — Ты как, Марина Владиславовна, не проголодалась еще?
— Проголодалась! — Марина поднялась и, как могла медленнее, меняла воду в вазе с цветами. — Я знаю. Тут неподалеку ресторанчик открыли!
— Жаль! Хотелось сделать тебе сюрприз!
Ресторанчик был уютный. Несмотря на то что в это дневное время он был почти пуст, Чухонцев провел Марину в отдельный кабинет. Она знала, что будет именно так. Начальник не любил устраивать серьезных разносов у себя в кабинете. Он вообще не любил, в отличие от нее, свой кабинет и бывал там только по необходимости. В кабинет он приглашал своих сотрудников в основном для изъявления благодарности, что делал всегда крайне сухо и официально.
— А микрофончик у вас включен или как? — устраиваясь за столом и глазами показывая на булавку в галстуке Чухонцева, спросила она.
— Или как! — отозвался он, изучая меню. — Суп будешь? Рекомендую холодный суп а-ля шурпо. Очень вкусно. Его здесь делают остро-сладким.
— Мне бы чего попроще, Максим Афанасьевич. Какую-нибудь котлетку с макаронами. Устала я от этих сладких супов!
— Тише! — он прикрыл свою улыбку лощеной бумагой меню. — Даже не смей говорить этого слова «котлета»! У них это теперь вроде грязного ругательства. Нужно сказать: «рубленое с кровью по-голландски или по-вьетнамски». Вьетнамская кухня очень ценится.
— Пусть будет рубленое с кровью!
— А суп?
— Пусть будет а-ля шурпо!
Суп, поданный в глубоких фаянсовых мисках безмолвным официантом, оказался таким острым, что Марина смогла съесть только пару ложек. Дверь кабинета за официантом открывалась без малейшего звука, и она морщилась, когда фигура в строгом белом костюме вдруг возникала одновременно сбоку от нее и в зеркале слева от Чухонцева. Когда в очередной раз этот призрак исчез, она сказала:
— Я не понимаю, Максим Афанасьевич, в чем я проштрафилась, но суп этот есть невозможно! — Она бросила ложку. — Если разрешите, я немного выпью.
— Конечно, выпейте… — Он смотрел через стол, и его глаза становились все жестче и жестче. Марина поняла: сейчас Чухонцев перейдет по своей привычке с «вы» на «ты», разносы он устраивал только так.
— На тебе, Марина Владиславовна, убитый милиционер и организация нападения на эскорт, в результате которого, между прочим, погибли уже наши люди. Не стану спорить, работу ты провела большую. Даже не потребовалось наше вмешательство. Идеальный вариант: бандиты перебили друг друга. Производство наркотика остановлено. Вот только я не очень понял из твоего последнего отчета относительно интимных отношений с этим Константином Ашотовичем. Ты с ним спишь, что ли?
— Я за него замуж собираюсь!
— Что, настолько серьезно?
— Да, он идеальный партнер. На данный момент лучшего прикрытия мне не найти. Но думаю, с этим можно будет через неделю закончить, как и с делом «Спектра».
Чухонцев не смотрел на нее. Осторожно, маленькими порциями, просмаковывая каждую ложечку, вливал в себя остро-сладкий суп. Он ждал, когда Марина взорвется. Этот его прием также был всем известен. Довести подчиненного до истерики своим молчанием и сразу одним эмоциональным сгустком получить всю информацию.
— Я не убивала этого милиционера, — сказала Марина, поднимая наполненный официантом свой бокал. — Милиционера убил Константин, то есть гражданин Зуднев…
— Конечно! А на эскорт ФСК совершила нападение группа московского ОМОНа при поддержке боевиков фирмы «Спектр»! Как, кстати, они собираются переправлять новую партию, ты выяснила?
По изменению его интонации Марина наконец поняла: разноса не будет. Будет что-то другое. Никто не собирается ее подставлять, и, скорее всего, сейчас последует либо предложение вместе провести ночь, либо что-то другое, полуофициальное.
— Да, — сказала она сухо. — Полтонны!
— И каким же образом? Опять грузовики с мясом в Боснию?
— Нет, увеселительная воздушная прогулка для детдомовских детей.
— Значит, фирма «Спектр» благотворительностью занялась, — весело сказал Чухонцев. — Рассчитывают, что детдомовских детишек на таможне не будут щупать? И что, они уже, наверное, Ту-144 арендовали?
— «Боинг»! — сказала Марина. — Через две недели. Известен и рейс, и вид упаковки.
— Отличная работа! — сказал Чухонцев. — Да вот, кстати, только недавно узнал, — продолжал он уже совершенно другим голосом. — Вы не в курсе, кто раньше занимал мой кабинет? До того как здание передали ФСК? Там была квартира, и проживал местный король. Представьте человека, лишенного рук и только при помощи ног способного уложить группу пришедших задержать его оперативников.
— Что я должна сделать ногами? — спросила Марина.
Бесшумно возникший официант прервал разговор. Пока официант расставлял на столе маленькие сковородочки с чем-то темно-красным, шипящим и брызжущим маслом, Марина заменила, как Чухонцев, запустив руку в ворот свитера, снял микрофон.
Когда официант исчез, коротко и жестко Максим Афанасьевич изложил новую ситуацию. Оказалось, что машины ФСК, атакованные бандитами, принадлежали группе Жукова, занятой делом «Эмблема печали». Но об этом Марина уже и так догадывалась, не знала она лишь того, что Чухонцев потратил немало сил, чтобы дело номер 7678-78 «Эмблема печали» было передано в его ведение. Не вдаваясь в детали, Максим Афанасьевич объяснил, что в результате одного из бандитских налетов погибла его двоюродная сестра и что разобраться в этом дело чести для него. Чему Марина, разумеется, ни на минуту не поверила.
— Они снова открыли дело, — сказала она, когда Чухонцев закончил говорить.
— Я знаю.
— Может быть, в связи с новыми данными Жуков уступит?
— Нет, они уперлись. Если бы мы не наступали Жукову на мозоли, может быть, они бы давно плюнули, но, видишь, пошли на принцип. Ничего сделать нельзя. Дочь нашего шефа замужем за братом Жукова, а у Жукова на меня личный зуб. Это еще с тех пор, когда мы у него из-под носа канистру с иконами увели, помнишь?
— Помню. Все с ног сбились, искали, а он прихватил ее у таможенников в качестве небольшого презента. Две иконы, залитые снаружи пластиком и закамуфлированные под бензиновую емкость. Четырнадцатый век, там еще были золотые червонцы? Жуков из нее собственные «Жигули» месяц заправлял, пока мы не вычислили!
— У нас мало времени! — сказал Чухонцев и показал ей болтающиеся у него на запястье часы «ролекс». От вида «ролекса» Марину слегка передернуло. — В общем, мне нужна твоя помощь. Будем считать, что это личная просьба. — Марина кивнула. — Скажи, ты узнала, откуда взял этот Константин Ашотович брошку?
— Да, он получил ее в качестве вознаграждения за удачную акцию. Разгромил по приказу коммерческий ларек на Чистых прудах и получил в уплату по почте. Но ту, что он получил, Коша где-то посеял по пьянке. Он утверждает, что вторую лилию снял с мертвого тела. Нужно установить личность человека, убитого в опломбированном вагоне.
— Это я сделаю. Думаю, не будет особой проблемы получить из МВД нужную информацию. Значит, так, Марина Владиславовна, я бы хотел все же вычислить этого телефонного хулигана. Хочет того Жуков или нет, чтобы его вычислить, мы должны сами устроить провокацию и проследить линию. Для этого нужна брошка. Есть какие-то идеи?
— Никаких!
— А если подумать? Материал в сейфе. Сейф в этом помещении. По-моему, вполне доступно.
«Странно, как мы совпадаем, — подумала Марина. — Я хотела сама предложить ему эту провокацию. Слава Богу, не успела».
— Вы хотите, чтобы я познакомилась с содержимым сейфа в кабинете Жукова? — изобразив голосом искреннее удивление, спросила она.
— Еще два, три года назад, — задумчиво сказал Чухонцев, — когда наше учреждение еще носило другое название, это выглядело бы абсолютно бессмысленно и аморально. Это было бы даже опасно. Но сегодня… — Он смотрел на Марину и улыбался. — Сегодня, Марина Владиславовна, мы в самом центре циклона. Хаос. Никто не знает, что будет завтра. Какое будет начальство и какой будет строй. Но ведь кто-то должен и работу делать? Что значит для дела сейф этого карьериста? Конечно, я не могу вам приказать…
Чухонцев вытянул из-под свитера булавку-микрофон. Оборвал между пальцами провод и кинул микрофон в тарелку с недоеденным супом. Он ничего не сказал. Только взглянул на Марину, и это был совершенно новый, незнакомый ей взгляд.
5
Разговор с Мариной немного успокоил Чухонцева. Во-первых, дело «Спектра» продвигалось в правильном направлении, и большая партия транзита была практически на крючке, а во-вторых, появилась возможность чужими руками устроить провокацию.
«Пусть этот Константин Ашотович влезет в нашу штаб-квартиру, — размышлял Чухонцев, — пусть украдет свою любимую игрушку. Украдет и воспользуется. Я не должен пропустить момент, когда он воспользуется «Эмблемой печали». Я проверяю линию и выхожу на имитатора. Дальше — дело техники. Я не стану никому докладывать, просто сдам имитатора Харифу. Они уж там разберутся, как поступить. Главное сейчас — снять подозрения с самого себя».
Когда стоящий перед ним на столе телефон зазвонил, Чухонцев не сразу решился снять трубку. Настроение сразу испортилось. Он посмотрел на определитель номера и припомнил почему-то сломанный боксерский нос убитого недавно киллера.
— Чухонцев! — сказал он, все-таки снимая трубку.
— Максим Афанасьевич, это Хариф с тобой говорит. Я тут немного подумал и решил тебе позвонить.
— Еще что-то случилось? — спросил Чухонцев.
— Случилось, очень много чего случилось! В общем, я тебе верю, Максим Афанасьевич, но кроме меня больше никто не верит. Мальчики разобрались с твоими пленками. Все думают, что ты подставил Арнольда, и не только Арнольда… — Он сделал длительную паузу. — В общем, так, у тебя в распоряжении еще сорок восемь часов. На большее не рассчитывай. Или ты нам отдаешь твоего имитатора, или мы думаем, что его и не было никогда!
«Сорок восемь часов… — опуская трубку на рычажки, повторил про себя Чухонцев. — Нужно уложиться!»
6
Прикинув время возвращения Коши, Марина потратила этот день на себя, получился действительно выходной. После встречи с Чухонцевым она не стала возвращаться в свой кабинет. Побродив по салону «Русские меха» и помечтав, она отправилась в парикмахерскую, где умудрилась убить пять часов на элементарную прическу за семь долларов. Потом только отправилась на поиски пижамы.
Когда она подошла к подъезду, на улице уже горели фонари, а сквозь щелочку плотных занавесей их квартиры пробивалась полоска света. Это значило, что Коша уже явился. Если бы не таким образом проведенный день, Марина наверняка бы обернулась, стоя у двери подъезда. Обычно чутье не обманывало ее. Но совершенно расслабившись — расслабиться было необходимо, необходимо было отдохнуть, потому что намечалась трудная работа и требовались новые силы — Марина Владиславовна не заметила внимательно наблюдающую за ней девушку. Девушка сидела за стеклянной витриной в небольшом кафе напротив дома и просто впилась в нее глазами.
Марина Владиславовна вошла в подъезд, а девушка поднялась со своего места, расплатилась за кофе, накинула на плечо ремешок сумочки и, быстрым шагом пробежав полквартала, вошла в будку и набрала телефонный номер.
— Алексей? — спросила она.
— Лидка, ты? Что случилось?
— Слушай, нам нужно встретиться! Тут образовалась одна проблема.
— Когда ты хочешь?
— Что, если сейчас? Я подъеду в общежитие?
Не прошло и двадцати минут, а Лида уже входила в знакомое здание.
— Посещения разрешены до двадцати двух, — поднимаясь ей навстречу, сообщил человек на вахте. — Сейчас двадцать пятьдесят шесть. Если вы не выйдете вовремя…
— Будут неприятности, девушка… — взбегая уже по ступенькам, передразнила его Лида.
Пробежав до конца коридора, она подняла руку, желая постучать, но не успела, дверь сама отворилась, Алексей стоял на пороге.
— Привет! Заходи… Что случилось? Что будешь пить?
— Пить я буду то же, что и в прошлый раз, — сказала Лида. Она прошла в комнату и опустилась в кресло, забралась в него с ногами. — Виски с апельсиновым соком.
— Ладно, — сказал Алексей через пять минут, подавая ей полный стакан. — Расскажи, что произошло? Ты ведь не просто так пришла?
— Не просто так! — Лида отпила коктейль. — Понимаешь, только что я видела эту женщину. Ну, помнишь… — и зачем-то отдала пустой стакан Алексею, — ту, баскетболистку? Забыла, как ее звали. Она ушла с завода за несколько часов до нападения!
— Ее звали Марина. — Алексей позвенел в воздухе двумя пустыми емкостями и спросил, чуть подумав: — Скажи, она одна была?
— В том-то и дело, что нет. Я сначала увидела другого человека. Но думала, перепутала. Костюм, галстучек, «атташе» коричневый новенький в руках, но когда он достал часы…
— Коша? Часики на цепочке, — вставил Алексей. — Такого не забудешь. Даже если очень захочется.
— Ну да, он. Я сидела в кафе и вдруг вижу что-то знакомое на той стороне улицы. Он вошел в подъезд, а потом в тот же подъезд вошла и баскетболистка.
Неожиданно что-то щелкнуло. Лида испуганно повернула голову. Но это всего лишь автоматически включился стоящий на столе компьютер. По экрану побежали цифры. Среагировав, вероятно, на какой-то факс, машина самозагружалась.
— На каком они этаже, ты, конечно, определить не смогла? — спросил Алексей, не обращая внимания на компьютер.
— Я смотрела на окна. Он поднял занавески, и я сосчитала этажи. — Лида слегка прикусила губу. — Можно даже вычислить номер квартиры.
— Лучше бы, конечно, знать номер их телефона, — сказал Алексей.
— Ну, Алешка, я не ясновидящая.
— Установим по адресу… Куда выходили окна, ты говоришь?
В эту минуту экран компьютера вспыхнул. Лида смотрела на него не отрываясь. На экране сверкала увеличенная брошь — изящная серебряная лилия. Лилия будто растворилась, и на ее месте проступила желтая трезубая корона.
— Что это, Алеша? — почему-то шепотом спросила она и указала на экран. — Насчет лилии ты вроде уже объяснил, но почему царская атрибутика?
Алексей протянул руку, и экран погас.
— «Желтая крыша»! — сказал он и задумчиво посмотрел на Лиду. — Ты помнишь, я обещал отомстить. Можешь меня поздравить, я не только придумал, как отомстить за гибель ребят, я уже отомстил.
7
В квартире сильно воняло паленым. Скинув плащ, Марина прошла в комнату. Швырнула коробку с пижамой на постель и спросила громко:
— Коша, чем это воняет так?
— Нарукавники в ванне сжег! — отозвался Коша.
— Очень символично, а по какому поводу… — Быстро раздевшись, Марина нарядилась в купленную пижаму и поворачивалась перед зеркалом. Нужно было войти в образ, а это плохо получалось. — По какому поводу, я спрашиваю?
Коша вошел в комнату, в руке он держал бутылку. Он отхлебнул из горлышка.
— Конец моей бухгалтерской карьере! — Поставил бутылку на стол и уставился на Марину. — С завтрашнего дня меня берут на разборки.
— Класс!
Повернувшись вокруг своей оси, отчего пижаму раздуло потоком воздуха, Марина с размаху бросилась на постель, легла на живот и задрала вверх ноги в босоножках.
— Французская пижамка-то? — спросил Коша, опять прикладываясь к бутылке.
— Немецкая!
— Я не буду ее с тебя снимать! — расстегивая рубашку, сказал Коша. — Никогда! Я только сейчас понял, что женщина в пижаме — это женщина моей сексуальной мечты. — Он бросил рубашку на стул и принялся за брюки. — Моя сексуальная ориентация изменилась. Я осознал себя! Никакого мужеложства, никакого скотоложства. — Он приложился к бутылке, потом на цыпочках подошел к окну и поправил занавеску. — Никаких женщин! Абсолютное сексуальное меньшинство. Только женщина в немецкой пижаме!
— Одна?
Марина повернулась, и из-под волос глянули на Кошу ее блестящие глаза.
— Да! — сказал Коша. — Конечно! Одна пижама и одна женщина!
Спустя какое-то время Марина с трудом дотянулась до часов. Часы вывалились из кармана сброшенного в спешке Кошиного жилета и висели, покачиваясь на цепочке. Она поднесла циферблат к глазам.
— Пора! — сказала она. — Нам пора идти!
— Куда идти? — простонал Коша, пытаясь поймать под горячим одеялом ее ускользающее колено. — Куда хочет идти среди ночи женщина моей мечты?
— Женщина твоей мечты хочет вскрыть один симпатичный сейф.
Марина, выкарабкавшись из постели, уже одевалась. Сброшенная пижама полетела прямо Коше в лицо.
— Если ты хочешь получить обратно цацку, то идти нужно сейчас. Я все посчитала! Завтра дело закрывается, и вещдоки вместе с ним уплывут из этого сейфа куда-то в архив, там мы их ни за что не найдем.
Коша отшвырнул пижаму и сел на постели:
— Откуда ты знаешь?
Марина показала на выключенный маленький компьютер, стоящий на столе.
— Да… — Коша демонстративно поскреб в затылке. — Пожалуй, ты права, надо пойти. — Уже на улице, пытаясь поймать пролетающие мимо такси, он спросил хмуро: — А почему женщина моей мечты так печется о моей маленькой прихоти?
— Ты еще не понял?
Рядом остановилась потрепанная старая «Победа», и Марина, что-то шепнув шоферу, распахнула перед Кошей дверцу.
— Прости, но я все-таки не понял, — сказал он, устраиваясь на сиденье. — А понять хотелось бы.
— Я хочу норковое манто! — сказала Марина. — Ты можешь мне его подарить?
Коша все еще не мог окончательно проснуться.
— Одна женщина и одно норковое манто. Это может быть любопытно…
— Куда поедем-то? — спросил водитель.
— Малый Кирпичный! И, пожалуйста, побыстрее, за хорошую скорость двойная цена.