В детстве мы с сестрой не были особенно близки. Она гораздо больше остальных детей любила танцы и красивые наряды, я же предпочитала оставаться дома с родителями. К тому же, я на несколько лет ее моложе, так что, когда я еще играла в куклы, Брунхильда уже бегала на свидания.
На самом деле она совсем не такой плохой человек, Пауль. Она никогда не была по-настоящему злым человеком, просто эгоистичной и донельзя избалованной, но совсем не плохой. Когда она вышла замуж за барона - года за два до того, как я познакомилась с твоим отцом, она была самой счастливой женщиной на свете. Что же заставило ее так перемениться? Я не знаю. Быть может, скука или неверность твоего дяди - известного всему свету бабника, чего она прежде упорно не желала замечать, ослепленная его титулом и богатством. Но потом его измены стали слишком явными, чтобы их можно было не замечать. Тем не менее, она родила от него сына, чего я никак не ожидала. Эдуард был очень милым и очень одиноким ребенком, брошенным на попечение нянек и слуг. Мать не обращала на него никакого внимания, поскольку ребенок так и не выполнил возложенной на него задачи: привязать к ней барона и отвлечь от его шлюх.
Однако вернемся к нашему торжеству. В пятницу, к полудню, начали прибывать гости. Я сияла от счастья, прогуливаясь по саду вместе с сестрой и с нетерпением ожидая прибытия твоего отца, чтобы их познакомить. Наконец, он приехал - при полном параде, в капитанской фуражке, белых перчатках и с кортиком на поясе. Он нарядился, как на парад, но при этом сказал, что просто хотел произвести на меня впечатление. Я от души посмеялась по этому поводу.
Однако, когда я представляла его Брунхильде, произошло нечто странное. Твой отец, целуя ей руку, задержал ее в своей несколько дольше, чем допускали приличия. А она казалась такой потрясенной, словно в нее ударила молния. Я же по своей наивности решила, что это от смущения, хотя уж чем-чем, а стыдливостью Брунхильда совершенно точно никогда не страдала.
Твой отец тогда только что вернулся из Африки. Он привез мне какие-то экзотические духи, сделанные в колониях; они пахли сандаловым деревом и патокой - так мне, во всяком случае, показалось. У них был сильный, резкий и весьма специфический аромат, но мне он казался тонким и очень приятным. И я повела себя, как полная дура. Я была так растрогана, что дала ему слово, что всегда буду пользоваться только этими духами.
Той ночью, когда все спали, Брунхильда тайком пробралась в комнату твоего отца. В комнате было совершенно темно, а на Брунхильде под ее халатом не было ничего, кроме тех самых духов, которые подарил мне твой отец. Она молча залезла к нему в постель и занялась с ним любовью. Пауль, даже сейчас мне больно писать об этом, хотя с тех пор миновало почти двадцать лет.
Твой отец был уверен, что это я пришла к нему, решив поторопить нашу брачную ночь. Во всяком случае, так он сказал мне на следующий день, когда покаялся в случившемся.
Он клялся и божился, что ничего не заметил, пока они не закончили, и Брунхильда не заговорила. Она призналась ему в любви и предложила вместе бежать. Твой отец выставил ее из своей спальни, а утром отвел меня в сторонку и всё мне рассказал.
- Если хочешь, мы можем расторгнуть помолвку, - предложил он.
- Нет, - ответила я. - Я люблю тебя, и выйду за тебя замуж, если ты поклянешься, что не знал о том, что это моя сестра.
Твой отец поклялся мне в этом, и я ему поверила. Правда, по прошествии нескольких лет я уже не столь непоколебимо уверена, что он сказал правду, но теперь в моем сердце накопилось слишком много горечи.
Итак, он попросил моей руки, а спустя три месяца в Мюнхене состоялась наша свадьба. К тому времени у твоей тети вырос уже весьма заметный животик, который отчетливо выпирал из-под ее красного кружевного платья, в которое она нарядилась на нашу свадьбу. Барон так и светился от гордости, что скоро снова станет отцом, и все вокруг были счастливы, кроме одной меня: ведь я-то знала, чьим сыном в действительности является этот ребенок.
Правда, в конце концов барон тоже всё узнал. Но узнал не от меня. Я никогда не попрекала сестру этим ее проступком и вообще никому об этом не рассказывала - просто потому, что всегда была трусихой. Но рано или поздно правда всё равно должна была выйти наружу, и в конце концов Брунхильда сама высказала ее прямо в лицо барону, чтобы хоть как-то отомстить за его бесчисленные измены. Я, конечно, не знаю точно, как это произошло, но, так или иначе, барон всё узнал, и именно в этом в какой-то степени кроется причина того, что случилось потом.
Почти сразу после свадьбы я забеременела. Ты появился на свет в то время, когда твой отец со своей последней миссией отправился в Африку. Письма, которые он мне писал, были весьма мрачными, и хотя я тогда и не понимала, в чем здесь дело, но чувствовала, что эта миссия нравится ему всё меньше и меньше.
А потом он внезапно перестал писать. Последнее письмо, которое я получила, пришло из Управления Императорского флота, и в нем сообщалось, что мой муж дезертировал, и что в случае, если он объявится, я обязана поставить в известность власти.
Узнав об этом, я долго плакала. Я не знаю, что толкнуло его на этот шаг, да и не хочу знать. После смерти Ханса Райнера я узнала о нем много такого, что не имело ничего общего с тем прекрасным образом, который я создала в своем воображении. Именно поэтому я и не хотела рассказывать тебе об отце, он был отнюдь не тем человеком, которым ты мог бы гордиться.
В конце 1904 года твой отец вернулся в Мюнхен, но я об этом не знала. Он вернулся тайно, вместе со своим помощником, неким Нагелем, который всегда сопровождал его в поездках. Вместо того, чтобы вернуться домой, он нашел убежище в особняке твоего дяди-барона. Оттуда он прислал мне короткую записку, передаю тебе ее содержание слово в слово:
"Дорогая Илзе! Я совершил большую ошибку и теперь пытаюсь ее исправить. Я обратился за помощью к твоему зятю и еще к одному хорошему другу, надеюсь, они смогут мне помочь. Порой величайшие сокровища скрываются там же, где и величайшее разрушение., по крайней мере, я всегда был в этом уверен. Любящий тебя Ханс".
Я так и не смогла понять, что твой отец хотел этим сказать. Снова и снова я перечитывала его письмо, пока не выучила наизусть, но потом сожгла его, опасаясь, что оно попадет в недобрые руки.
Что касается смерти твоего отца, то я знаю лишь, что он остановился в особняке фон Шрёдеров и что в ту ночь у них вышел спор, и в этом споре твой отец погиб. Труп сбросили с моста в Изар в предрассветные часы.
Мне неизвестно, кто убил твоего отца. Я передаю тебе лишь то, что мне в свое время рассказала твоя тетя, но ее тоже не было в гостиной, когда это случилось, и она сама ничего не видела. Она рассказала мне об этом, заливаясь слезами, и я поняла, что она по-прежнему в него влюблена.
Юрген - мальчик, которому Брунхильда дала жизнь - как две капли воды похож на твоего отца. Неудивительно, что Брунхильда всегда беззаветно его любила. Той ночью начались и другие ужасные события.
Я, растерянная и перепуганная, согласилась на предложение Отто переехать к ним. Почему Отто так поступил? Видимо, он хотел хотя бы отчасти искупить свою вину за то, что они сделали с Хансом, а также отомстить Брунхильде за измену, чтобы я маячила у нее на глазах, постоянно напоминая, что Ханс предпочел меня. А Брунхильда, в свою очередь, хотела отомстить мне - за то, что я отняла у нее мужчину, на которого она положила глаз, несмотря на то, что этот мужчина никогда ей не принадлежал.
У меня не было другого выхода. Когда спустя несколько лет его официально объявили мертвым, выяснилось, что он не оставил нам ничего, кроме долгов. Его тело так и не нашли. А нам с тобой пришлось жить в этом особняке, в котором нас ненавидели.
Я должна сказать тебе еще кое о чем. Я никогда не считала Юргена просто племянником; я считала его твоим братом. Несмотря на то, что его родила Брунхильда, для меня он был как родной сын. Я так и не смогла дать ему настоящей материнской любви, но, тем не менее, он был частичкой твоего отца, человека, которого я любила всей душой. Когда я смотрела на него, мне казалось, что Ханс снова со мной.
Мои трусость и эгоизм повлияли и на твою жизнь, Пауль. Я не хотела, чтобы на тебя повлияли обстоятельства смерти отца. Поэтому я лгала и скрывала правду, чтобы ты, повзрослев, не занимался бессмысленной местью. Прошу тебя, не делай этого.
И если это письмо всё же попадет в твои руки, хоть я в этом и сомневаюсь, я хочу, чтобы ты знал, что я очень тебя люблю, и что я так поступала лишь для того, чтобы тебя защитить. Прости меня.
Твоя любящая мать
Илзе Райнер".
58
Прочтя письмо матери, Пауль долго плакал.
Он оплакивал Илзе, чья жизнь была наполнена страданиями из-за любви, и и-за любви она совершала ошибки. Он оплакивал Юргена, родившегося не в том доме. Оплакивал самого себя, потому что лил слезы по отцу, который того не заслуживал.
Когда он заснул, то погрузился в удивительный покой, такого он никогда не испытывал. Как бы ни закончилась та авантюра, которую он собирался предпринять через несколько часов, он достиг своей цели.
Его разбудил Манфред, похлопав по спине. Рядом сидел Юлиан и ел бутерброд с колбасой.
- Пора. Уже семь вечера.
- Почему ты не разбудил меня раньше?
- Тебе нужно было отдохнуть. А пока ты спал, я сходил за покупками и принес всё, что ты велел: полотенца, стальную ложку, лопату - всё, что нужно.
- Тогда начнем.
Манфред заставил Пауля принять сульфамид, чтобы раны не воспалились, а потом они послали Юлиана к машине.
- Я могу ее завести?
- Не вздумай! - крикнул Манфред.
Оставшись вдвоем, они стянули с мертвеца брюки и сапоги и переодели его в одежду Пауля, засунув в карман пиджака его документы. Затем они выкопали в земляном полу глубокую яму и положили туда тело.
- Полагаю, это их на некоторое время задержит. Не думаю, что его найдут раньше, чем через пару недель, а к тому времени от него немногое останется, - сказал Пауль.