Много новых солдат – это отлично. Это шанс лично для него занять более достойное место не просто в иерархии Базы, а в огромном новом мире. Кату надо немного помочь, подтолкнуть его к правильному решению. И это вполне по силам ему, убийце. Надо только удачно расставить фигуры, и партия пойдет в нужном направлении. Всего несколько грамотных движений, и предположения станут обвинениями, а совпадения – умыслом. Нож в кармане шептал, дрожал, маялся в предчувствии новой крови. Убийца поглаживал обмотанную веревкой рукоятку и думал, с чего начать.
Сон не шел. Так бывает, когда человек слишком устает. Или переживает заново случившееся и услышанное. Да и время еще детское – восемь вечера? Девять?
Кат нашел в кабинете книжную полку. М-да… Уставы, что-то по радиотехнике, справочники. В качестве чтения на ночь ничего не подходило. А, вот. Потрепанный томик стихов. Лучше, чем уставы, право слово. Авторы сплошь неведомые, но полистать можно. Сколько же у предков было лишнего времени… Пустого. Выкинутого на сложение слов в столбики и строчки.
Внезапно зазвонил телефон. Кат даже не понял сначала, откуда идет это настойчивое дребезжание. Подскочил на кровати, оглядываясь по сторонам. А, вот он – черный пластиковый аппарат с диском, но не на столе, а почему-то на полу, да еще и прикрытый отодвинутой тумбочкой.
– Два-тринадцать? – спросил кто-то. Голос мужской, уверенный. Только невнятный, как бывает, когда трубку обматывают тканью. Чтобы сложнее было узнать говорящего. Впрочем, такие хитрости вышли из моды еще до рождения сталкера, поэтому его ничего не удивило.
– Да хрен его знает, – честно ответил Кат. – Я здесь временно.
– Все мы здесь временно, – философски заметил голос. – Кабинет какой?
– Шестьсот… четвертый, кажется. Или пятый? Вам кто нужен-то?
– Мне Волков нужен. – В трубке послышалось листание бумаг. – Да, Волков Александр.
– Ну… Я это, – неохотно признался Кат.
– Вас полковник Фомин хочет видеть.
– Сейчас, что ли? Озверели вы там. Поспать-то можно? Он сказал – завтра, так и давайте завтра.
– Приказ руководства, – отрезал голос. – Он у себя в кабинете, велено вызвать.
– Ладно… – пробурчал Кат и бросил трубку. Пора снова на место ставить товарища колонеля. Зачем я ему вечером, да еще и пьяный?
Звонивший неприятно улыбнулся и набрал еще один номер. Этот разговор был коротким, всего пару фраз. А теперь третий абонент и кубик покойного Рубика, щелкнув гранями, сложится в правильный узор. Ты, Саня, все сомневаешься – идти, не идти? Сделаем выбор за тебя.
Стучать в кабинет полковника Кат не стал. Пошли они все, с постели сдернули ради пустого – он был уверен – разговора. Пусть принимают, как есть. В кабинете была полутьма, верхний свет выключен, только старая лампа с абажуром на столе зеленым пятном выхватывала фигуру сидящего Фомина. Тишина. Только астматический хрип часов в ожидании кашля кукушки.
– Добрый вечер, герр оберст! Вы, часом, не охренели? – с порога спросил Кат. Хлопнул дверью за спиной и пошел к полковнику, обходя стол для совещаний.
Странно, но всегда предельно вежливый Фомин промолчал. Стыдно, что ли, стало?
Кат подошел ближе, чтобы высказать начальнику Базы все, что он думает о нем, о вечерних вызовах, о свадьбе на любимой девушке сталкера и предлагаемой миссии в Шиловский лес. Подошел, но не высказал.
Промолчал.
Покойным обычно неинтересно, что думают про них живые. А Фомин был именно что покойным. Откинув голову, он смотрел стеклянными глазами куда-то в вечность. На всегда отглаженном кителе на груди темнело пятно. Вблизи было видно, что и изо рта вниз протянулась струйка крови.
«Нож, – подумал Кат. – Совсем недавно. А самого клинка нет. Черт, да и так понятно, что не самоубийство!».
Дверь за спиной хлопнула, дрожа, загорелся верхний свет.
– Бля, какая ты тварь, Сашка… – тихо сказала Консуэло. – За что? Его – за что?
– Это не я, – растерянно проговорил сталкер. Он понял, что никому ничего не докажет. Так красиво его подставили, что никому. И ничего. – Суля, я тебе клянусь. Чем хочешь. Я только что зашел…
– Не верю… За что?!
Дверь снова распахнулась, вбежал Зинченко. На подбородке пластырь, видимо, разбил рожу днем при нырянии в суп.
– Ярцев! Патрульных! Быстро сюда всем!!!
Ага. Капитан в своей стихии. Сейчас Кату отобьют все, что еще цело. Или сразу уложат, прямо возле трупа начальника?
– За… что? – плакала в стороне Консуэло. Она подошла к телу мужа, обойдя Ката, словно он был статуей, взяла за руку:
– Миша… Мишенька…
Она разрыдалась в голос.
Кат почувствовал, как ему защелкнули наручники за спиной. Потом от души ударили по затылку, он едва не упал. Но не сопротивлялся. Это бессмысленно, сразу забьют насмерть. И ведь никому ничего не докажешь…
– На пол, сука! На пол! Лицом вниз! – заорал кто-то. Удары сыпались градом. Кат упал, сперва на колени, потом лег, как сказали.
– Не калечить! – заорал Зинченко.
Благодетель. Сам, наверное, все и провернул. А теперь нужна кукла для суда.
– Ножевое в сердце, насмерть, – забубнил кто-то. Врач прибежал, не иначе. – Время смерти десять-пятнадцать минут, ткани мягкие, кровь только что свернулась.
– Вот ты гондон! – сказал смутно знакомый голос. После этого Ката кто-то пнул по ребрам. Не со всей дури, но чувствительно.
– Ярцев! Я сказал, не калечить! – строго повторил Зинченко.
– Есть, товарищ… полковник!
– Капитан. Не торопи события, Валера. Не с бабой валяешься, чтоб так спешить.
Над головой Ката происходила неясная возня. Консуэло перестала плакать, только тихонько всхлипывала, врач настойчиво подсовывал ей какое-то лекарство. Сталкер повернул голову, чтобы посмотреть, но немедленно получил ботинком в лицо.
– Вызовите Старцева и Рамиреса, – приказал Зинченко. – Да, сюда, куда ж еще! Кто еще входит в штаб, Валеев? Ну и его до кучи. База осталась без руководства, что им еще объяснять!
– Товарищ начальник Базы…
– Ярцев, я сказал – заткнись! Что у тебя?
«Эй, вы, трое, оба ко мне, молчать, я вас спрашиваю», – грустно подумал Кат. А ведь еще полчаса назад казалось, что все. Хуже быть не может. Оказывается, запросто.
– Товарищ капитан! Разрешите обратиться…
– Ярцев, объявляй особое положение…
– За что, за что?!
– Опасный псих. Маньяк. Да какие у него мотивы! Днем в столовой драку затеял…
– Товарищ Фомина, выпейте это, выпейте…
– Нож не нашли? Ищите, он его здесь спрятал!
Чертова карусель. Кат понимал, что вот теперь не выберется. Затянуло в цепь, теперь только хруст костей и контрольный в голову.
А убийца смотрел на него сверху вниз. И поглаживал рукоятку ножа в кармане – того самого, который все так напряженно ищут. Все. Даже он сам, копаясь в ящиках стола полковника, прямо возле его тела. Если бы не было так жаль нож, подкинул бы немедленно. Но это не вещь. Это друг, его надо оставить при себе. Фигуры двинулись в бой, одна, вон, вообще с доски улетела. Осталось разыграть все дальше.
– Внеочередное заседание штаба Базы-2 объявляю открытым. Протокол будет вести старлей Ярцев, в связи с секретностью темы. У него все допуски. Говорить буду я, капитан Зинченко.
Тело Фомина уже унесли в морг, патрульных отослали. Перед уходом они скрутили ноги Ката его же ремнем. Теперь он лежал у стены, как свернутый в рулон ковер. Лежал и слушал.
За столом полковника устроился Зинченко, сразу показывая, куда метит. Его внимательно слушали майор Старцев, начальник хозяйственной части капитан Валеев, тихий, нерешительный мужик, неведомым образом угодивший в командиры, доктор Рамирес – без мундира, в обычном, наспех надетом костюме без галстука, и Консуэло. По должности именно она, а не отец, командовала медблоком, изолятором, криобанком и всем, что имеет отношение к медицине Базы. Валерик пристроился с краю стола, всем своим видом демонстрируя, что он скромный лейтенант и его дело – протокол.
– Первый вопрос. В связи с трагической гибелью полковника Фомина прошу почтить его память.
Все молча встали, глядя в стол. Только Консуэло смотрела на Ката. Он не отводил взгляд. Если уж она ему не верит, какой смысл убеждать остальных.
– Прошу садиться. Нам надо выбрать нового начальника Базы из числа присутствующих.
– Вас, товарищ капитан! – немедленно выкрикнул Валеев. С ним этот вопрос обсуждался сейчас, пока ждали запоздавшего доктора Рамиреса, так что ничего неожиданного не произошло.
– Да, согласна, – сказала Консуэло. Она перевела взгляд на Старцева:
– Ваше мнение, майор?
Старцев колебался, но вопрос решил Рамирес.
– Конечно, Зинченко. Какие тут варианты?
Старцев кивнул:
– Да. Положительно.
Ему этот вариант как раз не нравился, он старший по званию, но если пойти против и остаться в меньшинстве… В общем, завтра у боевой части будет новый командир. Не хотелось бы.
– Я не голосую, отметь в протоколе, – сказал Зинченко Валерику, который что-то торопливо строчил в блокноте.
– Предлагаю так же коллегиальным решением присвоить Георгию Петровичу звание майора. Давно заслужил, – дополнил Валеев.
И опять единогласно. Кат слушал все это с отвращением. Хотелось спросить: вы что, не видите, что он говно, а не человек? Но не спрашивал. Дело в том, что патрульный на прощание заклеил ему рот скотчем, так что не повыступаешь.
– Спасибо, товарищи! Постараюсь оправдать доверие и высокое звание, – подытожил свежеиспеченный майор. – Теперь судебная часть. Произошло убийство. Виновный – вон валяется. Как накажем дегенерата?
– Смерть, – опять вылез вперед Валеев. Что-то ему пообещал новый начальник, никогда хозяйственник не проявлял столько активности. – Без снисхождения. Как бешеной собаке!
– Смерть, – кивнул Рамирес. – Я двадцать пять лет дружил с Михаилом, это уже давно не служебные отношения, это личное. Расстрел.
Несмотря на четверть века в России, доктор так и говорил с мягким испанским акцентом. Не спрячешь кубинское происхождение, да он и не скрывал никогда. Наоборот, гордился.