Винни-Пух тощий, но мордатый, еще и бакенбарды отпустил. Молодой, чуть старше самого Ката. Лысый – он и есть лысый, голова как шар, ни бровей, ни ресниц. Возраст вообще не угадать. И последний – Скрудж. Лет сорок, лицо с морщинами, но бодрый. Хотя и неразговорчивый: сидит, читает.
– Слушайте, – удивленно сказал Кат. – А почему у вас всех прозвища по героям мультиков? Только Лысый как-то… выбивается.
Буран засмеялся, остальные сталкеры тоже заулыбались.
– А ты внимательный, пацан! – сказал Винни-Пух. – Началось все с Кима, он на четверть кореец, это его настоящее имя.
– На одну восьмую, – уточнил Ким, располагаясь за столом, сколоченным из разномастных досок. Тушенка, сухари, стакан дымящегося чая – точнее, того напитка, который здесь считали чаем. Настоящий был дороже патронов, если на вес.
– Потом Ким познакомился с Бураном, ценителем «Тайны третьей планеты»… Смотрел?
– Ну да. У нас на Базе кое-что из техники осталось. Телевизор умельцы собрали, как раз фильмы смотреть с дисков. А ребятам – мультики. Я много смотрел, в этом предки молодцы были.
– Вот, отлично! А когда добавился Лысый, его назвали Верховцевым, но не прижилось.
– Не сняли про меня еще кино, – буркнул Лысый. – И так сойдет.
– Скрудж – он и есть Скрудж, потому как жадный, – продолжал Винни-Пух.
– Не жадный, а экономный, – оторвался от книжки упомянутый. Когда он смотрел на собеседника, было заметно, что Скрудж слегка косит. – А вы бездельники и транжиры!
Буран громко заржал:
– Скрудж молоток, совесть группы! Режет правду-матку ломтями. Ну и если чего рвануть наверху в клочья – первый мастер.
– Короче, когда я из укрытия «Бульвар Победы» сюда добрался, в поисках работы, с прозвищем все было решено за пять секунд. – Винни-Пух распушил рукой бакенбарды и стал похож на Пушкина. После месячного запоя.
– А ты почему – Кат? – уточнил Ким.
– Это девушка меня так назвала. Сокращение от «Катастрофа».
– Тревожно звучит, не находишь?
– Так уж вышло…
– Хорошая девушка-то? – внезапно спросил Скрудж.
– Замечательная…
– Эге, да ты вырубаешься уже. Ложись, давай.
Ким показал свободную койку, Кат отказался от еды, но с удовольствием попил чай, лег и провалился в блаженный сон. Там, где ничего не болело, а он лежал на огневом рубеже с автоматом в руках и методично, одиночными рвал поясной силуэт мишени. Вместо картонного пятна у силуэта было лицо Зинченко, оно гримасничало и что-то рассказывало о необходимости крепить ряды и исполнять приказы. А Кат пулю за пулей всаживал в ледяные глаза. Попадал, но ничего не менялось. Капитан смотрел на него рваными дырами зрачков и вещал дальше…
А впереди были два года напряженной работы – от носильщика товара и прислуги за все до полноценного сталкера, уважаемого коллегами. Но все это было впереди.
12. Лекарство от жизни
– Хватит спотыкаться! – рявкнул конвоир.
Кат посмотрел на него, но ничего не ответил. Послали кого не жалко в сопровождение, теперь только терпеть. Дешевле выйдет. Если бы решал он, прошли бы левее, по дворам. Там быстрее бы вышло, и, несмотря на забитый ржавыми машинами проспект и жутковатый Кольцовский сквер, который дешевле обойти по периметру, дорога лучше. Но он последние три дня не решал даже, когда идти в туалет, не говоря уж об остальном.
Конвоир дернул рукой, на которой был застегнут парный наручник. Кат едва не упал – второе кольцо сжимало его запястье. Так и шли, словно сросшиеся металлом сиамские близнецы. Еще трое патрульных нервно оглядывались и громко перекликались между собой. Им было страшно. Ощутимо страшно, настолько, что от них пахло ужасом перед мертвым городом. Но приказ есть приказ, пошли. Еще и обратно пойдут, лишь бы не обгадились по дороге.
А чего здесь боятся? Мортов пока не слышно, иди себе да иди. Под ноги только смотри – асфальт потрескался, ямы, мусор, иной раз и кости чьи-то попадаются. Ржавые машины, от многих отвалились куски кузова. Дома невысокие, проспект вообще весь такой, старомодный. И зелень вокруг, много зелени, как по парку идешь. Откуда люди ушли, туда природа возвращается. Птицы какие-то щебечут, красота же! Если бы не морты, которые где-то рядом все же бродят.
– Семенов, сколько еще? Жрать пора.
– Минут двадцать. – Шедший первым сержант высматривал что-то впереди. Он считался знатоком поверхности, третий раз шел от Базы к бывшей областной администрации. – К обеду будем, не ссы.
Кату внезапно стало смешно. Он по поверхности между форпостами ходил раз двести, да и в катакомбы залазил, были поводы. А уж подвалов и прочих подземных складов, стоянок и гаражей в его жизни случилось немало. Эти же вояки боятся неведомо чего и страшно гордятся при этом – как же, из Базы вышли. Идут по мертвой земле предков.
Первопроходцы. Конкистадоры, блядь.
– Двадцать – ничего, нормально. – Конвоир сталкера опять махнул рукой и снова причинил боль. И ведь не специально… Хотя кто его знает. После убийства Фомина на Базе Ката невзлюбили. Если мягко сказать. Если как есть – в очередь бы встали поучаствовать в расстреле.
– По тундре, по железной дороге, где мчится поезд «Воркута – Ленинград»… – негромко запел Кат.
Негромко-то негромко, но местное причудливое эхо, иной раз глушившее крики, сейчас решило поиграть с его песней. Закрутило, подбросило вверх, отразило от стен домов. Шедший впереди сержант аж присел, нервно дергая автоматным стволом слева направо и обратно. Остальные заорали вразнобой.
– Заткнись, гад! – прошипел конвоир. Нет, точно специально наручник дергает, урод.
Не то, что оружия – Кату не дали на Базе даже завалящего костюма химзащиты, даже противогаза, велев добыть их самому в укрытии «Площадь Ленина», которое и было под зданием бывшей администрации. Если получится. По задумке Зинченко, сталкеру надо голышом вылезти на поверхность и бежать к цели, как древние атлеты. Авось добежит. Идея понятна – чем больше наглотается зараженного воздуха, тем скорее сдохнет. От горячего пятна химза не особо спасает, но хоть что-то.
Кат надеялся, что Ким и Буран сообразят насчет амуниции. Слухи об убийстве полковника и виновнике уже облетели все укрытия – телефон штука такая, так что коллеги понимают: конвоиры притащат Ката без всего. У сталкеров, что бы о них не думали жители убежищ, Базы и Нифльхейма, главное качество – сообразительность. Ни умение стрелять, ни знание чистых мест и удачных схронов его не заменяют.
За Кольцовским сквером уже показалась площадь с одиноко торчащим посередине памятником Ильичу. Безлюдно, довольно чисто – даже остатков машин мало. Только травой все заросло, скоро лес будет.
– Кто идет? – хрипло пролаял кто-то невидимый из зарослей на краю сквера. От площади его отделяла неширокая дорога. Вот здесь природа бушевала, хоть взвод охраны прячь. Послышались звуки взводимых затворов. Нормально сидят, бдительно. Правда, будь Кат диверсантом, он бы их уже положил. Прополз бы незамеченным сбоку и поработал финкой. Но обычных путников все эти засады-автоматы впечатляют.
– Спецотряд Базы, – ответил сержант. – Вылезайте, человека вам привели.
– Семенов, ты, что ли? А ты выигрыш мой принес?
На посту заржали, кусты зашевелились, выпуская навстречу конвою пару крепких мужиков с АКМ. Сержант, увидев одного из них, скривился:
– Ты, Вадик, мухлевал тогда. Хрена это я тебе должен?
– Смотри, в укрытие не пустим, – заржал хриплый. – Шесть патронов с тебя!
За блокпостом было уже обжитое пространство. В подвале администрации попалась теплица, в которой возились какие-то женщины. Викинги викингами, а свой огород с грибами и серыми, длинными от недостатка света листьями салата – это надежнее. Потом небольшой загон для свиней, оповестивший о себе вонью заранее. А там уже и гермодверь в само укрытие виднеется. Еще пара часовых. Сержант коротко сказал им что-то вполголоса. Один из охранников кивнул.
Расслабленные они здесь все, не то что в северном районе, а уж тем более на юго-западе. Банды далеко, а викингам сперва «Проспект» надо захватить, если все-таки рискнут воевать, вот и неспешный тут народ, спокойный.
– Приказано сразу к смотрителю, – сказал охранник. – Ему от вас с Базы звонили, ждет.
Телефонная связь по всем крупным укрытиям действовала, кабели где заново протянули, а где и были с довоенного времени. Сама АТС на Базе, под контролем военных, что немаловажно. Правда, для записи бесед техники не хватает, по слухам, но подключиться и поинтересоваться, о чем там товарищи выжившие болтают, можно.
– Да нам что водка, что пулемет, лишь бы с ног валило, – заметил в ответ сержант. – Тащи его туда, мужики.
Кату было все равно. Обещание Консуэло он дал, значит пойдет. И принесет схему, как бы ему не мешал город сверху, люди, мутанты, черт лысый. Сейчас главное встретиться с группой и посмотреть, что есть в наличии из оружия и снаряжения. А визиты вежливости к местным царькам… Ну пусть, куда от них денешься.
Убежище «Площадь Ленина» было большое. Очень большое. Целых два выхода на поверхность – один прямо под бывшей администрацией области, второй, правее, почти возле рынка. И внутри комфортно по сравнению с толкотней в «Проспекте»: коридоры широкие, удлиненные, не в пример остальным убежищам. Две с гаком тысячи жителей, все серьезно.
Сильно пахло жареным мясом, специями и чем-то домашним, вроде давно не стираного белья. Сразу от двух тысяч его владельцев.
– Саня?! Сашка! Волков!
Это еще что за новости, нет здесь людей, которые его знают по имени. Крикнули бы «Кат», вопросов нет, по всем форпостам знакомых хватает. А, нет же… Есть один человек, который именно так его и помнит. Через толпу народа в центральном коридоре, увлеченно торговавшего, жующего у небольших мангалов, пьяного и не очень, пробивалась щуплая фигурка.
– Привет, Макс! Очки тебе идут, вид сразу умный.
Сержант уже жрал что-то у ближайшей закусочной, давясь и брызгая на камуфляж жиром. Остальные двое спешили к нему, а конвоир топтался возле Ката – куда деваться? Попробовал было дернуть его за собой, но мгновенно получил в ухо. Причем не от сталкера – от его подбежавшего одноклассника. Хоть и щуплый был Макс Кравец, но «пионерлагерь» дело такое, нужному научили сразу.