- Я не очень голоден.
В дверь постучали, и в мастерскую вошел Нион Бохарт в высокой зеленой кепке с вытянутым козырьком, зеленом костюме и черно-желтых ботинках. При виде Амианта он остановился, а затем медленно проследовал вперед, горестно качая головой.
- Перестройка, да? Этого-то я и боялся. - Он смотрел на Амианта так, словно тот был восковой фигурой. - Должен сказать, они проявили мало сдержанности.
Гил медленно выпрямился и повернулся лицом к Ниону.
- Все это случилось из-за тебя! Нион Бохарт негодующе напрягся.
- Да брось ты! Давай без оскорблений! И правила, и Великую Хартию писал не я! Я не сделал ничего худого!
- Ничего худого? - повторил, как эхо, Амиант тихим отчетливым тоном.
Гил негромко скептически фыркнул.
- Ну, тогда чего же ты хочешь?
- Я пришел обсудить выборы.
- Нечего тут обсуждать. Меня это не интересует.
Губы Амианта зашевелились, словно он опять повторял то, что услышал.
Нион Бохарт бросил кепку на верстак.
- Послушай, Гил, вини не меня, а тех, кто это сделал.
- И кто же это?
- Трудно сказать, - пожал плечами Нион Бохарт. Бросив взгляд в окно, он заторопился к дверям, пробормотав. - Новые гости.
В мастерскую вошло четверо. Гил из них знал только Скута Кобола.
Скут Кобол коротко кивнул Гилу, метнул молниеносный взгляд на Ниона Бохарта и долго разглядывал Амианта.
- Итак, как перестроенный, вы имеете право на особый совет. Это Цурих Кобол. Он поможет обеспечить вам новую здоровую основу существования.
Цурих Кобол, кругленький коротышка с лысой головой, чуть кивнул и внимательно пригляделся к Амианту.
Пока Скут Кобол говорил, Нион Бохарт незаметно крался к двери, но теперь знак, сделанный человеком, стоящим позади Скута Кобола - высоким мужчиной в черном, с энергичным, надменным лицом и в большой черной шляпе с многочисленными лентами, - заставил Ниона Бохарта остаться.
Скут Кобол повернулся от Амианта к Гилу.
- А теперь, я должен уведомить вас, что ответственность ваша высока. Квалифицированное мнение определило ваше поведение, как граничащее с преступным.
- Вот как? - переспросил Гил. К горлу у него подступил резкий кислотный привкус. - Это почему же?
- Во-первых, выдвижение вашей кандидатуры - это явно злое озорство, попытка опозорить город. Такая позиция является неуважительной и нетерпимой. Во-вторых, вы пытаетесь внести путаницу в списки Министерства Соцобеспечения, называясь именем легендарного и несуществующего человека. В-третьих, ассоциируя себя с этим легендарным мятежником против установленного порядка, вы косвенным образом оправдываете хаосизм. В-четвертых, вы якшались с нескоперированными.
Тут вперед выступил Нион Бохарт.
- А можно мне спросить, что такого нарушающего правила в общении с нескопами?
Скут Кобол уделил ему лишь беглый взгляд.
- Нескоперированные стоят вне законов и правил Министерства Соцобеспечения, и, следовательно, общение с ними нарушает правила, хотя активно и не запрещено. Выдвижение кандидатуры Эмфириона - это несомненно нескоперативная идея. В-пятых, вы - сын и помощник человека, получившего два предупреждения за дуплицирование. Мы не можем доказать соучастия, но вы наверняка знали о происходящем. Вы не сообщили о преступлении. Преднамеренное недонесение о преступлении является тяжким правонарушением. Пока что ваши проступки не являются достаточными, чтобы привлечь вас к ответственности. Вы юноша хитрый. - При этих словах Скута Кобола, Нион Бохарт обратил на Гила взгляд человека, производящего переоценку. - Однако будьте уверены, что вы никого не обманете, что за вами будут внимательно наблюдать. Вот этот господин, - он показал на человека в черном. - Главный Административный Следователь района Бруэбен, очень важное лицо. Происходящее его заинтересовало, и это не делает вам чести.
- В самом деле, - произнес мягким, приятным голосом чиновник. И показал на Ниона. - Это один из сообщников?
- Это - Нион Бохарт, отъявленный бездельник, - доложил Скут Кобол, - его досье у меня под рукой. Оно не аппетитное.
Чиновник сделал пренебрежительный жест.
- Он предупрежден. Нам незачем больше продолжать.
Агенты Министерства Соцобеспечения отбыли, за исключением Цуриха Кобола, который вывел Амианта на залитую солнечным светом площадь, усадил на скамейку и заговорил с ним.
Нион Бохарт посмотрел на Гила.
- Ну и ну! Что за осиное гнездо!
Гил отошел и сел за свой верстак.
- Не сделал ли я какую-то страшную ошибку? Не могу решить…
Нион, не находя более ничего интересующего его, направился к двери.
- Завтра выборы, - бросил он через плечо. - Не забудь проголосовать!
Глава 10
На пост Мэра претендовали пять кандидатов. Текущий Мэр получил большинство голосов и вернулся к своей синекуре. Эмфирион пришел третьим, получив приблизительно десять процентов всех голосов - достаточно, чтобы заново встревожить Министерство Со-цобеспечения.
Скут Кобол явился в мастерскую и потребовал все личные документы Амианта. Безучастно сидевший за верстаком, Амиант внезапно вскочил и ударил Скута Кобола киянкой. Скут Кобол упал на пол. Амиант ударил бы вновь, но тут на него навалился Гил. Стеная и держась за голову, Скут Кобол выбрался из мастерской.
Амиант сказал Гилу голосом, от которого Гил уже успел отвыкнуть:
- Возьми документы. Они твои. Сохрани их в целости, - и, выйдя на площадь, присел на скамейку.
Гил спрятал папку под черепицей крыши. Час спустя, явились агенты Министерства и забрали Амианта.
Когда он вернулся, четыре дня спустя, то был вежливым, покладистым, безразличным. Месяц спустя, он не встал утром с постели. Целый день он лежал, глядя в потолок. Когда Гил принес ему миску с кашей на обед, то Амиант был уже мертв.
Гил сидел один в старой мастерской. В ней везде ощущалось присутствие Амианта: его инструменты, его Узоры, его ширмы. Что теперь? Следует ли ему продолжать работать резчиком по дереву? Или уйти в нескопы и жить жизнью бродяги? Возможно, ему следует эмигрировать в Лушейн или Салулу? Он принес с крыши папку Амианта, перебрал документы, с которыми столь любовно обращался Амиант. Гил печально покачал головой, глядя на Хартию - это идеалистическое видение основателей города. И вновь он прочел фрагмент легенды об Эмфирионе.
«Эмфирион сражался и страдал за правду. - подумал он. - Я поступлю так же! Если только смогу найти в себе силу! Амиант хотел бы именно этого!»
Он извлек фрагмент и Хартию из папки и спрятал их отдельно. Папку же он положил на ее привычное место.
Вернувшись, он постоял в мастерской. В здании царила тишина, за исключением странных негромких звуков, которых он раньше никогда не замечал: скрипа древних балок, дребезжания черепицы. Наступил вечер. Через янтарные окна лился поток мягкого света. Как часто Гил сидел при этом свете с отцом за собственным верстаком!
Гил поборол подступившие к глазам слезы. Он должен воспользоваться своей силой, он должен учиться, приобретать знания.
Каким путем пошел бы Эмфирион? В отчаянии, Гил схватился за стамески и, перейдя к верстаку Амианта, стал работать над его большой панелью из пердуры: Крылатое Существо срывает плод с Древа Жизни. Весь пол покрылся щепками и стружкой. Мимо мастерской проходил Скут Кобол. Он постучал, открыл дверь, заглянул. И ничего не сказал. Не сказал ничего и Гил. Оба посмотрели друг другу в глаза. Скут Кобол медленно кивнул и удалился.
Прошло время: год, два года. Гил не видел никого из старых друзей. Иногда он совершал долгие походы за городом, часто ночуя под живой изгородью. Волосы он стриг коротко, а одежду носил простую и лишенную украшений.
Однажды, ранним летом, он закончил ширму и, чтобы расслабиться, пошел на юг через Бруэбен и Ходж в Катон и случайно прошел мимо «Кабака Кичера». Повинуясь мимолетному импульсу, он зашел в кабачок, заказал кружку пива и тарелку дымящихся рубцов.
Все было точь-в-точь таким, как ему помнилось. Девушки со скамьи окинули его взглядом, подошли. Гил послал их подальше и сидел, наблюдая за людьми.
… А вот и знакомое лицо: Флориэль! Гил окликнул его. Флориэль обернулся, увидел Гила.
- А ты что здесь делаешь?
- Ничего необычного. - Гил показал на пиво и тарелку. - Ем, пью.
Флориэль осторожно пододвинул стул.
- Должен сказать, я удивлен… Я слышал, что ты после смерти отца стал затворником. Настоящим ваучерохватом по части работы.
Гил рассмеялся. Приятно было засмеяться вновь. Возможно, виновато было пиво.
- А ты как? С тех пор, как я видел тебя в последний раз, ты изменился.
- Полагаю самую чуточку. В душе, конечно, я все тот же Флориэль.
- Ты по-прежнему состоишь в Цехе Чеканщиков?
- Ну конечно, нет! Разве ты не слышал? Я ушел в нескопы. Ты сидишь за одним столом с человеком, стоящим вне рамок организованного общества. Неужели тебе не стыдно?
- Нет, не слышал. И как же ты живешь? Лишений ты, похоже, не испытываешь. Где же ты получаешь свои ваучеры?
- Да устраиваюсь так или иначе. Приобрел вот коттедж выше по реке, замечательное местечко. По выходным я сдаю его и неплохо на этом зарабатываю. И, если откровенно, иногда привожу мужикам девушек для небольшого кутежа. Ничего такого совсем уж криминального, как ты понимаешь. Так или иначе, я живу припеваючи. А ты?
- По-прежнему вырезаю ширмы.
- А, значит, ты и дальше будешь заниматься этим ремеслом?
- Не знаю… Помнишь, как мы, бывало, говорили о путешествиях?
- Да, конечно. Я никогда не забывал.
- И я. - Гил отхлебнул пива. - Жизнь здесь пуста и бессмысленна. Мы проживем свой век и умрем, не увидев даже проблеска правды. Здесь, в Амброе, что-то не так, как надо. Ты понимаешь это? Флориэль покосился на него.
- Все тот же прежний Гил! Ты ни чуточки не изменился!
- Что ты имеешь в виду?
- Ты всегда был идеалистом. Думаешь, меня хоть капельку волнует правда или