Рита повернулась к Розе и сказала: – Прости меня Роза, но я не виновата, что ты там, в Израиле, не смогла жить.
А Рая продолжала: – Правда, я в этот период ничего о тебе не знала. К этому времени я вышла в Ленинграде замуж. Родила сына. Окончила институт, работала, жила своей жизнью.
А потом начался массовый выезд в Израиль через Италию. Рита с мужем, думая, что с тобой уже все в порядке, поехала по израильской визе. В Италии они прожили 3 месяца, и вдруг объявили, что 10 семей могут выехать в Швейцарию. Среди них оказалась и Рита с мужем. Это была для них несомненная удача.
В 1988 году Рита приехала в Швейцарию, ты была в Израиле, Миша жил где-то в Америке, а я все продолжала жить в Ленинграде. К тому времени мой сын окончил институт и поехал на работу в Кишинев. А я успела развестись с мужем, и тоже стала подумывать о выезде за рубеж. НИИ, в котором я проработала 10 лет, закрыли, а скопленные мной на черный день деньги таяли быстро.
В 1995 году, когда открыли возможность выезда в Германию, я сразу оформила документы. Но разрешение получила только в 1999. И только тогда, когда я, наконец, осела в Баварии вместе с семьей сына, я стала искать родственников. Побывала в гостях у Риты в Швейцарии. Мне ее жизнь очень понравилась.
А потом мы все вместе через знакомых стали искать тебя в Израиле.
Роза оживилась и тоже взволнованно заговорила: – А для меня это время было пыткой, жизнь в Израиле казалась мне просто страшной. Язык чужой, люди чужие, что-то мне все время предлагали купить, а денег у меня было очень мало. Я влезла в большие долги. Ребенок маленький на руках и я не знаю, как с ним попасть к врачу, как поставить его на учет в детский сад. И еще языковые курсы, которые мне совершенно не давались. После всех этих ужасов, я попала в их психушку, а ребенка отдали в интернат для больных детей. Мне стало страшно без родных, без поддержки, я так жить не могла и хотела покончить с собой. Меня кололи какими-то лекарствами, после которых мне хотелось просто лечь и умереть. Так прошел почти год. Моя депрессия была постоянной, и вдруг пришло письмо от Риты. Я даже вначале не поверила, что кто-то обо мне помнит. Я ответила на него. А через 5 месяцев в Израиль приехала Рита и началось… Рита начала посещать все возможные организации, что бы вытащить меня из психбольницы. Когда я уже была на свободе, мы с ней вместе начали искать Ляльку. Мой ребенок к тому времени совершенно изменился, она была похожа на загнанного в клетку волчонка. Она постоянно пряталась, огрызалась. Весом напоминала дистрофика и на обращения не реагировала. Как Рите удалось вытащить ее из интерната и вывезти нас в Ленинград – большой вопрос…
– Вот видишь, – сказала Рита, – а ты винишь меня во всех смертных грехах.
Чай, который стоял на столе, давно остыл, и Лялька побежала на кухню его разогревать. Все это время она сидела, открыв рот, и боялась пропустить хоть одно словечко. Для нее эти откровения были тоже в новинку. Рита вытащила пачку сигарет и закурила. Этот разговор ее очень утомил. Время было позднее. Целый день она была в пути. И тут вновь нахлынули воспоминания.
– А дальше, что было дальше? – спросила Лялька, вернувшись из кухни.
– Дальше, – сказала Рая, – мне повезло, я встретила мужчину, который помог мне переехать в другую землю, где меня не знали. Там я получила водительское удостоверение, купила машину, нашла работу. А Роза в это время приходила в себя в моей ленинградской квартире. Жить там можно было сколько угодно, но денег у нее на жизнь не было. Это мы вам с мамой помогали. Но так не могло продолжаться бесконечно. Ты росла, тебе необходимо было учиться. Да и мама тоже не молодела. А потом я придумала способ, как можно было бы вам въехать в Германию. Я поехала в Молдавию туда, где когда-то жил мой сын. Он перед отъездом в Германию не продал квартиру, и она стояла закрытая. Это было то самое время, когда там шла война. Я при помощи знакомых и денег сделала новый внутренний паспорт для Розы, в котором была вклеена моя фотография. Потом ее как бы прописали в Кишиневе. Потом я получила для нее иностранный паспорт. И с такими документами сдала все в посольство Германии в Молдавии. В тот период Розочка была не такая толстая, как сегодня и мы с ней были очень похожи. А она тем временем жила в Ленинграде.
А потом на адрес моего сына в Кишиневе пришло приглашение из посольства, и я поехала за вами. Потом въездная виза, граница и вы уже здесь. Все остальное решалось по месту. Слава богу, все давно закончилось. Сейчас Розочка имеет нормальную квартиру, работу и все обошлось.
– Считаю, что мы все не должны сердиться друг на друга и не помнить зла, – закончила разговор Рая.
– Мир, мир! – закричала Лялька и запрыгала как ребенок.
Так закончился этот непростой день.
«И завтра снова встанет солнце. И ничего не исчезнет, значит, мне это не приснилось», – думала, засыпая Роза.
Исповедь к юбилею
Юбилей-дело серьезное, и очень ответственное.
Китайский ресторан сегодня принимал русскоязычных гостей. Для проведения юбилея в ресторане была выделена отдельная комната-зала. Вся китайская обслуга, завидев такое количество русскоязычных гостей, почувствовала в них родственные души. Они бесконечно кланялись и улыбались. Даже разрешили взять с собой несколько бутылок «Русской водки», как же без этого?
За столом в зале юбилярша собрала самых близких родственников, ну и конечно членов еврейской общины города. Все выглядели празднично, было много цветов и подарков. Во главе стола сидела очень стройная для своих лет женщина, но совершенно седая, без никакой косметики.
– Мне в этом году 75,-начала рассказывать хозяйка. Много это или мало? Считается, что в Европе срок жизни женщины – 85. Иногда я представляю, что бы со мной было в любимом мной Ростове? Думая об этом, я вижу как будто в зеркале, сгорбленную беззубую старушку, пытающуюся выторговать на рынке товар подешевле. УЖАС!
Немецкий язык я учила еще в школе, но спустя много лет, напрочь забыла. Вот уже 10 лет пытаюсь восстановить знания. Получается это с трудом, но я стараюсь. Много разных ситуаций в моей, вернее нашей с мужем жизни было, когда жизнь делала крутые виражи, но я всегда искала выход и находила. Всю жизнь мы с мужем посвятили науке. Сначала Академгородок под Новосибирском, потом Москва Университет, потом Перестройка в государстве и мы оказались в Ростове. И в результате очень маленькая пенсия. Нас всегда поддерживала песня: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…».
Помню, как мы по молодежному призыву поехали в еще строящийся Академгородок и там прожили лучшие свои молодые годы. Поженились мы с Борисом по большой любви, и я даже не задумывалась, что он еврей из Одессы. И вся его родня – евреи. Тогда это было совершенно неважно.
Потом родились две дочери, и мы крутились, как могли, чтобы заработать, получить ученую степень и при этом вырастить здоровых дочерей. Честно сказать, это было нелегко. Да, мы стали докторами наук, работали на оборонку но Перестройка сломала все, и мы в старости снова начали искать выход из этого кошмара. Самое тяжелое – это было видеть мытарства детей. Старшая дочка вышла замуж за кандидата физических наук, который решил выехать с ней в Израиль, и мы не спорили. Он тоже был еврей. Однако преподавать физику там он не смог, потому, что не знал иврита. В их браке родилось трое детей, но по законам страны – от русской мамы дети считались русскими. После их отъезда и мы собрались, но уже в Германию. Ехать мы не особенно хотели, но жить в России стало просто невозможно. Здесь устроились мы в новой жизни с мужем не плохо, но судьба старшей дочки в Израиле нас очень волновала.
В Германии нас взяли на бесплатное медобслуживание, и мы поставили себе новые зубы, Нам подлечили глаза и мы получили новые модные очки, и вообще денег давали столько, что хватило на все. При этом мы еще посылали посылки в Израиль дочке.
Им там жилось все трудней. Молодой физик от безделья и безденежья ударился в религию и днями пропадал у «Стены плача». Он молил господа!!
Дочка, смотрящая прагматично на жизнь, бегала мыть полы к богатым. Так шло время и вдруг в Германии открыли программу приема беженцев из Израиля, имеющих русские корни. Наши дети сразу же приехали. Однако местные власти быстренько сообразила, что будут иметь с Израилем политический конфликт, и программу прикрыли. А дочка с тремя детьми и мужем уже стояли на пороге нашей квартиры и внесли 4 чемодана.
Их как беженцев поселили во Франкфурте/на Майне в одной из отдаленных гостиниц, но к несчастью оставить не смогли по политическим соображениям. Тогда им предложили билеты на всю семью до России или Израиля, и они выбрали Россию. Теперь они там. Вроде как жить стало полегче, только детям сложно. Они за эти годы должны были изучить четыре языка: иврит, немецкий и английский. Ну и конечно, русский. И опять мы с мужем забираем детей на лето и шлем посылки в Россию. Но здесь хоть дорога не такая сложная.
– А как вторая дочка? – спросил тамада, разливая вино по бокалам.
– Ой, вторая тоже не дает нам покоя!
Мы стараемся всячески успокаиваться и не реагировать. Живя в Германии, она поменяла 5 мест работы, пять городов и пять мужей. Просто так получается, что все предприятия ее хотят. Она кандидат химических наук, исследователь. Начала она работу в Хайдельберге, а сейчас в Берлине. Но она не просто сходится с разными научными работниками. Она вроде начинает строить семью, расписывается, принимает в свою семью их детей, но это ненадолго. Умную жену мало кто хочет. Все хотят домашнюю работницу, прачку, повариху. А она кандидат наук и все это ей делать некогда. Вот и меняет она города и мужей, остаются только никому ненужные дети. Теперь у нас пять внучек от ее разных семей. Все он называют нас бабушкой и дедушкой, всем мы дарим подарки ко дню рождения, Все приезжают к нам в гости на праздники. Вообще не скучно!
– Ну что же друзья, – громко сказал тамада, выпьем за именинницу, и хотя пища не кошерная, но весьма съедобная