– Значит, логотип и кольцо – их ниточка между прошлым и будущим, – говорю я.
– Оно символизирует молодую нацию, которая не хочет разрывать связь с древними цивилизациями, – поправляет меня Майкл. – Да, они внедряют самые современные технологии, но тут же говорят о своем прошлом. Через пять лет очки виртуальной реальности здесь станут обычной вещью, как iPhone или автомобиль, но эмиратцы никогда не забудут о своих традициях.
– А ты не задумывался о том, что мы уже можем жить внутри тщательно продуманной виртуальной реальности? Ведь наш мозг не может отличить реальность от вымысла?
– Если реальность настолько правдоподобна, что мы не в состоянии ее отличить, какая нам разница?
– Очень большая. Понимая разницу, мы может изменить свою точку зрения и отношение. А от отношения к миру зависит все.
– Откуда у тебя эти мысли?
– Я расскажу тебе откуда, – говорю я. – В прошлом году я была в Гонконге. В номере моего отеля стояла игровая консоль Play Station со шлемом виртуальной реальности. Я не геймер, но любопытство взяло верх. Кое-как разобравшись с настройками, я включила первую попавшуюся игру – это был «Бэтмен». Надела очки и испытала когнитивный шок. Теперь я стояла на крыше небоскреба в Готэм-Сити, наблюдала за ночным городом и смотрела на мир глазами Бэтмена. Мой черный плащ развевался на ветру, внизу проносились желтые такси, а луч огромного прожектора проецировал на небо эмблему летучей мыши – Бэт-сигнал. Я предельно четко осознавала пространство, мерность и глубину виртуального мира, 360 градусов которого окружали меня с удивительной реалистичностью. Это было невероятное ощущение, затрагивающее все органы чувств. Мысль «этого не может быть» сменилась на «как же это круто!» Вдруг ко мне подошли какие-то люди и направили прямо в лицо дуло пистолета. Стало так страшно, что я начала непроизвольно отмахиваться от них руками, но ладони лишь проходили сквозь них, как сквозь призраков. Сидя в кресле и шлеме, я просто махала руками, но мои мозг и тело воспринимали все по-настоящему. Тогда я поняла, что VR – очень серьезно. Очень-очень скоро она захватит внимание миллионов людей по всему миру. В ближайшем будущем картинка в VR-очках станет стопроцентно реалистичной. Нас ждет полное погружение в другой мир – мир иных физических законов и любого облика по твоему желанию.
– Но хорошо ли это?
– Видимо, как с соцсетями, у каждого будет выбор – погружаться или нет. Для кого-то простое развлечение может превратиться в зависимость.
– Знаешь, почему люди стали считать, что мы можем жить в симуляции? Из-за того, как быстро развиваются компьютерные технологии. Скачок в графическом изображении видеоигр и VR колоссальный. Мы видим, как реалистично выглядит графика и виртуальные миры. Но я не согласен с идеей, что мы когда-либо сможем воссоздать реальность с такой же продуманностью деталей, как наша жизнь вокруг. Я искренне испытываю уважение и восторг по отношению к той реальности, в которой мы живем, к ее слаженности и упорядоченности. Наш физический мир, созданный из атомов и молекул, – это поистине чудо за гранью понимания. Даже простое прорастание в земле маленького семени, которое затем превращается в огромное дерево, – это совершенно непостижимая тайна.
Я на секунду отвлекаюсь и исследую взглядом рощу густых акаций, которые огибают ресторан со всех сторон.
– Другими словами, – произношу я, – ты вполне доволен той развертываемой виртуальной симуляцией, в которой оказался в данный момент своей жизни.
– Зачем нужна виртуальная реальность, когда одним намерением можно превратить голую пустыню в цветущий зеленый заповедник? Сама программа эволюции в миллионы раз сложнее, чем то, что могут создать самые продвинутые компьютеры на земле. Жизнь постоянно нам это доказывает. Кто-то начинает войны, а кто-то озеленяет пустыню.
Вселенная любит скорость
Декабрь
Сегодня идет дождь. Я сижу на балконе и вдыхаю влажный воздух, любуясь мокрым асфальтом и светом фонарей, отражающимся в лужах. Когда такое погодное явление случается так редко, начинаешь его сильно ценить. Нравится выставить руку и чувствовать капли на ладони, нравится, когда вокруг разлит запах озона, нравятся раскаты грома. Природа ожила, наконец, что-то изменилось, наконец, небо заволокли тучи – здесь начинаешь этому радоваться.
Вечером я встречаюсь с эмиратским режиссером Мустафой Аббасом. Мы познакомились на одной из презентаций и иногда встречаемся обсудить вопросы кино и медиаиндустрии. Мустафа всегда бодр и серьезен. Я ни разу не слышала, чтобы он говорил на какие-то незначительные светские темы. К тому же он владеет компанией Legend Group, управляющей Bang & Olufsen, Chivalry Gentlemen's Salon, пиар-агентством и еще несколькими проектами. Но на его визитке, где изображен рисованный герой, похожий на сыщика, написано только одно слово – режиссер. Его фильм Sunset State имел успех в Каннах, а последний триллер The Long Game получил награды на многих международных кинофестивалях.
Так уж исторически складывается, что режиссеры в фильмах отражают проблемы общества, в котором живут. Через фильмы многие могут понять образ жизни той или иной страны. Однако у Мустафы совсем другой подход к съемкам. Он не стремится показывать культурные или национальный особенности своей страны. Для него кино – это искусство, а цель – показывать жизнь реальных людей и их выбор вне зависимости от национальности.
В Эмиратах из-за красивых пустынных и футуристических пейзажей часто снимают голливудские и болливудские блокбастеры. Наверное, все помнят, как в 2011 году Том Круз в фильме «Миссия невыполнима: Протокол Фантом» ловко взбирался по зеркальной поверхности «Бурж Халифы». Фильм вышел всего через год после открытия небоскреба. Отснятые кадры обеспечили Дубаю феноменальную известность, недоступную даже для самых блестящих рекламных кампаний. Потом Эмираты ввели 30-процентные преференции на возврат средств для съемочных групп и сюда потянулись многие другие кинокомпании. «Сириана», «Форсаж-7», «Звездные войны: Пробуждение силы», «Стартрек: Бесконечность», «Дюна» – все они частично снимались в ОАЭ.
Но что насчет местного кинопроизводства? Пускай небольшая, но аутентичная киноиндустрия, завоевавшая признание, в ОАЭ есть. Мустафа – один из немногих, кто работает в этой сфере. Он занимается фильмами в качестве душевного призвания, тонко разбираясь в нюансах человеческой психологии, как и положено любому режиссеру.
Сегодня мы пьем чай на открытой террасе отеля Jumeirah Al Qasr. Наверху вентилятор лениво разгоняет свежий воздух, ветки раскидистых пальм создают естественную машрабию (узорную решетку), через которую свет от фонарей падает на пол изогнутыми линиями. Разговор у нас сам собою уходит в русло источников творческих порывов и работающих формул достижения успеха.
– Мустафа, ты имеешь несколько успешных бизнесов. Зачем ты все же снимаешь кино? – спрашиваю я его. – Тем более что в Эмиратах режиссер – точно не самая распространенная профессия.
– Люди занимаются фильмами по разным причинам. Одни снимают по политическим мотивам, другие хотят выразить чувства. Но киноиндустрия – это прежде всего визуальная коммуникация. Я хочу заставить людей задуматься. Если ты можешь показать историю об отношениях сложных персонажей и заставить зрителей на некоторое время забыть о себе, то работа сделана правильно. Особенно если ты можешь заставить задуматься умных, интеллигентных людей, заинтриговать их сюжетом, заставить гадать, что будет дальше.
– То есть манипулировать?
– Уважать и манипулировать в одно и то же время. Ты никогда не должен забывать, что аудитория умнее тебя. В фильме должна быть загадка, в которую вовлечены эмоции и чувства. Через них проходят герои, а следом – зрители. Ты направляешься в кинотеатр и тратишь полтора часа своего времени. Если после просмотра ты тут же забываешь про фильм, значит, время потрачено впустую. Но если ты думаешь о нем даже на следующий день, то, скорее всего, сюжет затронул тебя.
– Твой последний фильм The Long Game – криминальная история. У большинства людей Дубай не ассоциируется с криминалом. Почему такая кинокартина могла родиться здесь?
– У моих сценариев нет какой-либо национальной составляющей. Последний фильм хоть и снимался в Дубае, но показывает историю о сложных взаимоотношениях героев, а не о стране. Он мог быть снят в любом другом городе мира. Фильм на английском языке, все герои – британцы. Да, это криминальная история, но для меня она – фильм-парадокс. В нем затронуто много психологических слоев главного героя, и по ходу повествования ты проникаешь в один слой за другим. Для меня это история не об убийстве или криминале, а об израненной страданиями человеческой душе.
– Фредерико Феллини однажды сказал, что герой должен скатиться по наклонной, дойти до кромешного отчаяния, до полного опустошения. Он должен оказаться на грани смерти, но именно в ту минуту, когда уже прощается с жизнью, вдруг чудесным образом чувствует, что приемлет самого себя, негативную и позитивную стороны жизни, потому что они неразрывно между собой связаны. Когда он осознает это, происходит второе рождение.
– Очень хорошо сказано. В кино, конечно, легче показывать четко очерченные стороны добра и зла. В реальной жизни люди, как правило, более многомерны и существуют между крайними измерениями. Я сам большой сторонник намерения как основной движущей силы в жизни.
– Намерения?
– Да, само намерение неизбежно показывает на какой ты стороне, разве нет? Какие намерения, такой и человек.
– Но тут еще важно разобраться с собой. С тем, кем ты себя считаешь.
– Именно здесь как раз и важны намерения. Ты никогда не замечала, что твердое решение что-то сделать, начать какой-то проект или улучшить взаимоотношения с неким человеком, будь то родственник или коллега по работе, меняет обстоятельства вокруг – они словно подстраиваются под твое намерение. Допустим, ты принимаешь решение улучшить себя. Когда возникает такое убеждение, все сразу меняется. Это единственная вещь, которая может вдохновить других людей измениться. Как говорил Сократ, «я не могу никого ничему научить, я могу только заставить их задуматься». Когда ты сам внутри меняешься, меняется все вокруг.