Пока Адиль и его сокол фотографируются с гостями, я беру чай и сажусь возле каменной костровой чаши неподалеку, внутри которой пылает огонь. Вскоре ко мне присоединяется писатель.
– Не возражаете?
Я улыбаюсь и приглашаю его присоединиться.
– Знаете, меня всегда интересовала эта загадочная связь человека и дикой птицы, – говорит Паскаль. – Ведь она действительно может быть очень сильной, возможно даже за гранью рационального понимания. Это особый мир со своими законами, моралью и языком. Я знаком с одним сокольничим в Абу-Даби, который просто одержим своими соколами. Он не расстается с ними ни на день.
– И все же вы не находите, что соколы при всей их грации и красоте – просто идеальные орудия убийства? А в убийстве мало романтики.
– Вы правы. Но соколы убивают молниеносно, никогда не мучая жертву. В природе они охотятся, только чтобы прокормить себя. Я слышал, что ОАЭ приняли много инициатив по защите соколов, чтобы вернуть их в естественную среду, позволить им размножаться. В этой стране сокол – показатель статуса, ведь зачастую он стоит дороже, чем роскошный автомобиль.
– Похоже на субкультуру, о которой большинство ничего не знает.
– И одно из древнейших искусств, при этом одно из самых эзотерических, – говорит Паскаль. – Погружаясь в сам процесс охоты, вы начинаете смотреть на мир глазами соколов, вы превращаетесь в них. Просто так соколиной охотой заниматься невозможно. Если это призвание, сокольничий будет вовлечен в процесс со всей страстью. Это зов природы, который иногда поглощает настолько, что больше ничего не имеет значение.
– Вы хотите сказать, что соколиная охота может стать одержимостью?
– Может. Это не развлекательный вид спорта, а нечто большее.
– Закодированные гены охотников?
– Сложно сказать. Но отношения между людьми и соколами древние. Понимаете, эти птицы природой все же не предназначены для приручения. Поэтому связь человека с ловчими – это союз, партнерство. Большинство не могут оценить эти эмоции. Здесь нужно обладать внутренней силой. У соколов есть те качества, которых нет у человека, – скорость, маневренность, ловкость, молниеносность атаки. Он видит в 8 раз острее нас, людей. Человек приручает его, чтобы обрести его силу и так расширить себя в пространстве, покоряя природу.
– Не этим ли он занимается на протяжении всей своей истории?
– Именно. Здесь сокол как раз становится продолжением вас или вы на время становитесь одним целым. Но чтобы обрести его силу, нужно заслужить его доверие. Вот здесь и возникает тайная и почти духовная связь, которая существует даже не в проявленном мире, а в незримом.
– Что вы имеете в виду?
– Говоря метафизически, человек вступает в союз со своим тотемным животным, духом. Ведь общение происходит невербально. Вы задействуете более древний механизм. Это интуиция, бессловесное постижение намерения, настройка на общую волну понимания. Чтобы войти с союз с соколом, вы сначала должны выйти из себя, подняться на другой уровень мировосприятия. Только тогда птица услышит и поймет вас. Конечно, такие отношения возникают редко, но если возникли, то на всю жизнь. Это богатый и увлекательный мир.
Я смотрю на костер и думаю о том, как мало мы все же знаем об окружающей нас природе. Ведь мир может выглядеть совсем иначе. Он может скрывать от нас иной, почти сакральный уровень, где форма тел не имеет значение. Важна лишь идея, смысл, единство, которое и связывает все вместе. Мне вдруг становится предельно ясно, от чего возникает любовь к ловчим птицам. Вы проникаетесь любовью к тому, что скрыто внутри вас. К тому, что движет вами неосознанно. Но оно всегда там – в вашем сердце. Сокол лишь принимает форму этого зова. Птица воплощает в проявленном мире идею свободы и скорости.
В Арабских Эмиратах соколы есть у всех членов королевских семей. Они живут и воспитывают их с детства, проводят много времени и заботятся, как о детях. Соколиная охота – это часть их образа жизни, мировосприятия, с которым они не расстанутся, несмотря ни на какой технологический прогресс.
Строя небоскребы, они никогда не променяют стекло и бетон на красоту и силу самой природы. У эмиратцев связь с землей все еще невероятно сильна.
Уже поздно. Я благодарю Паскаля за разговор, прощаюсь и иду на свою виллу. Вокруг – лишь пустыня. В таких отелях люди в основном проводят время на виллах, оттого кажется, что никого нет. Звезды мерцают и резвятся в глубинах космоса, а треск цикад создает уже привычную ночную симфонию. Поблескивая в мягком свете, огромный монолитный диск Луны гипнотизирует меня своей странной притягательностью. Он полон контрастов, как и царящая вокруг южная ночь. Между мной и пустыней нет преград, сейчас мы – одно целое.
Такие отели будто созданы для уединения и размышлений. Здесь совмещены богатство, мистика и волшебство. Сейчас я отчетливо осознаю, что душа Эмиратов скрыта не в фешенебельном Дубае или аристократичном Абу-Даби. Она скрыта в пустыне с разноцветными песками, на вершинах гор, в уединенных зеленых оазисах. И чтобы по-настоящему узнать и понять ее, нужно взять машину и отправиться вглубь страны, к ее истокам.
На следующий день, как мы и договаривались с Майклом, я еду в Млейху – археологический и природный заповедник в пустыне Шарджи. Про Млейху Майкл рассказывал мне много раз, говоря, что это одно из самых древних мест на территории ОАЭ, где люди жили еще в эпоху палеолита (130 тысяч лет назад). А значит, именно здесь поселились первые Homo sapiens, покинувшие Африку и начавшие расселяться по планете после Ледникового периода.
Ужин в пустыне, кемпинг под открытым небом, наблюдение за звездами, хайкинг и сафари на джипах – все это про Млейху. Но с точки зрения археологии, главная достопримечательность – это одноименный древний город, которому почти две тысячи лет. Он стоял на торговом пути, соединявшем Восток и Запад, поэтому часто упоминался в исторических книгах разных государств.
Я приезжаю туда около пяти часов вечера. Сегодня Млейха выглядит как часть гористой пустыни, пожалуй, самой красивой в Эмиратах. Барханы здесь выше обычного, а цвет песка – медно-коричневый или терракотовый, особо эффектно переливающийся на закате. Проезжаю мимо недавно построенного археологического музея в виде инопланетного корабля и еду куда-то дальше по грунтовой дороге вдоль гор. Тут смело можно заблудиться, но пейзаж драматически красив. Огромная гора Fossil Rock возвышается над молчаливыми дюнами – свое название она получила в честь окаменелостей, которые здесь разбросаны словно ракушки на морском берегу. Вокруг никого. Часть горы, вытянутой на несколько километров в ширину, покрыта песком, но на самом верху обнажены каменные пики. Я останавливаюсь посреди огромного пустыря, чтобы полюбоваться пейзажем. Достаю мягкий складной стульчик из багажника и сажусь. Тишина и покой. Миллионы лет назад, согласно палеонтологам, здесь водились динозавры, слоны, крокодилы, древние бегемоты и лошади, а вся земля была покрыта густыми лесами. Мало того, миллион лет назад здесь уже могли жить первые люди. Миллион лет назад на этом самом месте! Мне даже сложно это представить. Много воды утекло с тех пор – и не только в переносном смысле. Аравия стала пустыней, а ее климат – экстремальным. Сейчас рядом со мной прыгают только маленькие зеленые кузнечики и летают стрекозы, а вокруг – песок и каменные горы.
Присмотревшись к вершине продолговатой горы напротив, я вижу, как на гору по песку постоянно взбираются какие-то двигающиеся точки. Не может быть! Это джипы.
Есть у арабов свое фирменное увлечение. Покатушки на джипах по пустыне. Они слегка приспускают шины у своих тонированных белых «Рендж Роверах» (в тюнинг машин для «покатушек» вкладываются десятки тысяч дирхамов, а то и долларов) и гоняют сломя голову по пескам, словно кайтсерферы по волнам. Как на настоящем ралли «Дакар», водители вздымают тучи оранжевого песка, прыгают с дюн, как с трамплинов, боком съезжают вниз по склонам и вновь штурмуют барханы под энергичный muslim-хардкор из динамиков. Получается это у них лихо, и все, кто сидит на задних сидениях, орут от страха и восторга. А они смеются. Это обычное для туристов развлечение на джипах в сафари-турах вокруг городов.
Но монолит передо мной – почти отвесная 370-метровая скала, и взбираться вверх нужно под углом в 40 градусов. У меня захватывает дух. Неужели Майкл тоже среди них? Одно неловкое движение, и джип полетит вниз по прямой. Но нет, никто не падает. Водители – асы.
Я пытаюсь представить, что этой горе 130 тысяч лет! 130 тысяч лет назад здесь могли бродить гуманоиды, собирать корешки и сражаться с динозаврами, а теперь отчаянные арабы покоряют ее на своих ревущих джипах.
Солнце быстро садится за горизонт, освещая красными бликами верхушку горы. В Эмиратах после захода солнца очень быстро становится темно, поэтому количество джипов на горе заметно редеет. Еще через какое-то время я получаю от Майкла сообщение с координатами их кэмпинг-лагеря, куда он просит меня приехать по навигатору. И да, среди этих отчаянных гонщиков на горе был и он сам.
В скором времени я нахожу их «бедуинский лагерь» и паркую машину. Шесть шатров цвета хаки стоят возле одной из скал. Внутри на песке лежат красные персидские ковры и низкие сиденья. В центре горит костер. Майкл приглашает меня к огню, и мы садимся на мягкие подушки. На небе уже видны первые звезды.
– Это тебе, – он протягивает мне какую-то серебристую монетку с неровными краями.
– Что это?
– Монета эпохи Александра Македонского, – говорит он. – Я нашел здесь сегодня. Это, кстати, целая тетрадрахма.
– Это подарок?
– Боюсь, что не смогу тебе ее подарить, – смеется он. – Как бы мне не хотелось. Теперь это собственность Арабских Эмиратов. Хотя Британский музей не отказался бы иметь ее в своей коллекции. Ей почти 2000 лет.
– Ты серьезно? Послушай, откуда это здесь взялось?