И именно поэтому, сейчас я мучилась от жары и пыталась изображать заинтересованность в самых скучных за последние недели разговорах.
Прячась от палящего солнца под новой шляпкой — подарком Итана, — я скучающе скользила взглядом по редким гостям кофейни.
Единственной, если верить моим новым подругам, приличной во всём этом огромном городе.
Мы все томились от жары, мечтая только об одном — о скорейших сумерках.
— Я слышала, в салон мадам Шаль заехала коллекция скандального белья из Парижа. Цены просто умопомрачительные, почти настолько скандальные, как и её репутация, — шептала Джоан, наклоняясь ко мне через столик.
Я собиралась разочаровать Джоан правдой, но решила промолчать. Из скандального в обсуждаемом белье были только рюши — такое уже давно носят в Саванне даже старые матроны.
По крайней мере, именно так казалось, когда мы с Люсиль однажды забрели в подобный салон.
Если бы не скандальная репутация и завышенная цена, я вполне могла бы его носить. Но нет — матушка бы впала в истерику, узнай она, где именно я купила подобный наряд.
Хотя… как бы она узнала? До приезда кузины ей и дела до меня не было. Как нет и сейчас. Даже не знаю — к счастью или к сожалению.
Время стерло обиду за то, что она могла помогать Виттории. Да и отец писал, как сильно мама сожалеет о своем поведении. И предсказуемо всё, что она говорила и делала, списывал на ее «положение».
Я верила… или хотела верить его письмам.
Из размышлений о семье, меня выдернул звонкий смех Анжелики.
— Представляю, что скажет её матушка! Если узнает, что Мейси надела нечто настолько откровенное, да еще до помолвки. Ее хватит удар! — звонко смеялась девушка, утирая текущие из глаз слёзы.
Сегодня обсуждали только бельё. Весь уикенд в Новом Орлеане была гроза, и кроме скандальной новинки, в городе не произошло ничего примечательного.
Безразлично наблюдая за тем, как веселятся девушки, я собиралась блеснуть остроумием перед Анжеликой, но не успела.
Едва заметив у входа тёмно-синий костюм, подавилась воздухом и не смогла выдавить ни слова.
Мужчина был слишком увлечен своей спутницей и не видел меня.
Вероятно, он даже не допускал мысли, что жена поехала в город в такую жару. Или попросту забыл, что сегодня тот самый вторник.
Зато я, могла оценить картину сполна.
— Оу, дорогая, разве это… — ошарашенно повернулась к дальнему столику Анжелика.
— Моя кузина, — выдохнула я, стараясь держать лицо.
— Та самая? — зашептала Тина.
— Бывшая невеста моего мужа, — спокойно произнесла я, выдав то, что дамы не смели озвучить.
В тот момент, когда губы Итана растянулись в блаженную улыбку и коснулись руки Виттории, я тихо встала.
— Думаю, стоит наведаться в салон мадам Шаль. И, пожалуй, куплю у неё не только белье, но и готовое платье для вечера у миссис Прескотт, — сказала, поворачиваясь к мужу спиной.
Не хотела смотреть на Итана и Витторию. И не желала ловить сочувствующие взгляды новых подруг. Я этого не заслужила. Точно не после того, как играла с ним в прилежную, благовоспитанную леди.
— О, милая, это уже крайности. Вы знаете, какая у нее репутация? — попыталась отговорить меня Джоан.
Глаза девушки округлились, а щёки вспыхнули, будто она сама только что произнесла нечто непристойное.
Да уж, миссис Прескотт имела в Новом Орлеане весьма своеобразную репутацию. И я знала об этом. Слишком хорошо знала.
— Сводни, — коротко бросила, чувствуя, как что-то горькое застряло в горле. — Как раз то, что мне нужно. Мне нужен неприлично молодой или неприлично богатый ухажёр, — добавила с кривой усмешкой, подкидывая дамам новую пищу для слухов.
Учитывая, что мой супруг без стеснения поедал глазами свою бывшую невесту, вскоре он и сам грозился стать бывшим. Думаю, уже к вечеру о нашем с Итаном разводе не будет говорить только ленивый.
Меня больше не нужно спасать.
Три месяца вдали от отца и родового поместья показали: краски бывают яркими, музыка — громкой, а приличия — условными.
В окружении ошарашенных подруг я шагала к салону, не разбирая дороги. Пальцы дрожали так сильно, что пришлось спрятать руки в складках платья.
В глазах блестели слёзы, так и не посмевшие пролиться. Не раньше, чем заставлю их говорить обо мне громче, чем о разводе.
Я была приличной, воспитанной, прилежной женой. И что получила?
Муж не хотел меня, зато с жадностью пожирал глазами мою развратную кузину.
И сколько таких же прилежных жён проливали слёзы в подушку? Сидели дома и изображали смирение и покорность, пока мужчины развлекались в борделях или со своими любовницами…
Стало обидно. А ещё я точно решила — больше не желаю быть одной из них.
Глава 9Злость
Новое парижское бельё в салоне мадам Шаль было целомудренным по сравнению с её платьями.
Глубокое декольте, украшенное рюшами, словно специально созданное, чтобы кавалер точно знал, куда смотреть. Край платья, задорно приподнятый спереди на добрых пять дюймов выше приличной нормы. Узкая юбка, обрисовывающая каждый изгиб тела.
И блестящий шёлк, завезенный наверняка не совсем законно, только дополнял картину лёгкого, ленивого разврата.
Нет, истинная картина разврата раскрывалась только тогда, когда я делала вдох слишком глубоко. Стоило лишь наклониться или чуть чаще вдохнуть — грудь поднималась так высоко, что казалось: ещё немного, и она вырвется из-под струящихся рюшей.
Но мадам Шаль всё предусмотрела.
Чтобы её клиентки не стеснялись примерять подобные наряды, она щедро угощала нас игристым вином.
После пятого бокала мне стало уже весело, а не стыдно.
Как и моим спутницам. Даже Анжелика, разгоряченная напитком, решилась прикупить себе пару откровенных комплектов.
На город наконец опустились сумерки.
Мои прилежные подружки отправились отдыхать, чтобы утром, с удвоенным рвением, разносить сплетни. А нанятый экипаж остановился у скандального дома городской свахи.
Милейшая миссис Прескотт регулярно устраивала в своем доме закрытые вечера. Это было не просто чаепитие городских леди. Точнее, совсем не чаепитие. Эта трижды вдова устраивала встречи, на которых дамы и джентльмены искали утехи, а не брака.
И именно утех мне остро не хватало.
Я жаждала мужского внимания. Не любезности, не жалости, не сочувствия или заботы. Я хотела, чтобы меня желали как женщину. Чтобы поедали взглядом и мечтали оттянуть в тёмный угол — совсем не ради поцелуя руки.
Вспомнив об Итане и Виттории, я зашагала увереннее. Постучала в дверь и поправила накидку с капюшоном, скрывающие лицо.
Мой наряд привлек бы слишком много внимания — это я понимала даже в захмелевшем состоянии. Поэтому мадам разумно снабдила меня не только платьем, но и накидкой, скрывавшей и наряд, и его обладательницу от посторонних глаз.
Если бы я передумала по дороге, никто бы ни о чём не узнал.
Но я не передумала. Слишком злилась на Итана, и глубина моего декольте уже почти сравнялась с глубиной моей обиды.
Как только дверь открылась, я сунула дворецкому платок с инициалами «МШ» — приглашение — и уверенно шагнула в прихожую.
Другой слуга помог снять накидку и капюшон. Оба замерли, пронзая меня ошарашенными взглядами.
В воздухе повисла тишина. За стенами слышался треск шелковых платьев и приглушенный перезвон бокалов. Казалось, даже музыка на мгновение смолкла.
Судя по округлившимся глазам дворецкого, меня тут увидеть не ждали даже слуги.
Конечно, нет. Жена «молодого лекаря» — все аристократки завидовали мне. Каждая мечтала попасть на осмотр.
Итан был обходительным, вежливым. Его руки заставляли сердца девушек биться чаще и мечтать о гораздо более смелых прикосновениях.
Я хорошо их понимала. Ведь сама мечтала о том же. Только вот сухие губы на лбу и горячие руки на запястье были для меня такими же руками лекаря, как и для остальных.
Другим доставалась любезная улыбка. Мне — строгость, снисходительность и отголоски жалости.
Итан вёл себя как заботливый кузен. Но не как супруг.
Вероятно, на наших отношениях сказалось то, что он лечил меня от яда и видел слишком многое.
Он не мог этого развидеть и смотреть на меня как на женщину, достойную любви и страсти. А я — забыть наш первый вынужденный поцелуй и попросить его о разводе.
Мы застряли в странной, болезненной привязанности.
Итан привязался ко мне как к чему-то обыденному. К тому, что со временем перестают замечать и тем более ценить.
Отгоняя мысли о своём почти бывшем супруге, я шагнула в зал.
Музыка стихла.
Гости оборачивались, кто-то застывал с бокалом в руке, кто-то шептался, скользя по мне взглядами.
Неясно, что привлекло больше внимания: моя безупречная репутация или откровенный наряд. Но взгляды, медленно изучавшие платье, сменялись с удивленных на заинтересованные.
Выцепив из толпы нескольких видных мужчин, я с удовольствием отметила, как их взгляды замерли на моем декольте.
И впервые за долгое время позволила себе широко улыбнуться.
Как давно я не видела ничего подобного?
Наверное, со времён первого бала, когда отказывала лучшим кавалерам Саванны. А ведь если бы не глупая мечта об Итане, я могла бы выбрать достойного и, главное, молодого мужа.
Пусть внешне мои бывшие кавалеры и близко не дотягивали до молодого лекаря, зато всегда смотрели на меня с плохо скрываемым обожанием.
Точно так же, как сейчас смотрел один незнакомец — высокий блондин с разными оттенками зеленого в глазах.
Он двигался с удивительной лёгкостью. В его походке была та самая безупречная кошачья грация: уверенная, чуть игривая, невольно привлекавшая внимание.
— Тео МакКлейн, мисс Нортон, — поклонился джентльмен.
Он так старательно смотрел только на моё лицо, что это было даже забавно.
Но зато КАК он смотрел! Заинтересованно и чуть лукаво.
Его раскосые, почти кошачьи глаза сияли живым интересом. В их глубине я видела своё отражение.