— Эмма… — устало выдохнул Итан и, подняв руки в жесте умиротворения, осторожно сделал шаг ко мне.
Я отступила. Ещё один шаг.
Выдернула последнюю шпильку и отбросила её в сторону, словно сбрасывая вместе с ней всю накопившуюся боль.
— Не нужно мне сочувствовать! Не нужно меня жалеть! — голос дрогнул, но я затолкала слезы дальше в тень. — Сегодня я вспомнила, каково быть женщиной. И на меньшее — больше не согласна! — произнесла отчеканивая каждое слово.
Итан застыл посреди коридора. Его руки, ещё недавно вытянутые вперёд, бессильно опустились.
Он молча смотрел на меня так, словно впервые увидел по-настоящему.
Медленно прищурился, окинул взглядом разметавшийся на полу корсет, шпильки, распущенные волосы.
Наклонил голову и вопросительно вздернул бровь.
— Что именно ты вспомнила? И с кем? — напряженно уточнил.
Глава 10Ревность
Кажется, до моего муженька начало доходить, что вовсе не в компании подруг я коротала эту ночь.
Если он и знал о слухах про миссис Прескотт, то, наверняка, и предположить не мог, что его правильная и смиренная жена направилась в то заведение совсем не с подругами — и вовсе не из-за простого любопытства.
— Я вспомнила, каково это — когда меня касаются не с целью осмотра. Когда шепчут на ухо комплименты, а в глазах — желание, настолько явное, что под таким взглядом ощущаешь себя обнаженной. Хотя нет, Итан, я не вспомнила, потому что с тобой никогда не ощущала ничего даже отдаленно похожего. И, как оказалось, быть желанной — это приятно. И мне всё равно, что скажут сплетни, — стянув пушистую юбку, я откинула её в сторону и шагнула к ошарашенному таким признанием мужчине.
Итан часто дышал, смотрел на моё бельё — и не нашёл, что ответить.
То, как я вела себя этим вечером, совсем не походило на то, как я вела себя в последние три месяца. Но мой муж никогда не знал меня — ни в постели, ни за её пределами. Мы были как прилежные сожители, но чужие. По большей части жили каждый своей жизнью.
В конечном итоге, именно мне первой надоела эта игра.
— Я хочу знать, как ощущаются на коже поцелуи. Как звучит моё имя, прошептанное в темноте. Как это — стонать не от горячки, а от удовольствия, — я провела рукой по своему белью, с силой сжимая край рубашки.
Итан проследил за движением, прищурился и спросил совсем не то, чего я ожидала.
— Что за рюшевое непотребство на тебе надето? — его тон был совершенно непроницаем.
Кажется, мои слова и признания, продиктованные выпитым игристым, были восприняты просто как временное помешательство.
Даже сейчас его голубые глаза оставались холодными, насторожёнными. Ни злости. Ни намека на ревность.
Понимая, что мужчина передо мной просто непрошибаем, я тихо засмеялась.
— Новое скандальное бельё. Представляешь, я только сегодня поняла, почему этот сборник рюш называют скандальным, — с улыбкой сказала я.
Итан всё так же безразлично смотрел на мое белое «непотребство», будто перед ним стоял манекен.
Что ж, раз ему всё равно, значит, и мне нечего стесняться. Убрав руку с живота, я повела её к крючкам на рубашке и замерла.
— Оно с секретом, — прошептала, указывая на грудь.
Но и это не вызвало у Итана никаких эмоций. Всё то же холодное безразличие. Он лишь слегка наклонил голову, наблюдая за моими пальцами, перебирающими кружево.
— Это белье создано для страстных любовников, — цепляя один из крючков, я позволила ткани упасть, обнажая грудь. — А внизу всё устроено так, что его даже не обязательно снимать. Достаточно просто поднять платье, — я повела рукой вниз — и мигом оказалась на плече Итана.
Смотреть на меня голую без необходимости он явно не желал.
Медленно опустив меня на кровать, муж накрыл мое тело одеялом и сел в ногах.
Развернувшись спиной, он опустил голову и запустил пальцы в волосы.
Пользуясь тем, что этот страдалец изображал вселенскую усталость от пьяной болтовни собственной супруги, я выпуталась из-под одеяла.
Кожа горела, а тело жаждало того, чего мне так и не дали.
Яркие картинки из дома миссис Прескотт отгоняли и тоску от безразличия мужа, и внезапно нахлынувшее одиночество.
Я видела, как бывает хорошо, и ощутила отголоски, словно внезапно проснулась.
Итан сидел в ногах, тяжело дышал и украдкой поглядывал на меня, будто боялся обернуться.
Окончательно освободившись от одеяла, я вздохнула, проводя рукой по раскаленной коже.
— Неужели ты смутился, Итан? — спросила я, заводя руку на живот и опуская ее ниже, чувствуя, как кожа под ладонью становится горячее. — Оно удобное, даже платье снимать не нужно. В доме миссис Прескотт я зашла не в ту комнату, и прежде чем поняла, что происходит, успела заметить, что мужчина способен сделать довольно приятно, — прошептала, опуская руку неприлично низко, будто играя с огнем на собственной коже.
Услышав тихий стон, Итан резко развернулся и посмотрел на картину творящегося непотребства.
Судя по его округлившимся глазам, такое поведение совсем не соответствовало тому, как ведут себя прилежные жёны.
— Просто уйди, — выдохнула я, ощущая, как дрожь прокатилась по телу, когда он медленно подкрался ближе.
Я не понимала, что делаю, но это было чертовски приятно.
И стало ещё приятнее, когда мою руку прижали сильнее, горячими пальцами скользнув вдоль бедра, а потом уверенно заменили своей.
— Итааан… — простонала я, цепляясь за его руку, как за единственный шанс прекратить это тягучее желание на грани безумства.
Итан делал что-то невероятное, от чего напряжение внизу живота превратилось в томительный, сладкий жар.
Я не знала, что так можно, что это настолько приятно, пусть и совсем неприлично. И уж точно не знала, что он умеет быть таким.
— Я даже не подозревал, что в тебе спит такой ураган, Эмма, — прошептал он, склонившись к моему уху. Горячее дыхание мужа обожгло кожу, и из груди вырвался тихий стон.
Он сделал это. Услышал меня — и сделал это. Произнес мое имя именно так, как я мечтала: томно, хрипло, с тёплым придыханием. И от этого жидкий огонь, разлитый по венам от его прикосновений, грозил сжечь меня дотла.
Рука Итана продолжала сладкую пытку, заставляя дрожать, а я вцепилась в его плечи, словно боясь потерять ту страсть, что наконец вспыхнула между нами.
— Продолжай, — выдохнула я, захлебываясь в этом безумии, и, осмелев, закинула ногу на его бедро, прижимаясь ближе.
Итан шумно выдохнул, его дыхание стало неровным, почти рычащим.
— Дыши, Эмма. Дыши и расслабься, — прошептал он, усиливая напор, заставляя тело сдаваться под желанной лаской.
На этот раз стон сорвался с губ громче, дрожащей волной, а следующий Итан заглушил глубоким поцелуем.
Ощущения от его губ переплелись с тем, что творили его пальцы, а я тщетно пыталась понять, что вообще со мной происходит.
— Дыши, — снова прошептал он в мои губы.
Мир взорвался сотнями искр, разлетевшихся по телу огненным дождём.
На мгновение я утратила связь с реальностью, а, когда открыла глаза, Итан уже сидел у тумбочки, жадно глотая воду.
— Это всегда так бывает?.. Я не знала, что так можно… Я хочу ещё… — прошептала я, слабо потянувшись к мужу и скользнув ладонью по его горячей спине.
— Надеюсь, днем, когда вино выветрится, ты не передумаешь… и не станешь обвинять меня в непотребстве, — тихо произнес он, протягивая воду и пытаясь накрыть меня одеялом.
— Нет, не думаю… — прошептала я, принимая стакан. — Но это совсем не то, от чего теряют невинность, Итан. Если ты… Пока мы… — слова застряли внутри.
Руки всё ещё дрожали от странного, обволакивающего расслабления, поселившегося в теле. Но я всё же вернула ему пустую ёмкость и, набрав побольше воздуха, выдохнула:
— Самое время, ты не думаешь? — тихо спросила.
Если Итан откажет сейчас, прикрываясь очередными отговорками, слухи о нашем разводе перестанут быть просто слухами.
Как только приведу себя в порядок, поеду к адвокату — и никакая буря, ни гроза, ни мольбы уже не заставят меня передумать.
Но он не отказал.
Осушив стакан, мой супруг медленно стянул мятую рубашку, обнажая рельефное тело, и лёг рядом.
— Я не хотел, чтобы ты потеряла невинность так, Эмма. Это важно… А ты пьяна, ты не в себе… — пробормотал он, будто ища себе оправдание.
Вопреки собственным словам Итан притянул меня ближе, поймал дрожащую ладонь и мягко провел по ней кончиками пальцев, словно стараясь успокоить.
Моя вторая рука была свободна, а значит — сомнения Итана не получили ни единого шанса разрушить то хрупкое, что едва блестело в его взгляде.
Я резко подалась вперёд, обвила его шею руками и прикусила его губу — мягко, но требовательно, прерывая поток ненужных слов и вызывая дрожащий стон.
— Если ты остановишься, — зашептала я, глядя прямо в его лицо, — Я избавлюсь от проклятой невинности в этом похабном белье с первым, кто согласится. Хоть на столе, если придётся.
Мои слова повисли в воздухе раньше, чем он успел опомниться.
Итан на мгновение прищурился, будто выискивая подтверждение в моих глазах, а затем молча рванул ткань белья и стянул брюки.
— Ты моя жена. Никаких других мужчин не будет. Сейчас ты станешь моей женщиной, — строго произнёс он.
Я ждала, что муж меня поцелует — судя по тому, как замер его взгляд на губах.
Но нет. Он аккуратно уложил меня на спину, навис, обхватил бёдра горячими ладонями и развёл колени, открывая взору весьма пикантный вид. При этом Итан смотрел только в мои глаза.
Так же, не отрывая взгляда, он опустился ниже и медленно скользнул внутрь. Острая вспышка боли скрутила живот, но тут же сменилась новым, непривычным ощущением наполненности и сладкого напряжения.
Судя по пристальному и настороженному взгляду, я снова реагировала не так, как он ожидал.
— Если очень больно — скажи. Я остановлюсь, — дрожащим голосом прошептал он.
Казалось, муж искал повод сбежать или ждал, что я его оттолкну.