Итан прищурился, склонился, касаясь моих губ дыханием.
— Ты обиделась, потому что я отказал тебе в поцелуе? — прошептал он. Казалось бы, спокойно, но голос дрогнул, выдавая напряжение.
Я молчала.
Может, и обиделась. Но теперь, вспоминая истерику, было даже немного стыдно.
Дождаться ответа, который я не могла выдавить, у мужа не вышло.
Снаружи прогремел сигнал экипажа, напоминая, что извозчик ждет, а где-то там — пациент. Влиятельный джентльмен, который соизволил не просто вызвать лекаря, но, судя по всему, прислать личный экипаж. Такое случалось редко, а значит, дело было серьёзное.
— Иди, — выдохнула я, отстраняясь.
Итан нехотя отпустил, оставив на волосах короткий, почти извиняющийся поцелуй.
— Поговорим, когда вернусь. Отдыхай, — тихо бросил он, накинул пиджак и ушёл.
Весь день я провела в одиночестве.
На улице лил дождь, и капли барабанили по стеклу, словно вторя тяжелым мыслям.
Виттория. Вчерашняя ссора. Его слова, которые я так и не услышала.
Разговор был необходим — главное, чтобы он снова не обернулся моей истерикой.
При одной мысли, что он всё ещё влюблён в Витторию, внутри все пылало огнём. Мне нужно затолкать ревность поглубже и сохранить спокойствие.
Так странно: все эти месяцы, слушая сплетни о молодом лекаре, я ощущала горечь, злость, но сумела сохранять хладнокровие.
Однако стоило появиться этой змее, как эмоции хлестали из меня неконтролируемым потоком.
Без истерик, без упреков — сейчас звучало почти фантастически.
Когда Итан наконец вернулся — усталый, промокший, но всё такой же родной, — я уже знала: этот вечер изменит всё.
Больше я не соглашусь его делить с бывшей невестой.
Он нужен мне весь — его разум, тело и сердце.
Местом переговоров мы привычно выбрали кабинет.
Закатное солнце мягко золотило комнату, а брови Итана ползли к переносице.
Кажется, то, что он скажет, мне не очень понравится. Впрочем, это было нетрудно предугадать.
— Присаживайся, Эмма. Я просто хочу всё прояснить, — указал он на диванчик и сел рядом, обхватив мои руки. — Дону Лоренцо нужна помощь, и я не брошу своего пациента из-за прошлых отношений с его дочерью, — твёрдо заявил муж.
Об этом я знала ещё вчера, а потому тут же выдала заранее продуманный вопрос:
— А если он передумает и твои умения окажутся всё же важнее происхождения? Или узнает, что твой род — какие-то там гордые аристократы с сицилийскими корнями в десятом поколении… — настороженно проследила за его реакцией.
На строгом лице мелькнула улыбка, а моих рук коснулся его тёплый поцелуй.
— Все это ровным счётом ничего для нас не изменит. Мы женаты, Эмма, и меня это более чем устраивает, — уверенно ответил он.
Но и этот ответ я предусмотрела и сказала заранее заготовленную фразу:
— Устраивает, если не учитывать, что к Виттории у тебя были чувства. Если они были, а не есть. А на мне ты женился из жалости и ради денег отца, — спрашивать прямо я не решилась, а так это звучало не так унизительно.
Или всё же унизительно.
Итан открыто улыбнулся, сел ближе и снова коснулся моих рук губами.
Прикосновение было дольше необходимого, словно ему нужно было время, чтобы обдумать ответ.
— Были чувства, Эмма. И похоть — это вовсе не любовь. Она была мне симпатична как девушка, но я не знал ее как женщину. Ещё раз повторю: я не сожалею о том, как всё вышло, — он обхватил мое лицо руками, заставляя смотреть в глаза. — Зато тебя успел узнать, Эмма… — почти выдохнул, обдавая лицо горячим дыханием.
Прежде чем Итан успел договорить, я закрыла его рот ладонью.
Совсем не такой реакции он ждал: глаза блеснули удивлением, а тёмная бровь вопросительно взлетела вверх.
— Я не хочу слышать этого, Итан, — объяснила свою реакцию, и вверх взлетела вторая бровь.
— Я знаю, что оказалась удобной, покладистой, достойной женой и уютной. Как обеденный стол — дорогой, практичный и элегантный. На который обращают внимание только по особым праздникам, — тихо сказала, а потом убрала руку, — Я не хочу этого слышать, не нужно, — едва слышно попросила.
Когда я убрала руку, Итан улыбнулся и покачал головой:
— Моя Мими, ты явно неправильно поняла моё к тебе отношение, — произнёс он и, погладив меня по лицу, коснулся губами.
Лёгкий, почти невесомый поцелуй сменился настойчивым.
И уже спустя мгновение я лежала на узкой кушетке, а Итан целовал меня так, будто пытался что-то сказать без слов.
— Уже давно я желаю тебя, Эмма. А ещё до седых волос боюсь, что ты поймёшь, как ошибалась во мне. Разочаруешься и посчитаешь наш брак ошибкой, — прошептал он, отстраняясь.
— Я не понимаю… — выдохнула я, теряясь в голубых глазах.
Его слова не имели никакого смысла. А взгляд… взгляд прожигал насквозь, заставляя забыть обо всём. Хотелось только одного — чтобы он снова коснулся губами моей кожи.
— Юношеская влюблённость — она коварна, Эмма. Ты полюбила юношу — беззаботного, самонадеянного. Я был другим. Теперь я другой. С того момента, как понял, что только яд и стечение обстоятельств заставили тебя добиваться моего внимания… — Итан шумно выдохнул, качнув головой, а потом продолжил:
— Я боялся. Боялся, что ты вот-вот всё осознаешь. Пожалеешь. Пытался окружить тебя заботой, вниманием, дать то, к чему ты привыкла… И потерпел поражение, — он сжал кулаки, посмотрел куда-то вниз и улыбнулся почти обреченно.
— Вместо защиты я накликал на тебя толпы сплетен. Вместо заботы — навязчивую опеку. Я облажался, Эмма. Даже с консумацией… Едва не отпустил тебя в чужую постель.
Последнее слово он буквально выдохнул, а я вздрогнула.
— Но ты был так холоден со мной, — прошептала я.
— Я пытался быть уверенным. Пытался казаться сильным. Заботливым. Но не безразличным, — горько усмехнулся он. — Видимо, плохо получилось.
— Итан… — тихо позвала я, проведя пальцами по его щеке, заставляя повернуть голову. Его кожа была горячей, натянутой от напряжения.
Он задержал взгляд на мне, будто считывая каждую эмоцию. Потом губ коснулась слабая улыбка.
— Судя по твоему лицу, я выгляжу жалким, — пробормотал.
— Немного, — призналась я.
Итан вздохнул, его плечи чуть осели. Такой он был до боли родным — настоящий, без масок, без осторожной сдержанности. Только мой.
Я вздохнула, теряясь в глубине его глаз.
Итан тихо рассмеялся, глухо и тепло, и, притянув меня ближе, коснулся губами моего плеча.
— За это я и люблю тебя, Эмма. За то, что ты не прячешься за приличиями там, где им не место, — хрипло прошептал он.
От прозвучавшего признания сердце забилось в висках, наполняя голову сладким гулом.
— Итан?.. — прошептала я, запуская пальцы в его волосы, заставляя поднять голову и встретиться взглядом. — Повтори.
Он слабо улыбнулся — так, как улыбаются перед прыжком в пропасть.
— Я сказал, что люблю тебя, Эмма, — произнёс уже громче, упрямо, будто ставя печать на своих словах. — Ты никогда не была для меня обеденным столом. Ты — моё солнце. Тёплая. Манящая. Ослепительная. Недостижимая, — его голос опалил губы, прежде чем Итан утянул меня в новый поцелуй.
От его слов внутри растеклась волна тепла.
Руки мужа медленно лишали одежды, губы жадно скользили по коже, а шепот — тихий, обволакивающий — звучал как самая прекрасная в мире песня.
Я утопала в его прикосновениях, в ласке, в безграничной нежности.
Но стоило ему дотянуться до края белья — с моих губ сорвался предательский стон.
Итан замер. Его рука дрогнула, а затем осторожно отстранилась.
— Нет, малыш, с этим нам придётся повременить, — прошептал он, мягко убирая руку с моего бедра и целуя волосы в ответ на мой тихий стон разочарования.
— Но внизу больше не болит, — обиженно вздохнула я, расстегивая пуговицы на его рубашке.
Итан хрипло засмеялся, снял так мешающий мне предмет одежды, а потом в него же и укутал меня, словно в кокон.
— Я верю, Эмма, — его голос звучал нежно, — Но у нас впереди много волшебных ночей, и я не собираюсь рисковать.
Подхватив меня на руки, муж крепче прижал к обнаженной моей стараниями груди и покинул кабинет.
— Ты снова говоришь как врач, а не как мужчина, которого одолевают неприличные желания, — пробормотала я, скользнув взглядом вниз.
За время страстных поцелуев, я успела уловить, как натянулась ткань на его бёдрах.
Итан засмеялся — низко и ласково, словно сбросил напряжение после недавнего признания.
— Если море чему-то и учит, так это контролировать свои желания, родная. Поверь, неделя лечения команды, которая подцепила плотоядных вшей на острове, — И я очень хорошо усвоил, что избирательность нужна не только в еде, — весело заявил он, поднимаясь в спальню.
Меня явно собирались уложить спать, хотя на улице едва смеркалось.
А еще, за все месяцы, что мы провели вместе, он ни разу не вспоминал о своих приключениях. Только случайно — как сейчас.
— Вши водятся на голове. Вы могли их подцепить в порту, — упрямо возразила я.
Не хотела спать и коварно решила вытянуть из Итана рассказ о его морских похождениях.
Муж понял это без слов. Шире улыбнулся, устало вздохнул, уложил меня на постель и лёг рядом. Не забыв при этом показательно зевнуть, намекая, что рассказ будет недолгим.
— Эти вши живут вовсе не в волосах и совсем не на голове, — весело пояснил он, кивнув вниз, явно намекая, какое именно место облюбовали паразиты.
Кажется, я покраснела под цвет обивки покрывала.
— А ты… — спросила я, почесав ногу.
— А я был слишком неопытен и первый год почти не покидал корабль, — усмехнулся Итан. — Это позволило многое узнать и многому научиться. В том числе не связываться с жителями племён. К счастью, капитан, которого нанял твой отец, был бывалым морским волком и уберег нас от всех «прелестей» знакомства с местными обычаями.
— И часто у вас бывали такие… «подарки»? — уточнила я.