Разговор об этом предмете пришелся мисс Вудхаус так по вкусу, что она возобновила его с миссис Уэстон вскоре после того, как они перешли в гостиную. Эмма пожелала удачи бывшей своей гувернантке, упомянув между прочим неизбежную тревогу, сопутствующую первой встрече. Миссис Уэстон согласилась, однако прибавила, что предпочла бы знать наверняка, когда эта тревога ее посетит.
— Боюсь, он снова не приедет в назначенный срок. Не имея сангвинического темперамента мистера Уэстона, я не могу ни в чем быть уверена. Муж мой, вероятно, уж посвятил вас в обстоятельства дела?
— Да. Ежели я верно поняла, все зависит от расположения духа миссис Черчилл, а то, что оно окажется дурным, — самая верная вещь на свете.
— Милая Эмма, можно ли полагаться на постоянство каприза? — молвила миссис Уэстон с улыбкой и, повернувшись к Изабелле, которая только теперь присоединилась к их беседе, прибавила: — Позвольте вам доложить, дорогая моя миссис Найтли, что, в отличие от моего супруга, я не знаю наверняка, навестит ли нас мистер Фрэнк Черчилл, как обещался. Все решают желания его тетки, вернее — ее прихоти: уж вам-то, двум моим дочерям, я могу сказать правду. Миссис Черчилл всем заправляет в Энскоме, а нрав у нее весьма своеобразный. Приедет к нам Фрэнк или нет — зависит от того, соблаговолит ли она его отпустить.
— Ах, миссис Черчилл, кто ее не знает? — ответствовала Изабелла. — Можно ли думать о бедном молодом человеке без сострадания? Это, должно быть, ужасно — постоянно жить при особе, настолько своенравной. Нам, по счастью, такая беда не знакома, но можно вообразить, как тяжело приходится юноше. Хорошо еще, что Бог не послал ей детей! Она сделала бы крошек несчастными!
В эти минуты Эмма предпочла бы остаться с миссис Уэстон наедине и тогда услышала бы больше: с ней одной бывшая гувернантка позволила бы себе откровенность, на какую не осмеливалась в присутствии Изабеллы, и поведала бы о Черчиллах все, умолчав покамест лишь о тех видах на молодого человека, о которых Эмме уж сообщило собственное воображение.
Мистер Вудхаус очень скоро последовал за дамами в гостиную, ибо не выносил долгого сидения за столом после обеда. Не находя удовольствия ни в вине, ни в беседе между джентльменами, он с радостью присоединился к тем, в чьем обществе всегда чувствовал себя спокойно. Покуда отец говорил с Изабеллой, Эмма все же обратилась украдкой к хозяйке дома:
— Выходит по-вашему, мистер Черчилл навряд ли приедет в назначенный срок? Жаль. Вы, верно, с тревогой ожидаете первой встречи с ним, и чем скорей она окажется позади, тем лучше.
— Да, и каждая отсрочка лишь убеждает меня в том, что за ней последуют другие. Даже если этих гостей, Брейтуэйтов, в самом деле отменят, наверняка отыщется новый повод. Сам Фрэнк, надеюсь, не хочет огорчать нас, однако Черчиллы, очевидно, предпочитают не отпускать его от себя. Все дело в ревности: они ревнуют его даже к отцу, — потому-то я и сомневаюсь в том, что он приедет. Боюсь, напрасно мистер Уэстон радуется скорой встрече.
— Мистер Черчилл должен приехать, — возразила Эмма. — Хотя бы на пару дней, но должен. Может ли такое быть, чтобы молодой человек не имел в своем распоряжении даже двух свободных суток? Женщине, если она попала в дурные руки, могут запрещать видеться с теми, кто ей мил, но я не в силах себе представить, чтобы мужчина, ежели он этого хочет, не был волен провести неделю в доме своего отца.
— Нельзя наверняка знать, что дозволено, а что не дозволено Фрэнку, пока не побываешь в Энскоме и не узнаешь нравов этого дома, — ответствовала миссис Уэстон. — Ни о каком человеке или семействе не следует судить неосмотрительно, а уж Черчиллов тем паче не стоит мерить общей меркой. Миссис Черчилл зачастую бывает своенравна до неразумия, перечить же ей никто не осмеливается.
— Но ведь племянник ее любимец. Ежели я верно понимаю характер этой леди, она может не заботиться об удобстве своего супруга, которому всем обязана, может допекать его нескончаемыми капризами. Однако тот, кого она любит и кому ничем не обязана, должно быть, во многом ею руководит.
— Милая Эмма, не пытайтесь понять или предвидеть поступки тех, кто не наделен добрым сердцем, подобным вашему. Пускай себе миссис Черчилл живет как ей заблагорассудится. Фрэнк, несомненно, иногда оказывает на нее немалое влияние, но даже ему самому не дано знать, когда она пожелает его слушать, а когда нет.
Эмма холодно сказала:
— Я буду разочарована, если он не приедет.
— В чем-то Фрэнк может влиять на нее, в чем-то нет, — продолжила миссис Уэстон. — В том же, отпустит ли она его к нам, он, вероятно, и вовсе не властен.
Глава 15
Мистер Вудхаус заявил, что готов пить чай, а напившись, захотел ехать домой, и трем дамам стоило немалого труда занимать его до появления остальных джентльменов, чтобы он не вспоминал ежеминутно о том, что час уже поздний. Мистер Уэстон был весьма расположен поговорить и не спешил отпускать своих друзей, однако по прошествии некоторого времени гостиная все же получила перевес над столовой: мистер Элтон в превосходном расположении духа присоединился к мистеру Вудхаусу и дамам. Миссис Уэстон и Эмма сидели вдвоем на диване, и он, удовольствовавшись запоздалым приглашением, поместился между ними.
Благодаря приятным размышлениям о мистере Фрэнке Черчилле Эмма тоже была весела. Решив простить викарию его давешнюю назойливость, она вновь смотрела на него с улыбкой, которая сделалась особенно дружелюбной оттого, что первым предметом для беседы он избрал ее подругу — прелестную, очаровательную, милую подругу, — чье здоровье, казалось, очень его беспокоило. Не получала ли мисс Вудхаус каких-нибудь известий о мисс Смит после того, как приехала в Рэндалс? Ах как тревожно! Он вынужден признаться: ее болезнь внушает ему опасения.
В таком духе распространялся мистер Элтон довольно долго. Не будучи слишком внимателен к тому, что говорили ему в ответ, он, однако, выказал подобающий страх перед той угрозой, какую несет в себе тяжелая простуда, и потому Эмма оставалась вполне им довольна. Но внезапно речь его приняла такой оборот, будто он тревожился не столько о больном горле Харриет, сколько о том, как бы мисс Вудхаус не заразилась от подруги. Он принялся настоятельно убеждать Эмму покамест не ходить к больной и хотел даже взять с нее слово, что она не станет подвергать себя опасности, покуда мистер Перри не выскажет ему, мистеру Элтону, своего суждения. Сколько Эмма ни пыталась, сведя все на шутку, вернуть разговор в верное русло, викарий все не переставал тревожиться о ней. Наконец она пришла в раздражение: теперь уж нельзя было не признать, что мистер Элтон ведет себя так, будто влюблен не в Харриет, а в нее саму. Ежели она сейчас не ошибалась, то такое гнусное непостоянство заслуживало самого глубокого презрения, и ей все труднее становилось сдерживать гнев.
Между тем викарий обратился к хозяйке дома, желая сделать ее своей союзницей. Не присоединит ли миссис Уэстон свой голос к его увещеваниям? Не поможет ли убедить мисс Вудхаус в том, сколь опасно посещать больную, покуда не установлено, не заразителен ли недуг? Он лишь тогда будет удовлетворен, когда получит от Эммы обещание беречься. Пускай же бывшая наставница окажет на нее влияние!
— Такая забота о других и такое небрежение к себе! — продолжил викарий. — Она просила меня остаться сегодня дома из-за того лишь, что я немного осип, сама же не хочет оградить себя от угрозы гнойного воспаления горла! Справедливо ли это, миссис Уэстон? Рассудите нас. Разве не имею я причины жаловаться? Уверен в вашем любезном содействии.
Эмма увидела, что слова мистера Элтона и тон, коим они были сказаны, удивили миссис Уэстон, причем немало, ибо та не могла понять, по какому праву он так печется о мисс Вудхаус. Сама же Эмма, оскорбившись, не находила сколько-нибудь достойного ответа. Выразив свое негодование одним только взглядом (но таким, который должен был возвратить мистера Элтона в подобающие границы), она пересела к сестре и отдала все внимание беседе с ней.
Того, как принял викарий данный ему отпор, Эмма узнать не успела, ибо вошедший в эту минуту мистер Джон Найтли взволновал общество вестью о том, что снег запорошил дорогу и продолжает валить, подгоняемый сильным ветром. В заключение своей речи он обратился к тестю:
— Вашим зимним путешествиям, сэр, будет положено весьма увлекательное начало. Пробираться домой сквозь метель, полагаю, ново как для вашего кучера, так и для лошадей.
Бедный мистер Вудхаус от испуга утратил дар речи, все же прочие нашлись что сказать: одни были удивлены, другие, напротив, не удивились, каждый задал какой-нибудь вопрос или отыскал слова утешения. Миссис Уэстон и Эмма постарались, подбодрив старика, отвлечь его внимание от зятя, довольно жестокосердно упивавшегося своим триумфом:
— Я не мог не восхищаться вами, сэр, когда вы отважились покинуть дом в такую погоду. Ведь вы, конечно, предвидели скорое начало метели — нельзя было не заметить первых хлопьев снега. Ваша решимость привела меня в восхищение, сэр. А до дому, позвольте вас уверить, мы доберемся превосходно. Еще пара часов снегопада едва ли сделают дорогу совершенно непроезжей, а экипажей у нас два. Если один и опрокинется где-нибудь посреди безлюдного поля, то есть же второй! Не сомневайтесь: к полуночи все мы прибудем в Хартфилд целые и невредимые.
Мистер Уэстон, испытывавший торжество иного рода, признался, что знал о метели, однако молчал, дабы мистер Вудхаус не встревожился и не заспешил в обратный путь. Снега же выпало совсем не так много, и помешать возвращению гостей в свои дома он никак не мог — это, увы, была лишь шутка. Мистер Уэстон, говоря по правде, желал бы видеть дорогу заметенной, чтобы все общество осталось ночевать в Рэндалсе, — наверняка для всех нашлись бы комнаты. Жена его могла подтвердить: стоило ей проявить немного находчивости, и каждый гость был бы устроен на ночлег. (В действительности, однако, миссис Уэстон находила это довольно затруднительным, ибо в доме имелось всего две свободные спальни.)