ст сказать не может. В один из этих дней полковнику Кэмпбеллу самому будет нужен экипаж. Как это чудесно, что ей дадут карету и довезут прямо до места! Впрочем, Кэмпбеллы всегда оказывают ей такую любезность. Стало быть, в пятницу или субботу. Так говорится в ее письме. Потому-то она и написала нам прежде условленного времени. Если б не особая оказия, мы бы не получили от нее весточки ранее вторника или среды.
— Вот и я так полагала: боялась, что сегодня едва ли услышу новости о мисс Фэрфакс.
— Как вы любезны! Это верно: мы бы и сами не имели сегодня никаких новостей, если б не такой особенный случай. До чего матушка обрадовалась! Джейн прогостит у нас по меньшей мере три месяца. Три месяца — это она положительно обещает. Сейчас я буду иметь удовольствие вам прочесть. Кэмпбеллы, видите ли, отправляются в Ирландию. Миссис Диксон убедила отца и матушку ее навестить. Ранее лета они ехать не хотели, но ей очень уж не терпелось снова их увидеть. До замужества (свадьба сыграна была в октябре) она ни разу не разлучалась с родителями дольше чем на неделю, и теперь ей, верно, очень непривычно жить с ними в разных королевствах… вернее, в разных странах. Так вот она и написала к маменьке или к папеньке (к кому из них, сказать не берусь — мы это узнаем наверняка из письма Джейн), просила их, от собственного лица и от лица мужа, незамедлительно приехать. Они сперва прибудут в Дублин, где дочь и зять их встретят, а уж оттуда отправятся все вместе в поместье Бейли-Крег — очень живописное, должно быть, место. Джейн много наслышана про его красоту — от мистера Диксона, разумеется. Не думаю, чтоб от кого-то еще. А что мистер Диксон в пору жениховства говорил о родном гнезде, так это понятно. Джейн хаживала с ними на прогулки по настоянию полковника и миссис Кэмпбелл, которые не хотели, чтобы дочка слишком часто гуляла с мистером Диксоном наедине (за это я их вовсе не виню). Само собой, Джейн слышала все, что мистер Диксон говорил о своем ирландском имении. Помнится, она даже писала нам, будто он показывал собственноручно сделанные рисунки. Он, должно быть, очень славный молодой человек. Его рассказы об Ирландии до того увлекли нашу Джейн, что ей ужасно захотелось там побывать.
В эту минуту ум Эммы озарила весьма любопытная догадка касательно милейшего мистера Диксона, мисс Фэрфакс и ее желания посетить Ирландию.
— Вы, верно, почитаете это за большую удачу, что племяннице вашей позволили навестить вас в такое время, — молвила Эмма с хитроумным намерением выведать побольше. — Это даже удивительно, что ей не пришлось сопровождать полковника и миссис Кэмпбелл в имение зятя, ежели принять во внимание, как дружна она была с миссис Диксон.
— Верно вы говорите. Мы в самом деле боялись, что Джейн не отпустят. Мы несказанно огорчились бы, если б она на несколько месяцев отправилась в этакую даль, да еще и без возможности возвратиться при необходимости. Но, видите ли, все обернулось к лучшему. Они, мистер и миссис Диксон, очень хотят, чтобы Джейн приехала вместе с полковником и миссис Кэмпбелл. Даже положительно рассчитывают на это. Джейн пишет (сейчас вы сами услышите), что они приглашали ее сердечно и настоятельно, причем мистер Диксон был не менее любезен, чем его жена. А Джейн к тому же его должница с самого Уэймута: во время морской прогулки какая-то часть паруса внезапно развернулась и едва не сшибла бедняжку в воду (тогда она тотчас утонула бы), но мистер Диксон, не растерявшись, успел ухватить край ее платья… Даже и теперь не могу думать об этом без дрожи! С тех пор я несказанно признательна мистеру Диксону!
— Стало быть, вопреки настоятельным просьбам друзей и своему желанию увидеть Ирландию, мисс Фэрфакс все же предпочла посвятить свободные месяцы вам и миссис Бейтс?
— Да, таков ее выбор. Полковник и миссис Кэмпбелл находят, что она правильно рассудила и что родной воздух должен пойти ей на пользу, а то ведь в последнее время она была не совсем здорова.
— Мне жаль это слышать. Надеюсь, здесь она и вправду поправится. Однако миссис Диксон, надо думать, очень разочарована. Эта дама, сколько я понимаю, не то чтобы очень хороша собой? С мисс Фэрфакс она, уж конечно, не сравнится.
— Как это мило с вашей стороны, что вы так говорите! Но между ними в самом деле не может быть никакого сравнения. Мисс Кэмпбелл очень проста лицом, хотя необычайно мила и имеет изысканные манеры.
— Это само собой разумеется.
— Джейн, бедняжка, сильно простудилась — давным-давно, в феврале, седьмого числа, — и до сих пор не вполне еще здорова. Два месяца — это очень долго для простуды, вы не находите? Прежде Джейн не писала нам, что нездорова, боялась беспокоить. Как это на нее похоже! Она всегда очень внимательна к нам. Так вот. Она все хворает, но Кэмпбеллы, добрые ее друзья, уверены, что три-четыре месяца, проведенных дома, на воздухе, который всегда был для нее целителен, вернут ей прежнее здоровье. Потому пускай лучше к нам едет, нежели в Ирландию. Так, как мы, никто о ней не позаботится.
— На мой взгляд, это в высшей степени разумно.
— Итак, на той неделе, в пятницу или в субботу, Джейн будет здесь, а Кэмпбеллы выедут из города в следующий понедельник и направятся в Холихед. До чего внезапно! Представьте себе, мисс Вудхаус, мое радостное волнение! Кабы только не ее болезнь… Боюсь, мы увидим ее похудевшей и побледневшей. Позвольте вам рассказать, какая неприятность со мной приключилось. Когда приходит письмо от Джейн, я обыкновенно сперва читаю его про себя и лишь потом вслух для матушки. Боюсь, как бы что-нибудь ее не огорчило. Джейн сама просила меня об этой предосторожности. Вот и сегодня я, как всегда, принялась читать письмецо молча, но стоило дойти до того места, где говорилось о простуде, — я, не совладав с испугом, вскричала: «Ах боже мой! Бедняжка Джейн больна!» — как матушка отчетливо меня услыхала и огорчилась. Однако, дочитав до конца, я поняла, что положение не очень серьезное. Матушке же я вовсе сказала, будто простуда пустячная, потому-то теперь она не слишком тревожится. Ума не приложу, как я могла допустить такую неосторожность! Если Джейн не поправится в скором времени, мы позовем мистера Перри. Денег не пожалеем. Правда, мистер Перри так великодушен и так любит Джейн, что, полагаю, ничего не захочет брать с нас за визит, однако мы не согласимся принять его помощь даром. Он ведь содержит семейство и не должен расточать свое время. Ну вот. Я вкратце рассказала вам, о чем Джейн пишет, а теперь прочитаю само письмо. Увидите: она излагает все гораздо лучше меня.
— Боюсь, мы должны спешить, — сказала Эмма и, взглянув на Харриет, привстала. — Папенька, верно, уж заждался нас. Ведь я-то поначалу думала зайти к вам не более чем минут на пять. Просто не хотела пройти мимо, не справившись о здоровье миссис Бейтс, однако увлеклась приятной беседой и засиделась. Теперь мы должны откланяться, пожелав вам и вашей матушке доброго дня.
Все попытки удержать мисс Вудхаус оказались напрасны. Она вырвалась на улицу, радуясь тому, что все же избежала чтения письма, хотя и узнала, против собственной воли, почти все, о чем в нем говорилось.
Глава 2
Джейн Фэрфакс, единственное дитя младшей дочери миссис Бейтс, была сирота. Лейтенант Фэрфакс, служивший в N-ском пехотном полку, и супруга его, в девичестве мисс Джейн Бейтс, знали дни славы, радости и надежд. Но муж вскоре пал в бою на чужой земле, а немного спустя за ним последовала и жена, погубленная чахоткой и горем. Кроме маленькой девочки, на земле не осталось более ничего, что напоминало бы о том союзе.
При рождении приписанная к хайберийскому приходу, трех лет от роду она лишилась матери, вследствие чего сделалась для бабушки с тетушкой и собственностью, и бременем, и утешением. Казалось, ей суждено было остаться при них навсегда, ибо воспитывалась она на самые скромные средства, не имея связей, обещавших дополнить то, что уже получила от природы и судьбы: приятную наружность, острый ум и добрых родственниц.
Однако жизнь девушки переменилась благодаря состраданию полковника Кэмпбелла, некогда дружного с ее отцом, которого он не только ценил как отличного офицера и весьма достойного молодого человека, но даже почитал своим спасителем (тот ухаживал за ним, лежавшим в тифу, и выходил). Не привыкший забывать о таких долгах, полковник отыскал дочь погибшего товарища сразу же, как только возвратился в Англию (что, однако, произошло лишь через много лет после смерти несчастного Фэрфакса). Он был женат и имел единственного выжившего ребенка — девочку примерно одного возраста с Джейн. Маленькая мисс Фэрфакс стала подолгу гостить у Кэмпбеллов и очень им полюбилась. Джейн не исполнилось еще и девяти лет, когда полковник, зная о сильной привязанности к ней своей дочки и искренне желая отплатить погибшему другу добром за добро, выразил готовность взять на себя все расходы по воспитанию девочки. Предложение его было принято, и с тех пор мисс Фэрфакс, ставшая членом семейства Кэмпбелл, жила у них постоянно, а бабушку навещала лишь время от времени.
Поскольку более чем скромное состояние, унаследованное Джейн от отца, не позволяло рассчитывать на самостоятельность, ее учили тому, что требуется для обучения других. Обеспечить ее иначе полковник Кэмпбелл не мог. На местах, которые он занимал, платили изрядное жалованье, но капитал его был невелик и целиком предназначался дочери. Воспитаннице же он не дал ничего, кроме образования, при помощи которого она в дальнейшем сама могла добыть себе средства для достойного существования.
Такова была вся история Джейн Фэрфакс. Она попала в руки тех, от кого видела только добро, и получила отличное воспитание. Жизнь подле людей добронравных и просвещенных облагородила ум и сердце девочки. Ее способностями к изящным искусствам также не пренебрегали: живя в Лондоне, полковник Кэмпбелл приглашал к ней лучших учителей. Богато одаренная природой, Джейн заслуживала всего того, что могли дать ей ее друзья. Если девушке восемнадцати-девятнадцати лет вообще можно доверить заботу о детях, то Джейн в этом юном возрасте была уже вполне готовой гувернанткой, однако Кэмпбеллы слишком полюбили ее, чтобы с нею расстаться. Ни мать, ни отец не решались заговорить о разлуке, которой их дочь не могла бы вынести. Тягостный момент бесконечно откладывали, пользуясь тем легким оправданием, что Джейн еще очень молода, и она оставалась в доме, чтобы на правах второй дочери наслаждаться разумными радостями изысканного общества, домашним уютом и умеренными развлечениями, которые омрачала единственная отрезвляющая мысль: всему этому вскорости мог прийти конец.