Эмма почла за лучшее видеть в этой встрече пользу: впечатление от нее оказалось не настолько сильно, чтобы следовало тревожиться, однако смягчило удар, нанесенный известием о женитьбе мистера Элтона. При теперешнем образе жизни Харриет случайные встречи с фермерским семейством едва ли могли быть частыми. Нарочно же Мартины не искали ее общества: то ли им недоставало решимости, то ли они не желали себя принижать. Так или иначе, после неудачного сватовства Роберта сестры более не захаживали к миссис Годдард. Можно было надеяться, что пройдет целый год, прежде чем какая-либо необходимость заставит Харриет обменяться с Мартинами парой слов.
Глава 4
Людская природа благорасположена к тем, кто оказался в том или ином занимательном положении, посему о молодом человеке, который женился или умер, непременно отзываются с добрым участием.
Не прошло и недели с тех пор, как имя мисс Хокинс было впервые упомянуто в Хайбери, а жителям деревни уже стало откуда-то известно, что эта особа — воплощение красоты, ума и добродетели: хороша собой, изысканна, образованна и в высшей степени мила. Когда торжествующий мистер Элтон возвратился, с тем чтобы воспеть собственные блестящие перспективы и достоинства избранницы, ему почти уж нечего было прибавить: разве что назвать ее имя и сказать, какие пьесы она предпочитает играть на фортепьяно.
Мистер Элтон уезжал отвергнутым и подавленным, а вернулся счастливейшим человеком. Его постигло разочарование после множества самых, как он полагал, обнадеживающих знаков. Та, чьего расположения он добивался, не только отказала ему, но и унизила тем, что мысленно связала с другой, недостойной. Он покинул Хайбери глубоко оскорбленным, а возвратился счастливо помолвленным с девицей, которую, разумеется, ставил выше первой, ибо при подобных обстоятельствах наш разум склонен отдавать обретенному предпочтение перед утраченным. Он приехал веселый и довольный собой, нетерпеливый и деятельный, равнодушный к мисс Вудхаус и презирающий мисс Смит.
В дополнение ко всем совершенствам, обыкновенным для невесты, мисс Хокинс имела независимое состояние, о котором говорили, что оно составляет десять тысяч, — недурное средство обеспечить себе и почет, и удобство. История удалась на славу: викарий женился не на безродной бесприданнице, а завоевал женщину с капитальцем в десять тысяч фунтов или около того, причем завоевал с восхитительной быстротой — через час после того, как их представили друг другу, она уж стала его отмечать. Мистер Элтон поведал миссис Коул о том, сколь стремительно было его восхождение: случайная встреча, обед у мистера Грина, вечер у мистера Брауна, улыбки и вспышки румянца, делавшиеся все более многозначительными, бесчисленные смущенные взгляды и взволнованные возгласы… Впечатление, произведенное мистером Элтоном на девицу, оказалось столь сильно, что она тотчас к нему расположилась и вскоре уж была рада, ежели выразиться без обиняков, видеть в нем своего супруга. Такой успех тешил тщеславие мистера Элтона, не противореча его благоразумному расчету.
Он выиграл и в материальном, и духовном, приобрел и состояние, и любовь, а посему, как надлежит всякому счастливцу, говорил лишь о себе и своих чаяниях, ожидал поздравлений, готов был к дружеским шуткам и с бесстрашной сердечностью улыбался тем местным барышням, при встрече с которыми всего несколько недель назад выказал бы более осмотрительную любезность.
До свадьбы оставалось уж недалеко. У жениха и невесты не было иных забот, кроме приготовления к торжеству. Когда мистер Элтон вновь отправился в Бат, все замерли в ожидании: миссис Коул намекнула соседям, что викарий возвратится в Хайбери вместе со своей нареченной.
В немногие дни между двумя отлучками мисс Вудхаус мало видела викария, однако этого было достаточно, чтобы преодолеть тревожную неловкость первой встречи и заметить, сколь мало украсил его уязвленно-чванливый вид, напускаемый им на себя в ее присутствии. Эмма уж и не понимала, как этот человек мог некогда казаться ей любезным. Теперь один вид мистера Элтона неизбежно будил в ней чувства столь неприятные, что если она и была готова видеть его впредь, то только в наказание, в назидание себе и во усмирение своего ума. Она не желала ему ничего дурного, но встречи с ним были для нее мучительны. Он доставил бы ей немалую радость, если бы зажил в довольстве где-нибудь милях в двадцати от Хартфилда.
Неприятность, доставляемая Эмме проживанием мистера Элтона в Хайбери, должна была, однако, сделаться менее острой после его женитьбы. Перемена в жизни викария обещала сгладить многие неловкости, ибо, женившись, он мог уж не искать особого оправдания тому, что более не посещает прежних друзей. Вероятно, вскоре он стал бы соблюдать в отношении к мисс Вудхаус первоначальную учтивость.
О невесте мистера Элтона Эмма заранее составила не самое лестное мнение. Мисс Хокинс была, несомненно, под стать своему жениху: имела достаточное по хайберийским понятиям образование и миловидную наружность, которая, однако, померкла бы в сравнении с красотой мисс Смит. Касательно связей, не сомневалась Эмма, викарий вовсе ничего не приобрел, невзирая на непомерные притязания, следствием коих явилось пренебрежение к Харриет. Узнать это наверняка казалось вполне возможно. Если натура девицы могла долго себя не выказывать, то выяснить, из какого семейства она происходит, не составляло слишком большого труда, и ежели не считать десяти тысяч приданого, то едва ли у нее имелись какие-либо преимущества перед Харриет: ни имени, ни благородной крови, ни влиятельных родственников. Мисс Хокинс была младшей дочерью бристольского коммерсанта — так он себя называл, — однако, если судить по скромности нажитого им капитала, справедливее было бы его назвать простым торговцем. Каждую зиму он какое-то время проводил в Бате, но жил в Бристоле, в самой гуще этого города. Несколькими годами ранее родители мисс Хокинс умерли. Остался дядя, служащий по адвокатской части, в чем и заключалось единственное его достоинство — иных ему даже и не приписывали. Этого дядю, у которого девица поселилась после смерти матери и отца, Эмма рисовала себе клерком какого-нибудь присяжного поверенного, слишком глупым, чтобы дослужиться до хорошего места. Вся слава семейства Хокинс заключалась в том, что старшая дочь вышла замуж за бристольского джентльмена, жившего на широкую ногу: держал аж два экипажа! Это было все, чем могла похвастать мисс Хокинс.
Свои чувства и соображения на сей счет Эмма охотно внушила бы Харриет, но увы: искоренить любовь в сердце подруги оказалось труднее, нежели заставить ее влюбиться. Никакие увещевания не помогали мисс Смит забыть того, кто наполнил собой многочисленные пустоты ее ума. Его нельзя было прогнать, но, вероятно, можно было вытеснить другим — да, уж это наверняка. Даже Роберт Мартин казался вполне пригодным. Ну а более ничто, как полагала Эмма, не могло излечить Харриет. Бедняжка принадлежала к числу тех женщин, которые, раз влюбившись, уже не исцеляются от любви. Возвращение мистера Элтона из Бата усугубило ее страдания, ибо теперь предмет то и дело попадался ей на глаза. Эмма видела викария всего однажды, но Харриет по два, а то и по три раза на дню непременно встречалась, или видела издалека, или слышала его голос, или замечала мелькнувшую его спину. Такие мелочи, подогревавшие ее любопытство и дразнившие воображение, не позволяли милому образу меркнуть. Более того, мистера Элтона без конца поминали в ее присутствии. Везде, кроме хартфилдской гостиной, она бывала окружена теми, кто не видел в викарии ни малейшего изъяна и находил его предстоящую женитьбу самым занимательным из всех возможных предметов беседы. Казалось, все, кто находился в пределах слышимости оживленно обсуждали только то, что касалось викария: дел, доходов, слуг, меблировки дома. Любовь Харриет укреплялась бесчисленными похвалами мистеру Элтону, а боль растравлялась разговорами о счастливице мисс Хокинс и лицезрением неизменного жениховского ликования: и то, с каким видом прошагал он под окнами дома, и даже то, как сидела на нем шляпа, казалось, доказывало пылкость его чувств к избраннице.
Если б не раскаяние и не сострадание к бедняжке Харриет, Эмму, пожалуй, позабавили бы колебания ее влюбленного ума: мистер Элтон и Мартины поочередно овладевали помыслами мисс Смит, будучи друг для друга действенным противоядием. Женитьба первого лечила рану после внезапной встречи со вторыми, а боль от известия о скорой свадьбе смягчена была тем, что через несколько дней после случая в лавке Элизабет Мартин зашла к миссис Годдард. Мисс Смит, не оказавшаяся дома, получила по возвращении записку, очень ее растрогавшую, ибо в словах писавшей ощущалась лишь малая примесь упрека при безусловном преобладании добрых чувств. До возвращения мистера Элтона Харриет только о том и думала, что бы предпринять в ответ, причем в действительности ей хотелось сделать больше, нежели она готова была признать. Но вот викарий возвратился из Бата, и все прежние мысли улетучились из головки его поклонницы. Покамест он был в Хайбери, о Мартинах она не помышляла, однако на следующее же утро после его повторного отъезда Эмма, желая утешить подругу, предложила ей нанести Элизабет Мартин ответный визит.
Какой прием Харриет встретит, что ей следует говорить или делать, а чего разумнее избегать — об этом Эмма размышляла не без некоторой тревоги. Быть может, стоило вовсе пренебречь приглашением войти? Нет, это значило бы выказать неуважение и неблагодарность к матери и сестрам Роберта Мартина. Однако возобновлять опасное знакомство…
После долгих сомнений Эмма решила: пусть Харриет навестит Мартинов, но сделает это так, чтобы они, если не глупы, ощутили формальную холодность визита. Она отвезет подругу в своем экипаже, высадит возле фермы, а сама проедет чуть дальше и вернется до того, как что-либо успеет навредить делу: какие-то действия хозяев или воспоминания о прошлом. Мартины ясно увидят, какие границы установлены отныне для знакомства с ними. Ничего лучшего Эмма придумать не сумела. Даже собственное ее сердце не вполне одобряло этот замысел, ощущая в нем неблагодарность, едва прикрытую учтивостью, и все же осуществить его было необходимо. Иначе что могло статься с Харриет?