еселее обыкновенного: на лице играл румянец, глаза горели. Можно было спросить у нее, долго ли идет письмо из Ирландии и много ли берут за доставку, однако эти вопросы так и не слетели с языка мисс Вудхаус. Эмма сдержала любопытство, твердо вознамерившись не произносить ни единого слова, способного ранить Джейн Фэрфакс.
Рука об руку проследовали они за другими дамами. Лица обеих выражали доброжелательность, как нельзя более соответствующую их красоте и благовоспитанности.
Глава 17
После обеда дамский кружок распался на две отдельные пары, чему Эмма не сумела помешать. Миссис Элтон с такой бестактной настойчивостью завладела Джейн Фэрфакс, пренебрегая хозяйкой дома, что последней почти ничего не оставалось, кроме как беседовать с миссис Уэстон или вовсе молчать. Жена викария никому не давала выбора. Стоило Джейн на какое-то время ее остановить, она тут же принималась говорить снова. И хотя беседа велась большей частью полушепотом (особенно со стороны миссис Элтон), Эмма не могла не слышать, о чем идет речь. Почта, опасность простуды, доставка писем, дружеские услуги — вдоволь наговорившись обо всем этом, пасторша избрала новый предмет, который, вероятно, пришелся мисс Фэрфакс еще менее по вкусу, чем предыдущие. Миссис Элтон принялась расспрашивать о месте, которого Джейн для себя искала, и уверять ее в собственном желании непременно помочь:
— Уже настал апрель! Я начинаю о вас беспокоиться. Ведь не успеем мы оглянуться, как придет июнь.
— Но я не задавалась целью найти место к июню или к другому определенному месяцу. Я просто решила ждать до лета.
— Так у вас еще нет ничего на примете?
— Я пока ничего и не искала. Сейчас я не хочу этого делать.
— Ах, милочка, начинать всегда следует заблаговременно. Вы не представляете себе, до чего нелегко найти именно то, чего бы хотелось.
— Я не представляю? — воскликнула Джейн, тряхнув головой. — Дорогая миссис Элтон, разве кто-нибудь мог думать об этом больше, чем я?
— Но вы не знаете света, как знаю его я. Вам неизвестно, сколько претенденток отыскивается на всякое хорошее место. Пока жила в «Кленовой роще», я видела множество примеров. У миссис Брэгг, кузины мистера Саклинга, отбою не было от кандидаток. Всем хотелось заполучить место гувернантки в ее семье, ведь она вращается в самом изысканном обществе. Восковые свечи в классной — многие даже и не мечтают о таком! Ежели выбирать из всех домов Королевства, то я, как нигде, желала бы видеть вас в ее доме.
— Полковник и миссис Кэмпбелл намерены возвратиться в город к Иванову дню. Некоторое время я должна буду провести с ними: уверена, что они об этом попросят, — и только потом, вероятно, смогу вполне собой располагать. Посему прошу вас пока не утруждать себя наведением справок.
— Утруждать? Ох уж эта ваша щепетильность! Вы боитесь меня затруднить, но, уверяю вас, дорогая моя Джейн, Кэмпбеллы едва ли могут быть более озабочены вашей будущностью, чем я. На днях я напишу миссис Партридж и строго-настрого велю, чтобы держала ухо востро и тотчас дала знать, ежели подвернется что-нибудь подходящее.
— Я вам признательна, но прошу вас не говорить ей обо мне, покуда не настала пора. Не хочу никого обременять.
— Но, милое мое дитя, время не стоит на месте. Нынче уже апрель, скоро наступит июнь, за ним и июль, а задача наша не из легких. Ах как вы забавляете меня своей неопытностью! Такое место, какого вы достойны и на каком ваши друзья желают вас видеть, не всегда бывает свободно и не так-то просто его получить. Нет, начинать наводить справки нужно немедля.
— Прошу прощения, мэм, но я не намерена этого делать. Я и сама пока ничего предпринимать не буду, и не хотела бы, чтобы кто-то что-либо предпринимал без моего согласия. Я начну искать место тогда, когда назначу себе срок. Долгого ожидания я не боюсь. В Лондоне есть конторы, обратившись в которые можно быстро что-нибудь получить. Там, знаете ли, продают людей — если не плоть их, то ум.
— Ах, помилуйте! «Продают плоть»! Какие вещи вы говорите! Ежели вы имеете в виду торговлю рабами, то уверяю вас: мистер Саклинг всегда был, можно сказать, сторонником отмены рабства.
— Нет, я не имела в виду торговлю рабами, — ответила Джейн. — Поверьте, я думала лишь о торговле гувернантками. Те, кто ею занят, разумеется, не несут на себе такого бремени вины, которое лежит на работорговцах, но меньше ли страдают жертвы, я, пожалуй, не знаю. Я лишь хочу сказать, что есть конторы по найму, и, обратившись туда, я, без сомнения, очень быстро получу какое-нибудь место.
— «Какое-нибудь место»? — ужаснулась миссис Элтон. — Быть может, оно удовлетворило бы вас саму (мне известна ваша скромность), но не ваших друзей. Они не допустят, чтобы вы приняли первое попавшееся предложение и оказались в заурядном семействе, которое не вращается в высшем свете и не может себе позволить жить на широкую ногу.
— Очень вам обязана, но к роскоши я совершенно равнодушна. Я вовсе не стремлюсь попасть в богатый дом. Напротив, мое унижение, полагаю, станет от этого еще больше. Чем сильнее неравенство, тем тяжелее мне придется. Служить в семье джентльмена — это все, чего я хочу.
— О, я вас знаю, знаю! Вы со всем готовы примириться. Я же буду несколько более придирчива, и добрые Кэмпбеллы, уверена, со мной согласятся. Ваши удивительные таланты дают вам право вращаться в высших кругах. Одних музыкальных ваших умений довольно, чтобы вы могли назначать свои условия, иметь столько комнат, сколько пожелаете, и проводить в обществе хозяев дома столько времени, сколько вам угодно. Вернее… если б вы играли еще и на арфе, тогда бы вам непременно было позволено все это. Однако, помимо игры на фортепьяно, вы ведь еще и чудесно поете. Да, я уверена, что и без арфы вы можете себе позволить выбирать. Ни мне, ни Кэмпбеллам не видать покоя, пока вы не устроитесь с почетом и всеми удобствами.
— Для меня любое место гувернантки столь же почетно, сколь и удобно. Нет нужды отличать одно от другого. Как бы то ни было, я убедительно прошу вас в настоящее время ничего для меня не искать. Я чрезвычайно признательна вам, миссис Элтон, признательна всем, кто мне сочувствует, но до лета решительно не хочу наводить никаких справок. Еще два-три месяца я пробуду там, где я есть, и той, кто я есть.
— Я, поверьте, тоже не шучу, — возразила миссис Элтон задорно. — Я сама буду настороже и всем друзьям своим велю зорко следить за тем, чтобы ни одна действительно завидная вакансия не была нами упущена.
Разговор все продолжался и продолжался в этом духе до тех самых пор, пока в комнату не вошел мистер Вудхаус, явив новый предмет для тщеславной болтовни миссис Элтон. Эмма слышала, как она все тем же полушепотом сказала Джейн:
— Ах, вот и наш милый старенький кавалер! Только подумайте, до чего это галантно — выйти к нам, дамам, прежде всех других джентльменов. Славное создание! Верьте мне, я его обожаю. На мой взгляд, такая причудливая старомодная учтивость куда лучше нынешней развязности, которая временами вызывает во мне отвращение. Слыхали бы вы, с какими речами наш добрый старичок адресовался ко мне за обедом! Я, право, даже стала опасаться, как бы мой caro sposo не приревновал. Я определенно пользуюсь особым расположением мистера Вудхауса: он и платье мое заметил. А нравится ли оно вам? Это выбор Селины. Красиво, полагаю, но не слишком ли богато украшено? Терпеть не могу чересчур пышных туалетов — вычурность в одежде меня прямо-таки страшит. Теперь мне, однако, приходится украшать себя, ведь все этого ждут: новобрачная, знаете ли, должна иметь подобающий вид, — но сама я предпочитаю одеваться просто. Мне куда приятней носить скромное платье, нежели роскошное. Полагаю, я в меньшинстве. Простоту ценят немногие: всем подавай блеск и пышность. Вот так же, как и это платье, я хотела бы отделать другое — серебристо-белое, поплиновое. Как по-вашему, хорошо ли будет?
Вскоре после того как все общество вновь собралось в гостиной, вошел мистер Уэстон. Он возвратился домой под вечер и, отужинав, пешком отправился в Хартфилд. Его появления давно ждали, и сюрпризом оно не стало, однако принесло немало радости. Мистер Вудхаус был теперь почти в той же мере счастлив, в какой обеспокоился бы, если б новый гость пришел раньше. Один лишь Джон Найтли пребывал в немом удивлении, до глубины души потрясенный тем, что человек, целый день хлопотавший в Лондоне, пожертвовал возможностью провести тихий вечер дома, отправившись на своих двоих за полмили в чужое имение, с тем чтобы на ночь глядя оказаться в смешанной компании, терпеть шум да еще и силиться быть учтивым. На взгляд Джона Найтли, тому, кто с восьми утра находился в движении, на исходе дня лучше бы лечь в постель; тому, кто с утра разговаривал, лучше бы теперь помолчать; тому, кто толкался в толпе, лучше бы остаться наедине с самим собой. Неужели человек мог по доброй воле покинуть уютный свой очаг и вновь устремиться во внешний мир под покровом холодных и слякотных апрельских сумерек? Благо бы еще собирался вместе с женой поскорее возвратиться домой, но на деле его появление могло скорее продлить вечеринку, нежели ускорить ее окончание. В недоумении взглянув на мистера Уэстона, Джон Найтли пожал плечами и произнес:
— Даже от него я такого не ожидал.
Сам мистер Уэстон, между тем, даже не подозревал, что явился предметом негодования. Как всегда веселый и бодрый, он по праву проведшего день в отъезде сделался главным рассказчиком. Ответив на расспросы жены касательно ужина и заверив ее в том, что слуги в точности исполнили все данные ею наказы, мистер Уэстон сперва сообщил обществу услышанные в городе новости, а затем перешел к семейным делам, которые, однако, находил бесспорно интересными для всех присутствующих. Дорогой он встретил почтальона, который нес письмо Фрэнка к миссис Уэстон, и взял на себя смелость распечатать конверт.
— Теперь прочитай ты, — протянул листок жене. — Оно доставит тебе радость. Много времени не потребуется: здесь всего-то несколько строчек. Пускай и Эмма тоже прочтет.