Пока дамы по очереди читали письмо, мистер Уэстон, улыбаясь, говорил негромко, вроде бы только для них, но так, что все могли слышать:
— Как видите, Фрэнк приезжает. Полагаю, это превосходное известие, не так ли? Я ведь всегда говорил, что скоро он возвратится. Энн, дорогая, разве я тебе не говорил? Ты мне все не верила, а теперь сама видишь: на следующей неделе он будет уже в столице, — а то и раньше, осмелюсь предположить. Ведь если миссис Черчилл что-нибудь взбредет в голову, она бывает нетерпелива, как небезызвестный нам лукавый джентльмен. Вероятнее всего, они прикатят в Лондон завтра или в субботу. Болезнь же ее оказалась, конечно, пустяком. Как бы то ни было, это прекрасно, что Фрэнк станет теперь ближе к нам. Дядя и тетя, коли уж приехали, останутся в Лондоне надолго, а он сможет половину времени проводить здесь. Как раз на это я и надеялся. Ну разве не чудесная новость? Ты дочитала, дорогая? А вы, Эмма? Теперь спрячем письмецо. Позднее мы еще успеем о нем наговориться, а покамест я просто упомяну о приезде Фрэнка, чтобы все знали.
Миссис Уэстон очень обрадовалась известию и, не сдерживая себя, выразила свой восторг словом и взглядом. Она была счастлива, сознавала это и знала, что имеет право быть счастливой, а посему с нескрываемой теплотой поздравила мужа. Эмма же не смогла в ту минуту похвастать красноречием, ибо ее занимал разбор собственных чувств. Она взвешивала их, пытаясь понять, сильно ли взволнована, и нашла, что взволнована изрядно.
Мистера Уэстона, однако, вполне удовлетворили сбивчивые слова хозяйки Хартфилда. Слишком счастливый, чтобы зорко наблюдать за ней, и слишком любивший поговорить, чтобы понуждать к этому других, он отошел и стал вкратце пересказывать новость остальным своим друзьям, хотя все присутствующие наверняка уже ее слышали. Того, что кто-то может не разделить его радость, мистер Уэстон даже не предполагал, иначе бы ему, вероятно, показалось, что ни мистер Вудхаус, ни мистер Найтли не пришли в восторг. Их он решил осчастливить сразу же после жены и Эммы, а потом хотел подойти к мисс Фэрфакс, но она чрезвычайно увлеченно беседовала с Джоном Найтли, и прервать их не представлялось возможным. Посему, оказавшись подле миссис Элтон, которая была в тот момент ничем не занята, мистер Уэстон волей-неволей заговорил с нею.
Глава 18
— Надеюсь, скоро я буду иметь удовольствие представить вам моего сына.
Миссис Элтон предпочла усмотреть в этих словах комплимент своей персоне, поэтому благосклонно улыбнулась.
— Полагаю, вам доводилось слышать о Фрэнке Черчилле, — продолжал мистер Уэстон. — И, вероятно, вы также знаете, что он приходится мне сыном, хотя и не носит мою фамилию.
— О да, я буду рада с ним познакомиться. Уверена, что мистер Элтон не упустит случая его навестить, и мы оба станем с нетерпением ждать его к себе.
— Вы очень добры. Фрэнк, я не сомневаюсь, будет чрезвычайно рад. Он приедет в Лондон на следующей неделе, если не раньше. Об этом нам стало известно из его сегодняшнего письма. Утром я повстречал почтальона и, узнав руку сына, позволил себе распечатать конверт, хотя письмо адресовано не мне, а миссис Уэстон. Его главный корреспондент она, я же почти никогда не получаю писем.
— Так вы взяли и запросто прочли то, что предназначалось не вам? Ах, мистер Уэстон! — делано засмеялась миссис Элтон. — Не могу одобрить этого вашего поступка! Прошу вас, не подавайте таких примеров своим соседям. Если все мужья станут так поступать, то нам, женам, право же, придется дать вам отпор. Ох, мистер Уэстон, не ожидала я от вас такого!
— Такие уж мы существа — мужчины. Остерегайтесь нас, миссис Элтон. А в письме сказано — оно коротенькое, писано впопыхах, просто чтобы нас известить, — что они всем семейством едут в Лондон. Это из-за миссис Черчилл: зимою ей нездоровилось, в чем она винит холодный энскомский климат. Все они, не теряя времени, отправились на юг.
— В самом деле? Из Йоркшира? Энском, надо полагать, в Йоркшире?
— Верно, в ста девяноста милях от Лондона — расстояние немалое.
— Да, это и правда далеко. На шестьдесят пять миль дальше «Кленовой рощи». Но, мистер Уэстон, что такое расстояние для людей с большим достатком? Вы будете поражены, ежели узнаете, какие путешествия совершает порой мой братец мистер Саклинг. Вы не поверите, но однажды они с мистером Брэггом дважды за неделю съездили в Лондон и обратно на четверке лошадей.
— Для Черчиллов удаленность от столицы не единственная беда, — заметил мистер Уэстон. — Миссис Черчилл неделю не поднималась с кушетки. В прошлом письме Фрэнк писал, что она жаловалась на слабость. Им с дядюшкой приходилось держать ее под руки, иначе она не в могла даже в зимний сад выйти! По всей видимости, тогда она в самом деле очень обессилела, зато теперь ей до того не терпится скорее попасть в Лондон, что они намерены провести в дороге не более двух ночей, как пишет Фрэнк. Согласитесь, миссис Элтон: у нежных дам поистине удивительные организмы.
— Ну уж нет, в этом я с вами не соглашусь. Я всегда стою на стороне своего пола. Вынуждена вас предостеречь: ежели станете нападать на женщин, обретете в моем лице злейшего врага. Я всегда защищаю своих сестер. Уверяю вас, если б вы знали, как Селина ненавидит постоялые дворы, вы бы не удивлялись желанию миссис Уэстон провести в дороге сколь возможно меньше ночей. Селина говорит, что это для нее сущий кошмар, и я, по-видимому, отчасти переняла ее придирчивость. Из предосторожности Селина всегда путешествует с собственным постельным бельем. Возможно, миссис Черчилл делает так же?
— Верьте моему слову: миссис Черчилл делает все, что делают другие утонченные леди. В целой округе не уступит она ни одной даме…
Миссис Элтон с жаром прервала его:
— Ах, помилуйте, Селина отнюдь не стремится быть утонченной! Пускай у вас не складывается ложное мнение о ней!
— Неужели? А миссис Черчилл, напротив, такая утонченная дама, что другой такой и не сыскать.
Миссис Элтон пожалела о горячности своего восклицания, поскольку в действительности отнюдь не возражала, чтобы ее сестру считали образцом изысканности, однако не успела она подготовить себе путь к отступлению, как мистер Уэстон заговорил снова:
— Особой любви к миссис Черчилл я не питаю, как вы, вероятно, уже заподозрили, но это между нами. Она души не чает в моем сыне, посему я не стану дурно о ней говорить. К тому же теперь она нездорова. Правда, ежели судить по ее же словам, то здорова она не бывает никогда. Я бы не многим отважился сказать такое, миссис Элтон, но не очень-то верю в ее недуги.
— Ежели она в самом деле больна, то почему бы, мистер Уэстон, ей не отправиться в Бат? Ну или в Клифтон?
— Миссис Черчилл забрала себе в голову, будто Энском слишком холоден для нее. На самом же деле, полагаю, он попросту ей наскучил. Она дольше обыкновенного никуда не выезжала и теперь захотела разнообразия. Энском — уединенное место. Прекрасное, но очень уединенное.
— О, как и «Кленовая роща»! Поместье моего брата мистера Саклинга очень удалено от проезжей дороги. Столько зелени вокруг, такой простор! Кажется, будто вы одни в целом мире! Однако миссис Черчилл, очевидно, не обладает здоровьем и силами Селины, чтобы наслаждаться таким уединением. Или, быть может, для жизни в сельской глуши ей недостает душевного богатства. Я не устаю повторять, что душевное богатство никогда не бывает чрезмерным для женщины. Ах, сама я, слава богу, щедро им наделена и могу совершенно не зависеть от общества.
— В феврале Фрэнк уже приезжал к нам, пробыл две недели.
— Помню-помню: я об этом слыхала. Приехав снова, он увидит прибавление в хайберийском обществе, если, конечно, мне позволительно считать себя прибавлением. Думаю, он и не слышал о том, что здесь многое изменилось.
Требование комплимента было слишком очевидно, чтобы мистер Уэстон мог оставить его без внимания, поэтому в тот же миг с подобающей галантностью воскликнул:
— Любезнейшая сударыня! Ни у кого, кроме вас самой, не могло бы возникнуть такого подозрения! Я ни секунды не сомневаюсь: в последнее время моя супруга только и писала ему, что о миссис Элтон!
Исполнив свой долг, мистер Уэстон мог возвратиться к разговору о сыне:
— Когда Фрэнк уехал, нам оставалось лишь предполагать, когда он приедет снова, и сегодняшнее известие вдвойне для нас отрадно, оттого что совершенно неожиданно. Вернее сказать, я-то всегда был убежден: скоро подвернется счастливый случай и Фрэнк сможет возвратиться, — однако никто мне не верил: ни миссис Уэстон, ни даже он сам. Оба они потеряли надежду. Дескать, ни за что ему не вырваться, дядя и тетка больше его от себя не отпустят, и так далее. А я всегда верил в нашу удачу и оказался прав. За годы моей жизни, миссис Элтон, я не раз замечал: если в этом месяце дела идут плохо, то в следующем они непременно наладятся.
— Очень верно, мистер Уэстон, совершенно верно. Именно так я и говорила одному присутствующему здесь джентльмену в пору его жениховства. Ежели обстоятельства складывались не самым благоприятным образом и подготовка к свадьбе продвигалась не с той быстротой, которая отвечала его чувствам, он склонен был впадать в отчаяние и восклицал: «До мая не видать нам шафранного плаща Гименея!» О, какие усилия я прилагала, чтобы победить в нем угрюмость и внушить ему более радужные мысли! А всему виной было отсутствие подходящей кареты… Помню, однажды утром он явился ко мне в полном отчаянии…
Тут миссис Элтон слегка закашлялась, чем мистер Уэстон не замедлил воспользоваться:
— Вот вы изволили упомянуть май месяц. Именно в мае миссис Черчилл рекомендовали — или она сама так решила — уехать из Энскома в более теплое место, а именно в Лондон, потому мы и надеемся видеть Фрэнка чаще. Время самое что ни на есть подходящее: дни стоят длинные, погода приятная: не слишком жаркая, — что очень располагает к прогулкам. Мы все остались очень довольны прошлым приездом моего сына, однако выдалось много сырых унылых дней, какие нередки в феврале. Мы и половины не переделали из того, что хотели, зато теперь сможем проводить время с полным удовольствием. И я не знаю, миссис Элтон: вероятно, не быть уверенным в том, когда им