есь, если я стану делать вам комплименты, но, право, мисс Вудхаус, вы сегодня прямо-таки… А как вам прическа Джейн? Уж вы-то знаете в этом толк. Она причесывалась сама. Это просто чудо, до чего ловко она управляется со своими волосами. Ни один лондонский парикмахер, мне кажется, не сумел бы так. Ах, кого я вижу! Доктор Хьюз и миссис Хьюз! Подойду-ка я к ним на минутку. Как поживаете? Хорошо, благодарю вас. Чудесный вечер, не правда ли? А где же мистер Ричард? Да вон же! Но не буду его беспокоить. Пускай лучше беседует с молодыми дамами. Как поживаете, мистер Ричард? Я видела вас днями, когда вы проезжали мимо. Ах, и миссис Отуэй здесь! И добрейший мистер Отуэй, и мисс Отуэй, и мисс Кэролайн. О, сколько здесь собралось друзей! Мистер Джордж, мистер Артур! Как поживаете? Как поживаете? Прекрасно, очень вам признательна. Кажется, еще одна карета подъехала? Кто бы это мог быть? Верно, почтенные Коулы? Ах, это истинное наслаждение — находиться среди стольких добрых знакомых! А до чего славно растоплен камин! Я совсем уже согрелась. Не нужно кофею, спасибо, я его не пью. Немножко чайку, если можно, сэр. Прошу вас, не спешите. О, вот уж и чай! Благодарю. Как все прекрасно устроено…
Когда мисс Бейтс наконец умолкла, Эмма невольно услышала разговор между миссис Элтон и мисс Фэрфакс, стоявшими чуть позади. Фрэнк, оказавшийся поблизости, был задумчив: вероятно, тоже слышал. Миссис Элтон осыпала Джейн бесчисленными комплиментами, которые та приняла с подобающей спокойной учтивостью, и теперь пасторша, очевидно, ждала ответных дифирамбов. Их не последовало, и тогда она спросила:
— Как вы находите мое платье? Хорошо ли оно отделано? А как вам моя прическа? Это все Райт.
На эти и многие другие подобные вопросы Джейн терпеливо давала вежливые ответы, а когда они иссякли, миссис Элтон опять заговорила:
— Вообще-то никто не думает о нарядах меньше, чем я. Но при таких обстоятельствах, когда все взгляды устремлены на меня… К тому же из уважения к Уэстонам, которые, не сомневаюсь, дают этот бал главным образом в мою честь, я обязана выглядеть не хуже остальных. Что-то я почти не вижу жемчугов, кроме тех, которые на мне… А Фрэнк Черчилл, насколько я понимаю, отличный танцор? Посмотрим, годимся ли мы друг другу в партнеры. Фрэнк Черчилл, безусловно, превосходный молодой человек. Он мне очень понравился.
В эту минуту Фрэнк так энергично заговорил с Эммой, что она не могла не подумать, будто адресованные ему похвалы достигли его ушей, и он предпочел не слышать продолжения. На какое-то время голоса дам перестали быть слышны, но затем, когда миссис Элтон присоединился супруг, она воскликнула, перекрывая всеобщий шум:
— О, наконец-то вы отыскали нас в нашем уединении! А я как раз говорю Джейн, что вы уж, верно, соскучились.
— Джейн? — повторил Фрэнк Черчилл тоном неприятного удивления. — По-моему, это уж слишком, но мисс Фэрфакс, кажется, не испытывает неудовольствия.
— Как вам нравится миссис Элтон? — шепнула Эмма.
— Никак.
— Вы неблагодарны.
— Неблагодарен? Что вы хотите этим сказать? — Внезапно он перестал хмуриться и улыбнулся. — А впрочем, не говорите: предпочту не знать. А где, кстати, мой отец? Скоро ли мы начнем танцевать?
Эмма не понимала того странного настроения, которое, как ей казалось, овладело Фрэнком Черчиллом. Он отошел, чтобы найти мистера Уэстона, и вскоре возвратился вместе с ним и с мачехой. Они столкнулись с небольшим затруднением, о котором должны были сообщить мисс Вудхаус: миссис Уэстон вдруг пришло в голову, что ей, пожалуй, придется просить миссис Элтон открыть бал. Новобрачная, по-видимому, ждет такой просьбы. А вообще-то они предполагали возложить эту почетную обязанность на мисс Вудхаус. Эмма стойко приняла огорчительную новость.
— Кто же будет ее кавалером? — спросил мистер Уэстон. — Миссис Элтон, очевидно, ожидает приглашения от Фрэнка.
Фрэнк тотчас повернулся к Эмме, с тем чтобы востребовать уже обещанные ему два первых танца. Заметив, с каким одобрением посмотрел на него отец, миссис Уэстон заявила, что танцевать с миссис Элтон должен сам устроитель торжества, и общими усилиями они легко убедили мистера Уэстона согласиться.
Итак, мистер Уэстон и жена викария получили право открыть бал, а мистер Черчилл и мисс Вудхаус стали за ними. Эмме пришлось уступить первенство миссис Элтон, хотя она привыкла считать королевой всех праздников себя. От такой обиды она почти готова была признать преимущество замужнего положения перед незамужним. Миссис Элтон, в отличие от мисс Вудхаус, получила возможность вполне удовлетворить свое тщеславие. И пусть поначалу ей хотелось танцевать с Фрэнком Черчиллом, замена оказалась более чем достойной: мистер Уэстон как хозяин бала стоял, пожалуй, выше своего сына.
Невзирая на маленькое разочарование, которое ей пришлось пережить, Эмма счастливо улыбалась. Отрадно было видеть, как выстраивается внушительная цепочка пар, и предвкушать часы необыкновенного веселья. Лишь одно, пожалуй, все-таки ее огорчало: мистер Найтли в танцах не участвовал, стоял в стороне, что отнюдь ему не подобало, поскольку он еще слишком молод, чтобы оказаться среди почтенных мужей и отцов, которые обыкновенно делают вид, будто наблюдают за танцующими, а на самом же деле только и ждут, как бы скорее составилась партия в роббер. Высокий и статный, мистер Найтли разительно выделялся среди грузных сутулых фигур пожилых мужчин и, на взгляд Эммы, не мог не обращать на себя внимания всех присутствующих. За исключением ее партнера даже из молодых людей никто не выдерживал сравнения с ним. Мистер Найтли сделал несколько шагов вперед, и этих шагов было довольно, чтобы угадать, с какой благородной и вместе с тем естественною грацией он танцевал бы, если бы взял на себя труд. Всякий раз, когда Эмма ловила его взгляд, он принужденно улыбался, в остальное же время смотрел угрюмо. Ей жаль было, что ее свойственник так не любит балы и Фрэнка Черчилла. Мистер Найтли как будто наблюдал за ней, но вряд ли любуясь танцем (Эмма старалась не обольщаться) — скорее оценивая ее поведение, чего она, однако, не боялась, потому что нисколько не кокетничала с кавалером. То, как они держались друг с другом, гораздо больше напоминало веселую приятельскую непринужденность, чем флирт. Чувство Фрэнка остыло — сомневаться в этом не приходилось.
Бал удался. Беспрестанные заботы миссис Уэстон оказались не напрасны. Все были так довольны, что похвалы, обыкновенно приберегаемые до завершения торжества, сыпались на устроителей с самого начала. Событий, особенно важных и достойных запоминания, произошло не больше, чем обыкновенно происходит на подобных вечерах, и все же один случай показался Эмме весьма значимым.
На два последних танца, после которых начинался ужин, для Харриет не нашлось партнера. Она оказалась единственной молодой леди, оставшейся сидеть у стены. Отчего так вышло, Эмма поняла не сразу: до сих пор для всех дам хватало кавалеров, — но все стало ясно, когда увидела мистера Элтона, праздно расхаживавшего по залу. Он ни за что не пригласил бы Харриет, если бы мог этого избежать, и наверняка собирался укрыться в игральной комнате. Но нет, вопреки ожиданиям Эммы, викарий не имел намерения спасаться бегством. Он прошел туда, где сидели наблюдавшие за танцами, и, обменявшись с кем-то несколькими словами, стал фланировать, словно хотел похвастать своей свободой. Не избегал он и того, чтобы оказываться прямо перед мисс Смит или разговаривать с теми, кто был с ней рядом. Эмма все это видела. Еще не начав танцевать, она шла вдоль ряда пар к своему месту, а дойдя до середины, оглянулась: мистер Элтон и Харриет были прямо у нее за спиной. Видеть викария ей не хотелось, и она тотчас отвернулась, однако оказалась невольным слушателем его беседы с миссис Уэстон. Пасторша, стоявшая перед Эммой, тоже, очевидно, слушала и, более того, даже подбадривала супруга многозначительными взглядами. Милая добросердечная устроительница бала поднялась со своего кресла и подошла к викарию:
— Вы не танцуете, мистер Элтон?
— Отчего же? — тотчас откликнулся тот. — Охотно, ежели вы согласитесь быть моей дамой.
— Я? Ах нет, я найду вам лучшую пару, поскольку сама не танцую.
— Если миссис Гилберт желает танцевать, то я опять же с удовольствием, хоть и начинаю уже превращаться в почтенного женатого мужчину, для которого дни забав миновали.
— Миссис Гилберт не танцует, но в этом зале есть одна юная леди, еще не ангажированная. Это мисс Смит.
— Мисс Смит? О, я и не приметил. Вы очень любезны, но я женатый человек и танцевать мне, увы, уж поздно. Прошу меня простить. Я с готовностью исполню любую другую вашу просьбу, но танцы — это не по мне.
Миссис Уэстон ничего не ответила, однако Эмма могла себе представить, в каком неприятном удивлении возвращалась она на свое место. Так вот, значит, каков он — мистер Элтон! Милый, любезный, обходительный мистер Элтон! Эмма снова на секунду обернулась: викарий подошел к мистеру Найтли, намереваясь, по-видимому, завести с ним беседу и между тем с торжествующей улыбкой поглядывая на жену. Более Эмма не оглядывалась. Сердце у нее пылало, и она опасалась, что таким же пламенем горят ее щеки.
Однако через минуту взгляду мисс Вудхаус представилась более отрадная картина: Харриет шла танцевать, ведомая мистером Найтли! Никогда еще Эмма не испытывала такого удивления и почти никогда — такой радости, как в этот момент. Ей не терпелось от всего сердца поблагодарить мистера Найтли за приятнейшую услугу, которую он оказал им обеим. Расстояние между ними было слишком велико, чтобы она могла заговорить с ним, но, едва ей удалось поймать его взгляд, ее лицо выразило ему очень многое.
Как и следовало предполагать, мистер Найтли оказался превосходным танцором. Эмма, пожалуй, даже позавидовала бы Харриет, если бы не давешние огорчительные обстоятельства и не то безмерное удовольствие, каким теперь светилось ее счастливое личико. Окрыленная тем, что ей выпала честь танцевать с самим мистером Найтли, Харриет подпрыгивала выше обыкновенного и дальше обыкновенного выбегала внутрь круга. Улыбка не сходила с ее губ.