— Боже правый! Как же это могло быть? Верно, мне приснилось, хотя я не сомневался… Мисс Смит, вы как будто устали? Ну ничего, скоро будете дома.
— Что такое? Что ты сказал, Фрэнк? Перри решил завести выезд? — вмешался в их диалог мистер Уэстон. — Я рад, что он может позволить себе экипаж. Ты, должно быть, слышал это от него самого, верно?
— Нет, сэр, — рассмеялся Фрэнк, — по всей видимости, я ни от кого этого не слышал. Очень странно! Я был уверен, что миссис Уэстон писала мне об этом в Энском много недель назад, причем в подробностях, однако она уверяет, что ей ничего не известно. Значит, мне это приснилось — такое со мной бывает. Когда я вдали от Хайбери, то часто вижу во сне здешних жителей. Близкие друзья уже посетили меня в сновидениях, и, похоже, настал черед мистера и миссис Перри.
— И правда престранно, — согласился с сыном мистер Уэстон, — что тебе приснился такой связный сон о людях, которых ты вполне мог вовсе позабыть, находясь в Энскоме. Миссис Перри, заботясь о здоровье мужа, уговаривает его завести выезд! Рано или поздно это, не сомневаюсь, случится. Твой сон разве только немного опережает явь. До чего правдивы иногда бывают наши сновидения, а порой, напротив, состоят из сплошных нелепостей! Как бы то ни было, Фрэнк, твой сон определенно показывает, что мыслями ты всегда в Хайбери, даже если принужден отсутствовать. А вам, Эмма, я полагаю, тоже часто снятся сны?
Мисс Вудхаус пошла вперед своих гостей, чтобы подготовить папеньку к их появлению, поэтому не слышала заданного ей вопроса, и намек мистера Уэстона остался не замечен.
— Что ж, сказать по правде, — воскликнула мисс Бейтс, на протяжении последних двух минут тщетно пытавшаяся завладеть вниманием присутствующих, — ежели желаете знать мое мнение, то, несомненно, мистер Черчилл… О, я не хочу сказать, будто он не видел такого сна… Мне и самой, уверяю вас, подчас снятся престранные вещи… Но если уж вы меня спросите, то я вам скажу, что весной Перри действительно думали приобрести экипаж. Миссис Перри сама сказала об этом моей матушке, и Коулы тоже знали. Вообще же это был секрет, и о нем никому не говорили — только подумали дня три, да и все. Миссис Перри очень увлеклась мыслью о коляске. Однажды утром она пришла к моей матушке в большом воодушевлении: ей показалось, будто мистер Перри готов уступить ее уговорам. Джейн, помнишь, как бабушка рассказывала нам об этом, когда мы возвратились домой? Куда ж мы тогда ходили на прогулку? Не припомню… В Рэндалс, вероятно? Да, верно, в Рэндалс. Миссис Перри всегда очень любила мою матушку. Да и кто ее не любит? Так вот про коляску она ей шепнула по секрету. Кроме нас, просила никому не говорить. И до сего дня я ни одной живой душе не обмолвилась об этом. Впрочем, не могу ручаться, что ненароком кому-нибудь не намекнула. Я ведь иногда и сама не замечу, как что-нибудь у меня с языка слетит. Люблю поговорить — уж вы-то знаете. Все болтаю и болтаю. Случается, что и лишнего иногда сболтну. Быть как Джейн я не умею, а хотела бы: уж она никогда ничего не скажет не подумав. Да где ж она? Ах вот где — прямо за нами. Так я говорю, что прекрасно помню тот день, когда к нам пришла миссис Перри… В самом деле удивительный сон!
Тем временем вся компания приблизилась к дому. Мистер Найтли успел бросить взгляд на племянницу мисс Бейтс прежде ее самой. Сперва увидев на лице Фрэнка Черчилла замешательство, которое тот пытался скрыть под маской усмешки, он невольно перевел взор на Джейн. Она возилась со своею шалью и действительно немного отстала. Мистер Уэстон вошел, меж тем как два других джентльмена задержались, чтобы пропустить мисс Фэрфакс вперед себя. В эту секунду мистер Найтли подметил, что Фрэнк Черчилл нарочно хочет поймать взгляд Джейн. Молодой человек пристально посмотрел на нее, но как будто напрасно: она прошла, не глядя ни на одного джентльмена, ни на другого.
Продолжать расспросы о сне казалось более неуместно, и мистер Найтли, принужденный довольствоваться тем, что уже услышал, сел вместе со всеми за большой круглый стол. Одна только Эмма могла уговорить мистера Вудхауса поставить этот предмет, изготовленный по новейшей моде, на место маленького пембрука[18], за которым он на протяжении сорока лет дважды в день вкушал пищу, не смущаясь теснотой. После приятного чаепития никто, казалось, не спешил уходить.
— Мисс Вудхаус, — спросил Фрэнк Черчилл, взглянув на стоявший позади него столик, до которого можно было дотянуться рукой, — ваши племянники забрали свою азбуку? Коробочку с буквами? Помнится, прежде она стояла здесь. Вечер выдался хмурый, более похожий на зимний, нежели на летний. Помнится, как-то утром мы славно провели время, составляя загадки с этими буквами. Сейчас я тоже мог бы загадать вам загадку.
Эмма с готовностью достала шкатулку и высыпала азбуку на стол. Более всех игра занимала их двоих — ее и Фрэнка. Они быстро слагали слова друг для друга и для всякого, кто тоже выказывал к тому охоту. Тихость этой забавы пришлась очень по вкусу хозяину дома, не любившему более шумных увеселений, какие порой предлагал мистер Уэстон. Теперь пожилой джентльмен спокойно сидел, с наслаждением жалея «бедных маленьких мальчиков», которые уже покинули Хартфилд, а если ему под руку случайно попадалась карточка с буквой, восхищался тем, как красиво Эмма ее вывела.
Фрэнк Черчилл загадал слово для мисс Фэрфакс. Та, быстро оглядев сидевших за столом, задумалась. Фрэнк уселся подле Эммы, Джейн напротив, мистер Найтли сбоку, причем выбрал себе такое место, чтобы лучше и незаметнее наблюдать за всеми троими. Мисс Фэрфакс сложила слово и, улыбнувшись, отодвинула его. В этот момент она не смотрела на стол, поэтому буквы не смешались с остальными, а только друг с другом. Над ними тотчас склонилась Харриет, которой, вопреки всем стараниям, до сих пор не удавалось ничего разгадать. Мистер Найтли помог ей, и она торжествующе провозгласила составленное слово: «Оплошность!» Никто бы не понял скрытого смысла этой загадки, если б не зардевшаяся Джейн Фэрфакс. Заметив ее смущение, мистер Найтли тотчас связал слово «оплошность» со сном, о котором недавно шла речь, но в чем именно эта оплошность заключалась, сказать не мог. Что же сталось с его любимицей? Куда подевались ее осторожность и такт? Неужели Фрэнк Черчилл сумел вскружить ей голову? В каждом его шаге мистер Найтли замечал неискренность. Эти буквы, использованные им для тайного флирта, были не просто детской игрой, а частью игры более сложной, основанной на двуличии и обмане.
С сильным чувством негодования, тревоги и недоверия мистер Найтли продолжал наблюдать за Фрэнком Черчиллом и двумя ослепленными барышнями. Загадав для мисс Вудхаус некое короткое слово, молодой джентльмен передал ей буквы с хитрой притворно-застенчивой улыбкой. Эмма рассмеялась, но все же предпочла сделать вид, будто усматривает в загадке нечто заслуживающее порицания:
— Ах что за вздор! Как вам не стыдно!
Взглянув на Джейн, Фрэнк Черчилл сказал:
— Быть может, я передам это слово ей?
Эмма с веселой горячностью возразила:
— Нет-нет, даже думать не смейте!
Не вняв ее протесту, галантный молодой человек, умевший, по-видимому, влюбляться, не испытывая истинных чувств, и нравиться, не будучи подлинно учтивым, придвинул буквы к мисс Фэрфакс и, напустив на себя степенную вежливость, просил ее разгадать слово. Мистер Найтли, сгоравший от нетерпения, воспользовался первой же возможностью, чтобы взглянуть на стол. Мисс Фэрфакс, по всей видимости, нашла разгадку в одно время с ним — то было слово «Диксон». В отличие от мистера Найтли Джейн, очевидно, поняла, отчего ей предложили именно эти шесть букв, и сочла намек оскорбительным. Ощутив устремленные на нее внимательные взоры, она загорелась таким густым румянцем, какого мистер Найтли никогда у нее не видел.
— Я думала, собственные имена загадывать не разрешается.
Не говоря более ни слова, Джейн всем своим видом дала понять, что продолжать игру не намерена, отвернувшись от своих обидчиков. Мисс Бейтс, на которую она обратила взор, воскликнула в ответ на ее молчаливый призыв:
— Ах, верно, моя дорогая! Я сама хотела это сказать. Нам с тобой и вправду пора. Скоро стемнеет, и бабушка начнет беспокоиться. Вы очень любезны, сэр, но мы вынуждены откланяться.
Та поспешность, с какой мисс Фэрфакс поднялась, свидетельствовала о том, что тетушка правильно угадала ее желание.
Джейн хотелось поскорее выйти из-за стола, но в ту же минуту повскакали и остальные, мешая ей выбраться. Мистеру Найтли показалось, будто она, не глядя, решительно отодвинула от себя новое, настойчиво предложенное ей слово. Затем начались поиски ее шали, в коих участвовал и Фрэнк Черчилл. В суете, охватившей полутемную комнату, мистер Найтли не разглядел, как они разошлись.
Сам он задержался в Хартфилде дольше других. Мысли его были всецело заняты давешними наблюдениями. Когда зажгли свечи, он решил, что должен, определенно должен, как преданный друг Эммы, кое о чем ее расспросить. Он не мог видеть ее в такой опасности и не попытаться предостеречь.
— Не согласитесь ли вы разъяснить мне, Эмма, что за шутка заключалась в том последнем слове, которое Фрэнк Черчилл предложил вам и мисс Фэрфакс? Само слово я видел, однако не понял, чем оно могло так позабавить одну девицу и так уязвить другую.
Эмма до крайности смутилась. Ответить правдиво она не могла. Ее подозрения относительно мисс Фэрфакс вовсе не рассеялись, однако ей совестно было признаться в том, что она не держала их при себе.
— Ах! — воскликнула она в явном замешательстве. — Все это ничего не значило. Мы только шутили между собой.
— Смешно, сколько я заметил, было только вам и мистеру Черчиллу, — сурово ответствовал мистер Найтли.
Он надеялся услышать от нее еще что-нибудь, но она молчала, пытаясь занять себя чем угодно — только бы не говорить. Некоторое время он колебался, думая о возможных дурных последствиях непрошеного вмешательства, которое могло оказаться бесплодным. Смущение Эммы, нежелание объяснять некую шутку, понятную только ей и Фрэнку Черчиллу, — все это казалось подтверждением ее неравнодушия к молодому джентльмену. Как бы то ни было, мистер Найтли решился продолжать, поскольку не имел права рисковать благополучием девушки из боязни поставить себя в неприятное положение. Ему надлежало быть готовым к чему угодно — лишь бы не стоять в стороне.