Переступая порог скромного жилища семейства Бейтс, мисс Вудхаус никогда прежде так не радовалась сообщению, что «госпожи дома», никогда не шла по коридору и не поднималась по лестнице со столь искренним желанием доставить приятность хозяйкам, а не насладиться сознанием исполненного долга, полученной благодарностью или пищей для последующих насмешек.
Ее приближение наделало переполох. Послышались голоса и шум. Мисс Бейтс что-то сказала за дверью. Служанка, испуганная и смущенная, спросила, не соблаговолит ли мисс Вудхаус подождать минутку, после чего все-таки впустила ее в гостиную слишком рано. Тетка и племянница тут же спаслись бегством. Впрочем, Эмма мельком увидела Джейн и успела заметить, что у той крайне болезненный вид. Прежде чем закрылась дверь соседней комнаты, до Эммы донеслись слова мисс Бейтс: «Я скажу, что ты в постели, голубушка. Ты и вправду совсем разболелась».
Бедная старушка миссис Бейтс, как всегда любезная и кроткая, выглядела так, будто не вполне понимала смысл происходящего вокруг.
— Боюсь, Джейн нездоровится, — поведала она гостье. — Хоть они и говорят мне, будто все хорошо. Дочь моя сейчас выйдет, мисс Вудхаус. Садитесь, пожалуйста. Ах, до чего некстати Хетти ушла! Сама-то я ничего не могу. Вы нашли себе стул, мэм? Вам удобно? Думаю, она вот-вот будет.
Эмма очень на это надеялась. В какой-то момент ей показалось, будто мисс Бейтс не хочет ее видеть, но вскоре та появилась. Последовали обыкновенные изъявления радости и признательности, однако совесть не позволяла гостье не заметить отсутствия всегдашней многоречивой веселости, непринужденности во взгляде и манерах. Участливыми расспросами о мисс Фэрфакс Эмма надеялась пробудить в мисс Бейтс прежние дружеские чувства, и надежда ее оправдалась.
— Ах, мисс Вудхаус, как вы добры! Вы, верно, уже слышали, раз пришли нас поздравить… Я, однако, не слишком-то и рада… — Мисс Бейтс смахнула слезинку. — Джейн пробыла у нас так долго, и теперь нам очень тяжело с ней разлучаться! У нее ужасно разболелась голова, оттого что она все утро писала длинные-предлинные письма: полковнику Кэмпбеллу, миссис Диксон… И все сквозь слезы. «Голубушка, — говорю я, — ты ослепнешь». Ах, неудивительно, что она плачет. Такая перемена! И хоть нам чрезвычайно повезло — редкой молодой леди, я полагаю, удается так быстро найти столь замечательное место… Не подумайте, мисс Вудхаус, будто мы неблагодарны… Такое везение… — Мисс Бейтс опять залилась слезами. — Но бедная моя душенька! Вы бы видели, как у нее разболелась голова! Коли человек нездоров, то ему и радость не в радость. Бедняжка совсем пала духом. Поглядеть на нее, так нипочем не угадаешь, как она счастлива, что получила такое место. Выйти к вам она не смогла, вы уж ее простите. Она у себя в комнате: я хотела, чтобы она легла. «Голубушка, — говорю я ей, — я скажу, что ты в постели». А она так и не стала ложиться. Все расхаживает по комнате. Письма, говорит, написала, и теперь ей скоро полегчает. Она ужасно огорчится, что не повидала вас, мисс Вудхаус, но вы уж будьте так добры, не взыщите. Мы заставили вас ждать за дверью, мне ужасно совестно… Но у нас тут вышла небольшая сумятица, оттого что мы не слышали стука и тогда только поняли, что к нам посетитель, когда вы были уже на лестнице. «Это, верно, миссис Коул, — говорю я. — Никто другой не пришел бы так рано». А Джейн мне в ответ: «Рано или поздно, сейчас или потом — не все ли равно?» И тут Пэтти нам объявляет, что пришли вы. «Ах, — говорю я Джейн, — это мисс Вудхаус! Уверена, тебе хочется ее повидать». А она отвечает: «Я никого не могу принимать». Поднялась и ушла. Потому-то мы и заставили вас ждать, как ни жаль нам было и ни совестно. «Ну иди, иди, голубушка, раз тебе так надо, — говорю я ей, — а я скажу, что ты в постели».
Мисс Вудхаус слушала с неподдельным интересом. Она давно уже ощущала все нараставшую сердечную расположенность к Джейн и теперь, тронутая ее страданиями, совершенно излечилась ото всех невеликодушных подозрений. Вспоминая прежние свои чувства к мисс Фэрфакс, несправедливые и недобрые, Эмма не удивлялась, что она готова была принять миссис Коул или любого другого старинного приятеля, но только не ее. Говоря от чистого сердца, с искренним сожалением и сочувствием, Эмма выразила надежду на то, что место, относительно которого, по словам мисс Бейтс, все было уже решено, в самом деле окажется для мисс Фэрфакс удобным и выгодным. Конечно, она понимала, как им всем тяжело. Она, признаться, думала, что Джейн намерена оставаться в Хартфилде до возвращения полковника Кэмпбелла из Ирландии.
— Вы так добры! — то и дело повторяла мисс Бейтс. — Вы всегда очень добры.
Это «всегда» причинило Эмме острую боль. Чтобы прервать поток нестерпимых для нее изъявлений благодарности, она без обиняков спросила:
— А могу ли я узнать, куда именно едет мисс Фэрфакс?
— К некоей миссис Смоллридж. Это чудесная женщина, образованнейшая леди, у которой три маленькие дочки — премиленькие девочки. Более теплого места и не придумать. Разве только в семье самой миссис Саклинг или миссис Брэгг, но миссис Смоллридж близко знакома с ними обеими да и живет поблизости — от нее до «Кленовой рощи» четыре мили. Джейн будет жить всего лишь в четырех милях от «Кленовой рощи».
— Полагаю, мисс Фэрфакс получила это место стараниями миссис Элтон?
— Да, добрая миссис Элтон — наш верный неутомимый друг. Она не желала слышать отказа. Не позволила Джейн сразу ответить «нет», когда сообщила ей об этом предложении (дело было позавчера утром, перед самой поездкой в Донуэлл). Джейн ведь сперва не хотела его принимать — как раз по той причине, о которой вы давеча говорили: до возвращения полковника Кэмпбелла она решила ни на что не соглашаться, о чем и говорила миссис Элтон снова и снова. Уверяю вас, я и не предполагала, что Джейн передумает. Но добрая миссис Элтон, которая никогда не ошибается в своих суждениях, оказалась прозорливее меня. Редкий человек проявил бы такое упорство. Ни за что не желала она писать тот ответ, о котором просила ее Джейн. Обещала ждать. И точно! Уже вечером было решено, что Джейн поедет. До чего я удивилась! Мне ведь и в голову не приходило… Джейн отвела миссис Элтон в сторонку, да и говорит: я, мол, поразмыслила о всех преимуществах этого места и решилась его принять. Покуда все не было улажено, я ни сном ни духом об этом не знала.
— Вы провели вечер в доме викария?
— Да, мы все. Миссис Элтон нас пригласила — еще там, на горе, когда мы гуляли с мистером Найтли. «Вы непременно должны провести вечер у нас, — сказала она тогда. — Непременно. Я настаиваю».
— Так мистер Найтли тоже был с вами?
— Нет, он сразу отказался, хотя я думала, что он согласится. Миссис Элтон очень уж его зазывала: дескать, не оставлю вас в покое, — но он все-таки не приехал. Ну а мы с матушкой и Джейн провели вечер в пасторском доме — приятнейший вечер, надо сказать. Общество таких хороших друзей, мисс Вудхаус, всегда отрадно, хотя после утренней поездки все были довольно-таки сильно утомлены. Развлечения, знаете ли, ведь тоже иногда утомляют, а я и не сказала бы, чтобы вчера утром мы очень уж веселились… И все-таки я век буду вспоминать нашу прогулку с удовольствием и с благодарностью за то, что меня пригласили.
— Вы этого, наверное, не знали, но мисс Фэрфакс, очевидно, весь день размышляла о предложенном ей месте?
— Да, осмелюсь предположить.
— Когда бы ни пришлось расставаться, разлука, конечно же, будет тяжела для нее самой и всех ее друзей. Но я надеюсь, что вскоре по прибытии на место она испытает облегчение. Что нравы и образ жизни членов семейства окажутся самыми приятными.
— Спасибо вам, дорогая мисс Вудхаус. В доме миссис Смоллридж Джейн в самом деле найдет все, чего душа пожелает. За исключением Саклингов и Брэггов никто из знакомых миссис Элтон не воспитывает своих малюток в столь роскошной и изысканной обстановке. Миссис Смоллридж — чудесная женщина, дом ее почти не уступает «Кленовой роще», и нигде, кроме как у Саклингов и Брэггов, не найти таких прелестных деток. Джейн ожидает самое доброе и заботливое обращение, жизнь ее будет чистое удовольствие! А жалованье! Прямо-таки не отважусь назвать его вам, мисс Вудхаус. Даже вы, привыкшая к значительным суммам, едва поверили бы, что такой молодой леди могут так много платить.
— Ах, сударыня! — воскликнула Эмма. — Если все дети таковы, какой я помню себя, то даже помноженное на пять самое большое жалованье, которое, как я слышала, платят домашним учительницам, не будет слишком щедрым.
— О, ваши взгляды так благородны!
— А когда мисс Фэрфакс намерена вас покинуть?
— Скоро, очень скоро: в течение двух недель. Потому-то мы и огорчились. Миссис Смоллридж она нужна срочно. Уж и не знаю, как моя бедная матушка это перенесет. Ну да я, конечно, стараюсь ее утешить. Дескать, полноте, мэм, не будем больше грустить.
— Друзьям мисс Фэрфакс, верно, очень жаль будет расстаться с нею. Не огорчится ли полковник Кэмпбелл, узнав, что она уехала, не дождавшись его возвращения?
— Да, Джейн говорит, все они огорчатся, но положение ее таково, что не принять места никак нельзя. Я поражена была, когда она пересказала мне свой разговор с миссис Элтон, а миссис Элтон тотчас подошла ко мне с поздравлениями. Это случилось перед чаем… Хотя постойте-ка… Нет, не может быть, чтоб перед чаем, ведь мы как раз садились за карты. И все-таки перед чаем — я же, помню, еще подумала… Ах да! Перед чаем точно что-то произошло, только не это, а другое. Сын старого Джона Эбди пришел поговорить с мистером Элтоном, и тот принужден был к нему выйти. Бедный Джон — славный человек, двадцать семь лет прослужил причетником у бедного моего отца, а теперь прикован к постели — подагра совсем измучила. Надобно будет навестить старика. Непременно схожу к нему на днях, и Джейн, я уверена, пойдет со мной, если вообще начнет выходить из дому… Так вот: сын Джона Эбди пришел затем, чтобы попросить помощи от прихода. На жизнь-то он себе зарабатывает неплохо (служит в «Короне» старшим конюхом), но на содержание отца ему не хватает… Мистер Элтон, возвратившись, передал нам свой разговор с конюхом, вот тогда-то мы узнали про экипаж, который послали в Рэндалс, чтобы везти мистера Фрэнка Черчилла в Ричмонд. Вот это и было перед чаем. А разговор между миссис Элтон и Джейн — уж после.