Эмма не успела сказать мисс Бейтс, что до сего момента ничего не знала об отъезде Фрэнка Черчилла, но та в этом и не нуждалась: тут же начала излагать все обстоятельства дела. Собрав воедино собственные сведения и те, что получены от рэндалсских слуг, конюх сообщил мистеру Элтону: вскоре после возвращения Уэстонов с прогулки к ним явился посыльный из Ричмонда с письмом от мистера Черчилла. Тот извещал племянника о том, что состояние тетушки более или менее сносно, и просил выехать домой не позднее утра следующего дня. Фрэнк, однако, решил отправиться незамедлительно, а поскольку лошадь его как будто бы занемогла, Тома тотчас послали в «Корону» за каретой. Конюх Джон сам видел, как она проезжала: возница вел ее быстро и ровно.
Эта история, не содержавшая в себе ничего удивительного или занимательного, привлекла внимание мисс Вудхаус только потому, что касалась предмета, который уже занимал ее ум. Эмму поразило, как различны были по своему положению миссис Черчилл и Джейн Фэрфакс: одна казалась всем, другая ничем. Уставившись невидящим взглядом в одну точку, мисс Вудхаус недвижно сидела, размышляя о несходстве женских судеб, до тех пор пока мисс Бейтс не вернула ее в реальность:
— Ах, я вижу, о чем вы задумались, — о фортепьяно. Что станет с ним? Я и сама не знаю. Джейн давеча глядит на него и говорит: «Тебя увезут. Нам с тобой надобно расстаться. Иначе здесь ты будешь стоять без дела». А потом поворотилась ко мне: «Пускай еще постоит. Подержите его у себя, покуда не вернутся Кэмпбеллы. Я поговорю с полковником, и он поможет все уладить». Мне кажется, она до сих пор не знает, чей это был подарок — его или миссис Диксон.
Теперь Эмме действительно пришлось задуматься об инструменте. Воспоминания о собственных неоправданных подозрениях не доставили ей особого удовольствия, поэтому она скоро убедила себя в том, что визит ее продлился уже достаточно долго. Повторив все те искренно добрые пожелания, которые осмеливалась произнести вслух, она удалилась.
Глава 9
На пути домой ничто не прерывало глубокого раздумья Эммы, однако, войдя в хартфилдскую гостиную, она увидала тех, кто должен был ее пробудить. Пока она отсутствовала, явились мистер Найтли и Харриет и теперь беседовали с мистером Вудхаусом. Мистер Найтли тотчас встал, странно серьезный, и тоном куда более суровым, чем обычно, произнес:
— Я не мог уехать, не повидавшись с вами, хотя времени у меня слишком мало: немедля отбываю в Лондон, где проведу несколько дней с Джоном и Изабеллой. Желаете ли вы что-нибудь передать им на словах, поскольку чувства передать невозможно?
— Нет… пожалуй, нет. Вы собрались так внезапно…
— Да, не слишком долго размышлял.
Эмма была уверена: он ее не простил. Мистер Найтли бы совсем не похож на себя прежнего, однако она надеялась, что время восстановит их дружбу. Пока гость мешкал, собираясь уходить, мистер Вудхаус принялся расспрашивать дочь:
— Ну, душенька, благополучно ли дошла? Как поживают мои старинные друзья? Они, верно, были очень признательны тебе за визит? Моя дорогая Эмма, как я уже говорил вам, мистер Найтли, ходила навестить почтенных миссис и мисс Бейтс. Она всегда так внимательна к ним!
Эта незаслуженная похвала заставила Эмму покраснеть, и, покачав головой, она с улыбкой взглянула на мистера Найтли, и его мнение о ней, казалось, тут же переменилось — как будто ему хватило единственного взгляда, чтобы узнать правду, ощутить и оценить все то доброе, что было в ее чувствах. Взор его тотчас потеплел. Уже одно это тронуло Эмму, но еще сильнее взволновал ее следующий жест, выражавший больше, чем простое дружелюбие: мистер Найтли взял ее за руку… Или она сама ему подала? Сама сделала первое движение? Этого она сказать не могла. Так или иначе, он взял руку, пожал и, очевидно, хотел поднести к губам, но по какой-то неясной причине вдруг отпустил. Отчего он заколебался, отчего в последний момент передумал — Эмма не понимала. Ей казалось, что разумней было б все же поцеловать, раз уж собирался: в изначальном его намерении сомневаться не приходилось. Подумал ли он, будто такая галантность не вяжется с обыкновенной сухостью его манер, или же произошло нечто другое, сей незавершенный жест, исполненный простоты и достоинства, был, на взгляд Эммы, очень ему к лицу, и впоследствии она с большим удовольствием вспоминала это красноречивое проявление дружества.
Затем мистер Найтли незамедлительно покинул Хартфилд. Всегда действовавший с быстротой человека, чей ум не терпит ни колебаний, ни проволочек, сегодня он исчез еще поспешнее, чем обычно.
Эмма не жалела о своем утреннем посещении мисс Бейтс, но ощущала некоторую досаду оттого, что не ушла десятью минутами раньше. Тогда ей удалось бы поговорить с мистером Найтли о положении Джейн Фэрфакс. Не жалела Эмма и о его поездке на Брансуик-сквер, где все будут ему так рады. Однако он мог бы поехать в другое время, заранее всех предупредив, — это лишь умножило бы удовольствие. Как бы то ни было, расстались они совершенными друзьями. Нет, Эмма наверняка не ошиблась, истолковывая выражение лица мистера Найтли и тот несостоявшийся галантный жест: с их помощью он показал ей, что она полностью вернула себе его расположение. Как выяснилось, мистер Найтли до ее прихода пробыл в Хартфилде целых полчаса. Ах, почему она не возвратилась пораньше?
Понимая, что отъезд мистера Найтли в Лондон, тем более такой внезапный, тем более верхом, должен был огорчить ее отца, Эмма понадеялась отвлечь его от неприятных размышлений рассказом о Джейн Фэрфакс и не ошиблась в своем расчете. Известие о том, что племянница мисс Бейтс получила место гувернантки в богатом доме, заинтересовало, однако не обеспокоило мистера Вудхауса, ибо с мыслью о предстоящем отъезде мисс Фэрфакс он уже свыкся, меж тем как отбытие мистера Найтли в Лондон явилось для него неожиданным.
— Я очень рад слышать, душенька, что она будет так хорошо устроена. Миссис Элтон — добрейшая, приятнейшая женщина. Таковы же, надо полагать, и ее знакомые. Надеюсь, дом стоит в сухом месте и о здоровье мисс Фэрфакс будут хорошо заботиться, как я заботился о здоровье бедняжки мисс Тейлор. Это важней всего. Ведь, душенька, для той леди она станет как мисс Тейлор для нас. Только хотел бы я, чтобы в одном мисс Фэрфакс оказалась счастливее: пусть ей не придется покидать семейство, в котором она, даст Бог, проживет много лет.
На другой день из Ричмонда пришло известие, затмившее все прочие новости: с нарочным прислали сообщение о смерти миссис Черчилл! Покидая Рэндалс, ее племянник еще не имел особых причин торопиться, однако по его возвращении она не прожила и полутора суток. Внезапный припадок, по природе своей совершенно отличный от всего того, чего можно было ожидать от общего состояния здоровья тетушки, одержал над ней быструю победу. Могущественной миссис Черчилл не стало.
Это сообщение вызвало у всех подобающие чувства, в коих доля скорби об усопшей и доброго сострадания к ней сочеталась с беспокойством о ее родных и близких, а позднее и с некоторым любопытством насчет погребения. Голдсмит говорит нам, что, «коль женщина теряет ум»[20], ей остается единственное средство — умереть. Если же она теряет совесть, то и в этом случае ничто лучше смерти не избавит ее от дурной славы. О миссис Черчилл, по меньшей мере четверть века вызывавшей всеобщую неприязнь, теперь заговорили с сочувственной снисходительностью. Из всего, что вменялось ей в вину, в одном она сумела совершенно оправдаться: прежде в серьезность ее недуга не верили, жалобы ее приписывали капризам и себялюбию, но смертельный приступ опроверг эти подозрения.
— Бедная миссис Черчилл! Она, наверное, много страдала — больше, чем кто-либо мог себе представить. Стоит ли удивляться, что у нее испортился нрав? Какое горе! Хоть она была и не святая, для мистера Черчилла это тяжелая утрата. Что же он теперь станет делать? Сможет ли это пережить?
Даже мистер Уэстон, покачав головой, молвил с печальной торжественностью:
— Бедная женщина! Кто бы мог подумать!
Он положил себе скорбеть как можно усерднее. Вздыхала и жена его, широкими стежками подрубавшая некий предмет своего рукоделия. Простыми разумными словами выражала она свою грусть — искреннюю и немимолетную. Оба супруга далеко не в последнюю очередь задумались о том, каковы будут последствия кончины миссис Черчилл для Фрэнка. Этот же вопрос занимал и Эмму. Сама усопшая, горе вдовца… — с почтительным сочувствием коснувшись этих предметов, ее мысль не без некоторого удовольствия остановилась на том, как заживет теперь наследник: сколько приобретет, насколько свободнее сделается. В один миг Эмма увидела все возможные преимущества нового его положения. Теперь никакая преграда не разделяла Фрэнка и Харриет. Мистера Черчилла бояться не следовало: его, мягкого и уступчивого, племянник легко мог склонить на свою сторону. Оставалось только, чтобы он, племянник, скорее развил в себе достаточно сильную привязанность к мисс Смит, ибо в том, что это уже произошло, Эмма при всем желании не могла быть уверена.
Харриет держалась превосходно, с недюжинным самообладанием. Если новые обстоятельства и пробудили в ней некую надежду, она никоим образом этого не выдала. Эмма рада была свидетельству ее возросшей душевной стойкости и воздерживалась от любых замечаний, способных эту стойкость поколебать. Говоря о смерти миссис Черчилл, обе подруги проявляли сдержанность.
Обо всех наиболее важных событиях и планах Фрэнк извещал отца и мачеху короткими письмами. Мистер Черчилл переносил свое горе лучше, чем можно было ожидать. После возвращения в Йоркшир для совершения похорон дядя и племянник намеревались отправиться в Виндзор к старинному другу, который уж десять лет зазывал их к себе в гости.
Приблизить счастье своей подруги чем-либо, кроме добрых пожеланий, Эмма не могла. Сейчас важнее было выказать должное внимание племяннице мисс Бейтс, ведь если Харриет могла надеяться на прекрасное будущее, то перед Джейн Фэрфакс, напротив, открывалась не самая блестящая перспектива. Времени до отъезда у нее оставалось не много, и всякому, кто хотел проявить к ней доброту (для мисс Вудхаус это стало первейшим желанием), следовало поторопиться. Эмма ни о чем так сильно не сожалела, как о многих месяцах пренебрежения той, кого теперь она с радостью одарила бы всеми возможными знаками доброго расположения и участия. Она стремилась быть ей полезной, стремилась показать, что уважает ее и ценит ее общество. Для этого было нужно, чтобы Джейн провела день в Хартфилде. Эмма отправила пригласительную записку, в ответ на которую получила отказ, причем устный: дескать, мисс Фэрфакс еще нездорова.