— Если бы, покинув дом Вудхаусов, я принуждена была искать себе нового места с рекомендательным письмом от вас, мистер Найтли, то мое положение оказалось бы незавидным. Едва ли вы отозвались бы обо мне с похвалой. Вы всегда считали меня негодной для той должности, которую я занимала.
— Да, — улыбнулся он, — нынешнее ваше место подходит вам куда лучше. Вам пристало быть женой, а не гувернанткой, и все те годы, что прожили в Хартфилде, вы готовили себя к роли образцовой супруги. Быть может, Эмма не получила от вас того образования, какое сулили ваши способности, однако вы сами многому у нее научились: приобрели необходимое для супружеской жизни умение подчинять свою волю воле другого и поступать так, как должно. Посему, ежели бы Уэстон, выбирая жену, обратился ко мне за рекомендацией, я бы, не колеблясь, назвал ему мисс Тейлор.
— Благодарю вас, но быть хорошей спутницей такому человеку, как мистер Уэстон, — заслуга невеликая.
— Что ж, пожалуй, до сих пор вам и в самом деле не многое приходилось терпеть при всей вашей расположенности проявлять терпение. Однако не будем отчаиваться: мистер Уэстон может прийти в раздражение от избытка удобства или же его сын чем-нибудь ему досадит.
— Надеюсь, этого не произойдет. Нет, мистер Найтли, не предрекайте моему мужу огорчений такого рода. Они маловероятны.
— Я и не предрекаю, а лишь перечисляю возможное. В отличие от Эммы я не наделен даром предсказывать и угадывать. Мне остается только всем сердцем надеяться, что молодой человек добродетелен, как истинный Уэстон, и богат, как истинный Черчилл. Но вернемся к Харриет Смит, о которой я еще многого не сказал. Худшей компании для Эммы невозможно и придумать, ибо, будучи невежественна сама, она смотрит на мисс Вудхаус как на идеал учености и на каждом шагу ей льстит. Такая лесть вдвойне опасна, поскольку непредумышленна. Ежечасные проявления необразованности Харриет несут в себе похвалу Эмме, и она, конечно же, не будет заниматься собственным образованием, покуда рядом есть кто-то ниже ее. Что же до мисс Смит, то и ей дружба с Эммой, полагаю, не на пользу. Сделавшись в Хартфилде частой гостьей, она станет свысока смотреть на другие дома, более для нее подходящие. Единственным следствием утонченности, которую девушка приобретет, явится то, что она будет чувствовать себя чужой в кругу равных ей по рождению и положению. Между тем я сомневаюсь, чтобы просветительские усилия Эммы сколько-нибудь укрепили ум Харриет и развили в ней мудрую стойкость к превратностям ее судьбы. Они лишь немного добавят ей лоска.
— Или я лучшего мнения о здравомыслии Эммы, нежели вы, или же больше пекусь о ее удовольствии — во всяком случае, их дружба с Харриет меня отнюдь не огорчает. Стоит хотя бы вспомнить, как прелестна была наша мисс Вудхаус вчера!
— Я вижу, вы более расположены говорить о ее внешности, чем об умственном состоянии. Превосходно. Не стану отрицать, что Эмма была миловидна.
— Миловидна? Скажите лучше «прекрасна»! Можете ли вы представить себе женщину, более близкую к идеалу красоты и лицом, и фигурой?
— Признаюсь, воочию не часто увидишь столь приятную наружность. Однако я старый друг семьи и потому сужу предвзято.
— Какие у нее глаза! Самого настоящего орехового цвета, и как блестят! А правильность черт, а открытая улыбка, а нежность щек! Она воплощение цветущего здоровья! До чего прямая и стройная, в меру рослая фигура! Не только в румянце, но и в том, как она держится, как поворачивает голову, как глядит, ощущается сила и свежесть. «Так и пышет здоровьем!» — говорят обыкновенно о детях, но то же самое можно сказать и об Эмме, хоть она уже не ребенок. Она само очарование, разве нет, мистер Найтли?
— Не нахожу в ее внешности никакого изъяна, — ответствовал он. — Все ваши слова о ней кажутся мне справедливыми. Эмма очень приятна моему взгляду, и в довершение вашей похвалы скажу, что она, насколько я могу судить, не чванится своей красотой. Для девушки столь привлекательной наружности она как будто бы мало об ней думает. Тщеславие Эммы имеет другой источник. И вам, миссис Уэстон, меня не переубедить: я по-прежнему считаю, что дружба с Харриет Смит повредит им обеим.
— А я, мистер Найтли, не менее тверда в своем мнении: никакой беды от этой дружбы не будет. При всех своих маленьких недостатках наша дорогая Эмма — чудесное создание. Нигде вы не сыщете более преданной дочери, более доброй сестры и более искреннего друга. Нет-нет, мы должны ей доверять: она никого не направит по дурному пути и не станет упорствовать в собственных ошибках. В том, в чем она хоть раз допустила оплошность, она впоследствии сто раз будет права.
— Так и быть, довольно я вам докучал. Пускай Эмма остается ангелом, а свой сплин я приберегу до Рождества, когда приедут Джон и Изабелла. Джон любит Эмму разумной и потому не слепой любовью, а Изабелла обо всем думает так же, как ее муж, если только он не проявляет чуточку больше спокойствия в отношении здоровья детей. Уверен, что смогу заручиться поддержкой этой четы.
— Я знаю, вы слишком любите Эмму, чтобы быть к ней несправедливым или недобрым, но простите меня, мистер Найтли, если возьму на себя смелость… Полагаю, в разговоре об Эмме мне отчасти позволительна та вольность, на которую имела бы право ее мать… Итак, я возьму на себя смелость заявить, что, если вы станете обсуждать с родными Эммы дружбу между нею и Харриет Смит, вам ничего не удастся этим достичь. Какие бы маленькие неудобства ни проистекали из их знакомства, не следует ожидать, что Эмма положит ему конец ранее, чем оно перестанет быть ей самой в радость. Ведь она не отчитывается в своих поступках ни перед кем, кроме отца, который вполне одобряет мисс Смит. Я долго наставляла других по обязанности своей службы, посему, мистер Найтли, не удивляйтесь, что я в силу старой привычки решила и вам дать небольшой совет.
— Я нисколько не удивлен, — воскликнул мистер Найтли, — и даже весьма признателен вам! Совет ваш очень хорош, и его постигнет лучшая участь, нежели та, которая постигала многие другие ваши советы. Я ему последую.
— Миссис Джон Найтли может встревожиться из-за сестры. Ее спокойствие так легко нарушить!
— Будьте уверены, я не стану поднимать шум. Оставлю свои опасения при себе. То участие, которое я принимаю в Эмме, совершенно искренно. По-сестрински она ничуть не менее близка мне, чем Изабелла, и пробуждает во мне не меньший, а, пожалуй, даже больший интерес. Эта девушка способна внушать и беспокойство, и жгучее любопытство. Хотел бы я знать, какая будущность ее ждет!
— Я также, — мягко ответствовала миссис Уэстон, — очень хотела бы это знать.
— Она вечно твердит, что никогда не выйдет замуж, чему, конечно же, не следует придавать значения. Интересно, видела ли она хоть раз мужчину, который стал бы ей небезразличен. Найти достойный предмет для любви, влюбиться и испытать некоторые сомнения во взаимности собственных чувств — вот что пошло бы Эмме на пользу. Увы, в наших краях нет никого, кто был бы способен вызвать в ней интерес, а далеко от дома она уезжает редко.
— В действительности, — промолвила миссис Уэстон, — у Эммы нет покамест ни малейшего соблазна переменить свое мнение относительно супружества. Но покуда она счастлива в Хартфилде, я не желаю ей такой привязанности, которая может весьма опечалить бедного мистера Вудхауса. Я бы не посоветовала Эмме торопиться с замужеством, хотя против брака как такового я, уверяю вас, ничего не имею.
Слова эти были сказаны миссис Уэстон отчасти ради того, чтобы по мере возможности скрыть те мысли, которые она вместе со своим мужем втайне лелеяла. Хозяева Рэндалса питали определенные надежды относительно будущего Эммы, однако предпочитали хранить их в тайне. Между тем мистер Найтли невозмутимо переменил предмет разговора, спросив: «Какого Уэстон мнения о нынешней погоде? Ждать ли нам дождя?» — и хозяйка уверилась в том, что и суждения, и догадки гостя о положении дел в Хартфилде исчерпаны.
Глава 6
Эмма не сомневалась в том, что направила воображение Харриет в верное русло и нашла подходящую цель для ее помыслов, питаемых молодым тщеславием, ибо та стала обращать заметно больше внимания на достоинства мистера Элтона, который сделался в ее глазах джентльменом исключительно приятной наружности и галантных манер. Не скупясь при каждом удобном случае намекать своей приятельнице на то, что мистер Элтон ею восхищен, Эмма вскорости вполне уверилась в самом благосклонном к нему расположении с ее стороны. Сам же мистер Элтон, по абсолютному убеждению хозяйки Хартфилда, если не был уже влюблен, то стоял на прямом пути к тому, чтобы влюбиться. Он хвалил мисс Смит с такой теплотой, которая обещала непременно перерасти в любовь — стоило лишь самую малость подождать. Причем одним из приятнейших симптомов его растущей привязанности к Харриет явилось признание им того, сколь улучшились манеры девушки с тех пор, как она стала вхожа в дом Вудхаусов.
— Вы дали мисс Смит все, чего ей недоставало, — сказал мистер Элтон однажды. — Она и прежде была прелестным созданием, но, на мой взгляд, то, что усвоено ею от вас, несоизмеримо выше подаренного природой.
— Я рада, если оказалась полезной для Харриет, однако она не нуждалась ни в чем, кроме разве что каких-то мелких штрихов. Кротость нрава и очаровательная безыскусственность — все это уже было в ней, так что мне оставалось добавить лишь очень немногое.
— Как жаль, что противоречить даме непозволительно! — молвил галантный мистер Элтон.
— Я, быть может, придала ей немного решимости, научила размышлять о предметах, о которых она прежде не задумывалась.
— Именно так, и это меня особенно восхищает. Решимости в ней заметно прибавилось! Видна умелая рука!
— Работа была мне в радость, уверяю вас. Никогда еще я не встречала столь милого нрава.
— Нисколько в этом не сомневаюсь, — вздохнул мистер Элтон с таким чувством, в котором нельзя было не заподозрить большой доли любви.
На другой день он вновь обрадовал Эмму, с восторгом поддержав ее внезапное желание написать с компаньонки портрет.