Долгожданное появление мистера Элтона было встречено его супругой со свойственной ей искрометной веселостью:
— Хорошо же вы со мной обошлись, сэр, нечего сказать! Отправили меня так рано к нашим друзьям, чтобы я им докучала, а сами все не идете и не идете! Вы должны бы знать, как я послушна своему долгу: не сдвинусь с места, пока мой муж и господин не соизволит пожаловать. Так и просидела здесь целый час, являя молодым леди пример супружеской покорности. Кто знает, быть может, одной из них он уже скоро окажется полезен?
Мистер Элтон, утомленный напрасной ходьбой под палящим солнцем, не оценил остроумия жены. Отдав дань учтивости другим дамам, он тотчас принялся жаловаться:
— Прихожу я в Донуэлл, а Найтли нет. Престранное дело! Совершенно необъяснимое! Ведь утром я послал ему записку, и он мне ответил, что до часу пополудни будет дома.
— В Донуэлл? — удивилась супруга. — Да нет же, дорогой мой мистер Э., вы были не в Донуэлле, а в «Короне»! У вас там назначена встреча с джентльменами!
— Туда я должен идти завтра, а сегодня хотел видеть одного Найтли — как раз по этому самому поводу. Какое нестерпимое утро — солнце так и жарит! Я решил сократить путь через поля, но это оказалось еще хуже. И вот я прихожу, а его нет дома! Представьте себе, не слишком приятный сюрприз. И не оставил для меня ни записки, ни устных извинений. Экономка заявила, будто не знала, что я должен прийти. Просто поразительно! Никто даже понятия не имеет, куда он подевался: может, в Хартфилд пошел, может, на ферму Эбби-Милл, может, в лес. Мисс Вудхаус, это так не похоже на нашего друга Найтли! Есть ли у вас какое-либо объяснение?
Эмма, внутренне посмеиваясь, сказала, что свойственник ее в самом деле повел себя невероятным образом, и она ни слова не может сказать в его оправдание.
— Уму непостижимо! — воскликнула миссис Элтон с приличествующим преданной супруге негодованием. — Уму непостижимо, чтобы он обошелся так именно с вами! Позабыть о ком-нибудь другом — это еще понять можно, но о вас? Дорогой мой мистер Э., он, наверно, оставил вам записку. Не мог не оставить. Это было бы уж слишком эксцентрически даже для Найтли. Просто экономка вам не передала. Поверьте, в этом все и дело. Я и не удивляюсь: донуэллские слуги, как я не раз замечала, на редкость неумелы и распущенны. Уж я бы никогда не подпустила к нашему буфету такое недоразумение, как тамошний Гарри. А о миссис Ходжиз наша Райт самого невысокого мнения: та пообещала ей один рецепт, да так и не прислала.
— Подходя к дому, — продолжил мистер Элтон, — я встретил Уильяма Ларкинса, и он сказал мне, что хозяина я не застану, только я ему не поверил. Он казался не в духе. Не знаю, мол, отчего мистер Найтли в последнее время так переменился: от него теперь и двух слов не добьешься. До забот Уильяма мне дела нет, но сам я непременно должен был свидеться с Найтли сегодня. А вместо этого лишь претерпел огромное неудобство, напрасно проделав такой путь.
Эмма поняла, что теперь ей лучше уйти. Вероятнее всего, мистер Найтли ждал ее в Хартфилде. Нужно было не допустить, чтобы он еще сильнее озлился на мистера Элтона, а то и на Уильяма Ларкинса.
Откланявшись, мисс Вудхаус охотно позволила мисс Фэрфакс проводить ее из гостиной и даже спуститься с ней в переднюю, не замедлив воспользоваться таким случаем, чтобы объясниться.
— Быть может, это и к лучшему, что я застала вас не одну. Если б не другие ваши визитеры, я бы, пожалуй, не удержалась и заговорила с вами куда откровеннее, чем допускают строгие приличия. Мне так о многом хотелось расспросить вас! Боюсь, вы сочли бы мое любопытство за дерзость.
— О! — воскликнула Джейн, покраснев, и этот румянец растерянности был ей, как показалось Эмме, гораздо более к лицу, чем прежняя утонченная сдержанность. — Опасаться следовало бы не этого, а скорее того, что я бы вас утомила. Выказав ко мне интерес, вы бы несказанно обрадовали меня, поверьте, мисс Вудхаус.
Джейн овладела собой и заговорила спокойнее:
— После того как я повела себя столь неподобающе, для меня лучшее утешение — знать, что те мои друзья, чьим уважением я особенно дорожу, не испытывают ко мне такого отвращения, чтобы… Ах, я и половины не успеваю вам сказать… Есть столько всего, за что я хотела бы перед вами извиниться или, быть может, оправдаться. Это непременно следовало бы сделать, но, к сожалению… Словом, если ваше сочувствие не…
— Ах, вы слишком щепетильны, уверяю вас! — с жаром воскликнула Эмма, взяв Джейн за руку. — Передо мной вам извиняться не за что, а все те, кого вы могли огорчить, теперь так довольны, так рады за вас…
— Вы очень добры, но я знаю, как дурно вела себя с вами. Держалась с такой неестественной холодностью! Вечно мне приходилось играть эту роль, обманывая всех кругом. Понимаю: это, верно, было отвратительно.
— Умоляю вас, ни слова более. Это я должна просить у вас извинения. Так простим же друг друга скорее! Не будем медлить, ведь времени у нас не много, а наши добрые чувства, надеюсь, не заставят себя ждать. Надеюсь, вы получили из Виндзора хорошие новости?
— Очень.
— И скоро мы, я полагаю, лишимся вашего общества, а ведь я только-только начала узнавать вас.
— Ах, что касается моего отъезда, так это еще не скоро. Я буду здесь, покуда не понадоблюсь полковнику и миссис Кэмпбелл.
— О чем-то, быть может, покамест рано определенно говорить, — произнесла Эмма с улыбкой, — но думать, простите, уже пора.
Джейн улыбнулась в ответ:
— Вы правы. Мы подумали. Скажу вам по секрету (уверена, что вы никому не передадите): жить мы будем в Энскоме у мистера Черчилла — это решено. Только по меньшей мере три месяца надлежит соблюдать глубокий траур, ну а потом, полагаю, ждать уже не придется.
— Рада это слышать. Спасибо вам за прямой ответ. Я очень люблю определенность и открытость в делах и в речах. Ну а теперь прощайте, прощайте.
Глава 17
Благополучное разрешение миссис Уэстон от бремени осчастливило всех ее друзей, и если радость мисс Вудхаус от того, что любимая подруга жива и здорова, могла быть чем-либо доведена до еще более высокой степени, то только известием о рождении девочки. Эмма определенно желала, чтобы на свет появилась маленькая мисс Уэстон. Не признаваясь себе в стремлении когда-нибудь соединить новорожденную с одним из сыновей Изабеллы, она была убеждена, что и матери, и отцу нужнее дочка. Какое это будет утешение для мистера Уэстона, когда он состарится (а через десять лет состарится даже мистер Уэстон), — сидя у своего очага, наблюдать забавы, милые причуды и шалости ребенка, которого не придется отсылать из дома! Ну а в отношении миссис Уэстон и вовсе не могло быть сомнений: получилось бы даже обидно, если бы она, имея такой учительский дар, не смогла употребить его снова.
— Она уже испытала свои силы на мне, — сказала Эмма мистеру Найтли, — как баронесса Альман на графине Остали в романе мадам Жанлис «Адель и Теодор». Свою собственную маленькую Адель она воспитает по усовершенствованной методе.
— То есть станет баловать ее еще пуще, чем баловала вас, и при этом верить, что не балует вовсе. Только в этом и будет заключаться различие.
— Бедное дитя! — воскликнула Эмма. — Если так, то что же выйдет из девочки?
— Ничего особенно дурного. Она разделит судьбу тысяч других барышень. Ребенком будет невыносима, но, когда подрастет, выправится. В последнее время я сделался гораздо терпимее к испорченным детям, милая Эмма. Ежели всем своим счастьем я обязан вам, то это было бы с моей стороны черной неблагодарностью — проявлять суровость к таким, как вы.
Эмма рассмеялась:
— Я оказалась небезнадежна, потому что вы старались всячески противодействовать излишней мягкости других воспитателей. Едва ли я сумела бы побороть мои недостатки одной лишь силой собственного разума.
— А я не сомневаюсь, что сумели бы. Природа дала вам ум, мисс Тейлор — принципы. Мое же вмешательство способно было привести как к добру, так и к худу. Ведь вы вполне могли сказать: «По какому праву он читает мне проповеди?» И тон мой вполне мог показаться вам неприятным. Не думаю, чтобы мне удалось принести вам пользу. Скорее я принес пользу себе, сделав вас предметом нежнейшей привязанности. При всех ваших недостатках я не мог думать о вас без обожания, и, пока я приписывал вам всевозможные изъяны, вы еще тринадцатилетней девочкой внушили мне любовь.
— Да нет же: вы принесли мне пользу! — воскликнула Эмма. — Вы очень часто оказывали на меня благотворное влияние — чаще, чем я тогда хотела признать. Я уверена: вы были мне очень полезны. А ежели бедную маленькую Энн Уэстон и правда станут слишком баловать, то вы поступите очень благородно, если окажете ей такую же услугу, какую оказали мне. Только не влюбляйтесь в нее, когда ей исполнится тринадцать.
— Будучи девочкой, вы очень часто подходили ко мне этаким чертенком и говорили, что собираетесь сделать то-то и то-то. Papa вам, дескать, разрешил или мисс Тейлор позволила, а мне, как вы прекрасно знаете, это понравиться не могло. В таких случаях вы благодаря моему вмешательству вместо одного дурного чувства испытывали два.
— До чего же милым созданием я была! Неудивительно, что вы с такою любовью храните в памяти мои речи.
— «Мистер Найтли»! Вы всегда звали меня мистером Найтли, потому я не замечал, как церемонно это звучит. И тем не менее это действительно звучит церемонно. Я бы хотел, чтобы вы звали меня иначе, только не знаю как.
— Лет десять назад, когда на меня нашло одно из моих премиленьких настроений, я сказала вам «Джордж», думая, что вы обидитесь, но вы не возразили, и больше я этого не повторяла.
— Так повторите теперь.
— Нет, это невозможно! Я не могу звать вас иначе, как мистером Найтли. Разве только взять урок элегантного лаконизма у миссис Элтон и говорить вам «мистер Эн»? Ну уж нет, этого я тоже обещать не стану. — Засмеявшись и покраснев, Эмма прибавила: — И все-таки однажды я произнесу имя, данное вам при крещении. Когда это будет, я не скажу, но где — вы, возможно, угадаете и сами: там «А берет Бэ в законные жены, чтобы быть с ней в радости и в горе».