А вот Джейн Фэрфакс миссис Элтон приглянулась сразу. Не из-за войны с Эммой и желания начать союз с другой молодой дамой, а с самой же первой встречи, и, решив, что естественных и разумных изъявлений восторга мало, она единолично, безо всяких просьб и приглашений, назначила себя ее главной помощницей и подругой. Еще прежде, чем Эмма утратила доверие миссис Элтон, примерно на их третьей встрече, та поведала ей все о своих благородных и поистине рыцарских задумках.
– Мисс Вудхаус, Джейн Фэрфакс – само очарование. Я в настоящем восторге. Какое нежное, интересное создание. Как она кротко держится, словно леди, а как талантлива! Поверьте, необычайно талантлива. Играет она, не побоюсь этого слова, воистину великолепно. Я достаточно разбираюсь в музыке, чтобы судить об этом со всей уверенностью. Ах! Что за очарование! Вы будете смеяться над моим воодушевлением, но, право же, ни о чем больше говорить не могу. А ее положение? Разве можно остаться равнодушной? Мисс Вудхаус, мы просто обязаны приложить все свои силы и помочь ей. Мы обязаны показать ее людям. Такой талант не должен остаться в тени. Полагаю, вам известны эти чудесные строки поэта:
Как часто редкий перл, волнами сокровенный,
В бездонной пропасти сияет красотой;
Как часто лилия цветет уединенно,
В пустынном воздухе теряя запах свой.[13]
Нельзя допустить, чтобы строки эти оказались о нашей милой Джейн Фэрфакс.
– Думаю, ей такая опасность не грозит, – спокойно отвечала Эмма, – и когда вы познакомитесь с положением мисс Фэрфакс получше и составите представление о доме полковника и миссис Кэмпбелл, то поймете, что талант ее в тени не остался.
– Ах! Но, дорогая мисс Вудхаус, она ведь сейчас живет в таком затворничестве, в такой безвестности! Ее дар пропадает совершенно напрасно. Как бы ни была хороша жизнь у Кэмпбеллов, по всей видимости, ей пришел конец! И Джейн Фэрфакс это понимает. Да, я уверена, понимает. Она такая тихая и застенчивая. Очевидно, что ей недостает поощрения. И она мне от этого еще больше нравится. Должна признаться, мне подобные качества по душе. Я большая поклонница застенчивости, не часто ее, знаете ли, встретишь. А в тех, кто оказывается в униженном положении, она невероятно подкупает. Ах! Уверяю вас, Джейн Фэрфакс – прелестнейшее создание, и я даже выразить не могу, сколько участия она во мне вызывает.
– Много участия, я вижу, однако не понимаю, как вы или другие здешние знакомые мисс Фэрфакс, которые знают ее дольше вашего, могли бы оказать ей свое внимание, кроме как…
– Дорогая моя мисс Вудхаус, решившись, возможно сделать многое. Нам с вами бояться нечего. Если пример подадим мы, то многие по своим силам ему последуют, хотя и не все находятся в положении, равном нашему. У нас с вами есть экипажи, чтобы привозить ее в гости и отвозить домой, и мы живем так, что можем позволить себе принимать Джейн Фэрфакс хоть каждый день. Я была бы ужасно недовольна Райт, если бы она подавала нам обед, на который стыдно пригласить не только Джейн Фэрфакс, но и других гостей. Даже представить себе такого не могу. Я ведь совсем к другому привыкла. Даже наоборот, боюсь, что веду хозяйство чересчур расточительно. Пожалуй, я беру пример с Мейпл-Гроув гораздо чаще, чем следует, – мы ведь совсем не можем сравниться в доходах с моим зятем, мистером Саклингом. Но Джейн Фэрфакс я помочь обязана. Я непременно стану приглашать ее почаще, представлять всем своим знакомым, устраивать музыкальные вечера, чтобы все узнали о ее таланте, и постоянно буду начеку, чтобы не пропустить хорошее предложение. У меня столько связей, что даже не сомневаюсь: что-нибудь подходящее найдется очень скоро. И, разумеется, представлю ее сестре и зятю, когда они приедут в гости. Уверена, она им чрезвычайно понравится, и когда Джейн Фэрфакс познакомится с ними поближе, то перестанет стесняться вовсе, потому что они оба очень располагают к себе. Да, когда они приедут, я стану приглашать ее почаще, и, думаю, во время прогулок у нас не раз сыщется для нее местечко в ландо.
«Бедная Джейн Фэрфакс! – подумала Эмма. – Вы такого не заслужили. Вы, может, и согрешили, влюбившись в мистера Диксона, но сие наказание чересчур несправедливо! Внимание и покровительство миссис Элтон! “Джейн Фэрфакс – то, Джейн Фэрфакс – это”… Господи! Надеюсь, меня она просто “Эммой Вудхаус” не называет! Но, честное слово, с этой болтливой особы станется!»
Больше Эмме такие излияния слушать не пришлось – во всяком случае обращенные лишь к ней и приукрашенные отвратительным «дорогая мисс Вудхаус». Вскоре после этого разговора в их отношениях произошла перемена, и Эмму оставили в покое: не напрашивались в близкие подруги, не призывали под руководством миссис Элтон стать деятельной покровительницей Джейн Фэрфакс и лишь делились своими чувствами, размышлениями и планами наравне со всеми прочими.
Эмму забавляло происходящее. За внимание к Джейн простодушная мисс Бейтс тут же прониклась к миссис Элтон теплой благодарностью. Она превозносила ее как достойнейшую из женщин: самую добродушную, учтивую, очаровательную, участливую и изысканную – словом, именно такую, какой и хотела казаться всем миссис Элтон. Единственное, что удивляло Эмму, – это поведение самой Джейн Фэрфакс, которая принимала все знаки внимания и, казалось, спокойно переносила ее общество. То и дело Эмма слышала, как Джейн прогуливается с Элтонами, сидит с Элтонами, проводит с Элтонами целый день! Поразительно!.. Трудно было поверить, что достоинство или вкус мисс Фэрфакс позволяют ей терпеть общество и дружбу викария и его жены.
«Какая она загадочная! – думала Эмма. – Который месяц по собственной воле остается здесь и терпит всяческие лишения! А теперь еще и принимает унизительное внимание миссис Элтон и слушает ее убогую болтовню, когда могла бы проводить время в изысканном обществе друзей, которые всегда относились к ней с великой и искренней любовью».
Джейн приехала в Хайбери на три месяца – на три месяца уехали в Ирландию Кэмпбеллы, однако теперь они пообещали дочери задержаться хотя бы до середины лета, и Джейн получила новое приглашение. По словам мисс Бейтс – а именно она рассказывала им все новости с той стороны, – миссис Диксон настоятельно просила подругу приехать. Джейн нужно было лишь согласиться, а уж необходимые средства, слуг и остановки у друзей по пути – все это ее друзья устроили бы вмиг. И все-таки она отказалась!
«Должно быть, у нее есть какая-то серьезная причина, более веская, чем может показаться со стороны, – заключила Эмма. – Видимо, это такое наказание, которое наложили на нее Кэмпбеллы либо же она сама. За всем этим стоит великий страх, великая осторожность и великая решимость… Ей просто нельзя быть с Диксонами. Это чье-то распоряжение. Но к чему ей терпеть Элтонов?.. Вот и еще одна загадка».
Эмма поделилась своим недоумением с теми немногими, кто знал о ее мнении на счет миссис Элтон, и миссис Уэстон отважилась оправдать Джейн.
– Милая моя Эмма, трудно предположить, что ей очень нравится проводить время с Элтонами, однако все лучше, чем вечно сидеть дома. Ее тетушка – добрейшее создание, но ее постоянное общество может утомить. Не стоит осуждать мисс Фэрфакс за то, к чему она стремится, не подумав о том, от чего она бежит.
– Вы правы, миссис Уэстон, – горячо отозвался мистер Найтли. – Мисс Фэрфакс не хуже нас с вами может составить мнение о миссис Элтон. Если бы она могла выбирать свое общество, то вряд ли бы выбрала ее. Но, – на этих словах он укоризненно улыбнулся Эмме, – больше ей такого внимания, как миссис Элтон, никто не оказывает.
Эмма заметила, что миссис Уэстон бегло на нее взглянула – она и сама поразилась горячности их собеседника. Слегка покраснев, она ответила:
– Мне представлялось, что внимание подобной особы, как миссис Элтон, скорее вызовет у мисс Фэфракс отвращение, а не благодарность. Трудно назвать приглашения миссис Элтон заманчивыми.
– Я бы не удивилась, – заметила миссис Уэстон, – если Джейн Фэрфакс была вынуждена подружиться с миссис Элтон ближе, чем ей самой бы хотелось, из-за тетушки и охоты, с которой та принимает все эти любезности. Бедная мисс Бейтс, должно быть, связала племянницу определенными обязательствами и подтолкнула к близости, от которой собственный здравый смысл мисс Фэрфакс бы удержал, даже несмотря на вполне естественное желание перемен.
Обе дамы с нетерпением ждали, что еще скажет мистер Найтли. Спустя некоторое время он заговорил:
– Следует учитывать и другое: с мисс Фэрфакс миссис Элтон говорит иначе, нежели о ней. Мы все знаем разницу между местоимениями «он» – «она» и самым простым «ты». В личном общении друг с другом мы все руководствуемся чем-то большим, чем обычная вежливость, чем-то, привитым нам раньше учтивых манер. Мы не подадим человеку намеков, что знаем о его бедственном положении, хотя спокойно говорили об этом с кем-то другим всего час назад. Мы чувствуем себя иначе. Кроме того, можете быть уверены, что мисс Фэрфакс внушает миссис Элтон благоговение, превосходя ее и разумом, и манерами, и лицом к лицу та оказывает ей должное уважение. Миссис Элтон, вероятно, никогда в жизни не встречала такой женщины, как Джейн Фэрфакс, и, даже несмотря на все свое тщеславие, признает – может, не в мыслях, но точно на деле, – как она в сравнении с ней ничтожна.
– Я знаю, сколь высокого мнения вы о Джейн Фэрфакс, – сказала Эмма. Она снова вспомнила свои тревоги по поводу малыша Генри и замялась, не зная, как заговорить о щекотливом предмете.
– Да, – отозвался он, – это ни для кого не секрет.
– И все же… – с лукавым взглядом начала Эмма и вдруг замолчала. Решив, что лучше уж узнать все самое неприятное сразу, она поскорее продолжила: – И все же, возможно, вы и сами не совсем осознаете, насколько высокого. Однажды степень вашего восхищения даже может вас поразить.
Мистер Найтли в этот момент усердно поправлял нижние пуговицы толстых кожаных краг, и, отвечая, то ли от старания, то ли по другой причине, он покраснел: