Мисс Фэрфакс слегка зарделась и ответила:
– Не смею надеяться, что однажды окажусь на вашем месте, среди всех своих родных и близких, а потому, полагаю, с годами к письмам не охладею.
– Охладеете? Нет-нет! Я совсем не это имел в виду. К письмам охладеть невозможно, обычно они несут с собой одни неприятности.
– Вы говорите о письмах деловых, а я – о дружеских.
– Я не раз думал о том, что письма дружеские даже хуже деловых, – холодно заявил он. – Понимаете, дела хотя бы приносят нам доход, в отличие от дружбы.
– Ах, да вы шутите! Я слишком хорошо знаю мистера Джона Найтли – уверена, он ценит дружбу не меньше других. Охотно верю, что письма значат для вас мало, гораздо меньше, чем для меня, однако это не потому, что вы на десять лет меня старше, – разница не в возрасте, а в обстоятельствах. Все дорогие вам люди всегда рядом с вами, я же, вероятно, никогда больше не окажусь в таком положении, а потому, пока живы мои теплые чувства, почта будет привлекать меня даже в самую плохую погоду.
– Когда я говорил, что с течением лет вы переменитесь, – сказал Джон Найтли, – я лишь имел в виду, что время принесет перемены в вашем положении. Из одного следует другое. Разумеется, со временем привязанность к тем, кого мы не видим каждый день, ослабевает, однако я говорил об ином. Мисс Фэрфакс, позвольте мне как вашему старому другу выразить надежду, что лет через десять вы, как и я, будете жить в окружении ваших дорогих и близких.
Сказаны эти слова были с добротой и безо всякого злого умысла. В ответ прозвучало лишь веселое «спасибо», однако румянец, дрожащие губы и слезинка в глазах выдавали, что сказанное девушку тронуло. Тут ее вниманием завладел мистер Вудхаус, который, согласно своей привычке в подобных случаях, обходил всех гостей и одаривал дам комплиментами, – очередь как раз дошла до нее. Со всей своей любезностью он сказал:
– Мисс Фэрфакс, как жаль, что вы попали под дождь! Юным дамам следует себя беречь. Они ведь такие нежные цветочки. Им следует заботиться о своем здоровье и цвете лица. Голубушка, вы переодели чулки?
– Да, сэр, переодела. Благодарю вас за вашу добрую заботу.
– Да, милая наша мисс Фэрфакс, о вас, юных дамах, всегда следует заботиться особенно… Надеюсь, ваши бабушка с тетушкой в добром здравии? Мы с ними старые друзья. Как жаль, что мое здоровье не позволяет быть соседом получше. Вы нам сегодня оказываете большую честь. Мы с дочерью очень вам признательны, для нас величайшая радость принимать вас в Хартфилде.
Оказав внимание каждой даме, добросердечный и вежливый мистер Вудхаус мог наконец сесть с чувством выполненного долга.
К этому времени разговор о прогулках под дождем уже дошел до миссис Элтон, которая тут же поспешила сделать Джейн выговор:
– Дорогая моя Джейн, что же я слышу? Ходить на почту под дождем! Да как же так можно! Ведь это совершенная глупость! Вот что значит – меня рядом не было.
Джейн терпеливо отвечала ей, что совершенно не простудилась.
– Ах, уж мне-то можете не рассказывать! Вы совсем не знаете, как о себе заботиться… Пойти на почту! Миссис Уэстон, можете вы себе такое представить? Нам с вами необходимо воспользоваться нашим влиянием.
– Я и впрямь чувствую искушение, – мягко и убедительно начала миссис Уэстон, – дать совет. Мисс Фэрфакс, вам не стоит подвергать себя подобной опасности. Вы легко подвержены тяжелым простудам, и следует быть особенно осторожной, тем более в такое время года. По-моему, весной необходимо следить за своим здоровьем пуще обычного. Лучше переждать часик-другой, а то, может, и полдня и сходить за письмом попозже, чем снова подхватить ваш кашель, правда? Я уверена, что вы все прекрасно понимаете. Вижу по вашим глазам, что впредь вы так не поступите.
– Ах, не поступит ни в коем случае! – горячо подхватила миссис Элтон. – Мы ей этого не позволим, – и, выразительно кивая головой, добавила: – Мы что-нибудь придумаем, обязательно придумаем. Я поговорю с мистером Э. Слуга, который забирает нашу почту – не помню, как его зовут, – будет забирать и ваши письма и приносить их вам домой. Это избавит вас от всяких трудностей, милая моя Джейн, уж от нас-то сию услугу вы можете принять без зазрения совести.
– Вы чрезвычайно добры, – откликнулась Джейн, – но я никак не могу отказаться от утренней прогулки. Мне советовали как можно чаще бывать на свежем воздухе, а поход на почту как раз этому способствует. И право же, ни разу прежде не было плохой погоды.
– Дорогая Джейн, ни слова более. Считайте, дело решенное, но это, конечно, – добавила она, жеманно посмеиваясь, – в той степени, в которой я смею что-то решать без согласия господина моего и повелителя. Знаете, миссис Уэстон, нам с вами надобно быть осторожными в выражениях. Но я, любезная моя Джейн, льщу себя надеждой, что еще обладаю некоторым влиянием. Ежели я не столкнусь с какими-то непреодолимыми препятствиями, то дело, считайте, уже улажено.
– Прошу меня простить, – твердо сказала Джейн, – однако я ни в коем случае не могу принять от вас такую услугу и утруждать без надобности вашего слугу. Если бы поход на почту был для меня в тягость, то письма, как и всегда, когда меня здесь нет, забирала бы бабушкина горничная.
– Ах, милая! Но ведь у Пэтти и так столько дел! А для наших слуг любое дело лишь на благо.
Джейн, судя по ее виду, отступать не собиралась, но возражать не стала, а вместо этого снова обратилась к мистеру Джону Найтли.
– Какое замечательное учреждение – почта! – сказала она. – Как исправно она всегда работает! Подумать только – это же столько дел! И все они исполняются как нельзя лучше, воистину поразительно!
– Да, налажена работа у них славно.
– Как редки ошибки или недочеты! По всему королевству постоянно отправляются тысячи писем, и все они приходят точно по адресу, ни одно не теряется! А уж когда представишь, сколько работникам приходится вычитывать разных почерков, да порой еще и совершенно неразборчивых, так изумление только растет!
– Это все дело привычки. Для начала нужны острое зрение да ловкие руки, а все остальное приходит с опытом. Ежели такого объяснения мало, – продолжал он с улыбкой, – то не забывайте, что им за это платят. Вот и ключ к этой загадке. Почтовым служащим платят за труды, и, следовательно, они обязаны исправно работать.
Далее разговор зашел о видах почерков, и последовали обычные в таком случае замечания.
– Говорят, – начал Джон Найтли, – что в одной семье почерки часто бывают схожи. Это вполне естественно, ежели учитель был один. Но в таком случае, полагаю, схожи обычно почерки у женщин, ведь мальчиков учат письму только в раннем возрасте, а потом каждый строчит как придется. Вот у Изабеллы и Эммы почерки весьма похожи. Я даже не всегда их могу различить.
– Да, – неуверенно сказал его брат, – сходство есть. Я понимаю, о чем ты говоришь, но все же у Эммы почерк тверже.
– Они всегда писали очень красиво! – вставил мистер Вудхаус. – И Изабелла, и Эмма. И бедняжка миссис Уэстон тоже, – посмотрев в ее сторону, прибавил он с легким вздохом и полуулыбкой.
– Что же до джентльменов, то я никогда не видела… – начала Эмма, тоже поворачиваясь в сторону миссис Уэстон, однако, заметив, что та занята другим разговором, замолчала и ненадолго задумалась: «Так, как же мне о нем заговорить?.. Могу ли я вот так передо всеми произнести его имя? Или мне нужно придумать что-то еще?.. Ваш йоркширский друг? Автор йоркширских писем?.. Если б совсем у меня дела были плохи, то так бы, пожалуй, и сказала. Но нет, я могу произнести его имя безо всякого волнения. Определенно, мне все лучше и лучше. Итак!»
Миссис Уэстон освободилась, и Эмма начала вновь:
– Что касается джентльменов, едва ли можно встретить почерк лучше, чем у мистера Фрэнка Черчилля.
– Меня он не восхищает, – отозвался мистер Найтли. – Слишком мелкий, и твердости не хватает. Его почерк похож на женский.
Дамы с таким отзывом не смирились. Они принялись защищать Фрэнка Черчилля от этой гнусной клеветы: «Нет, нет, хватает ему твердости. Почерк, конечно, некрупный, но зато очень четкий и твердый определенно. Нет ли у миссис Уэстон с собой какого-нибудь письма для примера?» Но увы, еще недавно было у нее письмо, но она, написав ответ, сразу же его убрала.
– Были бы мы в другой комнате, – сказала Эмма, – рядом с моим письменным столиком, то я, думаю, нашла бы какой-нибудь образчик. Есть у меня от него записка… Помните, миссис Уэстон, вы попросили его однажды написать за вас?
– Это он только так сказал, что я попросила…
– Ну ладно, ладно. Словом, есть у меня сия записка, я ее могу после ужина показать мистеру Найтли.
– О! Когда столь услужливый молодой человек, как мистер Фрэнк Черчилль, пишет столь прекрасной даме, как мисс Вудхаус, – сухо заметил мистер Найтли, – то, разумеется, он всю душу вложит.
Подали обед. Миссис Элтон подскочила еще до приглашения, и не успел мистер Вудхаус подать ей руку, чтобы сопроводить в столовую, как она уже причитала:
– Ах, обязательно мне идти первой? Право же, неловко даже все время всех возглавлять.
Горячее желание Джейн забирать свои письма самой не ускользнуло от внимания Эммы. Она все видела и слышала и с некоторым любопытством размышляла о том, оказался ли удачным ее сегодняшний поход на почту. Вероятнее всего – а иначе кто пойдет на улицу в такую непогоду, ежели не уверен, что его надежды будут оправданы? Джейн показалась Эмме гораздо радостнее обычного, даже лицо ее словно сияло.
Эмма могла, конечно, задать ей пару вопросов о том, долго ли идут письма из Ирландии и дорого ли их посылать, но удержалась. Она твердо решила ни единым словом не задевать чувств Джейн Фэрфакс, и они рука об руку, исполненные благожелательности, красоты и грации, проследовали за остальными дамами в столовую.
Глава XVII
Когда дамы после обеда вернулись в гостиную, их общество, несмотря на все усилия Эммы, разделилось надвое – с таким необдуманным упорством и невоспитанностью миссис Элтон уделяла все свое внимание Джейн Фэрфакс, совершенно пренебрегая самой Эммой. Они с миссис Уэстон были вынуждены либо говорить друг с другом, либо молчать. Миссис Элтон не оставила им другого выбора. Если Джейн и удавалось ее сдержать, то ненадолго, и хотя разговор велся в основном полушепотом – особенно со стороны миссис Элтон, – присутствующие поневоле все равно становились его свидетелями. Дольше всего обсуждались письма, прогулки на почту, простуды и дружба. Затем миссис Элтон завела разговор на тему для Джейн, вероятнее всего, неприятную: она принялась расспрашивать, не нашла ли еще та подходящее место, и рассказывать о своих задумках на сей счет.