Наутро ее решимость не ослабла, и Эмма вышла из дома пораньше, чтобы ничто не могло ей помешать. Возможно, думала она, по пути ей встретится мистер Найтли, или, может, он зайдет к Бейтсам, когда она еще будет там. И пускай. Она не станет стыдиться своего справедливого и неподдельного раскаяния. По пути Эмма поглядывала в сторону Донуэлла, но мистера Найтли так и не встретила.
– Все дамы дома! – никогда еще она так не радовалась этим словам и никогда еще не ступала по коридору, не поднималась по лестнице с желанием доставить хозяйкам удовольствие, а не сделать им одолжение, и получить искреннее удовольствие самой, а не посмеяться над ними.
Ее появление вызвало какую-то суматоху: за дверьми забегали и заговорили. Она услышала, как мисс Бейтс кого-то поторапливает, служанка испуганно и неловко попросила ее немножко подождать, а затем впустила слишком рано. Тетя с племянницей, казалось, сбегали в соседнюю комнату. Она успела ясно увидеть Джейн – та выглядела очень нездоровой, и перед тем, как дверь за ними закрылась, Эмма услышала, как мисс Бейтс говорит:
– Ладно, милая, я тогда скажу, что ты в постели, ты ведь и впрямь неважно выглядишь.
Бедная старушка миссис Бейтс, как всегда вежливая и кроткая, выглядела так, будто не совсем понимает, что же происходит.
– Боюсь, Джейн приболела, – сказала она. – Впрочем, я не знаю, говорят-то мне, что все в порядке. А дочь моя, думаю, скоро выйдет. Вы найдете себе стульчик? Что-то Хэтти запропастилась. Я сама ничего не могу… Нашли стульчик? Вам удобно? Уверена, скоро она выйдет.
Эмма очень на это надеялась. На мгновение она испугалась, что мисс Бейтс ее теперь избегает. Но вскоре та вышла:
– Мисс Вудхаус, как мы счастливы, как мы вам обязаны!
Но совесть подсказывала Эмме, что в ее голосе нет прежней бодрой говорливости, что выглядит и двигается она несколько принужденно. Эмма надеялась, что заботливые расспросы о здоровье мисс Фэрфакс помогут возродить былую дружбу. И надежда эта быстро оправдалась.
– Ах, мисс Вудхаус, как вы добры! Полагаю, вы уже все слышали… и пришли нас поздравить. По мне, наверное, и не скажешь, что это большая радость, – сказала она, сдерживая набежавшую слезинку, – но нам так тяжело будет с ней расставаться, она ведь у нас столько времени провела, а сейчас у нее разболелась голова, все утро писала письма… такие длинные письма: полковнику Кэмпбеллу, миссис Диксон. «Милая, – говорю я, – ты ведь так ослепнешь», – потому что писала-то она сквозь слезы. Неудивительно, да, неудивительно. Это ведь такая перемена, и, хотя ей невероятно повезло… Такое место, полагаю, молодой девушке не всегда так сразу достается… Мисс Вудхаус, не сочтите нас неблагодарными, это такая удача… – У мисс Бейтс снова навернулись слезы. – Моя бедняжечка! Видели бы вы, как у нее разболелась голова. Когда событие приносит столько боли, трудно оценить сей подарок судьбы по достоинству. Она ужасно себя чувствует. По ее виду никто бы и не сказал, как она счастлива получить такое место. Надеюсь, вы извините ее за то, что она к вам не вышла… она не может… ушла в свою комнату… Я попросила ее лечь в постель. «Милая, – говорю я, – скажу, что ты в постели», – а она не лежит, а ходит по комнате. Говорит, что теперь, когда написала все письма, ей скоро станет лучше. Она будет очень сожалеть, что не смогла к вам выйти, мисс Вудхаус, но вы столь добры, что простите ее. Мне так стыдно, что вам пришлось ждать под дверью… Но тут началась такая суматоха… Понимаете, мы ведь стука не слышали и не знали, что к нам кто-то идет, пока вы не начали по лестнице подниматься. «Да это миссис Коул, – говорю я, – будьте уверены. Больше никто так рано не придет». «Ну, – говорит она, – рано или поздно все равно придется с ней увидеться, так почему бы и не сейчас». А потом зашла Пэтти и говорит, что это вы. «Ох! – сказала я. – Это мисс Вудхаус. Ты, разумеется, захочешь с ней повидаться». А она говорит: «Я не могу ни с кем видеться», – вскочила и убежала. Вот и заставили вас ждать… Так стыдно, простите нас! Я ей сказала: «Раз уж не можешь, милая, то иди, я скажу, что ты в постели».
Эмма слушала с неподдельным интересом. Она давно уже начала проникаться к Джейн добрыми чувствами, и эта картина ее нынешних мучений избавила Эмму от всех ее прежних недостойных подозрений, оставив место только состраданию. Вспомнив, как несправедлива и не слишком любезна она была с Джейн в прошлом, Эмма рассудила, что вполне естественно, если та готова выйти к миссис Коул или другому старинному другу, но не к ней. Она с искренним сочувствием и заботой от чистого сердца пожелала, чтобы решение, которое, как она поняла со слов мисс Бейтс, твердо приняла мисс Фэрфакс, оказалось для нее самым удачным и подходящим. Она понимает, какое это для них всех суровое испытание. До сих пор, кажется, все откладывалось до приезда полковника Кэмпбелла.
– Как вы добры! – сказала мисс Бейтс. – Впрочем, вы всегда к нам добры.
Слышать это «всегда» ей было невыносимо, и Эмма прервала поток мучительных благодарностей, задав прямой вопрос:
– А куда, если позволите, мисс Фэрфакс поступает?
– К некой миссис Смолридж – очаровательной, воистину превосходной женщине… у нее три малышки, три дочери, прелестные детки. Невозможно представить места лучше, за исключением разве что семейства миссис Саклинг да еще миссис Брэгг, но миссис Смолридж близко знакома с обеими и живет по соседству – всего в четырех милях от Мейпл-Гроув. Джейн будет всего в четырех милях от Мейпл-Гроув.
– Полагаю, это миссис Элтон мисс Фэрфакс обязана…
– Да, нашей доброй миссис Элтон. Самому неутомимому, верному другу. Она не стала слушать отказов. А то ведь, знаете, когда Джейн впервые услышала это предложение – то было позавчера, как раз когда мы навещали Донуэлл, – она была против, она не желала его принимать по тем самым причинам, о которых вы упомянули. Джейн, как вы справедливо заметили, не хотела ничего искать, пока не вернется полковник Кэмпбелл, и до того времени ничто не заставило бы ее принять на себя какие-либо обязательства – так она повторяла миссис Элтон вновь и вновь, и я бы даже никогда не подумала, что она вдруг передумает! Но нашу славную миссис Элтон чутье никогда не подводит, и она оказалась дальновиднее. Не всякий смог бы с такой добротой выстоять перед Джейн и ее возражениями, но она решительно заявила, что не станет тут же посылать письмо с отказом, как ее просила Джейн, и подождет – и вот! Вчера вечером было решено, что Джейн едет. Как я удивилась! Я и понятия не имела! Джейн отвела миссис Элтон в сторонку и прямо сказала, что, обдумав все преимущества предложения миссис Смолридж, она твердо решила его принять… Я только потом уже все узнала.
– Вы провели вечер у миссис Элтон?
– Да, мы все. Миссис Элтон очень на том настаивала. Договорились еще на прогулке, пока мистер Найтли был с нами. «Вы все просто обязаны провести вечер у нас, – сказала она, – я настаиваю, чтобы вы все пришли».
– Так и мистер Найтли был у нее?
– Нет, мистер Найтли сразу отклонил приглашение, но я думала, что он все-таки придет, ведь миссис Элтон заявила, что и слышать отказов не желает, однако же он не пришел, а вот я, матушка и Джейн – мы все были у нее и чудесно провели вечер. С такими добрыми друзьями иначе быть и не может, хотя после утренней прогулки все казались несколько уставшими. Знаете, даже удовольствия иногда могут утомить… да и, кажется, им поездка не очень понравилась. Ну а я всегда буду вспоминать нашу прогулку с радостью и признательностью к добрым друзьям, которые пригласили меня с собой!
– Полагаю, мисс Фэрфакс, хотя вы о том и не догадывались, целый день обдумывала предложение?
– Полагаю, что так.
– И ей, и всем ее друзьям будет трудно расставаться. Но я надеюсь, что новое место, нравы и обычаи этого семейства помогут ей пережить горечь разлуки.
– Спасибо, дорогая мисс Вудхаус! Да, там будет все, что нужно для счастья. Если не считать Саклингов и Брэггов, то нет другой такой детской, обставленной столь богато и изысканно! Миссис Смолридж – очаровательная женщина!.. Образ жизни почти как в Мейпл-Гроув, а детки – нигде больше таких воспитанных и милых деток нет, ну разве что у Саклингов и Брэггов. А как внимательно, как сердечно будут с Джейн обращаться!.. Не жизнь, а удовольствие… А жалованье! Его и вслух-то страшно назвать, мисс Вудхаус. Даже вы, привыкшая к суммам значительным, едва ли поверите, что такой молоденькой гувернантке, как Джейн, могут столько предложить.
– Ах, честное слово! – воскликнула Эмма. – Ежели все детки такие, какой я помню себя, то жалованье, будь оно хоть в сто раз больше, достается отнюдь не просто.
– Как вы великодушны!
– Когда же мисс Фэрфакс уезжает?
– Скоро, очень скоро – это самое страшное. У нее есть две недели. Миссис Смолридж не может ждать дольше. Бедная моя матушка не знает, как и вынести эту новость. Поэтому я стараюсь ее отвлечь, я говорю: «Полно, матушка, не будем больше об этом думать».
– Ее друзьям без нее, наверное, будет очень грустно. Полковник и миссис Кэмпбелл, должно быть, расстроятся, что она поступила на место до их возвращения?
– Да, Джейн говорит, что наверняка расстроятся, но она просто не может отказаться от сего предложения. Я была так поражена, когда она рассказала мне, о чем говорила с миссис Элтон, и когда ко мне тут же подошла сама миссис Элтон с поздравлениями! Это было перед чаем, хотя нет… погодите… не могло это быть перед чаем, ведь мы как раз собирались сесть за карты… нет, все-таки перед чаем, потому что я помню, как подумала… А! Точно, вспомнила, да, перед чаем тоже кое-что произошло. Мистера Элтона тогда вызвали из комнаты – это сын старого Джона Эбди к нему пришел. Бедный старый Джон, я его так уважаю! Он у моего покойного батюшки двадцать семь лет служил причетником, а теперь, бедный, на старости лет прикован к постели страшной подагрой… Надо бы его сегодня навестить… Джейн наверняка тоже захочет, если вообще сможет выйти из дому. Так вот, его сын пришел поговорить с мистером Элтоном о вспоможении от прихода. Сам-то он устроен хорошо – состоит главным конюхом при «Короне», но на одно только жалованье отца содержать не может. Когда мистер Элтон вернулся, он нам все про него и рассказал, и тут выяснилось, что в Рэндаллс отправили фаэтон за мистером Фрэнком Черчиллем, чтобы отвезти его в Ричмонд. Вот что случилось перед чаем. А с миссис Элтон Джейн говорила после чая.