Марат и Ирина встречаются полгода. Как-то вечером они решают посмотреть вместе фильм. Выбор Марата падает на недавно вышедший в прокат психологический триллер. По сюжету отец семейства зверски избивает, а потом и убивает собственных жену и двоих детей.
Ирина выросла в очень неблагополучной семье, и одними из самых болезненных воспоминаний ее детства являются ужасающие сцены физического насилия, чинимого ее отцом: Ирина часто служила живым щитом, когда он избивал мать. Марат не знает об этом; он спокойно включает демонстрацию фильма. Через некоторое время Ирину начинает буквально трясти, ей невыносимо смотреть на экран: ее затапливают болезненные чувства. Она начинает тихо плакать, завернувшись в плед, и Марат даже не сразу замечает, что с ней что-то не так; на его испуганные вопросы, всхлипывая, Ирина отвечает, что ей нехорошо. Однако, вопреки своему состоянию, она досматривает фильм до конца (и даже просит Марата не выключить телевизор) и не сообщает о том, что именно с ней происходило.
Зависимые отношения ощущаются как изматывающие, и обычно это история с очень печальным концом, когда оба партнера, дойдя до грани какой-то внутренней невыносимости, прерывают отношения. Почему так получается? Почему история зависимых отношений по определению не может быть счастливой? Ответ на этот вопрос кроется в понимании самой их сути.
Зависимая личность вступает в отношения из точки серьезного внутреннего дефицита: ее детская часть ощущает очевидный недостаток возможности почувствовать себя имеющей право быть, почувствовать себя принятой и ценной, и эти свои дефицитарные, нереализованные потребности пытается удовлетворить с помощью партнера, который сможет, как она надеется, полностью изменить собственное самоощущение. От партнера ожидается также то, что он даст симбиотический контакт. Таким образом, у зависимой личности нет внутренней точки опоры, она ищет опоры в другом человеке и в контакте с ним (в отношениях с ним). Это означает, что любые изменения (реальные или воображаемые) в том, как относится к ней партнер, будут самым прямым образом сказываться на ее эмоциональном состоянии. Например, если партнер занят собственными делами и отменяется встреча или нет возможности созвониться, зависимая личность ощущает себя брошенной и ненужной и переживает тревогу (вплоть до отчаяния), боль и гнев; любое дистанцирование партнера ощущается ею как обесценивание и покидание, как «отнятие» того чувства принятости и ценности, которое она переживала, когда партнер был рядом. Самоощущение такого человека является функцией от отношения к нему партнера, которое считывается через его поступки. Очень скоро этот самый партнер начинает чувствовать, что он очень несвободен: ему нельзя заниматься своими делами, ему нельзя быть грустным (потому что тот, с кем он в отношениях, воспринимает это как доказательство собственной неценности или неспособности обеспечить комфорт второй половине), ему нельзя интересоваться другими людьми или занятиями, и в особенности рискованно говорить о том, что не нравится в отношениях, потому что это обрушивает того, кто рядом, вызывая у него боль, огромную вину и стыд, а нередко и гнев.
В поисках подтверждения собственного Я, собственной ценности в глазах другого человека зависимая личность лишает партнера свободы проявления, свободы быть в отношениях самим собой, потому что все это воспринимается ею как угроза контакту, основанному на слиянии, угроза ее собственному ощущению себя, которое она может пережить в таком контакте. Партнер часто с раздражением обнаруживает, что он не может вести себя в отношениях естественным образом без риска или быть обвиненным открыто, или увидеть, как тому, с кем он рядом, больно и плохо от твоих естественных проявлений (и почувствовать собственный укол вины); однако попытка сохранить отношения, утвердить «худой мир», который, как известно, лучше доброй ссоры, приводит к быстрому накоплению собственного напряжения и к явной или невысказанной агрессии. В попытках сохранить этот так называемый «худой мир» оба партнера начинают расщеплять свой эмоциональный опыт: «хороший» приносится в контакт, потому что служит его сохранению, «плохой», негативный отодвигается и удерживается подальше, потому что там, где он начинает приноситься в контакт, начинается водоворот обоюдной вины и стыда. А это означает, что оба партнера в таких отношениях будут находиться в состоянии постоянного нервно-психического напряжения, безуспешно пытаясь одновременно удержать два процесса: сохранить контакт и сохранить возможность быть самим собой. Именно возможность оставаться собой в контакте с другим человеком представляет невыполнимую задачу для зависимой личности, и именно в этой возможности быть самим собой она отказывает своему партнеру. Ни тот, ни другой человек в таких отношениях не могут быть аутентичными. Ни тот, ни другой не могут почувствовать, что эти отношения им что-то дают; скорее это похоже на то, что каждый пытается что-то получить для себя, но вместо этого раз за разом переживает опустошенность. Внутреннее облегчение может ощущаться только в том, чтобы остановиться и перестать требовать от другого человека обеспечения твоих эмоциональных нужд. Сама по себе это вполне реалистичная и здравая позиция, однако у зависимой личности она превращается не в точку опоры для себя внутри отношений, а в повод эти отношения разорвать («Ну и пошел ты!», «Я справлюсь сам(сама)!!!»). Внутренний конфликт «быть собой» или «быть в отношениях» зависимая личность естественным для нее способом решает не в пользу «быть собой в отношениях», а в пользу «быть одному» или «быть в отношениях». Именно поэтому чаще всего зависимая личность в отношениях демонстрирует чередование зависимых и контрзависимых паттернов: она то соединяется с партнером в симбиотическом слиянии, то разрывает отношения или дистанцируется.
Глава 4Эмоциональная зависимость и отношения с другими людьми
Тема близости и любви всегда является особенной для эмоционально зависимой личности. Именно в них она видит спасение от всех своих проблем, именно с ними связывает большинство своих надежд; ее мироощущение таково: «когда я, наконец, найду свою любовь, мир для меня переменится» – в том смысле, что вожделенные отношения полностью изменят ее и ее восприятие реальности. В этой главе мы подробно остановимся на том, как именно эмоционально зависимая личность проявляет себя в отношениях, и попробуем найти ответ на вопрос, почему же ее надежды раз за разом оказываются разбитыми.
Эмоционально зависимые люди возлагают нереалистические (магические) ожидания на отношения.
В практике мне нередко приходилось наблюдать ситуацию, когда человек, переживающий значительные эмоциональные трудности и плохо справляющийся с организацией собственной жизни, говорил, что уверен, что все его проблемы будут решены, стоит ему встретить свою настоящую любовь. Такие люди считают, что их сложности испарятся, как по волшебству, под влиянием исцеляющей силы любви. Добавлю, что этот миф поддерживается многочисленными художественными произведениями и продуктами массовой культуры – миф о великой любви, которая является спасением от всех эмоциональных проблем. Как конкретно зависимый человек обычно формулирует свои ожидания от отношений?
• Меня будут принимать и любить, и это решит все мои эмоциональные сложности.
• Мир расцветет яркими красками и перестанет казаться серым и унылым; во мне тоже зажжется свет.
• Я буду «нормальным человеком» в глазах окружающих (одному стыдно быть, и это понижает твой социальный статус).
• Мне больше не будет одиноко, страшно, тоскливо, не будет этих приступов паники и отчаяния, я больше не буду чувствовать себя «плохим» или неудачником.
• Мне будет для чего жить, моя жизнь наполнится смыслом.
• Я смогу ощутить себя, наконец, привлекательным мужчиной (привлекательной женщиной).
• Если я буду расстроен или напуган, другой человек меня утешит.
• Я больше не буду переедать или пить, станет незачем употреблять психоактивные вещества.
• Я смогу поступить в университет и получить (завершить) образование, я возьму ипотечный кредит и обзаведусь жильем.
• Будет для кого хорошо выглядеть, и я наконец займусь своей фигурой.
• Я поверю в то, что я ценен, что я могу быть ценным для других.
• Я смогу съехать от родителей, я не буду эмоционально разрушаться от непонимания со стороны родителей, от их агрессии.
• У меня будет смысл делать карьеру и зарабатывать.
• Партнер будет удерживать меня от необдуманных поступков.
• Партнер решит мои материальные и бытовые проблемы: у меня будет налаженный быт и нормальное питание и т. д., и т. п.
Как видим, такой человек вступает в отношения из точки серьезного внутреннего дефицита, рассматривая их как способ решения собственных эмоциональных проблем (или способ убежать от них). Особенно часто на отношения возлагается функция по регуляции собственного эмоционального состояния и самооценки. Обращаю ваше внимание на то, что в гармоничном варианте развития личности такая способность является важной функцией зрелого Я. Она реализуется во всем том, что делает для нас собственная внутренняя наша часть, заботящаяся о нас. Функциями этой части являются, например:
• эмоционально положительное отношение к самому себе и внутренняя эмоциональная поддержка, способность внутренне находиться на своей стороне в эмоционально трудной ситуации («у меня много достоинств и сильных качеств, все обязательно получится», «если не получится в этот раз, это не беда, получится в следующий», «не получилось – и слава богу, это не конец света, я достойный человек»);
• рациональное планирование времени, реалистичное целеполагание и распределение усилий («сейчас нужно сосредоточиться на написании резюме, это займет часа два с половиной – три по времени и нужно будет попросить помощи у подруги, которая работает рекрутером»);
• внутреннее контейнирование, то есть выдерживание сильных эмоций, которые мы можем переживать, без потери равновесия и поиска виноватых, без немедленного отреагирования этих эмоций в импульсивных действиях (бесконтрольные покупки, импульсивное переедание, алкоголизация и т. п.);
• утешение себя, когда мы сильно расстроены, и помощь в обращении с сильными эмоциями (помощь в том, чтобы успокоиться, когда переживаем сильные чувства, и удержание себя от того, чтобы совершать какие-то поступки и принимать важные решения, не находясь в состоянии эмоционального равновесия);
• возвращение к реальности и сверка возникающих ощущений и образов с реальностью. Эта внутренняя функция в психоанализе получила название тестирования реальности. Например, именно благодаря ей мы можем сказать: «Мне кажется, что этот человек плохо ко мне относится, но, возможно, мне всего лишь кажется так». Или, например, после безуспешных попыток получить от партнера сочувствие и поддержку (да еще в той форме, которая лично нам бы подошла) мы осознаем, что он не в состоянии нам эту поддержку дать – в силу того, что, например, сейчас захвачен чем-то другим или, возможно, просто не умеет поддерживать так, как нам бы хотелось.
Как правило, в зависимых отношениях бессознательно реализация всех (или почти всех) из перечисленных функций ожидается от партнера или от отношений в целом. Так происходит не потому, что эмоционально зависимый человек ленивый или безответственный, а потому, что соответствующие психические структуры, обеспечивающие реализацию этих функций, плохо развиты или на текущий момент работают с серьезной перегрузкой, то есть не справляются. Это означает, что, вступая в отношения, сознательно или бессознательно зависимый человек ожидает, что:
• он больше не будет находиться в негативном эмоциональном состоянии, что отношения излечат его от одиночества, боли, тоски, внутренней пустоты и отчаяния, что они его эмоционально согреют (потому что он не умеет делать этого для себя сам). Обычно отношения действительно дают эмоциональное облегчение, но, как правило, лишь на время. Впоследствии негативные переживания возвращаются и могут даже усиливаться. Как правило, вина и ответственность за это приписывается зависимым человеком тому, что перед ним «неподходящий партнер» и нужно найти лучшего;
• партнер будет стабильно присутствовать, эмоционально поддерживать его и подбадривать в трудные моменты, утешать в моменты потерь и неудач. Как-то я ехала по улице и увидела рекламный баннер мюзикла «Ничего не бойся, я с тобой» с припиской: «Это и есть любовь». Помню, как я задумалась – действительно ли о любви это или о желанном обещании спасения от постоянно терзающего страха, и сильно ли отличается в сознании испуганного человека партнер, обещающий спасение, от таблетки атаракса или какого-то подобного средства. В здоровых отношениях партнеры также ожидают друг от друга присутствия, принятия и поддержки, однако не зависят от присутствия, принятия и поддержки в экзистенциальном смысле, то есть способны жить и справляться сами, если партнер по каким-то причинам этого им не даст. Они также способны просить обо всех этих ресурсах, а не требовать, и выдерживать фрустрацию в случае отказа;
• в зависимых отношениях от партнера ожидается, что партнер (прежде всего тогда, когда он воспринимается как более адаптированный и укорененный в реальности) избавит от сомнений и сложностей, связанных с организацией собственной жизни, спасет от необходимости делать сложные выборы. Например, женщина, вступая в отношения и впоследствии в брак, может отказываться от того, чтобы задавать себе вопросы, связанные с собственной карьерой, на том основании, что «я замужем, пора и детей рожать». При этом, если у нее всерьез спросить, настолько ли она хочет иметь детей, окажется, что она не очень сильно в этом уверена, однако сама по себе ее жизненная ситуация словно бы предполагает деторождение. Она может также сказать, что таковы пожелания мужа, родителей, что «пора» и т. п. – все что угодно, но не отчетливое внутреннее «хочу». Фактически в зависимых отношениях, даже когда становится очевидна их мучительность, их несостоятельность, то, что они переживаются как нагрузка, с которой никак не наберешься сил расстаться, всегда есть эта обратная их сторона – они избавляют от того, чтобы остаться наедине с самим собой и своей жизнью, от того, чтобы задать себе вопросы: Чего я хочу? Куда мне и в каком направлении теперь двигаться? Что мне сейчас необходимо сделать для себя?
Если проанализировать всю совокупность описанных здесь ожиданий, становится очевидным, что такой человек ощущает себя маленьким ребенком, который не в состоянии позаботиться о себе сам и которому бы хотелось, чтобы кто-то большой и любящий пришел и «взял его на ручки» и позаботился бы о нем, решив если не все его проблемы, то, по крайней мере, хотя бы большинство.
Когда я пишу эти строки, мне приходит одно воспоминание. Работая в течение ряда лет преподавателем вуза, я неоднократно наблюдала варианты отношений, которые уже тогда привлекали мое внимание и которые я называла для себя «садовский брак» – гражданские браки, в которые вступали студенты, не имеющие собственного дохода и проживающие с родителями. Как правило, они съезжались и жили вдвоем на территории родителей; как правило, родители, принимая их проживание на своей территории, также снабжали их деньгами и содействовали в решении самых разных проблем – включая обращения за медицинской помощью, приготовление пищи, организацию отдыха (нередко совместные с родителями поездки). Такой образ жизни, по признанию самих студентов, состоящих в этих браках, имел немало плюсов с практической точки зрения: фактически все возникающие сложности и проблемы брали на себя родители как с одной, так и с другой стороны. При этом имелось немало минусов: те же самые родители могли диктовать свои условия, могли предъявлять претензии и обвинения и даже изгонять не-угодного со своей территории (или манипулировать этой мерой). Такого рода зависимость иногда сильно тяготила партнеров (как правило, тогда они объединялись против «общего врага» в лице родителей), однако в ряде случаев она воспринималась вполне позитивно, ведь родители ощущались как взрослая фигура, избавляющая от тревог автономного существования и самостоятельности.
Итак, для зависимых отношений характерно наличие нереалистичных требований и ожиданий как от партнера, так и от отношений в целом. Читатель, я не случайно использую здесь слово «нереалистичный»: ни один партнер и ни одни отношения не могут решить все наши проблемы. Даже если бы нашелся человек, готовый взять нас «на ручки», это было бы плохой услугой – зависимому полезно было бы развить собственное «психическое оснащение», которое позволило бы ему не прятаться от себя и от жизни в отношениях, а эффективно решать возникающие перед ним взрослые задачи. Однако на практике даже сама перспектива того, что такой человек найдется, представляется крайне сомнительной. Реальный партнер и реальные отношения, как обнаруживается со временем, возмутительно не соответствуют возложенным на них ожиданиям – в текущий момент или спустя какое-то количество месяцев или лет.
Из того, что было описано выше, логически следует еще одна яркая характеристика эмоционально зависимой личности – она не способна разглядеть индивидуальность своего партнера, встретиться с нею. Личность партнера воспринимается функциональным образом, с точки зрения того, способен ли он «закрыть» текущие эмоциональные потребности или нет. Очень знаменательно, что зависимая личность часто испытывает затруднения, когда просишь ее описать человека, с которым она находится в отношениях, обычно перечисляет его поступки, слова, но ей трудно охарактеризовать индивидуальность человека. Черты, которыми она наделяет партнера («работает администратором», «добрый», «честный», «котов любит») не позволяют по описанию почувствовать, «ухватить», что это за человек. Похожие затруднения зависимая личность испытывает и в отношении описания себя самой («я добрая, наивная, стараюсь помочь человеку, если он находится в беде», «я стараюсь развиваться, чтобы почувствовать самоудовлетворение», «я не жадная, и от этого мне бывает плохо»). Из-за того, что восприятие партнера оказывается ограниченным и осуществляется во многом через призму собственных психологических (и не только психологических) потребностей, затрудненной оказывается эмпатия по отношению к нему, способность почувствовать его внутреннюю «систему координат» и то, как воспринимается этим человеком то или иное жизненное событие, та или иная ситуация. К сожалению, в зависимых отношениях партнер видит не другого, а его способность или неспособность удовлетворить те или иные значимые его потребности или собственные проекции (то есть приписывает другому собственное психическое содержание). Тот, кто хотя бы раз в своей жизни находился в таких отношениях, наверное, может вспомнить тягостное чувство, связанное с осознанием этого факта.
В противовес описанной выше картине в зрелых отношениях партнеры не настолько зависят от собственных эмоциональных потребностей (условно говоря, они «не настолько голодны») и не настолько расщепляют собственный эмоциональный опыт, чтобы не увидеть индивидуальности другого. Если вы попросите такого человека описать партнера по отношениям, то сможете по описанию почувствовать индивидуальность этого самого партнера. Приведу примеры такого описания.
«Для многих людей моя девушка может показаться чудаковатой, странной и очень закрытой. Она действительно очень отличается от большинства людей – прежде всего при знакомстве бросается в глаза, что для нее не имеют никакого значения социальные условности. Например, она может не поздороваться, и это не будет проявлением не-уважения с ее стороны, просто она не видит в ежедневных приветствиях особой необходимости. Точно так же в компании она может сказать, не моргнув глазом, какую-нибудь неудобную правду о ком-то из присутствующих, и это не для того, чтобы его уколоть. Кажется иногда, что она бестактна, но я бы сказал, что это скорее нечувствительность к социальным контекстам… внутренний мир ее удивляет своей оригинальностью, необычностью и одно-временно хрупкостью. Она пишет удивительные картины, напоминающие какие-то инопланетные пейзажи; иногда, когда я разговариваю с ней, мне кажется, что эти пейзажи встают у нее перед глазами прямо в ходе нашего разговора. Она очень чуткая и сразу видит, если я не в духе, устал или расстроен, и осторожно спросит, что случилось, и я точно знаю, что она беспокоится обо мне, но вместе с тем для нее совсем несвойственны обычные для многих людей проявления теплоты в виде объятий, поцелуев. О ее нежности я могу догадаться тогда, когда она осторожно проводит мизинцем вдоль моей ладони или касается кончиком своего носа моего лица. Маленькая нежная мышка с озябшими лапками, как легко она ранится иногда о мое непонимание».
Другой пример.
«Внутренний мир моего мужа закрыт на много замков, и мои неоднократные попытки проникнуть за эти закрытые двери, которые я предпринимала на протяжении десяти лет нашего брака, не увенчались успехом. Я помню то чувство, которое посетило меня в первый год после свадьбы – я смотрюсь в его душу, как в темный омут, пытаясь разглядеть, что находится на его дне, но вижу лишь отчетливое отражение собственного лица. Мой муж никогда не поддержит разговоров о чувствах. Шаблонно и формально отвечает на вопросы о том, как он относится к той или иной ситуации. Мне понадобилось много времени, чтобы понять, что такая закрытость является способом не иметь дела с эмоциональной болью, которую ему пришлось пережить в течение жизни, болью, которой было очень много. Мой муж вырос с отцом, который жестоко избивал и его, и свою жену, очень рано потерял мать, ему также впоследствии пришлось пережить смерть двоих старших своих сыновей. И это еще далеко не все из того, что было. Мой муж ведет себя как сухарь, как бесчувственный, а иногда и очень агрессивный человек, но я чую внутри него, за множеством запертых дверей, ранимого мальчишку, который должен был справляться со всем один, и я люблю и того сухаря, которым он показывает себя перед всеми, и этого мальчишку, который никому не виден».
Итак, зависимый человек жаждет отношений, мечтает и грезит о них. Идея поиска собственной «половинки» находит самый живой отклик в его душе. Жизнь ощущается как неполноценная, если в ней нет любви или хотя бы надежды на нее, такой человек часто буквально живет «от отношений до отношений». Часто, прослеживая жизненный путь эмоционально зависимой личности, можно увидеть, что начиная со старшего подросткового или раннего юношеского возраста она практически не находилась «в свободном полете»: стоило одному роману завершиться, как немедленно начинался второй (иногда в процессе первого). Отношения внутренне воспринимаются ею как то, что «достраивает ее до целого», делает целостной, то, что покрывает все внутренние дефициты, все потребности.
Эмоционально зависимой личности совершенно не все равно, с кем быть – это должен быть особенный человек. Если не иронизировать, вспоминая образ принца на белом коне, то стоит здесь отметить, что зависимая личность жаждет не только исключительных отношений, но и исключительности собственного потенциального партнера. Саму себя эмоционально зависимая личность видит как несостоятельную и никчемную – желаемый партнер же представляется как идеальный, способный разом «снять» все вопросы ее самоценности, ее эмоционального благополучия, ее места среди других людей. Встретив реального человека и вступив с ним в отношения, зависимая личность неизменно его идеализирует, игнорируя реальность.
На практике эмоционально зависимая личность имеет тяготение к тому, чтобы оказываться в отношениях с партнерами, имеющими сходные с нею проблемы и сложности, в частности, с партнерами, обнаруживающими склонность к эмоциональной зависимости, либо партнерами нарциссического склада. Так получается потому, что качество разрешения конфликта «слияние – сепарация» и связанные с этим характерные способы строить отношения у эмоционально зависимой и нарциссической личности сходны. Центральной проблемой эмоционально зависимой личности в отношениях с другими людьми является ее неспособность оставаться самой собой, находясь в отношениях с другим. Она бесконечно подстраивает себя под реальные или воображаемые ожидания партнера, часто при этом плохо понимая, что происходит с нею самой, что она сама чувствует и хочет. Нарциссическая же личность склонна устанавливать столь же мало дифференцированные близкие отношения, в которых эксплуатирует партнера и требует от него подстройки под собственные потребности и нужды; потребности и нужды партнера при этом игнорируются либо подвергаются атаке. Поэтому нарциссическая и эмоционально зависимая личность представляют собой классическую пару, в которой, по крайней мере, один партнер хронически пребывает в состоянии повышенного нервно-психического напряжения, однако тем не менее слишком боится остаться один, чтобы из этих отношений выйти. Такие отношения хорошо описываются в древнегреческом мифе о Нарциссе и Эхо, который является прекрасной иллюстрацией модели эмоционально зависимых отношений.
Нарцисс, сын нимфы Лириопы и беотийского речного бога Кефисса, с самого рождения отличался необыкновенной красотой, привлекавшей к нему внимание и женщин, и мужчин. Одной из дев, влюбившихся в него с первого взгляда, была нимфа Эхо. К тому времени в ее жизни уже произошла одна неприятная история: прекрасная Эхо была известна своей активностью в разговоре и манерой перебивать своего собеседника. Она отвлекала разговорами супругу Зевса, Геру, когда тот изменял ей с кем-нибудь из нимф, ее подруг. Как-то Гера узнала об этом и, страшно разгневавшись, лишила Эхо способности говорить – она могла лишь повторять слова, сказанные собеседником. Бродя среди лесов, лугов и ручьев, совершенно случайно она встретила отправившегося на охоту Нарцисса и влюбилась в него, едва увидев. Согласно мифу, Эхо попыталась приблизиться к Нарциссу и даже обнять его; она не могла ответить на удивленные вопросы юноши ничего и только повторяла его же слова. Высокомерный Нарцисс жестоко отверг притязания Эхо, оттолкнув ее со словами, что скорее умрет, чем будет с нею. Эхо не смогла ни пережить столь жестокого отказа, ни перестать желать близости с Нарциссом – после долгих скитаний по пустыне она умерла от тоски; остались лишь кости ее и голос. Немезида, любившая Эхо, наказала Нарцисса – увидев собственное отражение в воде во время охоты, он влюбился в него. Целыми днями не пил он и не ел, вглядываясь в собственное отражение, и, наконец, умер. На том месте, где он был, вырос прекрасный цветок, который получил его имя.
Таким образом, наиболее частой историей отношений эмоционально зависимой личности является ее роман с нарциссически организованной личностью. Кроме того, ее партнером может оказаться личность со схожими проблемами – человек с выраженным эмоционально зависимым радикалом. И в том, и в другом случае двое крепко держатся друг за друга, производя на окружающих впечатление устойчивой пары, однако отношения складываются весьма специфическим образом – такую близость правильнее назвать слиянием, чем зрелыми отношениями.
Приведу классический пример.
Катя – художница, правда, по ее словам, не слишком успешная. У нее нет стабильной занятости в том смысле, что она не работает в найме. Есть некоторый заработок, который появляется время от времени благодаря продажам написанных ею картин или периодическому участию в том или ином арт-проекте, куда ее приглашают знакомые. У Кати есть восьмилетний сын и есть муж Андрей, в отношениях с которым много напряжения. Андрей – успешный топ-менеджер, и все девять лет брака, по его словам, он «тянет» Катю «вверх», продвигая ее к известности и успеху. Муж видит в ней большой талант и абсолютное неумение им распорядиться, считает, что все время брака сильно вкладывался в жену, всячески побуждая ее продвигать свое творчество, потратил на это много сил, а результата так и не получил. «Ты не имеешь права не стать звездой при твоих способностях! А ты ведешь себя как ничтожество и остаешься ничтожеством!!!» Именно тем, что Катя бестолково ведет себя и не демонстрирует продвижения к успеху, Андрей объясняет жене то состояние депрессии и упадка сил, которое он переживает последний год. «Я так истощился, так вкладывался в тебя, а ты наплевала на все мои труды и продолбала время! У меня больше нет сил тянуть тебя! Теперь я жду, что это будешь делать ты, и мне все равно, как ты себя чувствуешь – мне надоело твое детское поведение, ты, наконец, должна и сама вложиться в нашу семью, наши отношения!» – повторял он ей день за днем. Катя чувствовала сильную вину и стыд, упрекала себя за то, что из-за нее муж находится в депрессии, и внутренне соглашалась с его претензиями в свой адрес. Вот только двигаться в сторону «великого успеха» у нее все равно не получалось. Кроме того, периодически она чувствовала, что сильно злится на Андрея, и это пугало ее.
В этом примере в линии поведения Андрея можно проследить нарциссические проявления. Если бы Катя взошла на вершину социального успеха, в силу ощущения своей причастности к этому успеху он мог бы почувствовать себя исключительным и великолепным, стоящим много выше обычных людей. Это помогло бы ему почувствовать собственную ценность, которая в нарциссическом прочтении выглядит как «идеальность». Андрей учиняет насилие в отношении своей жены Кати, агрессивно требуя от нее «идеальности» – социального успеха на уровне «звезды», предъявляя исключительный стандарт, которому она не в силах соответствовать. Он не в состоянии ослабить хватку и позволить Кате быть такой, какая она есть. Возможно, совсем не звездой. Возможно, вполне успешной художницей, хотя и не особенно известной или прославленной. Не зарабатывающей миллионы. Средней художницей, зато вполне собой. Почему же он не может это сделать?
Вероятно, потому, что в этом случае Андрей мог бы встретиться с чувствами, которые слишком болезненны для него. Например, он мог бы ощутить, что он сам на протяжении своей жизни не добился головокружительного успеха, что он не стал ни Илоном Маском, ни Стивом Джобсом, ни даже мужем выдающейся художницы. Что он не является никем исключительным. Я думаю, что он пережил бы невыносимый стыд за себя, потому что в сознании Андрея, если он не является никем исключительным, он – ничтожество.
Другой пример, иллюстрирующий тот же феномен.
Анна и Дмитрий поженились около полугода назад. Дмитрий реализует себя как начинающий ведущий тренингов жестких переговоров и «черной риторики», при знакомстве он сразу обращает на себя внимание своей эксцентричностью и экспансивностью, в которой присутствует немалая доля агрессии. Анна рядом с ним несколько теряется – неуверенная в себе, она держится в тени своего молодого супруга и взирает на него с некоторым подобострастием. Как-то раз она оказывается в не очень приятной для себя ситуации – работодатель сокращает штат и просит ее написать заявление об увольнении, пообещав, что объем сотрудничества останется прежним, однако будет оформляться посредством заключения трудового договора. В принципе, Анна готова на это пойти – у нее есть куда «пристроить» свою трудовую книжку в случае необходимости. Однако молодой супруг уверяет ее, что она должна жестко отстаивать свои интересы и требовать компенсации за увольнение в размере нескольких зарплат. Анна соглашается только потому, что это он так хочет, ей совсем не улыбается ссориться с руководством. Она записывает на бумажке слова, которые диктует ей супруг, идет на встречу с начальством и кадровиком вместе с ним и послушно воспроизводит на этой встрече предварительно выученный текст. Ее страхи оправдываются – руководитель говорит ей, что возможностей выплаты компенсации нет. Внимательно посмотрев на Дмитрия, он также роняет фразу, что, если она «упрется», он вынужден будет уволить ее по статье – например, использовав какое-нибудь упущение в работе.
Анна сильно пугается. Больше всего ей хочется исчезнуть. Она сама никогда не стала бы выстраивать диалог с руководителем в таком духе. Однако она даже не решается как-то изменить ход разговора, потому что Дмитрий явно хочет использовать ситуацию, чтобы заставить начальника поступить так, как нужно ему – Анна видит характерный «задорный и злой» блеск глаз своего супруга. С ужасом она слышит, как, подобравшись, с холодной улыбкой Дмитрий бросает ее руководителю: «Тогда встретимся в суде!» Дмитрий разворачивается и, не прощаясь, покидает кабинет; Анна, забыв сказать «до свидания», что совсем на нее не похоже, трусит за ним, и ноги ее заплетаются. Она не может заснуть до утра; ее супруг за ужином говорит ей, что сложившаяся ситуация – прекрасный «кейс», который интересно будет потом разбирать на его авторских тренингах и описать в книге, материал для которой он собирает.
Итак, мы видим, каким образом зависимая личность выбирает партнера. Теперь давайте займемся вопросом о том, как эмоционально зависимая личность понимает близость и что она от нее ждет. Правда жизни заключается в том, что одно и то же понятие близости имеет для всех нас разное значение. Зависимый человек склонен трактовать близость в отношениях в значении, которое я здесь обозначу как «недифференцированная близость» (или слияние) в противовес близости «дифференцированной» (зрелой). Чем они отличаются друг от друга? Тем, насколько различима, проявлена и учитывается индивидуальность каждого из партнеров, находящихся в близких отношениях.
Недифференцированная близость (слияние, симбиоз) предполагает игнорирование или стирание индивидуальности партнеров. В такой близости исчезает их Я, растворяясь в Мы.
Если до отношений я был вегетарианцем (или, к примеру, собирался до конца дней своих жить в стране, в которой родился), то, находясь в отношениях, я должен быть готов переменить свои пищевые пристрастия или планы в отношении дислокации.
Вообще в таких отношениях различия между партнерами являются трудной темой, потому что они воспринимаются обоими как угроза близости. Дифференцированная близость предполагает сохранение, проявление и взаимное исследование партнерами индивидуальности друг друга, различий между ними и уважение к личным границам партнеров. Зрелая, дифференцированная близость предполагает, что каждый из двоих вписывает в нее собственную индивидуальность, не принося ее в жертву отношениям. В недифференцированной близости какое-то время очень тепло и приятно, но рано или поздно она начинает «жать», как обувь, сидящая не по ноге. Дифференцированная близость может быть «острой на вкус», потому что туда приносятся самые разные (а не только сахарные) чувства, однако в ней можно свободно проявляться.
Ниже помещены рисунки, которые позволяют наглядно проиллюстрировать различия между субъективным ощущением человеком близости-слияния и близости-интимности. Они выполнены самыми обычными людьми, обратившимися в разное время за психологической помощью в связи с проблемами построения отношений с конкретным партнером. Я просила в виде схематических кругов отразить на рисунке ощущение человеком собственного Я в отношениях с партнером (его психологическая территория отражена кругом «Другой»). Общая психологическая территория в отношениях отражена областью «Мы».
Рисунок 1 сделан женщиной 23 лет, обратившейся по поводу постоянных конфликтов в отношениях с партнером; с ее слов, они часто ссорятся и дерутся (физическое насилие взаимное). Пояснение к рисунку: «Мое Я всем обязано партнеру, он меня сделал. До отношений с ним я не умела ни одеваться нормально, ни вести себя нормально. Он мне все объяснил. Я с ним очень выросла и стала нормальным человеком, с которым можно общаться».
Рисунок 2 сделан женщиной 25 лет, два месяца назад вступившей в брак. «У нас с мужем одно дыхание, одно сердцебиение. Как в той песне: "Все мы делим пополам: И дождинки, и снежинки…"[4]. Поводом для обращения стала «непонятная депрессия», «настигнувшая» клиентку через месяц после заключения брака (от момента знакомства до свадьбы прошло четыре месяца).
Рисунок 3 сделан женщиной 29 лет, замужней, в течение года после свадьбы проживавшей отдельно от мужа вместе с мамой. За месяц до этого она нашла в себе силы, вопреки яростным протестам матери, покинуть ее дом и переехать к мужу. Со слов клиентки, внутренняя ее территория (Я) более чем на девяносто процентов заполнена «Я» матери; именно оставшиеся десять процентов приняли решение покинуть отчий дом.
Рис. 1–4
Все три первых рисунка отражают модели эмоционально зависимых отношений и характерной для зависимых отношений близости.
Четвертый рисунок отражает картину отношений, основанных на дифференцированной близости. В отношениях присутствует и территория Я, и территория Мы, и территория Я партнера; различия распознаются и уважаются.
Итак, что же это за симбиотическая близость, которую так ищет в отношениях зависимая личность? Ее основными признаками являются акцент на позитивных переживаниях и эмоциях, игнорирование индивидуальных различий партнеров или агрессивное отношение к ним, отсутствие или размытость индивидуальных границ партнеров. Рассмотрим эти признаки подробнее.
Акцент на позитивных переживаниях. В самом ярком виде иллюстрацией близости, наполненной позитивными переживаниями, является близость влюбленных. Каждому из нас знакомо это переполняющее, блаженное, эйфорическое чувство вселенской соединенности, которое так трудно поддается описанию. Есть песня, слова из которой мне вспоминаются, когда я пишу эти строки. Мне кажется, они хорошо иллюстрирует переживание, о котором идет речь:
Лестница здесь, девять шагов до заветной двери,
А за дверями русская печь и гость на постой.
Двое не спят, двое глотают колеса любви,
Им хорошо, станем ли мы нарушать их покой?[5]
Покой, эйфория, блаженство расслабления в соединенности с другим существом, отсутствие напряжения и тревоги отражают переживание такого рода близости. Для того, чтобы вырасти и шагнуть в этот мир, для того, чтобы почувствовать собственное Я, (в младенчестве и детстве) нам всем нужно напитаться ею. Во влюбленности мы снова переживаем это блаженство соединенности, однако правда в том, что во взрослом возрасте оно становится маленьким островком в большом океане других переживаний, связанных с контактом с окружающими нас людьми.
Рано или поздно розовые очки влюбленности спадают, а в отношениях, помимо позитивной стороны, обнаруживается и не столь позитивная. Ежедневное реальное взаимодействие, реальный контакт с другим человеком с неизбежностью влечет за собой осознание существующих различий и противоречий, появление чувств и переживаний, которые принято называть негативными. Не все, что делает партнер, не все в том, как он проявляет себя, не все, что присутствует в отношениях, вызывает восторг. Как же быть с этим? В зрелой близости и негативный, и позитивный опыт равно ценны для партнеров, они способны воспринимать и различия, и сходства между собой, и делать возникающие между ними противоречия предметом обсуждения. В симбиотически организованном контакте различия между партнерами и негативные чувства, которые они испытывают по отношению друг к другу – угроза розовому раю слияния. Любого рода «негатив» как с собственной, так и с другой стороны воспринимается как угроза близости. Поэтому негативный эмоциональный опыт избегается. Это означает, что в реальных отношениях в конкретных ситуациях человек может чувствовать, что ему что-то не подходит, и переживает негативные эмоции, но они удерживаются на некотором расстоянии от сознания. Приведу схематический пример.
Мария вступает в отношения с Петром и предвкушает в этих отношениях блаженство соединенности. Все складывается и впрямь хорошо, и Петр ей очень нравится. Мысленно она сравнивает его с предыдущими партнерами, и это сравнение – в пользу Петра. «Ну, наконец-то я буду счастлива», – с волнением говорит она себе, – «наконец-то рядом со мной нормальный человек». Вместе с Петром она отправляется в поездку в другой город на несколько дней. Они великолепно проводят время в объятиях друг друга как в прогулках по городу, так и в постели. При этом наряду с очевидно блаженными моментами есть и то, что не так приятно: Петр настойчиво выспрашивает Марию о подробностях ее интимного прошлого, кроме того, он имеет привычку не чистить зубы так регулярно, как ей бы хотелось, и очень уж активно заигрывает с девушкой с ресепшен отеля, где они останавливаются. Мария чувствует неприятный укол внутри себя каждый раз при столкновении с этими его особенностями, однако не дает себе внутренне полностью соприкоснуться со своими чувствами – ведь они могли бы поставить под сомнение прекрасную картину новых отношений и испортить удовольствие, которое она переживает в объятиях Петра. Она возвращается из поездки довольная, но, если она даст себе труд заглянуть вглубь себя, то обнаружит неприятный осадок. Скорее всего, дорожа эйфорической составляющей происходящего, Мария постарается не обращать на него внимания или скажет себе: «Ну не бывает же идеальных людей, глупо и искать их!» Что будет происходить дальше?
Дальше, поскольку отношения развиваются, накапливается объем как позитивного, как и негативного опыта. В отношениях с Петром Мария переживает много приятного. Петр дарит ей подарки, каких она не видела ни от одного из своих прежних партнеров, представляет ее своим близким друзьям, он называет ее маленьким котенком, рядом с ним Мария, наконец, может почувствовать себя привлекательной девушкой, в чем она, имея лишний вес, всегда втайне сомневалась – но Петр заверяет ее, что он от нее просто без ума. Все это очень приятно Марии, ее внутренний ребенок ликует и радуется, наконец, чувствуя внимание и любовь, которых ему всегда не хватало. Однако есть и другие ощущения и переживания в отношениях с Петром. Ей неприятна его ревность, его контроль, который все больше становится заметным, она чувствует бессилие перед тем, насколько враждебен и недоверчив бывает Петр. Объем негативного опыта и негативно окрашенных переживаний, связанных с отношениями, таким образом, растет. Мария обращается с этим опытом следующим образом: она переживает непонятные для нее самой колебания состояния, когда на нее «что-то находит», и «розовый» образ Петра и отношений, с которым она живет большую часть времени, сменяется на прямо противоположный: Петр кажется глупым, жадным, неуравновешенным человеком, наполненным психологическими проблемами и комплексами, кроме того, он полностью соответствует описанию абьюзера, которое Мария случайно находит в психологической статье в чьем-то блоге. В такие моменты Мария переживает сильную тревогу, которую никак не может себе объяснить, и ей хочется замкнуться и не выходить на связь с Петром. Эти периоды «плохого настроения» длятся от нескольких часов до нескольких дней, после чего Мария возвращается к своему обычному состоянию принятия происходящего.
Таким образом, она переживает метания между «хорошим» и «плохим» образом партнера и отношений в целом, которые исключают друг друга, при этом «плохой» образ воспринимается как угрожающий отношениям (какие же могут быть отношения с абьюзером, даже самой себе признаться стыдно, что у тебя такой партнер!).
Когда Мария думает о том, что с Петром «что-то не так», ей действительно очень тревожно – и потому, что это означает, что отношения «плохие» и их «надо» или прекратить, или преобразовать (а перспектива разрыва вызывает много тревоги, потому что это прекращение близости), и потому, что это будто бы означает, что с самой Марией что-то не так.
Человеку с выраженными зависимыми радикалами обычно очень трудно признать проблемы в отношениях, потому что это признание связано со стыдом («Нормальные девушки выбирают хорошие отношения и хороших парней, и только такие неудачницы, как я, вечно вляпываются»). Итак, опыт переживания отношений и образ партнера у зависимой личности часто бывает расщепленным, расколотым надвое: «хороший партнер» и «плохой партнер», при этом «плохой» образ тщательно удерживается на расстоянии от осознания, потому что угрожает отношениям. Такая расщепленность и удержание опыта от осознания неизбежно порождают много тревоги и внутреннего беспокойства, много неуверенности.
Когда подруга приглашает Марию на свадьбу, встает вопрос, придет ли Мария туда одна или с Петром. И в этот момент Мария ощущает внутри себя ставшее уже знакомым неприятное скребущее чувство: с одной стороны, ей приятно, что ее приглашают вместе с партнером, это словно доказывает ей, что она «нормальный человек» в глазах окружающих, девушка, у которой есть отношения и это ценится другими и добавляет ей вес в их глазах, что она полноценная, с другой стороны – что-то внутри нее неприятно шепчет, что с Петром что-то не так, что в отношениях червоточина, что будет стыдно, если другие это заметят, что на самом деле и отношения, и она сама неполноценны.
Угрожающего опыта в какой-то момент может стать критично много («полна коробушка»), внутренний резервуар для его удержания переполняется, удерживать его на расстоянии уже невозможно.
Например, на свадьбе Петр начинает прилюдно домогаться подружки невесты, потом напивается и громко поучает отца жениха относительно жизненных ценностей, затем затевает ссору с Марией и в раздражении толкает ее у всех на глазах так, что Мария падает на пол. Мария чувствует столько стыда, что еле может его выдержать. Ей стыдно за поведение Петра, и она очень злится на него за то, что это поведение бросает тень на нее саму, будто показывая окружающим, насколько неполноценна Мария, выбирая такого партнера.
Это яркая особенность зависимой личности – поведение партнера, его образ будто характеризуют для такой личности ее саму в глазах окружающих, в связи с этим может быть много стыда в связи с поведением партнера и желание скрыть его «огрехи» от глаз других людей.
Итак, Мария испытывает непереносимый стыд; все прошлые, прежде тщательно «задвигаемые» на задний план претензии к Петру встают в полный рост. Она дает Петру пощечину и объявляет ему, что их отношения закончены. Она горько рыдает в объятиях подруг, которые утешают ее. Однако свадьба заканчивается, проходит неделя, потом другая и… Мария начинает тосковать по Петру. Она по-прежнему помнит неприятные инциденты на свадьбе, но воспринимаются они теперь иначе. На первый план выходит тоска, бездонная, сосущая, обескровливающая. По-прежнему много тревоги, но она теперь иная – Мария ощущает себя несчастным одиноким ребенком, грязным и несчастным, брошенным, никому не нужным, она переполнена отчаянием. Где-то на краю сознания шевелятся воспоминания о том, как дурно вел себя Петр, но теперь они вызывают не гнев и чувство протеста, а боль и тоску. Мария повторяет себе, как мантру, слова, которые она сама говорила пару недель назад: «Я не позволю так с собой обращаться», но они теперь звучат безжизненно на фоне пульсирующих во всем ее существе боли и страха. Она заходит в социальные сети на страницу Петра, она думает о нем, она видит его во снах. Подруга говорит ей, что она поступила правильно, что Петр ее недостоин, что скоро найдется другой, лучше прежнего во всех отношениях, но ее слова ощущаются как пустой звук и даже злят («Откуда ты знаешь??? Тебе легко говорить, у тебя все в порядке, ты не можешь меня понять!»). Скоро Мария уже не понимает, по кому именно она так тоскует: именно ли по Петру или по своему ощущению, которое появлялось у нее рядом с ним, ощущению покоя и расслабленности. Эта пытка длится и длится, пока, наконец, поздно ночью не приходит сообщение от Петра: «Как ты?»
В этот момент земля уходит из-под ног Марии, она ощущает мгновенное облегчение и радость. Она мирится с Петром, и отношения восстанавливаются. Позитивные переживания от близости снова выходят на первый план, негативный опыт удерживается на расстоянии. Подруга недоумевает, Мария хладнокровно (восстановление связи с Петром придает ей сил) заявляет ей, что кризисы бывают во всех отношениях, и просит воздержаться от комментариев по поводу происходящего. Себе она говорит, что Петр – живой человек со своими недостатками. Еще некоторое время она будет пребывать в блаженном упоении близостью – до тех пор, пока снова не начнет переполняться резервуар, удерживающий негативные переживания в отношениях.
Именно глубокая потребность в успокаивающей близости и характерное расщепление образа партнера, отношений, самого себя лежит в основе так называемых «эмоциональных качелей» и многократных расставаний и воссоединений, столь обычных для зависимых отношений.
Интересно, что описываемая динамика повторяется и в том случае, если речь идет о нарциссически организованной личности с выраженными контрзависимыми паттернами в поведении, но внутренняя картина переживаний здесь имеет несколько иной характер. Нарциссическая личность нуждается в близости никак не меньше, чем зависимая, однако эта потребность ею отрицается. Образ партнера (а также свой собственный и образ отношений) также характеризуется полярностью и расщепленностью на «черное» и «белое», однако в сознании удерживается скорее негативный аспект образа партнера и отношений. «Зачем мне он(она), сплошное напряжение для меня, я не могу быть собой, не могу делать то, что хочу, то, что мне нужно, этот человек поглощает меня» – это то, что ясно представлено в сознании. Позитивные аспекты образа партнера игнорируются и удерживаются на периферии сознания, если вообще допускаются до него. Основной вектор поведения отражает уход от близости, однако в какие-то моменты внезапно человек ощущает острую потребность в другом и острое желание раствориться в нем, пережить успокоение. Соединение с другим происходит неожиданно, переживается как «приступ», вслед за которым наступает обесценивание партнера и отношений, потому что в этот момент человек находится в контакте лишь с негативными аспектами их образа. Какая-то часть нарциссической личности в этот момент очень горюет об утраченной близости и стремится к ней, однако эта часть личности ею самой расценивается как слабая, «слюнтяйская» или очень уязвимая, не уважается и отодвигается на задний план; часто сам человек находится с нею в плохом контакте или не осознает ее существования. Вне внезапных, неожиданных приступов проявления потребности в близости партнер обесценивается, воспринимается как назойливо преследующий, в отношении него выдвигаются многочисленные требования, к нему предъявляются претензии, которые воспринимаются как обоснование того, что от партнера «нужно держаться подальше». Тем не менее для нарциссической личности характерна такая же потребность в «океанической близости», как и для зависимой, просто отношения с этой потребностью у нее более сложные: она отрицается или воспринимается как глубоко постыдная слабость.
Давайте двинемся дальше и рассмотрим следующую особенность понимания зависимой личностью близости и близких отношений, которая обозначается как игнорирование или обесценивание различий.
Разобраться с этой особенностью нам будет просто, если принять во внимание интенсивность потребности зависимой личности в близости-слиянии. Ведь различия между партнерами именно потому игнорируются и обесцениваются, что они воспринимаются как угроза такой близости, где нет ты и я, где есть только мы. Лучшей, на мой взгляд, иллюстрацией обсуждаемому здесь феномену являются строчки популярной некогда песни Мурата Насырова «Я – это ты, ты – это я»:
Я – это ты, ты – это я,
И никого не надо нам.
В зависимых отношениях поэтому обычно отсутствует коммуникация, направленная на выявление и исследование индивидуальной позиции каждого из партнеров, на прояснение и выражение их потребностей.
Мария находится в блаженной фазе отношений с Петром. Она счастлива, что у нее есть эти отношения и это эйфорическое «мы», в котором тепло и безопасно и в котором существование приобретает осмысленность, а окружающий мир воспринимается не серым и безжизненным, а наполненным красками. Ей очень хочется сделать для Петра что-то приятное, порадовать его. Как же она поступает?
Мария очень любит чебуреки и прекрасно их готовит. Самыми вкусными получаются чебуреки с бараниной, это кулинарная гордость Марии, беспроигрышное блюдо, которым она неизменно производит впечатление на гостей и знакомых, когда хочется блеснуть. В воскресенье, перед тем как поехать в гости к Петру, Мария встает в шесть утра и принимается за дело, столь хорошо ей знакомое. Она готовит фарш, потом замешивает тесто. Мария – сова, встать так рано для нее задача не из легких, но чего не сделаешь ради дорогого человека. Вся в поту, пыхтя, к девяти часам утра она дожаривает последний чебурек, быстро одевается и мчится домой к Петру, предвкушая его восторг и ожидаемые похвалы своему искусству. Петр не открывает ей дверь довольно долго – выясняется, что вчера у него была встреча с одноклассниками, окончившаяся поздней ночью, и после вчерашних возлияний у него болит голова. Марии очень хочется порадовать его чебуреками, однако не получается. Петр отказывается попробовать их, потому что он терпеть не может даже запаха баранины и, кроме того, сегодня с утра ему не хочется есть. Он говорит, что скоро приедут друзья, с которыми он был этой ночью, чтобы продолжить вчерашнюю встречу и поиграть в настольные игры, и просит помочь ему – выгулять собаку, пока он будет приводить себя в порядок.
Обиженная таким отношением к ее чебурекам и расстроенная Мария соглашается и уходит гулять с волкодавом Петра, которого очень боится (в детстве ее неоднократно кусали собаки), а затем восемь с половиной часов находится в обществе друзей Петра и играет с ними в настольные игры. На столе появляется спиртное, и Мария в первый раз в жизни пробует зубровку и коньяк. Вообще-то, даже запах крепкого алкоголя ей неприятен, но на столе нет ничего более легкого, к тому же и Петр, и его друзья настойчиво просят выпить за компанию. Чебуреки не попадают на стол, их под шумок похищает и съедает плохо воспитанный волкодав Петра. К вечеру с гудящей головой, усталая, Мария с трудом добирается домой – Петр к тому времени настолько плохо стоит на ногах, что даже не может ее проводить.
Что не так в этой истории, читатель?
Давайте перечислим по пунктам:
• Мария не узнавала у Петра ранее, любит ли он чебуреки и в каких он отношениях с бараниной;
• Мария не знала, как Петр отнесется к тому, что она привезет с собой угощение, просто решила сделать по-своему, а когда оказалось, что все пошло не так, как она ожидала, обиделась;
• Петр не спрашивал у Марии, как она хочет провести вместе с ним воскресенье, не ставил ее в известность о приезде друзей и не узнавал, хочется ли ей находиться в воскресенье в их обществе; она, в свою очередь, ничего ему не сказала об этом, когда столкнулась с создавшейся ситуацией, предпочла просто пассивно следовать происходящему;
• Петр не учел предпочтений Марии при обеспечении компании спиртным, а она, в свою очередь, не сказала о них;
• Петр и его друзья уговаривали Марию пить крепкое спиртное, хотя она и говорила вслух, что не пьет его, вместо того чтобы поинтересоваться, хочет ли она спиртного вообще, и если да, то какого именно; Мария не настояла на своем, а пассивно следовала происходящему;
• Петр не спросил у Марии, готова ли она морально к контакту с волкодавом (прогулке с ним); Мария не сказала Петру, что очень боится собак, а предпочла терпеть, не отказалась от прогулки.
Ну и, конечно, ситуация с тем, что Мария в нетрезвом виде оказалась без провожатого и не попросила о помощи в том, чтобы добраться домой (ей не хотелось «напрягать» Петра), а Петр не задавался этим вопросом.
Каждый из этих пунктов – о том, что между Петром и Марией имеются различия в потребностях, планах, отношении к происходящему, в том, что они чувствуют в одной и той же ситуации, в том, чего хотят. Эти различия нормальны. Для того чтобы в отношениях каждый мог свободно размещать свою индивидуальность, важна готовность и способность выражать свои чувства и потребности вслух и интересоваться чувствами и потребностями партнера. В симбиотических отношениях обычно наблюдается дефицит такой коммуникации; каждый ожидает от партнера удовлетворения собственных потребностей, однако не выражает их адекватно вслух. Очень часто кажется неприятной даже сама мысль о том, чтобы обозначить вслух свои желания («Получится, что я вытрясла это из него, а ведь если б любил меня, то понял, чего я хочу»; «Просить для себя означает унижаться, показывать себя слабым»).
В зрелой близости «мы» не отменяет различий, которые воспринимаются с вниманием и уважением. Петр мог испытывать желание провести день за настольными играми с друзьями, а Марии, возможно, хотелось побыть наедине с Петром. Обнаружив это различие, они оказались бы в ситуации, когда нужно было бы принять какое-то решение. Возможно, это породило бы какое-то напряжение и было бы связано с необходимостью договариваться и искать вариант, максимально приемлемый для обоих, или быть с тем, что такого варианта нет, и со связанными с этим чувствами. Возможно, если этого опыта было бы в отношениях много, встал бы вопрос о том, могут ли они вообще быть вместе. Именно этого напряжения и этого вопроса стараются избежать партнеры, находящиеся в зависимых отношениях.
Приведу еще несколько иллюстраций того, как может проявляться специфически зависимое отношение к различиям между Я и Ты.
В семье из четырех человек (муж, жена и двое сыновей-погодков подросткового возраста) выясняется, что у мужа заболевание ЖКТ, требующее соблюдения диеты. Жена «сажает на диету» всю семью, то есть не только мужа, но и себя и сыновей, из тех соображений, что нужно 1) позаботиться о муже и исключить у него соблазн попробовать «скоромного» и 2) утвердить ценность «мы одна семья, мы вместе». Можно себе представить эмоции сыновей, перешедших исключительно на вареные и приготовленные на пару блюда. Жена также берет на себя функцию эмоциональной саморегуляции мужа, хотя он взрослый человек и в состоянии воздержаться от употребления определенной пищи. Она сама страдает дефицитом веса, и данная диета ей не полезна, однако собственные потребности плохо ею осознаются.
Муж устраивается на новую работу в крупную корпорацию, производящую молочные продукты и сыры. После этого он выдвигает требование к жене и всем домашним, чтобы на столе в доме появлялась молочная продукция, произведенная исключительно данной корпорацией. Дети, предпочитающие творожные сырки конкурирующей фирмы, расстроены, но делать нечего.
Молодая жена периодически предается воспоминаниям о своей первой любви – молодом человеке, с которым у нее были отношения и который оставил ее, эмигрировав в Америку. Ее нынешний муж внешне похож на ее первую любовь как две капли воды, хотя ему и не хватает «пикантности и жесткости в повадках», как она выражается. У нее есть альбом с фотографиями бывшего, и нередко, переживая приступы ностальгической грусти, она его открывает. Ее муж знает все эти фотографии до единой. Ему очень хочется «дотянуться» до уровня бывшего, чтобы быть ценным и любимым так же, как и тот, бросивший его жену, и чувствует, что ему вряд ли это удастся. Но он очень старается. Он никогда не прерывает жену, когда она предается воспоминаниям, и даже задает ей вопросы, чтобы узнать подробности.
Из этих примеров видно, что игнорирование различий между Я и Ты в зависимых отношениях граничит с пренебрежением чувствами и потребностями партнера. Если же в какой-то момент партнер заявляет о них, то рискует столкнуться с обвинением в предательстве существующей близости, с обвинениями в предательстве «мы». Поэтому зависимые отношения всегда потенциально абьюзивны.
Если задаться вопросом, является ли такое игнорирование различий – в чувствах, потребностях, запросах, жизненных планах, пищевых пристрастиях – осознанным и целенаправленным, то в большинстве случаев оказывается, что нет. Человек просто не задумывается об этом; «мы», которое ощущается как основная ценность, не может вместить в себя индивидуальных особенностей партнера, в таком «мы» они просто не видны. Фактически в таких отношениях партнеры не видят друг друга.
Здоровая близость, в отличие от зависимой, предполагает как территорию «мы», так и территорию каждого «Я» в отдельности. Это значит, что присутствуют как общие потребности, цели, ценности, способы проведения времени, индивидуальные особенности, так и отличающиеся, они распознаются и воспринимаются с уважением. Это значит, что партнеры, например, прежде чем что-то предпринять (отпраздновать день рождения, отправиться в отпуск, провести вместе выходные), договариваются таким образом, чтобы потребности каждого учитывались. В здоровой близости каждый может быть собой, одновременно находясь в контакте с другим, и нет нужды устраивать перерывы от отношений или покидать их, чтобы «вдохнуть глоток воздуха» или вернуться к себе.
Интересно, что зависимая личность проявляет себя в отношениях, подстраиваясь под партнера, не всегда в результате абьюзивных действий с его стороны. Партнер может вовсе не иметь намерений преследовать, угрожать, запугивать отвержением и разрывом отношений – зависимая личность и так боится этого до такой степени, что полностью настроена на обнаружение любой угрозы «мы», откуда бы она ни исходила, даже если она исходит от нее самой в виде смутной неудовлетворенности партнером.
С рассматриваемой нами особенностью понимания зависимой личностью близости тесно связана еще одна – отсутствие или размытость индивидуальных границ.
Индивидуальная граница отделяет одно «Я» от другого и проводит разделительную линию между территорией «Я» и «Мы». Только что мы рассматривали восприятие индивидуальных различий зависимой личностью. Границы имеют отношение не только к различиям, но и вообще ко всему тому, что личность ассоциирует с понятиями «я», «мое» – «моя комната», «мои вещи», «мои планы», «мои финансы», «мои друзья», «моя телесность».
Поскольку «мы» является в зависимых отношениях высшей ценностью, а индивидуальные различия игнорируются или рассматриваются как угроза близости, личные границы партнеров также будут ощущаться как нечто небезопасное. Ведь личная территория – это то, куда тебя не пускают, по крайней мере, не пускают без стука и даже после стука могут не открыть дверь. Зависимому человеку тяжело при мысли о том, что его возлюбленный (возлюбленная) может иметь мысли, чувства, в которые не посвящает его, отношения с другими людьми, которые не касаются отношений с ним – во всем этом видится угроза потерять, оказаться брошенным, отвергнутым. Единственная, ощущаемая как реальная для зависимой личности возможность справиться с этим страхом – взять происходящее под контроль, вторгшись в границы. Поэтому в таких отношениях столь часты грубые проявления ревности и контроля с ожиданием (требованием) отчетов: где был (была) и с кем, о чем говорили, куда и зачем пошел (пошла), сколько денег истратил (истратила), почему вовремя не ответил (не ответила) на сообщение или звонок, почему разговаривал (разговаривала) с теми или иными интонациями. Если партнер отказывается отвечать на эти вопросы, это воспринимается как доказательство того, что ему есть что скрывать. Глубоко внутри себя такой человек чувствует страх перед потерей отношений, потерей желанной близости, страх, что его обманут и бросят, на внешнем же уровне проявляет себя как контролирующий, преследующий, выходящий за пределы. Обозначение партнером собственных границ вызывает у такого человека во внутреннем отклике усиление страха и гнев, потому что ощущается как отвержение. Очень часто человек в таких случаях говорит о том, что его выставили, выбросили за дверь или сказали «пошел вон!», хотя фактически в послании партнера не было ни намека на это.
Что касается своей собственной внутренней территории, то здесь можно наблюдать значительную путаницу: зависимому человеку бывает трудно отслеживать свои реакции. С его точки зрения, если существуют значимые отношения, собственной внутренней территории не остается либо ты лишаешься на нее права. Например, если ты в отношениях с молодым человеком, которому нравятся стройные девушки, это означает, что стыдно оставаться в текущих «кондициях» и необходимо похудеть, иначе ты вроде как не дорожишь отношениями. При этом приводится субъективно весомый аргумент: хорошая жена старается приготовить мужу на ужин именно те блюда, которые ему нравятся, если и правда любит и хочет позаботиться. Вот и здесь… в самом деле, чем отличаются эти две ситуации? Любимые мужем блюда и предпочитаемые телесные параметры… большой разницы между ними зависимая личность не усматривает.
Реальные отношения всегда предполагают решение вопроса о подходящем и допустимом балансе сохранения внутренней стабильности и уступок в пользу отношений. Например, неминуемым образом как мужчина, так и женщина, вступившие в брак, вносят изменения в свой образ жизни, привычки, стили проведения досуга. Однако в зрелых отношениях речь идет именно о подходящем обоим балансе того и другого: важно остаться собой и при этом построить близость с другим человеком. В зависимых отношениях «остаться собой» приносится в жертву отношениям и «мы», тем более что отчетливого ощущения своего Я, своих границ, своей индивидуальности у зависимой личности нет.
Приведу несколько примеров, иллюстрирующих отношение к личным границам в зависимых отношениях.
Алина и Александр находятся в отношениях, и отношения эти очень непростые, порой мучительные – это очевидно обоим. Александр ощущает это так, будто Алина все время удерживает его на дистанции; его потребности в близости явно превосходят ее. Он измучен и сам осознает свою обостренную реакцию на многие ее поступки, которые ощущает как отталкивание, отвержение себя.
Алина попадает в больницу в связи с обострением хронического заболевания и находится там несколько недель. По ее просьбе один из сотрудников больницы, мужчина, покупает и приносит ей в отделение мороженое. В переписке она сообщает об этом Александру. Когда он читает, с каким теплом пишет Алина о том, что сегодня получила мороженое, ему становится обидно и неприятно – по отношению к самому себе такого тепла он давно не чувствует. «Передавай привет мороженщику», – пишет он в заключение диалога. Алина начинает сердиться. «Этот человек вовремя вызвал бригаду, когда мне стало плохо, – пишет она в негодовании, – пожалуйста, не называй его так, этот человек, может быть, спас мне жизнь, я не хочу, чтоб ты его обзывал». Александр в ответ злится. Он отвечает ей так: «Наше понимание любви расходится. Для меня выше и ценнее "мы" ничего нет. Это самое главное, оно отменяет и исключает все остальное. Если его нет, то ничего нет и не имеет значения. А для тебя в любви, в близости остаются какие-то принципы и правила!»
Давайте посмотрим на этот пример. Исключительная близость, о которой говорит Александр, то «мы», которое он имеет в виду, обладает для него сверхценностью и отменяет любые принципы и правила, имеющие значение для участников отношений. Такая близость ставит под угрозу индивидуальные границы, которые отделяют допустимое от недопустимого, приемлемое от неприемлемого, соответствующее ценностям от не соответствующего им: перед лицом «мы» ничто не имеет значения, никакая индивидуальная территория. Если для сохранения «мы» нужно будет принести в жертву «какие-то» принципы, то в соответствии с этой логикой это необходимо сделать. Но давайте представим себе это в конкретных примерах. Если вашим принципом является недопустимость в отношении вас физического насилия, но его в силу тех или иных причин допустил по отношению к вам ваш партнер – близость выше ваших принципов, и вы должны оставить это поведение без последствий. Если нечто является для вас ценным – например, проявление уважения по отношению к значимым для вас людям, но ваш партнер обесценивает их или говорит о них без должного уважения – вы должны отказаться от своих принципов, потому что они угрожают общему «мы». Такая позиция прямым своим последствием имеет легализацию и оправдание абьюзивного поведения в отношениях.
Приведу еще один пример.
Лия и Иван поженились полгода назад. Для обоих это второй брак; у Лии есть дочь двенадцати лет. Лия разошлась с первым мужем, когда ребенку не было и года, финансово ей приходилось несладко, но она умудрялась откладывать понемногу, чтобы со временем иметь возможность дать дочери хорошее образование. Она рассказывала об этом Ивану, гордясь тем, что за последние несколько лет ее доходы возросли и сбережения увеличились.
Поженившись, Лия с Иваном стали жить на съемной квартире, что, конечно, увеличило их расходы. Через некоторое время Иван потерял работу – фирма, где он трудился, проводила массовые сокращения персонала. Должность, которую он занимал там, была достаточно высокооплачиваемой, и потеря его заработка пробила ощутимую брешь в семейном бюджете. Несколько месяцев он искал новую работу не ниже прежней ни по уровню дохода, ни по статусу занимаемой позиции, но безуспешно – российская экономика в тот период переживала кризис. Чтобы как-то стабилизировать материальное положение семьи, Лия устроилась на вторую работу. Однажды вечером, за воскресным чаем, Иван заявил Лие, что необходимо вскрыть сбережения, которые она откладывала до брака на образование дочери. Лия возмутилась, однако услышала в ответ: «Наша семья, наше"мы” сейчас под угрозой, и ты оказываешься перед выбором – выбрать дочь, и еще неизвестно, понадобятся ли ей эти деньги, или выбрать нас. Решай, только имей в виду, что я буду думать о тебе в соответствии с тем, какой выбор ты сделаешь».
Возможно, некоторые читатели возмущаются позицией Ивана (или в предыдущем примере позицией Александра). Спрашивается, чувствует ли возмущение зависимая личность, находясь в моменте, когда слышит в свой адрес нечто подобное?
Чаще всего – да, очень редко нет. Для того чтобы совсем не чувствовать наступления на твои собственные границы в отношениях со стороны партнера, нужно иметь «сбитые настройки» – потерянное ощущение границ, что часто бывает у людей, находившихся хронически в ситуации насилия безо всякой возможности как-то этому насилию противостоять. В значительном проценте случаев, однако, сразу или с небольшой помощью (например, когда психотерапевт задает вопрос: «А что вы чувствуете в связи с этим требованием мужа, как вам оно?») человек «добирается» до своей реакции несогласия, возмущения, протеста. Однако чаще всего заметно, что а) он не доверяет этим своим чувствам, сомневается в своей правоте и поэтому имеет склонность «сверяться» с окружающими, чувствуют ли они то же самое, спрашивать их мнения и совета; б) ему трудно обозначить свою позицию в контакте с партнером и еще труднее отстоять ее, при этом больше всего пугает то, что возникает угроза «мы», угроза близости. Самым страшным является перспектива остаться «со своими принципами» в одиночестве и потерять партнера.
В зависимых отношениях нечувствительность к границам обычно работает «в обе стороны». Это значит, что зависимый человек обнаруживает низкую чувствительность к нарушению собственных границ в отношениях, однако он также не распознает ситуаций, когда он сам нарушает границы партнера.
Поведенческие паттерны зависимой личности по отношению к партнеру
Можно выделить два характерных паттерна, в соответствии с которыми зависимая личность проявляется в отношениях: паттерн подчинения и паттерн требования, и паттерны эти не исключают один другой. И первый, и второй связан с нарушением границ Я и Ты в отношениях. Рассмотрим их подробнее.
Паттерн подчинения реализуется в том, что зависимая личность подстраивает собственную психическую территорию, собственное поведение под реальные или воображаемые желания и ожидания партнера. Очень чутко настраиваясь на другого человека, она пытается понять, что именно от нее требуется, что именно она должна чувствовать и как себя вести, чтобы контакт продолжался, чтобы ее не покинули. Паттерн подчинения может быть передан фразой «Я буду для тебя кем хочешь, только не бросай меня». Он реализуется в модели улавливания реальных или ожидаемых ожиданий партнера и попыткой соответствовать им. В этом паттерне зависимая личность неуважительным образом обходится с собственными границами и собственным психическим содержанием, фактически мимикрируя под партнера (что далеко не всегда замечается ею самой).
Эмоциональный опыт при этом «расщепляется» и фрагментируется: если, например, я всю ночь редактировала за компьютером статью для своего возлюбленного, я буду переживать много радости и гордости за себя и много удовольствия в тот момент, когда вручу ему готовую работу, а он растроганно посмотрит на меня, однако с другой стороны, если я внимательно прислушаюсь к себе и особенно к сигналам своего тела, то могу уловить усталость и связанное с этим раздражение, а также искру недовольства в адрес партнера («мог бы и сам сделать это»). Именно эти сигналы и указывают на то, что произошло нарушение границ и наше «Я» не было с этим согласно. Рассматриваемая линия поведения заключается в том, что человек предает себя и игнорирует свои естественные реакции для того, чтобы сохранить близость со значимым для него человеком. Отщепленные негативные чувства при этом никуда не исчезают. Если они осознаются плохо и если потерять близость слишком страшно, они преобразуются в самообвинения и становятся источником хронических депрессивных состояний. Чтобы справиться с ними, человек нередко прибегает к различного рода химическим веществам или каким-то видам деятельности (хобби, покупки), что приводит к появлению зависимостей уже другого рода – алкоголизма, шопоголизма и др. В случае и этого рода зависимостей в их основе лежит неспособность человека встретиться с определенным эмоциональным опытом и пережить его. Отщепленные чувства в том случае, если они лучше осознаются, становятся отдельным «островком переживания», островком, окрашенным в тона враждебности к партнеру, желания освободиться от него, тягостного переживания несвободы. Периодически зависимая личность соприкасается с этим «островком», и тогда ей хочется пожаловаться кому-то на партнера, выйти из отношений, «проработать зависимость с психологом», кажется, что эти отношения и этот партнер являются средоточием дискомфорта и негатива. Однако проходит какое-то время, и снова отношения ощущаются как ценные, партнер как важный, как исключительный, и страшно потерять его. К психологу в этом состоянии идти уже не хочется и неприятно вспоминать все то, что ему наговорил в прошлый раз. Хочется постараться наладить отношения, «правильно себя вести», «попасть» в ожидания партнера. Ключевой точкой в этой поведенческой стратегии является подстраивание своей собственной психологической территории под реальные или воображаемые требования партнера с надеждой стать для него идеальным и не быть, таким образом, покинутым.
Паттерн требования – второй базовый паттерн зависимых отношений может быть выражен фразой «Ты должен быть для меня идеальным». Это предполагает предъявление партнеру определенных требований, которым он должен соответствовать, то есть присутствует некое «лекало», под которое он должен подходить. Иллюстрацией такой линии поведения является Маргарита Павловна Хоботова из кинофильма «Покровские ворота». Предъявление требований и преследование партнера ими является хорошим способом гарантированно сохранять отношения, а также утверждать посредством них собственную ценность как человека, который вкладывается в другого и способствует его благополучию. Спортивный тренер, изводящий своих подопечных, учитель, терзающий своих учеников из самых лучших побуждений, утверждают собственную ценность посредством того, что «взращивают таланты», и одновременно посредством того, что сами они при этом являют собой примеры исключительных по вовлеченности специалистов. Паттерн требования – это «причинение добра» и «нанесение пользы» окружающим тогда, когда они совсем об этом не просили и даже не знают, что нуждаются в этом самом добре и пользе.
Другой человек, таким образом, привлекается для того, чтобы почувствовать собственную значимость и ценность и покрыть эмоциональные дефициты зависимого. Нарушение границ при этом осуществляется посредством вторжения в территорию другого человека. Требуя от него что-то, заставляя его нечто делать или чувствовать, настаивая на каких-то собственных чувствах по отношению к нему, зависимая личность удерживает контакт под контролем – словно бы до тех пор, пока к другому есть претензии, контакт не будет оборван, диалог будет продолжаться. Однако обычно вместо ожидаемой реакции благодарности, уважения и укрепляющегося контакта такой человек сталкивается с чем-то прямо противоположным – вопиющей неблагодарностью и неуважением со встречными претензиями. Так получается потому, что фактически, причиняя партнеру добро, он чинит над ним насилие. Тот, на кого направлены все благодеяния, отвечает на них агрессией либо избеганием контакта вплоть до лжи, уверток и измен; эмоционально зависимая личность, пытаясь поставить другого человека под собственный контроль, получает эффект, обратный ожидаемому.
Динамика зависимых отношений и «эмоциональные маятники» в них
Зависимые отношения нестабильны и, как правило, представляют собой чередование периодов сверхблизости и дистанцирования. Они часто связаны с привлечением сторонних партнеров или видов активности с целью стабилизации отношений в паре. Поясню это.
Выше мы говорили о том, что важной потребностью зависимой личности является потребность установить сверхблизкие отношения с другой личностью, отношения, в которых отсутствуют границы и игнорируются индивидуальные различия между партнерами. Обычно на ранних стадиях отношений (хотя и не всегда только тогда) переживание сверхблизости связано с эйфорией и ощущением волшебного исцеления от преследовавших ранее негативных, тяжелых переживаний одиночества, пустоты, тоски и отчаяния. Однако эйфория эта не длится долго, а сверхблизость сменяется непонятными для партнеров периодами взаимного раздражения, ничем не обоснованной неприязни, сопровождающейся агрессией в адрес партнера. Они завершаются примирением после бурных ссор или воссоединением после более или менее длительного беспричинного дистанцирования одного или обоих партнеров.
«Наши с Олесей отношения неровные. Только с ней я переживаю порой блаженное чувство полной соединенности, словно мы – капли волны, сливающиеся в одной океанической волне, чувство полного покоя и растворенности друг в друге. Это время полного блаженства, и в нем так прекрасно! На заре наших отношений эти состояния поражали до глубины души… ни с кем и никогда я больше не чувствовал такого. Но насколько мы развернуты друг к другу в такие моменты, насколько мы принимаем друг друга, обнимаемся не только телесно, но и душами, настолько же тяжело мы друг друга ненавидим в моменты наших ссор, которые наступают незамедлительно после мгновений, проведенных в состоянии блаженства… достаточно маленького, ничтожного повода, чтобы взаимные обиды, недовольство, доходящее до ненависти, полыхнуло, как подожженная солома… она может сказать мне в такие моменты невзначай, что не видит, чтобы я ценил ее хоть сколько-нибудь, и в этот миг я ненавижу ее, потому что все эмоциональные соки, которые есть у меня, я отдал ей, и ей все мало, и всем она недовольна, и всегда найдется у нее повод почувствовать себя несчастной и отвергнутой, и я понимаю, что, сколько бы я ее ни кормил самим собой, она сожрет все – и все равно я буду недостаточно хорош, все равно буду виноват и плох. Она не говорит напрямую, но я знаю, я чувствую, что в такие моменты она меня просто ненавидит – равно как и я ее… но иногда это даже не ненависть. Иногда мне просто хочется побыть одному и отдохнуть, остаться наедине с самим собой – но она все равно настигает меня, она наказывает меня за эту попытку остаться одному как за предательство, и я чувствую себя преследуемым и обозленным и одновременно плохим и виноватым…»
Подобная динамика объясняется тем, что находиться в отношениях слияния с переживанием только позитивных и все время позитивных эмоций невозможно. В таких отношениях партнерам остается слишком мало пространства для личных процессов, слишком мало личной территории, поэтому неминуемо время от времени будут накапливаться негативные эмоции. А этим эмоциям в сверхблизких отношениях «не место», зависимым их всегда страшно разместить в пространстве контакта, потому что они слишком угрожают «хорошему опыту» близости. Однако негативные переживания не могут сами собой «рассасываться» и куда-то исчезать, они имеют тенденцию накапливаться. В зависимых отношениях можно наблюдать поэтому следующие феномены, отражающие динамику их разрядки:
• периодические «беспричинные» ссоры между партнерами. В ссорах они обвиняют и, возможно, даже оскорбляют друг друга. Образ партнера, до этого такой «медовый», изменяется, партнер воспринимается как средоточие недостатков, возможны настойчивые мысли о том, что он «неподходящий», а отношения надо прекратить. С примирением негатив куда-то улетучивается, в отношениях преобладает эйфория, а претензии к партнеру исчезают. Проблемы в отношениях при этом не прорабатываются и никуда не деваются, а ссоры служат клапаном сброса напряжения в паре;
• партнеры выбирают «общего врага», против которого объединяются и которому адресуют весь тот негатив, который накопился по отношению к партнеру. Вдвоем они начинают преследовать этого врага и сбрасывать на него накопившееся напряжение. Это явление в семейной системной психотерапии описано как триангуляция – психологический механизм стабилизации отношений пары посредством привлечения третьего лица. «Общим врагом» может быть сосед, который «нехорошо себя ведет», ребенок – козел отпущения в семье, родители, какое-то социальное явление или группа, перед лицом которых сплачивается пара. Если «третье лицо» выходит из отношений или исчезает, пара переживает кризис в связи с тем, что им приходится куда-то девать эмоциональное напряжение, адресованное друг другу;
• один из партнеров или оба находят параллельные отношения, которые позволяют увеличить дистанцию с основным партнером, чтобы переработать адресованный ему негатив; в параллельных отношениях происходит удовлетворение потребностей, которые не могут быть удовлетворены с основным партнером. Этот механизм часто лежит в основе так называемых открытых отношений или отношений полиаморных, а также супружеских измен. Здесь может показаться, что смешиваются в единую «кучу» очень разные по своей сущности явления, однако это не совсем так. Договариваются ли партнеры о том, что позволяют друг другу иметь отношения на стороне или происходит это без ведома и согласия партнера, однако я имею в виду ситуации, где за поиском третьего стоит потребность разрядить хронически накапливающееся в паре напряжение, связанное с симбиотическим характером отношений и логически вытекающей из этого неспособностью партнеров рефлексировать и обсуждать проблемы, существующие в паре. Приведу несколько примеров из практики.
Алиса – молодая женщина около тридцати лет, склонная к подавленности и депрессивным состояниям. Ее настроение и самоощущение очень зависят от факта наличия у нее отношений и от того, как относится к ней партнер. Длительных романов в ее жизни не было; отношения прерываются, не просуществовав и года. Сейчас Алиса в отношениях с Павлом, привлекательным молодым человеком, однако, несмотря на то, что они вместе уже три месяца, Алиса до сих пор не понимает своего статуса. Павел однажды сказал, что влюблен в нее, может быть, но «не втыкает», что с ним происходит и что «все сложно». Несколько ночей в неделю Алиса проводит у Павла, они вместе ходят в гости и готовят еду, однако Алиса так и не понимает, насколько она ценна для своего партнера. Однажды на общей вечеринке приятель Павла Сергей проявляет к ней интерес. Алиса в деталях рассказывает об этом Павлу, чтобы по его реакции понять, насколько он в ней заинтересован. Вопреки ее ожиданиям, Павел не задет и, кажется, совсем не против. Вечером, в постели, не совсем трезвые, они обсуждают прошедшую вечеринку, и Алиса полушутя предлагает Павлу попробовать «тройничок» (секс втроем) с участием Сергея. Павел, улыбаясь, соглашается. Алиса ощущает болезненный укол внутри, злится и обижается, однако, не подав и вида, улыбается и тут же пишет Сергею, приглашая его к себе с Павлом в гости.
Алла выходит замуж за Владимира, который старше ее на двадцать лет. Она довольна браком – каждый вечер они с Владимиром проводят время вместе, и Алла находит в нем все то, чего ей не хватало до этого – он одновременно и интересный собеседник, и хороший любовник, и оберегающий отец. Одно плохо – время от времени Владимир отправляется в поездки, чаще всего в туристические походы на несколько недель, в которых Алла при всем ее желании не может его сопровождать в силу графика своей работы. Через несколько лет брака Владимир приобретает для себя и Аллы дачу за несколько тысяч километров от их места жительства, в глухой деревне, и начинает периодически уезжать туда. Алла сначала находит некоторое удовольствие в том, чтобы побыть дома одной, но потом эти поездки начинают все более ее тревожить. Эпидемия ковида застает Владимира на даче, и он безвыездно находится там один несколько месяцев, упоенно ремонтируя дом и обустраивая сад. Алла все это время переживает острые приступы тревоги и тоски, ей начинает казаться, что Владимир не любит ее, что, если б он ее любил, то никогда не оставил бы ее на такой длительный срок одну. Положение усугубляют перебои со связью, из-за чего супруги периодически не могут даже созвониться. В это трудное время Алла случайно знакомится с Алексеем, привлекательным молодым человеком существенно младше себя, и вспыхивает яркий роман. Алла одновременно ощущает облегчение от своих тревог и одиночества и сильнейшую вину перед мужем. Когда тот возвращается из долгой поездки домой, Алла понимает, что не хочет его терять, однако и с Алексеем расстаться невозможно. С тех пор она живет, находясь в отношениях и с тем, и с другим, мучаясь угрызениями совести и переживая острую неудовлетворенность собой. Когда в отношениях с мужем возникает напряжение, она жалуется на него Алексею. Когда не все в порядке в отношениях с Алексеем, она дистанцируется от него, перестает писать и звонить ему и углубляется в семейную жизнь. В такой системе противовесов она живет несколько лет.
Юлия – молодая девушка 28 лет. Уже несколько лет она живет вместе с Иваном. Вначале отношения их были очень неровными, с частыми ссорами и взаимными претензиями. Через полтора года после начала отношений Иван предложил сделать отношения открытыми – договориться о том, что каждый из них вправе иметь партнера на стороне. Юлии не понравилась эта идея, однако она не рискнула высказать свое несогласие, опасаясь потерять Ивана совсем. Она очень боялась, что он уйдет. В результате договоренность об открытых отношениях была достигнута.
Иван немедленно вступил в отношения с еще одной девушкой, Еленой. Юлия очень страдала, глядя, как Иван собирается на свидания, как он прихорашивается, отправляясь провести ночь со своей новой пассией, однако держала свои эмоции при себе, ведь она «дала согласие». Она чувствовала себя «недостаточно хорошей» для него и воспринимала его роман как подтверждение этому своему ощущению себя. Устав от ревности, бессилия и одиночества, она познакомилась в гостях у подруги с Денисом, который сразу понравился ей своей сердечностью и умением слушать. Через несколько недель она сообщила Ивану о том, что у нее, как и у него, начался новый роман.
Сначала Иван отнесся к этому спокойно, однако все переменилось, когда в его отношениях с Еленой начались проблемы, приведшие к расставанию. Теперь уже он не находил себе места, когда Юлия собиралась уезжать из дома, чтобы провести ночь с Денисом. Иван начал устраивать сцены ревности и требовать, чтобы Юлия «расставила приоритеты» и встречалась с Денисом только тогда, когда Иван не сможет или не захочет провести с ней время. Он выходил из себя и мог ударить Юлию или толкнуть. Ее очень пугали эти ситуации, она боялась расстроить Ивана и потерять отношения с ним, однако Денис не стал бы соглашаться на то, чтобы его место в этих отношениях было последним в очереди. Когда Юлия приезжала к нему, он настаивал, чтобы она не реагировала на эмоции Ивана и не возвращалась экстренно домой по первому его требованию. В результате Юлия оказалась меж двух огней. В равной степени ей не хотелось терять отношения ни с Денисом, ни с Иваном и приходилось ухитряться лавировать между ними таким образом, чтобы оба они были спокойны.
В психологически здоровых отношениях можно наблюдать колебания дистанции между партнерами – в какие-то фазы отношений они ближе друг к другу, в какие-то дальше, однако амплитуда колебаний этой дистанции никогда не достигает крайних значений. Поскольку даже при крайних значениях, которых достигает сближение, нет психологического симбиоза, слияния между ними, партнеры гораздо лучше осознают собственные желания, чувства и потребности и могут сообщить о них партнеру. Они также гораздо более открыты к восприятию чувств и потребностей другого человека, с которым находятся в отношениях – потому что чувства, даже негативные, не воспринимают как угрозу позитивному образу Я и отношениям в целом. Именно поэтому в здоровых отношениях есть все условия для того, чтобы не «складировать» возникающее в паре напряжение, не накапливать и не держать на некотором расстоянии от осознания. Вместо разъединения с партнером в таких отношениях используется коммуникация для того, чтобы обсуждать возникающие проблемы и трудности и искать пути разрешения противоречий.
Рано или поздно в зависимых отношениях наступает этап, когда оба понимают, что находиться вместе мучительно невыносимо, что светлые периоды все короче и любая встреча приносит боль, что сами отношения уже становятся источником боли и страданий. В этот момент внутренне встает вопрос об их прекращении.
Само по себе расставание, разрыв зависимую личность пугает; для того, чтобы такое решение было принято, объем удерживаемого психического дискомфорта должен достичь критического уровня. Решение же о прекращении отношений почти всегда у зависимой личности сопровождается амбивалентными чувствами.
Теряя эмоциональную связь с другим человеком, теряя отношения (и иллюзии, и надежды, связанные с ними), мы всегда испытываем боль. Даже если они были непростыми или мучительными, с ними мы связывали какие-то надежды, в них вовлекались, они имели для нас личное значение. Боль в связи с утратой отношений нормальна, даже если они были «плохими»; прощаясь, мы отгоревываем то, что было в них хорошего, а также то, чего в реальности не было.
Зависимая личность переживает разрыв таким образом, будто вместе с отношениями умирает часть ее самой, и это не случайно – ведь ее самоощущение и эмоциональное состояние во многом являются производными от другого человека и контакта с ним. Невыносимая боль, которую она испытывает, переживается буквально физически – так, будто что-то вырезано, вырвано, внутреннее пространство переполнено отчаянием, ужасом и переживанием пустоты. Есть строчка из песни – «расставание – маленькая смерть»[6]; расставание так и переживается зависимой личностью, как смерть при жизни, как мучительное умирание. Выражение «Ты моя жизнь, ты мое дыхание» для нее не фигура речи, а реальность. Вместе с отношениями из такого человека словно уходит дыхание жизни. То, насколько ему больно, только доказывает для него самого то, что отношения были ценными и поэтому будто бы особенными, роковыми, подаренными небесами, они наделяются мистической значимостью. «Никогда в моей жизни больше не будет ничего подобного, это родственная моя душа», «больше нет смысла надеяться на любовь», «я потерял главного человека в моей жизни» – это ощущается именно так, и в этот момент не помнится или кажется незначительным все то, что причиняло дискомфорт или страдания еще двумя днями ранее, когда отношения были живы, хотя и держались на волоске.
Эмоционально зависимая личность не умеет расставаться. Это очень знаменательно, особенно если учесть, что быть в реальном контакте с реальным партнером ей тоже не удается. Обычным делом является поддержание связи и отношений с «бывшим» или «бывшей» (даже в момент расставания такие партнеры могут договориться о том, что «останутся друзьями», однако оба понимают в глубине души, что это сделка с собой – «остаться друзьями» в этом случае означает расстаться, оставшись в отношениях), неспособность отгоревать отношения и завершить их во внутреннем плане (нередко зависимая личность даже при отсутствии фактического взаимодействия после разрыва в течение многих месяцев, а иногда и лет компульсивно возвращается мыслями к утраченному партнеру, занимается сталкингом в соцсетях и т. п.), периодические звонки «бывшему» (в том числе в алкогольном опьянении) и попытки встретиться с ним на фоне декларируемого «равнодушия» и т. п. Все эти проявления являются следствиями уже рассмотренных выше особенностей эмоционально зависимой личности, делающих для нее затруднительной задачу сепарации и проживания горя. Подробнее этот вопрос будет рассмотрен в следующей части.