и нарциссическая, и эмоционально зависимая личность ищут такой объект извне – они находятся в вечном поиске идеального возлюбленного (или идеальной возлюбленной), на отношения с которым возлагают, чаще всего неосознанно, ожидания избавления от собственных эмоциональных проблем. В силу того, что психическое травмирование случилось на том этапе, когда ребенок находится в очень тесной эмоциональной связи с матерью и только-только начинает выделять собственную личность из симбиотического «мы», отношения, которые они ищут и которые выстраивают с партнерами, кажущимися им подходящими, носят принципиально симбиотический характер. И эмоционально зависимая, и нарциссическая личность ожидают, что самим фактом своего присутствия такой человек даст им необходимую (отсутствующую в их внутреннем пространстве) любовь, что такой человек увидит их глазами этой большой любви (то есть даст им ту самую распознанность, которой у них никогда не было), что такой человек будет гордиться и восхищаться ими. Таким образом, на партнера изначально, еще до его появления, возлагаются значительные ожидания; интересно, что при этом реальная личность партнера не настолько представляет интерес, сколько представляет его способность давать ожидаемое.
Эмоционально зависимый человек может признаваться самому себе в том, что ему очень нужны отношения, которые позволят заполнить сосущую пустоту внутри, переполненную отчаянием и тревогой, и что на пике отчаяния не так важно, кто именно это будет – главное, чтоб он давал то, что необходимо. А это означает, что дать партнеру возможность быть в отношениях самим собой трудно, равно как и трудно, если вообще возможно, выстраивать с ним отношения, где присутствуют границы между Я и Ты. Где эмоциональные трудности, которые я переживаю, я могу осознать и могу что-то для себя сделать, чтобы удовлетворить их или как-то еще с ними обойтись (и это будет моим выбором). В симбиотических отношениях ответственность за преодоление собственных эмоциональных трудностей по умолчанию делегируется партнеру – полностью или частично. Кроме того, в силу спутанности и размытости личных границ зависимая личность принимает на себя ответственность за решение эмоциональных проблем другого человека и в принципе за его эмоции: если мой партнер грустит, значит, это моя вина, я для него недостаточно хорош. Та же самая логика характерна и для нарциссической личности, но нести стыд и вину для нее настолько невыносимо, что она немедленно «сбрасывает» их на партнера.
5. Объем внутреннего насилия. Как я уже говорила, внутренняя среда что эмоционально зависимой, что нарциссической личности, внутренние условия ее существования носят крайне агрессивный характер. Внутреннее насилие обращено прежде всего против детской части с ее желаниями, мечтами, чувствами, эмоциями, с ее восприятием происходящего и других людей. И у нарциссической, и у зависимой личности внутренние детские части блокированы стыдом и подвергаются ежедневному внутреннему газлайтингу. В предыдущем пункте мы разбирали недостаточность хорошего внутреннего родителя, характерную для той и другой личности; зато негативный внутренний родитель, требующий, заставляющий, уличающий, наказующий присутствует явно и очевидно и занимает много места. Существует точка зрения, в соответствии с которой ощущение внутренней пустоты, характерное и для зависимой, и для нарциссической личности, связано с присутствием холодного, отвергающего, агрессивного внутреннего родителя, перед лицом которого внутренней детской части пусто и одиноко. Сама я могу согласиться с этим предположением лишь отчасти, часто, как мне кажется, это отсутствие контакта с собственной витальностью.
Внутреннее насилие выражается в одергивании внутреннего ребенка при его попытках проникновения в контакт («такое поведение неуместно», «это никому не нужно»), в недоверии чувствам («тебе показалось», «ты неадекватно воспринимаешь, это твои собственные проблемы, а не реальность», «этот человек просто хочет тебе добра»), в застыживании («что ты нудишь», «отвратительная неуверенность», «ты смешон», «ишь чего захотелось») и запугивании («таким тебя точно бросят») – все перечисленные в скобках реплики адресуются самому себе во внутреннем диалоге.
И зависимый, и нарцисс потому так и ждут большой любви, как второго пришествия, что бессознательно возлагают на нее надежды по спасению от этого непрекращающегося внутреннего террора и пустоты. Во внутренней среде их личности есть жестокий обвиняющий судья, но нет позитивно настроенной по отношению к ним теплой фигуры. Такой фигурой призван стать возлюбленный. Здесь, конечно, большая путаница, потому что агрессивный внутренний процесс никак не может быть остановлен внешним персонажем. Это иллюзия. Кроме того, конечно, такое ожидание предполагает то, что, когда такой человек появится, он будет призван обслуживать внутренний процесс своего партнера. Он будет функцией, в индивидуальности ему будет отказано. Самая же большая проблема такого ожидания от отношений заключается в том, что в этом случае не происходит ни развития, ни усложнения внутреннего процесса – эмоциональная потребность одного будет решаться, как предполагается, за счет прямого и непосредственного удовлетворения ее другим человеком, а не за счет развития саморегуляции. Фигурально выражаясь, здесь есть ожидание появления извне теплой молочной груди одновременно с отказом развивать у себя способность питаться твердой пищей.
Мне хочется отметить здесь еще одну деталь в контексте обсуждения темы объема внутреннего насилия. И эмоционально зависимой, и нарциссической личности в равной степени трудно о чем-то прямо попросить – попросить о том, чего ей бы действительно хотелось, о том, в чем она нуждается (вплоть до того, что трудно сказать психотерапевту о том, что время, назначенное для сессии, стало не очень удобно), потому что очень стыдно. Это часто объясняют тем, что таким людям часто отказывали и стыдили их, когда они, будучи маленькими, выражали свои потребности. Это действительно так. Однако я хочу подчеркнуть здесь, что такая тенденция не выражать своих желаний упорно остается и тогда, когда рядом очевидно очень расположенный к ним, психологически безопасный партнер – именно из-за того, что уже внутри них присутствует часть, взявшая на себя функции стыжения и отвержения.
6. Сходство в построении отношений: требовательность, никак не соотносящаяся с реальными особенностями и потребностями близкого человека, и потребность самому быть идеальным. Еще одна черта, которая роднит нарциссическую и эмоционально зависимую личность – высокие требования, которые предъявляют они обе к близкому человеку, с которым находятся в отношениях. Им обоим может быть важно, чтобы он был каким-то особенным или соответствовал некоему высокому стандарту – был идеальным. Предъявляются соответствующие требования и к себе самому. Внешне такое поведение может быть очень схожим у нарцисса и зависимого, однако за ним стоят совершенно разные мотивы в одном и во втором случае.
Нарциссу хочется, чтобы его партнер был идеальным, потому что это позволяет ему напитать таким образом свое Я: например, если у тебя подруга имеет модельную внешность, она привлекательна и ценна в глазах окружающих, и если она с тобой, то это словно делает тебя более ценным в глазах других и подтверждает, что ты «крут» (обратите внимание, что в этой логике отсутствуют границы между Я и Ты – «ты являешься приложением ко мне»). Если дети вырастают успешными людьми, богатыми и статусными, это подтверждает ценность их родителей в глазах окружающих (кстати, выражение «ты меня позоришь» является продолжением этой же логики). Нарциссу и самому важно быть идеальным, потому что в противном случае он будет ощущать себя ничтожеством. Если кратко суммировать сказанное, ведущей потребностью, стоящей за требованием идеальности от себя и партнера у нарциссической личности, является потребность в переживании собственной ценности.
У эмоционально зависимой личности такое требование является символической формой контроля над контактом и способом удержания связи. Эта логика подробно рассмотрена в разделе этой книги, посвященной анализу структуры зависимой личности. Здесь я ограничусь кратким комментарием, что, неоднократно переживая в детском возрасте опыт потерь, такой человек внутренне руководствуется логикой удерживания эмоциональной связи через обсессивное удерживание обращенных к покинувшему (или могущему покинуть) лицу чувств, претензий и требований («до тех пор, пока я буду отказывать тебе в прощении, у меня остается ощущение связи с тобой», «если мне удалось пробить брешь в твоем равнодушии и сделать тебе больно, то мы по-прежнему в отношениях»), это будто бы позволяет сохранить связь. Наличие обращенных к другому требований и контроль над качеством их выполнения позволяет сохранить контроль над контактом, ощущение власти над другим и одновременно возможности удержания его присутствия. Таким образом, ведущей потребностью, стоящей за требованиями к партнеру у зависимой личности, является потребность в сохранении контакта.
Черт сходства между нарциссической и зависимой структурой довольно много – гораздо больше, чем обычно кажется на первый взгляд, однако, когда они становятся очевидными, начинается путаница в том, где проходит водораздельная линия между этими двумя типами личностных структур – слишком схожие процессы могут в них разворачиваться. Ключевым пунктом различия является базовая потребность, которая задает основной вектор поведения. Такой потребностью у эмоционально зависимой личности является потребность в сохранении контакта, за возможность удовлетворения которой она платит самой собой – посредством отказа от собственной аутентичности. У нарциссической личности базовой потребностью, направляющей поведение, является потребность в переживании ценности своего Я, правда, то Я, которое она предъявляет миру, ее собственной аутентичности совсем не отражает. Нарциссическая личность сохраняет свое Я путем ухода из отношений; близость ощущается ею как обременение, часто – как серьезная угроза собственному психическому благополучию. Основным вектором, направляющим поведение зависимой личности, является стремление к контакту, к близости; у нарциссической личности это бегство от нее.