Те, кто по-прежнему был готов принять участие, затем помещались в настоящую трубу МРТ – головой вперед, лежа на спине. Как только они говорили нам, что чувствуют себя комфортно (у всех были наушники и микрофоны, чтобы они могли общаться с нами, находящимися в комнате, откуда мы контролировали процесс), мы начинали проецировать изображения на экран над их лицами. Все фотографии изображали что-то радостное или как минимум нечто, должное вызвать легкую улыбку, – играющие веселые дети, танцующие взрослые, люди, евшие пищу, выглядящую аппетитно. Для каждой картинки добровольцы получили одно из двух заданий: либо просто просматривать фотографии, не пытаясь изменить свой эмоциональный отклик, либо попробовать укрепить и поддерживать положительные эмоции, вызванные изображением, так долго, насколько возможно (или в течение двадцати секунд после того, как изображение исчезало с экрана). Некоторые когнитивные стратегии, которые испытуемые могли испробовать для продления эмоций, как сказал им Аарон, предлагали представить себя в той счастливой ситуации, которая была показана на картинке, или вообразить, что изображенные люди были членами их семьи или друзьями, либо представить, что радость, которую они чувствовали, будет длиться и длиться. Подобные стратегии, как мы ожидали, могут усилить и, вероятно, расширить изначальное счастье, которое люди чувствуют при взгляде на фотографии. В общей сложности мы показали добровольцам семьдесят два изображения за те сорок пять минут, что они провели в трубе МРТ. Аарон и я сидели в комнате для контроля, вели протокольную запись и проверяли, чтобы компьютеры, показывающие изображения и собирающие данные ФМРТ, функционировали правильно. Также мы проверяли изображения мозга, чтобы убедиться, что участники лежат спокойно. (Если люди часто шевелились, изображения на мониторе получались скачущими.)
Из данных по всем добровольцам (в депрессии и здоровых) вырисовалась ясная закономерность. Когда добровольцы впервые увидели фотографии, на которых были изображены счастливые ситуации, активность того отдела, что мы считали ответственным за мотивированное поведение (как показано на рисунке ниже), резко увеличилась. Это поведение исходит из области вентральной части стриатума, которая расположена под поверхностью коры, в середине мозга, и было проявлено в других исследованиях. Оно проявляется, когда люди ожидают получить что-то в награду (или просто что-то приятное). Если говорить более конкретно, то во время подобных переживаний активизировались скопления нейронов в вентральной части стриатума, названные прилежащим ядром. Эта область важна для мотивации и формирования чувства вознаграждения. (Бывает и так, что она заполнена нейронами, которые могут как высвобождать, так и захватывать нейротрансмиттер допамин, который имеет значение для эмоций, мотивации и желания, и эндогенными опиатами, обеспечивающими известную эйфорию бегуна.) Уровни активности в прилежащем ядре были практически одинаковы и у добровольцев с депрессией, и у здоровых людей, которые смотрели на вызывающие улыбку фотографии. Каждый из них был в состоянии почувствовать первоначальный всплеск радости. Но на этом сходство заканчивалось. Здоровые люди могли сохранять эмоциональный подъем на протяжении всего сеанса, а у депрессивных пациентов положительные чувства испарялись за считанные минуты.
Прогнозирование будущего: префронтальная кора и прилежащее ядро в вентральной части стриатума формируют систему вознаграждения. Сигналы из префронтальной коры поддерживают высокий уровень активности в вентральной части стриатума – области, важной для генерирования чувства вознаграждения (а значит – и для позитивного прогнозирования). Низкая активность в вентральной части стриатума (из-за низкого вклада префронтальной коры) является причиной негативного прогнозирования.
Почему? Дело в том, что прилежащее ядро получает сигналы из префронтальной коры (области более высокого порядка). Данные сигналы передают инструкции усилить и поддерживать ощущение счастья. Это говорит о том, что можно самостоятельно представлять себе (я мог бы даже пойти дальше и сказать «внушать себе») чувство того, что вы вознаграждены. Устойчивые сигналы, исходящие из префронтальной коры, обычно говорят прилежащему ядру: «Еще не время замедляться! Не унывать!» Так происходит в мозге здоровых добровольцев – но не в голове тех, кто страдает депрессией. По мере того как проходило время, у пациентов с депрессией шквал сигналов «Так держать!» из префронтальной коры в прилежащее ядро уменьшился, и в результате активность системы вознаграждения тоже стала ниже. Казалось, что сообщения либо не передаются из префронтальной коры, либо теряются по дороге, как вода утекает из дырявого шланга.
Мы хотели увидеть, что значило уменьшение активности в системе вознаграждения для поведения в реальном мире, так что после сеанса, проведенного в трубе МРТ, мы попросили испытуемых заполнить простую анкету. В ней были перечислены эпитеты, отражающие положительные эмоции (счастливый, заинтересованный, вдохновленный и гордый). Добровольцам требовалось оценить по пятибалльной шкале, насколько хорошо прилагательные описывают их текущее настроение. Способность поддерживать активность системы вознаграждения хорошо прогнозирует интенсивность переданных людям положительных эмоций. Чем лучше люди поддерживают невральную взволнованность, когда видят фотографию играющих детей, тем более счастливыми они себя чувствуют. Важно, что это было верно при наблюдении как за пациентами с депрессией, так и за здоровыми. В среднем люди с депрессией испытывали недостаток не в стимулировании, а в поддержании активности системы вознаграждения и префронтальной коры.
Недавние эксперименты на лабораторных грызунах показывают, что активность допамина в прилежащем ядре может быть связана с мотивационным компонентом награды, который лежит в основе побуждения и настойчивости, в то время как эндогенные опиаты в прилежащем ядре могут быть больше связаны с чувством удовольствия. Когда опиатные рецепторы в прилежащем ядре активированы, они стимулируют соседнюю область мозга, вентральный поллидум, или бледный шар, который, как следует из экспериментов с животными, может напрямую кодировать гедонистическое удовольствие. Эти данные показывают, что активность в прилежащем ядре и префронтальной коре лежат в основе способности поддерживать положительные эмоции. Чем больше активность в прилежащем ядре (поддерживаемая сигналами из префронтальной коры) – тем дальше в позитивной части аспекта прогнозирования находится человек.
Внимательный мозг
Мы плаваем в море постоянных раздражителей. Это чудо, что мы вообще способны сосредоточить внимание, учитывая изобилие информации, которая поступает в наш мозг ежеминутно, не говоря уже о бесчисленных мыслях, которые появляются в сознании. Способность сосредоточиваться, пусть даже на недолгое время, – это монументальный триумф внимания, которое позволяет нам выбрать внешние или внутренние объекты для сознательного понимания и игнорировать остальные. Люди способны фокусировать внимание посредством двух связанных механизмов. Одним из них является увеличение силы сигналов в сопутствующем канале, то есть мы можем увеличить силу визуальных сигналов, несущих образы символов, которые мы считываем, по отношению к силе визуальных сигналов, несущих образ, скажем, рук, держащих эту книгу. Второй механизм – это подавление сигналов в игнорируемых каналах. Часто мы используем обе стратегии. Просто вспомните, как вы последний раз были в шумном ресторане и разговаривали с собеседником. Чтобы услышать его, вам приходилось прислушиваться, одновременно подавляя все прочие звуки. Даже младенцы способны к избирательному вниманию: могут фокусироваться на лице матери и игнорировать отвлекающие факторы, исходящие из других сенсорных источников. Две формы внимания относятся к эмоциональному типу: избирательное внимание и открытая осознанность без субъективных суждений. Избирательное внимание, как я говорил в главе 3, относится к сознательному решению выборочно сосредоточить внимание на одних особенностях нашего окружения и игнорировать другие. Эта способность является ключевым строительным материалом для других аспектов эмоционального типа, поскольку отсутствие избирательного внимания может сделать невозможным осознание себя или улавливание контекста. Открытая осознанность без субъективных суждений отражает способность принимать сигналы внешней среды (а также мысли и чувства, возникающие в нашем мозге), расширять область нашего внимания и чувствительно ловить частые тонкие сигналы, которые постоянно сталкиваются с нами, – но делать все это без зацикливания на одном из раздражителей в ущерб другим. Еще в аспирантуре я подозревал, что индивидуальные различия в избирательном внимании были существенны для эмоциональных различий (это было до того, как я разработал модель эмоционального типа). В то время я провел исследование, в котором использовал опросник, разработанный психологом Ауке Теллегеном из Миннесотского университета. Этот опросник предназначен для измерения склонности настолько погружать-с я в деятельность, что вы перестаете осознавать окружающее. (Студентка, которая так сосредоточена на тесте по математике, что не слышит пожарной тревоги? Высоко по шкале Теллегена!) Эта анкета просит оценить, насколько точно вас описывают различные утверждения («Меня может очень тронуть красноречие или поэтический язык», «Когда я смотрю кино, ТВ-шоу или спектакль, я могу настолько увлечься, что забываю о себе и о том, что меня окружает. Я чувствую сюжет, как если бы он был реальностью и я сам принимал участие в происходящем», «Когда я слушаю музыку, меня это может так захватить, что не замечаю ничего вокруг»).
После того как мы предоставили анкету Теллегена ста пятидесяти студентам Гарварда (можно было ожидать, что это весьма сосредоточенные люди), мы выбрали десять самых высоких и десять самых низких результатов по внутреннему погружению – в схеме эмоционального типа это соответствует тем, кто принадлежит к сосредоточенным и несосредоточенным людям. Мы демонстрировали визуальные и тактильные раздражители (мигающие световые вспышки и легкое постукивание по предплечью при помощи устройства, которое я соорудил) этим двадцати людям, получившим крайние по шкале результаты, и измеряли показания с помощью ЭЭГ. Мы дали им указания подсчитывать вспышки или постукивания и записали активность в их визуальной и соматосенсорной коре. Вы, вероятно, не ожидали, что то, как человек погружается в музыку, соотносится с тем, как сильно его мозг реагирует на мигающий свет, но так оно и есть: то, насколько активной становится визуальная кора, когда участник считает количество вспышек света, и насколько активной становится соматосенсорная кора, когда он подсчитывает легкие удары, коррелирует с результатами по шкале внутреннего погружения Теллегена. Люди, которые способны полностью погрузиться в то, что их окружает, демонстрируют более устойчивое избирательное внимание (большую активность в визуальной и соматосенсорной коре во время соответствующей деятельности), чем те, кто не погружается даже слегка. Для меня это было первым признаком того, что различия во внимании могут иметь значение.